Еще одной больной темы хочу коснуться (ну как, больная она для сравнительно немногих).
Отправной точкой послужил шуточный пост Володи Гуриева на некую другую тему, а потом добавила статья Алены Карась про новый спектакль моего однокурсника Кости Богомолова по отдаленным мотивам Островского – там, как выяснилось, обобщенным символом (трудно сказать, чего, но вряд ли хорошего) служит героиня, исполняющая репертуар Вероники Долиной. Это, как многим известно, моя мама. Вспомнил сразу фильмы других представителей моего поколения – «Кино про Алексеева» Миши Сегала (там якобы известный бард по ходу сюжета оказывался гнусной посредственностью) и «Родные» Жоры Крыжовникова (там вся авторская песня свелась примерно к Олегу Митяеву, а песня для фильма была заказана группе «Любэ»). И это на фоне сразу, кажется, трех апологетических картин про Цоя, Майка и БГ, готовящегося байопика про Янку Дягилеву и повсеместного культа Егора Летова.
А вопрос вот такой: как вы думаете, почему авторская (или бардовская) песня для огромного количества культурных людей от 30 до 50 является острым раздражителем? Воплощением пошлости, мещанства, комической глупости? Как так вышло? Чем объясняется?
Разговор, с одной стороны, очень личный, с другой – не настолько, как вы могли бы подумать. Мама моя стоит и стояла особняком от движения (примыкала к шестидесятникам, родившись в 1956 году, чаще существовала сольно, чем в связке с другими – и сколько же раз я слышал «бардов не выношу, кроме Долиной»). Сам же я эту музыку никогда специально не любил, не изучал и не слушал, хотя и вырос в ней.
Но вопрос меня живо интересует. Чем именно барды так досадили, что их вспоминают недобрым словом и пинают раз в сто чаще, чем (допустим) представителей шансона – естественно, куда более популярного?
Изложу свои версии – не взаимоисключающие.
1. Миф о «пении хором у костра».
За свою жизнь я наблюдал это два-три раза. По ощущениям, это архаичная традиция, безвозвратно уходящая в прошлое. Во всяком случае, никто из бардов никогда не писал песен для исполнения у костра хором! Их по ряду причин долго не пускали в залы – и так возникли альтернативные пространства и возможности, в частности, туристические слеты (так же уходили в лес московские концептуалисты, лишенные возможности выставляться). Так что туристическая романтика была отнюдь не только эскейпом – впрочем, тоже объяснимым, логичным и по-своему протестным. Да и писали/пели «туристские» песни единицы. При этом по своей природе авторская песня – именно авторская, сольная (если исключить дуэты, вроде «Ивасей»), а не хоровая или ансамблевая. На том единственном слете, где я был, в финале хором пели «Милая моя», это был такой ритуал. Но вообще-то идея авторской песни – в том, чтобы звучали отдельные голоса. Что до пения у костра, то неоднозначность этой практики напрямую отрефлексирована уже в «Июльском дожде», с участием знаково НЕ поющего персонажа Юрия Визбора (для многих – олицетворения бардовской песни).
2. Барды – воплощение «совковой» (то есть, фальшивой) задушевности.
Да ладно? Вообще-то бардовское движение возникло в 1950-60-х именно как протест против советской фальши. Даже в самых благостных песнях классиков жанра (Окуджава, Визбор, Никитины, Ким) часто есть нотки горечи – и никогда нет воспевания советских ценностей, даже для проформы. Высоцкий – один из символов поэтического и артистического протеста в самой его романтической форме. А Галич был трагической фигурой: благополучным советским сценаристом и писателем, который своими стихами и песнями вымостил себе путь к эмиграции и смерти. Барды никогда, ни на одном этапе, не были в спайке с режимом и властью (какой бы то ни было). Поразительно, что у нынешних молодых исследователей советской культуры находятся добрые слова для старой эстрады, для попсы 1970-80-х, для ВИА, для перестроечного рока… но не для авторской песни, которая блюла независимость и чистоту жанра куда строже. Не говоря о том, что художественно всегда была самобытнее, не полагаясь на европейские или американские образцы.
3. Разрыв поколений.
