19 марта 2024  05:00 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 55 декабрь 2018


Кавказские родники


Подборка стихов знаменитых грузинских поэтов, сверстников Маяковского

Подборка стихов знаменитых грузинских поэтов, сверстников Маяковского — наше приношение великому поэту Революции. Этот круг собратьев по перу кровно близок ему, ибо — «Я дедом казак, другим — сечевик, а по рожденью — грузин». Шесть поэтов, с которыми Маяковский дружески общался, бывая в Грузии; причем общался преимущественно по-грузински. Он настолько свободно владел языком, что по обыкновению острил и каламбурил — знаю это со слов Виссариона Давидовича Жгенти, однокашника и друга Маяковского, видного литератора советской эпохи.

В минувшем году Грузия отметила 125-летие Галактиона Табидзе. В его небольшом стихотворении, посвященном Маяковскому, главным оказывается не Париж и не Всемирный писательский конгресс, а речка Ханисцкали, на берегах которой они росли, в водах которой были крещены два поэтических гения — земляки и ровесники.

Еще один их земляк и ровесник Тициан Табидзе в сонете, обращенном к жене, предсказал трагическую судьбу своего поколения. А Паоло Яшвили, словно играя с судьбой в прятки, придумал alter ego — Елену Дариани. Увы, игра не спасла его, лишь подтвердила талант остроумного мистификатора.

В шумных пирах и разговорах на берегах Куры Маяковский слышал исполненные фольклорной свежести и силы строфы Георгия Леонидзе, грациозные, манерно-изящные строки Валериана Гаприндашвили. А старший друг и пестун Григол Робакидзе настойчиво вникал в колхидский миф и «подземный ход племенного сознания» — в Тифлисе тех лет было много поэтов, хороших и разных.

Судьба представленных нами трагична. Как трагична судьба самого Маяковского.

Вакансия поэта оказалась опасней, чем предостерегал смуглолицый собрат по цеху.

Но их поэтический дар пренебрег опасностью и победил время.

Александр ЭБАНОИДЗЕ

Григол Робакидзе

Нино

О Нино!
Ты одна нам желанна,
одна несравненна.
С кем разделишь высокой груди молодое томленье?
Ты идешь виноградником, негу лозе посылая,
тяжеленные гроздья наполнив лучащимся соком.
О невеста, о дева,
не с солнцем ли ты обручилась?
Не тобой ли пленен
наш святой покровитель Георгий,
прижимающий крест из лозы
к опьяненному сердцу?
О Нино,
словно пашни,
тебе наши души открыты.
Мы не прячем сердец
и ступни твои крепко целуем.
Наша мать и сестра,
Богородицы светлой подруга,
не прервется наш род,
если милостью нас
оделяешь!

Перевод Н.ВАНХАНЕН

Мистерия солнца

Лютик. Мох. Пожелтевший зрачок приволья.
Животворные гроздья созревшей плоти.
Чуя телку, в хлеву, в золотой дремоте,
крепкогрудый бык сокрушает колья.

Распаленное семя. Слепое лоно.
Терпкий дух. Манок. Обнаженье зноя.
Обжигаясь пенной густой слюною,
пламя пить и вымя терзать до стона.

Ризы далей. Влажнеющий глаз. Блужданье.
Долгий обморок. Капля. Жара сырая.
В сладкой одури пал на пороге рая
красный конь, растворенный в своей нирване.

Только этот миф. Навсегда. До дрожи.
Усмехнуться. Отпрянуть. Застыть в остуде.
О, второе рожденье в мохнатом зуде,
о, рогатый змей поменявший кожу.

Перевод Н.ВАНХАНЕН


Паоло Яшвили

Паоло Яшвилли мы уже публиковали в 51 номере нашего журнала

Письмо Елены Дариани
Анне Ахматовой

Соболезную. Тоскую.
Умер Блок.
Каждый перед болью злою
Одинок.

Приезжай! Как две сестрицы
Будем мы.
Сбрось агонию столицы
И зимы.

Летние сады Мтацминды
Скроют нас.
Померанцевого принца
Бог не спас.

Вас туманы обманули,
Каторжан.
Здесь — Испания в июле!
Приезжай!

У меня судьба другая…
Кто поймет?
Солнце глянцевого края
Щеки жжет.

Сладко на груди Тамары
Спит валун.
Подарю тебе над Джвари
Девять лун.

Перевод М.ФАРГИ


Тициан Табидзе

* * *

Нине Макашвили[1]

Знобит туберкулезная усталость.
Уюта нет. И нам любить осталось
Одну терцину старого сонета.

Шайтан-базар сомкнул духанов губы,
Плывет луна, тяжелая от трупов
Самоубийц. А ты — как пламень лета!

