ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 65 июнь 2021 г.

Исторический архив

 

Александр Ралот

 

Петренко Александр Викторович (псевдоним — Александр Ралот) — краснодарский прозаик, публицист и краевед. Автор пятнадцати электронных книг и десяти бумажных. Публиковался во многих российских и зарубежных периодических изданиях.. В нашем журнале: № 55, № 55, № 58, 

С высочайшего соизволения

 

С высочайшего соизволения отныне и до конца дней своих буду гордо носить фамилию Онегин! 

 (На основе реальных событий) 

 

 

1845 год. Александровский парк Царского села 

 

— Барин! Глядите, что нашла! - Задыхаясь от бега, дворовая девка протянула Министру двора Петру Михайловичу Волконскому свёрток. Обёрнутый куском дорогой, французской ткани. 

— Подкидыш, что ли? Записка имеется? Какого пола? Вот морока, на мою голову. Опять моим олухам дознание производить?  Часом не припомнишь, кто из ваших, в интересном положении давеча пребывал? 

— Мальчонка это. Прехорошенький. - Ответить на другие вопросы она не успела. Свёрток зашевелился и по парку разлился звонкий крик новорождённого. 

— Горластый. - Буркнул вельможа. - Неси в палаты. Не ровен час застудится. 

 

 

Зимний дворец. Кабинет императора 

 

— Петр Михайлович у тебя всё? - Самодержец отвернулся от окна и скрестив руки на груди смотрел на министра. 

— В Царском селе обнаружен подкидыш, мальчик. Мною произведено дознание и .... 

— Довольно — бесцеремонно перебил хозяин кабинета. Подробности ни к чему. Подыщите бедняге приёмных родителей. И ещё вот что. Повелеваю! Когда придёт время для познания наук, пусть воспитанием отрока займётся господин Жуковский. Запишите его в класс к сыну Василия Андреевича. Там и другие младые Романовы обучаются. Скучно не будет. 

Сказать, что Волконский был удивлён решением императора — не сказать ничего. Министр словно превратился в соляной столб. Молчал, не смея перечить государю. 

— Ступай — наконец, донёсся до него, голос царя. - Докладывай об этом мальчишке, регулярно. И сделайте так, чтобы слухов и сплетен о подкидыше, ни во дворце, ни тем паче в городе не было! 

 

 

1860 год. Третья Санкт-Петербургская гимназия 

 

Павел Жуковский — сын поэта и воспитателя утешал друга, как мог. 

— Саня. Все мы не вечны. Смерть крёстной безусловно трагедия. Но ты же носишь фамилию Отто, значит переживёшь и эту утрату. 

— Позволь напомнить. Госпоже Отто всего лишь было велено кормить, поить и воспитывать меня. Если бы ты знал как ненавижу я гимназию. Брошу её и буду жить самостоятельно. Свободным человеком. 

— Позволь поинтересоваться, на какие доходы? 

— На литературные. Да и ты, единственный и верный друг, в беде ведь не бросишь? В отличие от моей крёстной, твой крёстный отец — император Александр второй жив и царствует, во славу всех нас. 

 

 

Париж. Вторая половина девятнадцатого века 

 

Из письма в Россию... — Друг мой, здравствуй. Жизнь потихоньку налаживается. Работаю секретарём у самого Ивана Сергеевича Тургенева. Снял большую квартиру. На первом этаже. И знаешь почему? Помнишь ты подарил мне часть пушкинской коллекции своего отца, тем самым поселив в моём сердце страсть к собирательству. Нынче я решил собрать самое полное собрание предметов и бумаг связанных с нашим Александром Сергеевичем. Создать первый пушкинский музей. А что же это за музей, ежели он располагается не на первом этаже? Более того! Теперь требую от знакомых именовать себя Онегиным. Хочу набраться смелости и подать прошение на высочайшее имя, с просьбой закрепить за моей скромной персоной эту фамилию. Как думаешь, одобрит? 

(Указом взошедшего на престол императора Александра третьего Александр Фёдорович такое право официально получил!) 

— На параллельной моей улице Мариньян, расположено респектабельное авеню Монтень. И знаешь, кто на ней обитает? Не ломай голову. Дантес! Жорж Шарль! Да, да, тот самый! 

Нынче сделал карьеру и разбогател на поставках газа в столицу Франции. Однако это нисколько не помешает мне нанести негодяю визит и вызвать его на дуэль. Одобряешь? 

— В день пятидесятилетия гибели поэта, как и обещал, отправился к подонку. Благо идти не далеко. Бросил Дантесу перчатку и вызвал на дуэль... Увы, он её не поднял. Заявил, что никакой вины за собой не чувствует. Дуэль есть, дуэль. И наш с тобой Пушкин, запросто мог лишить его жизни. Кроме того, он якобы принял обет — более никогда не брать в руки оружия! 

 

Пушкинский Дом на набережной Невы 

 

— Товарищ, директор принимайте.  Пересчитывайте, как полагается! И вот туточки распишитесь. Дипломатическая почта, аж из самого Парижу. Цельных восемь чемоданов.- Служащий, облачённый в униформу почтовой службы, одобрительно крякнул и не дожидаясь ответа, кивнул рабочим. Те споро начали вытаскивать объёмный груз из старенького автомобиля. 

*** 

— Рукописи, автографы Пушкина, книги, принадлежавшие поэту, редчайшие архивные документы. - Директор музея читал вслух опись. Наконец поднял голову и еле слышно произнёс. — Товарищи. Вы понимаете.  Прибыла уникальная коллекция. Её передал нашему Пушкинскому Дому, то есть я хотел сказать Советскому Союзу, сам Онегин! 

*** 

Александр Федорович Отто-Онегин ещё до октябрьских событий завещал всю свою коллекцию и солидный капитал -Российской академии наук. Однако непременным условием дарителя, был пункт о хранении собрания строго в одном месте. 

Тем не менее, он выполнен не был. Одна часть оказалась в московском Музее Пушкина, другую определили в Академию наук. Третья хранится в доме на Фонтанке. 

Лишь единожды её собирали вместе. В 1937 году. На столетие гибели поэта!