Бардов не любят, видя в них консервативное поколение «отцов», если считать «детьми» рокеров. Допустим, здесь возразить нечего, кроме одного: рокеры из авторской песни и выросли. Макаревич, Гребенщиков, Башлачев, Цой, Шевчук – все это авторская песня и есть, только приправленная гитарными запилами (и то не всегда). Одни отрицают эту связь, другие охотно признают, но это и неважно – имеющий уши да услышит. В любом случае, первыми нонконформистами с гитарами были барды, и только потом уже – рокеры. Это простой исторический факт.
4. У бардов просто плохие стихи и музыка?
Тут сказать нечего, кроме одного: если вы так считаете, то никогда не слушали авторскую песню. Разумеется, уровень у разных авторов разный (бывает ли иначе?). Но уж точно бард не срифмовал бы «вот-новый-поворот-и-мотор-ревет». Да, большинство из бардов – не И.А.Бродский. Хотя и его стихи к массовой публике впервые пришли благодаря бардам, не стоит об этом забывать. Что до музыки, то я всегда вспоминаю случай «Белорусского вокзала»: услышав песню Окуджавы, Шнитке просто отказался пробовать «улучшать» ее своей музыкой, настолько был впечатлен.
5. Интеллигенции – бой!
Подозреваю, истинная причина – в жуткой аллергии на слово и понятие «интеллигенция», воплощением которой всегда и была авторская песня. А эта воспитанная еще с гопницких 1990-х и укрепленная эфэсбэшными 2000-ми аллергия – одна из неочевидных, но важных причин того нравственного (ага, не боюсь этого слова) кризиса, в котором сегодня мы все находимся. Не буду развивать мысль подробнее.
Последний вопрос: возможно ли такое же презрительно-недоверчивое отношение и слово «окуджава» с маленькой буквы, например, во Франции по отношению к Брассансу или в США по отношению к Дилану? Ведь это и есть чистейшая авторская песня.
Что думаете?
ВАЖНО! Этот пост написан не с целью вызвать возмущенный хор поклонников авторской песни (знаю, что их довольно много). Напротив, хотелось бы услышать голоса хейтеров, попробовать их понять.
Отправной точкой послужил шуточный пост Володи Гуриева на некую другую тему, а потом добавила статья Алены Карась про новый спектакль моего однокурсника Кости Богомолова по отдаленным мотивам Островского – там, как выяснилось, обобщенным символом (трудно сказать, чего, но вряд ли хорошего) служит героиня, исполняющая репертуар Вероники Долиной. Это, как многим известно, моя мама.
Вспомнил сразу фильмы других представителей моего поколения – «Кино про Алексеева» Миши Сегала (там якобы известный бард по ходу сюжета оказывался гнусной посредственностью) и «Родные» Жоры Крыжовникова (там вся авторская песня свелась примерно к Олегу Митяеву, а песня для фильма была заказана группе «Любэ»). И это на фоне сразу, кажется, трех апологетических картин про Цоя, Майка и БГ, готовящегося байопика про Янку Дягилеву и повсеместного культа Егора Летова.
А вопрос вот такой: как вы думаете, почему авторская (или бардовская) песня для огромного количества культурных людей от 30 до 50 является острым раздражителем? Воплощением пошлости, мещанства, комической глупости? Как так вышло? Чем объясняется?
Разговор, с одной стороны, очень личный, с другой – не настолько, как вы могли бы подумать. Мама моя стоит и стояла особняком от движения (примыкала к шестидесятникам, родившись в 1956 году, чаще существовала сольно, чем в связке с другими – и сколько же раз я слышал «бардов не выношу, кроме Долиной»). Сам же я эту музыку никогда специально не любил, не изучал и не слушал, хотя и вырос в ней.
Но вопрос меня живо интересует. Чем именно барды так досадили, что их вспоминают недобрым словом и пинают раз в сто чаще, чем (допустим) представителей шансона – естественно, куда более популярного?
Изложу свои версии – не взаимоисключающие.
1. Миф о «пении хором у костра».