Еще мы встанем на мосту Мухрани[2],
Чтоб утопиться. А пока — живем.
И Родина-паук на поле брани
Нас пощадит, чтоб завтра съесть живьем.

За что мы чтим ее самозабвенно?!
Здесь каждый смерть разлуке предпочтет!
Я вижу морг, где нам разрежут вены,
Чтобы потом оказывать почет.

О мучениках белых Атлантид
Пусть молится прекрасная Танит[3].

Перевод М.ФАРГИ


Валериан Гаприндашвили

Море

Морю хочется быть мелким,
Как нежнейшая колибри,
Утром с маленькой постельки
Прыгать в радостные игры.

Море сбрасывает тяжесть
Волн громадных океану.
И во сне, от страсти влажном,
Видит ножку китаянки.

Всё большое пахнет ложью.
И пиявкой в сердце — вечность...
От любви, наверно, можно
Каплей спрятаться в колечке.

Ощутить укол булавки!
Жить без славы и без цели.
Попугайчиком из лавки
Век раскачивать качели.

Но пришла со свитой фурий,
На воде чертила имя,
В маске, чёрной, словно буря,
Женщина с губами злыми.

Море взвилось, закипело!
Столб, закрученный, как Эйфель.
И себя не пожалело —
Стало королеве шлейфом.

Перевод М.ФАРГИ



Георгий Леонидзе

Кровоточащее солнце

Я пророс из земли, как лоза нависая над кручей,
Растекаюсь, бурля, тучнозадой Иори под стать,
Наши квеври кипят, содрогаясь от влаги тягучей, —
Эту темную кровь не под силу годам обуздать.

Солнце рваной утробой зияет в родном небосводе,
С высоты изливая кровавые струи огня,
И тяжелый, густой аромат освежеванной плоти
Дерзко ноздри щекочет и голову кружит, дразня.

Я метнул свое слово в ответ и готов без остатка
На жаровню поэзии вывалить все потроха,
Надорваться, нутром постигая, как трудно и сладко
Вкус топленого масла из каждого выжать стиха.

Много яда я высосал даром из солнечных гроздьев,
Но два пурпура жгут меня пуще небесных лучей:
Лик Артюра Рембо, и в сиянии благостей грозных —
Имя Багратиони с орлами на гордом плече.

Перевод А.СОРОКИНА

Новолуние в Кахетии

Вскрыли вино в погребах,
Полночь подкралась незримо,
Воздух жаровней пропах,
Сладостью крови и дыма.
Ходят огни ходуном,
Вновь здесь поют за вином,
Девушка в скифском уборе
Пляшет на взгорье родном…
Не умолкает Гомбори!
Всё в эту ночь под луной
Дышит нездешней, степной
Негой разбуженной плоти.
Плещет Иори волной.
Где-то вдали, на отлете,
Слышатся крики: «Лови!»…
Как это сердцу знакомо:
Та же во взглядах истома,
То же броженье в крови.

Перевод А.СОРОКИНА


Галактион Табидзе

Что за чувство?

На берегу пустынном моря,
где вольный ветер волны вспенил,
воздушный замок, с Богом споря,
из пены строил юный гений.

Волна у юноши спросила:
«Откуда эта страсть и сила?
Ужель преодолен тобою
предел, положенный судьбою?»

Ответил юноша надменный:
«Откуда знать тебе, бесстрастной,
порыв поэта дерзновенный
и вдохновенья голос властный?»

«Где взял ты мощь, — воскликнул ветер, —
размах, сравнимый с мирозданьем?»
И юноша ему ответил:
«Безмерность рождена страданьем!»

Перевод Г.ПЛИСЕЦКОГО

Маяковский

Бессчетны, бесконечны… Без каштанов
Окрестности. Так это ты, Париж?
Окраины огнем кафешантанов,
От страха озираясь, озаришь.

А Маяковский — разве не в Багдади,
Чьей лирикою светлой светел он?
Заходит солнце. Золотятся пряди.
Заходит солнце. Льется небосклон.

Глаза озер в глаза мои сверкали
Смеющейся, прозрачною водой…
Но где еще река, как Ханисцкали,
Нигде я не встречал реки такой!

Там утонуло золото. И целость
Его сохранна вся во глубине,
Взглянул я пристально, оно виднелось —
Сверкающее золото на дне.

…Вдруг свет и цвет — глубинный, ясный, броский,
Как в той реке… Преобразился весь
Внезапно озарившийся конгресс —
Одним упоминаньем — Маяковский.

Перевод А.ЦЫБУЛЬСКОГО

[1] Нина Макашвили — жена поэта, погибшего в бериевских застенках.

[2] Мухранский мост — мост над Курой в Тбилиси.

[3] Танит (она же Нита) — дочь Т. Табидзе и Н. Макашвили, всю долгую жизнь хранила память об отце и его репрессированных друзьях.

Rado Laukar OÜ Solutions