ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 70 сентябрь 2022 г.
Свой вариант
Александр Товберг
Александр Товберг Покровск Украина. Родился в 1974 на Донбассе. По образованию ‒ сознательно не состоявшийся журналист; по профессии ‒ был многим, но не стал всем; по призванию ‒ фантазёр с гротескно-поэтическим уклоном. Печатался в разнообразных изданиях Украины, России, Беларуси, Казахстана, Германии. Член Межрегионального СП, КЛУ, СПК, лито «Сфера» г. Покровск. Участник, номинант, дипломант, призёр, лауреат разнообразных конкурсов-фестивалей-тусовок. Лауреат премии имени Олега Бишарева, имени Владимира Даля. Автор 6 книг стихов и прозы разной тематики.
Материал подготовлен соредактором рубрики «Свой вариант» Наталией Мавроди
СТИХИ
Глазами пересохшими от жажды
Глазами пересохшими от жажды,
Целую море в тёплую макушку,
Слепой призыв почувствовав однажды –
Пытаюсь соответствовать натуре.
Рябой прибой бубнит о позабытом,
И если нечто выползет на сушу,
Попахивая чуть палеолитом, -
Я не узнаю, отвернусь, закроюсь.
Не всхлипывать заморскими слезами
И речь свою коверкать не стараюсь,
В даль впитываюсь с мыслью о сезаме –
Расступятся ли воды после взгляда?
Родная степь подкатывает к горлу –
Отдёргиваюсь, чтоб не захлебнуться
Дремучей верой древнего монгола,
Сошедшего с коня, оставившего племя
Ради того, чтоб плот соорудить.
Во второй половине лет
Во второй половине дня,
Когда солнце становится матовым от потери крови,
Когда я не в силах уже понять,
Отчего не возвращаются птицы из миссионерских своих зимовий,
Во второй половине лет,
Когда осточертевшая тишина раздражает похлеще арабских сплетен,
И овраги памяти прячет лес,
Я пытаюсь выкарабкаться из нечленораздельного хаоса междометий,
Во второй половине всех
Опостылевших поисков, раздающих бесплатно билеты в бездну,
Я вгрызаюсь глазами в беззубый смех
И сажусь на поезд, потому что сопротивление бесполезно.
Январские письма
Эти свары не стоят твоих трудов.
Спит земля, укрытая январём.
Твой напев не слышен, твой голос вдов.
Не якшайся с ворьём.
А захочешь письмо написать – пиши.
Твой порыв услышат в десятке мест.
Будто ампула с ядом, твой голос вшит
В душный шумерский текст.
Расшифруют птицы корявый стиль.
Свет луны вколдован в стекло из льда.
И вмерзает в небо январский Стикс.
Опасайся подагр.
Этих писем блажь иногда прочтут.
Чаще будет так – адресата нет.
Снег брюзжит, скрипуч и на ухо туг.
Спать пора, туши свет.
Бормотание
Твой голос невнятен, мой голос глух –
Бормочем бредни не в тон, не в лад.
Бутон пиона росой набух –
Венозной, чёрной, как шоколад.
Услышишь каплю – и замолчишь.
И об Элладе проскочит мышьль.
А знаешь, как виноград звучит,
Когда он вином в декалитр влит?..
Наивно думать, что нас поймут,
Но даже если прозреют, то –
Неверен репер, сбит а-зимут,
И много чёрствых вокруг цветов.
Мы, в общем, тоже плоды земли,
Затравлены ересью городской,
Настолько крепко в асфальт вросли,
Что переврали свой гороскоп.
Впади же в кому, – ни в то, ни в сё,
И задыхаясь, поведай мне,
Что только теперь (от чего?) спасён –
Со своей ойкуменой наедине.
…отрывок из речи…
Вот отрывок из речи, которой нет
Натекают мысли на дно души
И невнятен почерк, и глуп рецепт
И тюльпанов глохнут карандаши
Вот отрывок из речи, аппендицит –
Воспалённым оловом по листве
Аз есмь память – сиреневый гиацинт
Распустившийся вдруг поверх –
Вдруг поверх всех окон, поверх картин –
Так нахлынет – кажется – не жилец
Наша речь – только то, что мы все едим –
Отмирание клеток, запас солей
Скажешь тоже – не может быть, чтобы так
Было просто и ясно движенье вниз –
Над землёй склониться и тень достать
Превратившуюся в нарцисс
Говоришь – не может быть, не затем
Ты сирени утренней пил росу
Чтоб закрыть глаза среди рыхлых тел
Растеряв, стерев ножевую суть
Соглашусь, наверное, не таясь –
Я – заложник звука, живущий вне
И чем дальше голос – тем крепче связь
С тем нарывом речи, которой нет
Радуница
А трава на кладбище хороша!
