29 марта 2024  04:32 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 70 сентябрь 2022 г.

Свой вариант

 

Александр Товберг

 

Александр Товберг Покровск Украина. Родился в 1974 на Донбассе. По образованию ‒ сознательно не состоявшийся журналист; по профессии ‒ был многим, но не стал всем; по призванию ‒ фантазёр с гротескно-поэтическим уклоном. Печатался в разнообразных изданиях Украины, России, Беларуси, Казахстана, Германии. Член Межрегионального СП, КЛУ, СПК, лито «Сфера» г. Покровск. Участник, номинант, дипломант, призёр, лауреат разнообразных конкурсов-фестивалей-тусовок. Лауреат премии имени Олега Бишарева, имени Владимира Даля. Автор 6 книг стихов и прозы разной тематики.

Материал подготовлен соредактором рубрики «Свой вариант» Наталией Мавроди

 

СТИХИ

 

Глазами пересохшими от жажды

 

Глазами пересохшими от жажды,

Целую море в тёплую макушку,

Слепой призыв почувствовав однажды –

Пытаюсь соответствовать натуре.

 

Рябой прибой бубнит о позабытом,

И если нечто выползет на сушу,

Попахивая чуть палеолитом, -

Я не узнаю, отвернусь, закроюсь.

 

Не всхлипывать заморскими слезами

И речь свою коверкать не стараюсь,

В даль впитываюсь с мыслью о сезаме –

Расступятся ли воды после взгляда?

 

Родная степь подкатывает к горлу –

Отдёргиваюсь, чтоб не захлебнуться

Дремучей верой древнего монгола,

Сошедшего с коня, оставившего племя

Ради того, чтоб плот соорудить.

 

Во второй половине лет

 

Во второй половине дня,

Когда солнце становится матовым от потери крови,

Когда я не в силах уже понять,

Отчего не возвращаются птицы из миссионерских                                                                                            своих  зимовий,

 

Во второй половине лет,

Когда осточертевшая тишина раздражает похлеще арабских сплетен,

И овраги памяти прячет лес,

Я пытаюсь выкарабкаться из нечленораздельного хаоса  междометий,

 

Во второй половине всех

Опостылевших поисков, раздающих бесплатно билеты в бездну,

Я вгрызаюсь глазами в беззубый смех

И сажусь на поезд, потому что сопротивление бесполезно.

 

Январские письма

 

Эти свары не стоят твоих трудов.

Спит земля, укрытая январём.

Твой напев не слышен, твой голос вдов.

Не якшайся с ворьём.

 

А захочешь письмо написать – пиши.

Твой порыв услышат в десятке мест.

Будто ампула с ядом, твой голос вшит

В душный шумерский текст.

 

Расшифруют птицы корявый стиль.

Свет луны вколдован в стекло из льда.

И вмерзает в небо январский Стикс.

Опасайся подагр.

 

Этих писем блажь иногда прочтут.

Чаще будет так – адресата нет.

Снег брюзжит, скрипуч и на ухо туг.

Спать пора, туши свет.

 

Бормотание

 

Твой голос невнятен, мой голос глух –

Бормочем бредни не в тон, не в лад.

Бутон пиона росой набух – 

Венозной, чёрной, как шоколад.

 

Услышишь каплю – и замолчишь.

И об Элладе проскочит мышьль.

А знаешь, как виноград звучит,

Когда он вином в декалитр влит?.. 

 

Наивно думать, что нас поймут,

Но даже если прозреют, то –                           

Неверен репер, сбит а-зимут,

И много чёрствых вокруг цветов.

 

Мы, в общем, тоже плоды земли,

Затравлены ересью городской,

Настолько крепко в асфальт вросли,

Что переврали свой гороскоп.

 

Впади же в кому, – ни в то, ни в сё,

И задыхаясь, поведай мне,

Что только теперь (от чего?) спасён –

Со своей ойкуменой наедине.

 

…отрывок из речи…

 

Вот отрывок из речи, которой нет

Натекают мысли на дно души

И невнятен почерк, и глуп рецепт

И тюльпанов глохнут карандаши

 

Вот отрывок из речи, аппендицит –

Воспалённым оловом по листве

Аз есмь память – сиреневый гиацинт

Распустившийся вдруг поверх –

 

Вдруг поверх всех окон, поверх картин –

Так нахлынет – кажется – не жилец

Наша речь – только то, что мы все едим –

Отмирание клеток, запас солей

 

Скажешь тоже – не может быть, чтобы так

Было просто и ясно движенье вниз –

Над землёй склониться и тень достать

Превратившуюся в нарцисс

 

Говоришь – не может быть, не затем

Ты сирени утренней пил росу

Чтоб закрыть глаза среди рыхлых тел

Растеряв, стерев ножевую суть

 

Соглашусь, наверное, не таясь –

Я – заложник звука, живущий вне

И чем дальше голос – тем крепче связь

С тем нарывом речи, которой нет

 

Радуница

 

А трава на кладбище хороша!