За свою жизнь я наблюдал это два-три раза. По ощущениям, это архаичная традиция, безвозвратно уходящая в прошлое. Во всяком случае, никто из бардов никогда не писал песен для исполнения у костра хором! Их по ряду причин долго не пускали в залы – и так возникли альтернативные пространства и возможности, в частности, туристические слеты (так же уходили в лес московские концептуалисты, лишенные возможности выставляться). Так что туристическая романтика была отнюдь не только эскейпом – впрочем, тоже объяснимым, логичным и по-своему протестным. Да и писали/пели «туристские» песни единицы.
При этом по своей природе авторская песня – именно авторская, сольная (если исключить дуэты, вроде «Ивасей»), а не хоровая или ансамблевая. На том единственном слете, где я был, в финале хором пели «Милая моя», это был такой ритуал. Но вообще-то идея авторской песни – в том, чтобы звучали отдельные голоса.
Что до пения у костра, то неоднозначность этой практики напрямую отрефлексирована уже в «Июльском дожде», с участием знаково НЕ поющего персонажа Юрия Визбора (для многих – олицетворения бардовской песни).
2. Барды – воплощение «совковой» (то есть, фальшивой) задушевности.
Да ладно?
Вообще-то бардовское движение возникло в 1950-60-х именно как протест против советской фальши. Даже в самых благостных песнях классиков жанра (Окуджава, Визбор, Никитины, Ким) часто есть нотки горечи – и никогда нет воспевания советских ценностей, даже для проформы. Высоцкий – один из символов поэтического и артистического протеста в самой его романтической форме. А Галич был трагической фигурой: благополучным советским сценаристом и писателем, который своими стихами и песнями вымостил себе путь к эмиграции и смерти.
Барды никогда, ни на одном этапе, не были в спайке с режимом и властью (какой бы то ни было).
Поразительно, что у нынешних молодых исследователей советской культуры находятся добрые слова для старой эстрады, для попсы 1970-80-х, для ВИА, для перестроечного рока… но не для авторской песни, которая блюла независимость и чистоту жанра куда строже.
Не говоря о том, что художественно всегда была самобытнее, не полагаясь на европейские или американские образцы.
3. Разрыв поколений.
Бардов не любят, видя в них консервативное поколение «отцов», если считать «детьми» рокеров.
Допустим, здесь возразить нечего, кроме одного: рокеры из авторской песни и выросли. Макаревич, Гребенщиков, Башлачев, Цой, Шевчук – все это авторская песня и есть, только приправленная гитарными запилами (и то не всегда).
Одни отрицают эту связь, другие охотно признают, но это и неважно – имеющий уши да услышит.
В любом случае, первыми нонконформистами с гитарами были барды, и только потом уже – рокеры. Это простой исторический факт.
4. У бардов просто плохие стихи и музыка?
Тут сказать нечего, кроме одного: если вы так считаете, то никогда не слушали авторскую песню. Разумеется, уровень у разных авторов разный (бывает ли иначе?). Но уж точно бард не срифмовал бы «вот-новый-поворот-и-мотор-ревет».
Да, большинство из бардов – не И.А.Бродский. Хотя и его стихи к массовой публике впервые пришли благодаря бардам, не стоит об этом забывать.
Что до музыки, то я всегда вспоминаю случай «Белорусского вокзала»: услышав песню Окуджавы, Шнитке просто отказался пробовать «улучшать» ее своей музыкой, настолько был впечатлен.
5. Интеллигенции – бой!
Подозреваю, истинная причина – в жуткой аллергии на слово и понятие «интеллигенция», воплощением которой всегда и была авторская песня. А эта воспитанная еще с гопницких 1990-х и укрепленная эфэсбэшными 2000-ми аллергия – одна из неочевидных, но важных причин того нравственного (ага, не боюсь этого слова) кризиса, в котором сегодня мы все находимся. Не буду развивать мысль подробнее.
Последний вопрос: возможно ли такое же презрительно-недоверчивое отношение и слово «окуджава» с маленькой буквы, например, во Франции по отношению к Брассансу или в США по отношению к Дилану? Ведь это и есть чистейшая авторская песня.
Что думаете?
ВАЖНО!
Этот пост написан не с целью вызвать возмущенный хор поклонников авторской песни (знаю, что их довольно много). Напротив, хотелось бы услышать голоса хейтеров, попробовать их понять.