Урожай на диво, – что твой укроп.
Погоди, душа, не спеши решать –
Совершать ли шаг от меня во гроб.
Колосится зелье: пырей, кипрей, –
Так и тянет в землю – глазами ввысь.
Погоди, душа, не спеши стареть,
В чистом поле встреть существо Арысь.
Ох, Анчутка-чёрт, не зови в расчёт,
Там костям почёт, а душе – беда.
Посижу ещё, полежу ещё,
Тронет кожу щёк лебеда.
А везде – кресты, камень-Алатырь
По-над каждой дыркой в другую жизнь.
Алконост, взлети, урони цветы
На святы места пустоты и тризн.
Ах, трава плакучая, мурава.
Отдохнули, да и пошли домой.
И душа-кровинушка-крапива
Засияла солнцем над головой…
Перелётные рыбы
Ничего особенного, в самом деле, не будет,
если даже умереть, —
уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть
и жаловаться никто не вернулся.
Андрей Платонов
мы здесь рыбы перелётные из отсюда в Потудань
осушить бы слёзы водкою да забыться б навсегда
ах болезненная ссадина так и саднит и болит
будто бы заноза всажена злая как аппендицит
а река течёт из памяти из промоины в груди
и от детства не избавиться прошлое разбередив
будто бы с другого берега голос дружеский зовёт
и какою мерой смеряешь гибнущее бытиё
там в тумане ходят призраки всё привычное ‒ пройдёт
с нами ‒ ушлыми и пришлыми заточёнными под лёд
ни себя ни речь сберечь никак невозможно что ни строй
все плотины смоет речками в запланированный срок
подойдёшь увидишь ‒ лодка вот плещет волнами вода
в небе ‒ рыбы перелётные через реку Потудань
ФЕВРАЛЬСКОЕ
Февраль. А плакать-то и нечем.
«Чернила» выпиты вчера.
И немота берёт за плечи,
И говорит, что, мол, пора.
Не уточняя – быть готовым
К чему, когда? Полунамёк –
Как полутень, как протослово,
Пчелою влипнувшее в мёд.
Свеча горела… догорела
И в плоской плошке оплыла.
В прорехах между сном и делом
Зудит та самая пчела.
И смыслы вновь переиначив,
В который раз взойдёт рассвет –
Над Переделкинскою дачей –
Не снег, не смерть, но что–то сверх.
Поверх барьеров и привычек,
Одолевая страх и прах, –
Вопрос (посредственный, как спичка)
Прошепчешь: – Ах, какое нынче
Средневековье в головах?..
Отщепенец
Только птицы знают – на чьих проживать правах,
Потому и поют, не ведая о словах.
А тебе мешает то опа, то голова,
А в тебе бурлит то вино, то страх.
Только рыбы плавают, где хотят,
Их дорога – площадью с океан,
Ну а ты болтаешься, как культя
Между нескольких стран-пространств.
Только птицам ведомы небеса
И дожди, сшивающие миры.
Ну а ты, попадая в земной просак,
Словно червь, принимаешься камень рыть.
Только рыбы знают, что говорят,
Резкий воздух выталкивая из жабр.
А тебе – шататься по мартобрям,
Усмиряя непрекращающийся пожар.
А тебе отпущен короткий век:
Воплотился, и вот уже – умирать.
Ты не птица, не рыба, ты – человек,
Отщепенец, ты – между миров мираж.
СОЗВЕЗДИЕ
А на новом месте валун, уцепившись в берег,
Обрастает временем – как водорослями, как мхом,
И железная рыба – древняя латимерия –
Под камнем этим обустроившая свой дом,
Однажды ночью, проснувшись, выползает из-под –
И плюхаясь заржавленным туловищем в океан,
Неопределённо куда всё плывёт, плывёт –
Поскрипывая плавниками, впадая в транс.
И когда заканчивается невидимый горизонт,
Рыба следует дальше – в пространстве сна,
И остов её становится невесом –
Превращаясь в символ, в созвездие, в знак.