Урожай на диво, – что твой укроп.

Погоди, душа, не спеши решать –

Совершать ли шаг от меня во гроб.

Колосится зелье: пырей, кипрей, –

Так и тянет в землю – глазами ввысь.

Погоди, душа, не спеши стареть,

В чистом поле встреть существо Арысь.

 

Ох, Анчутка-чёрт, не зови в расчёт,

Там костям почёт, а душе – беда.

Посижу ещё, полежу ещё,

Тронет кожу щёк лебеда.

 

А везде – кресты, камень-Алатырь

По-над каждой дыркой в другую жизнь.

Алконост, взлети, урони цветы

На святы места пустоты и тризн.

 

Ах, трава плакучая, мурава.

Отдохнули, да и пошли домой.

И душа-кровинушка-крапива 

Засияла солнцем над головой…

 

Перелётные рыбы

 

Ничего особенного, в самом деле, не будет,

если  даже умереть, —

уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть

и жаловаться никто не вернулся.

Андрей Платонов

 

мы здесь рыбы перелётные из отсюда в Потудань

осушить бы слёзы водкою да забыться б навсегда

ах болезненная ссадина так и саднит и болит

будто бы заноза всажена злая как аппендицит

а река течёт из памяти из промоины в груди

и от детства не избавиться прошлое разбередив

будто бы с другого берега голос дружеский зовёт

и какою мерой смеряешь гибнущее бытиё

там в тумане ходят призраки всё привычное ‒ пройдёт

с нами ‒ ушлыми и пришлыми заточёнными под лёд

ни себя ни речь сберечь никак невозможно что ни строй

все плотины смоет речками в запланированный срок

подойдёшь увидишь ‒ лодка вот плещет волнами вода

в небе ‒ рыбы перелётные через реку Потудань

 

ФЕВРАЛЬСКОЕ

 

Февраль. А плакать-то и нечем.

«Чернила» выпиты вчера.

И немота берёт за плечи,

И говорит, что, мол, пора.

 

Не уточняя – быть готовым

К чему, когда? Полунамёк –

Как полутень, как протослово,

Пчелою влипнувшее в мёд.

 

Свеча горела… догорела

И в плоской плошке оплыла.

В прорехах между сном и делом

Зудит та самая пчела.

 

И смыслы вновь переиначив,

В который раз взойдёт рассвет –

Над Переделкинскою дачей –

Не снег, не смерть, но что–то сверх.

 

Поверх барьеров и привычек,

Одолевая страх и прах, –

Вопрос (посредственный, как спичка)

Прошепчешь: – Ах, какое нынче

Средневековье в головах?..

 

Отщепенец 

 

Только птицы знают – на чьих проживать правах,

Потому и поют, не ведая о словах.

А тебе мешает то опа, то голова,

А в тебе бурлит то вино, то страх.

 

Только рыбы плавают, где хотят,

Их дорога – площадью с океан,

Ну а ты болтаешься, как культя

Между нескольких стран-пространств.

 

Только птицам ведомы небеса

И дожди, сшивающие миры.

Ну а ты, попадая в земной просак,

Словно червь, принимаешься камень рыть.

 

Только рыбы знают, что говорят,

Резкий воздух выталкивая из жабр.

А тебе – шататься по мартобрям,

Усмиряя непрекращающийся пожар.

 

А тебе отпущен короткий век:

Воплотился, и вот уже – умирать.

Ты не птица, не рыба, ты – человек,

Отщепенец, ты – между миров мираж.

 

СОЗВЕЗДИЕ 

 

А на новом месте валун, уцепившись в берег,

Обрастает временем – как водорослями, как мхом,

И железная рыба – древняя латимерия –

Под камнем этим обустроившая свой дом,

Однажды ночью, проснувшись, выползает из-под –

И плюхаясь заржавленным туловищем в океан,

Неопределённо куда всё плывёт, плывёт –

Поскрипывая плавниками, впадая в транс.

И когда заканчивается невидимый горизонт,

Рыба следует дальше – в пространстве сна,

И остов её становится невесом –

Превращаясь в символ, в созвездие, в знак.

 

Rado Laukar OÜ Solutions