ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 55 декабрь 2018
Новые имена
Николай Дмитриев
Николай Фёдорович Дмитриев родился 25 января 1953 года в деревне Архангельское Рузского района Московской области в семье сельских учителей. Здесь, в этой деревне, прошли детские и юношеские годы поэта. В 1969 году поэт поступил в Орехово-Зуевский педагогический институт. Начал посещать литературное объединение "Основа" при редакции "Орехово-Зуевской правды", которым руководил Владислав Бахревский. В 1973 году окончил Орехово-Зуевский педагогический институт. Работал сельским учителем. 1974 год - знакомство с поэтом Николаем Старшиновым, который много помогал и поддерживал молодого поэта. Служил в Советской армии на Балхаше в Казахстане. Участвовал в поездках, организованных газетой "Комсомольская правда", по Нечерноземью и на БАМ. Побывал на Северном полюсе с экспедицией Шпаро. Автор книг: "Я — от мира сего". — М., 1975, "О самом-самом". — М., 1978, "С тобой". — М., 1982, "Тьма живая". — М., 1983, "Оклик". — М., 1987, "Три миллиарда секунд". — М., 1989, "Между явью и сном". — М., 1993, "Зимний грибник". — М., 2002, "Ночные соловьи". — М., 2004, "Очарованный навек". — Московская область, 2007 (посмертное издание), "Зимний Никола". — М., 2008 (посмертное издание). Умер 13 июня 2005 года в деревне Аниськино под Покровом. Похоронен на Покровском городском кладбище.
СТИХИ
* * *
Качну на родину качели,
Руками разведу туман.
Соцветья пижмы почернели,
Трясёт лохмотьями бурьян.
Златая опадь в чернотале
В глаза кидается, слепя.
– А мы ведь годы коротали.
Цвели и гасли без тебя!
Повыветрилась древесина
В строеньях серых во дворе,
Лишь, как ночник, зажглась осина
Для всей округи на горе.
Во двор отца входи без страха,
Хоть здесь живых и нет уже,
Но – и в тебе всё больше праха,
Дождя и опади в душе.
Так принимай во славу нашу
И в память всех полынных дней
Неупиваемую чашу
Осенней родины твоей.
* * *
Я-то знаю, что время – река,
Только есть в ней заливы и старицы
Там невыцветшим наверняка
Деревенское детство останется.
Отчего ты в начале пути,
Жизнь, вручая свою подорожную,
До конца завещаешь нести
Эту память, на песню похожую?
– Может статься, в сумятице лет
Мало света судьба твоя выищет
И совсем несчастливый билет
С попугаем на ярмарке вытащит.
И поникнешь, его теребя,
И тихонечко примешься стариться, –
Вот тогда и окликни себя,
Докричись до залива и старицы.
...Этот мальчик корову пасёт,
Ладит кепку газетную важную,
Занят он. Но тебя он спасёт,
Объяснив твою жизнь как незряшную.
1981
* * *
Рухнул на липы пролётный ливень,
Выпал на землю уже медовым.
Раньше июль называли «липень» –
Крепко любили и мёд, и слово!
Пчелы намокшие сыпанули,
Солнце их высушило в полёте,
Чтоб не остаться при ложке дёгтя –
Не прозевайте свои июли.
Сколько их выпадет, невозвратимых,
Знает ли кто? Но пока они длятся,
Не оставляйте губы любимых –
Пчёлы обманутся и слетятся.
1976
ДЕТСТВО
Ты к земле припади – всё воскреснет,
По-отцовски уколет жнивьё.
Если всё-таки жизнь – это песня.
Значит, детство – припев у неё.
Ты коснешься морщин невесёлых,
Ничего не успев, не найдя,
Но тебе остаётся просёлок
Весь в наклёвках грибного дождя.
Здесь несладость пути и немилость,
От которой хотелось кричать, –
Всё в знакомом припеве забылось.
Чтобы новой надежде звучать.
Здесь не бойся ни в чём повториться -
Как рассвет в опадающей мгле,
Как весной повторяется птица,
Всё к одной возвращаясь ветле.
1979
* * *
«Пиши о главном», – говорят.
Пишу о главном.
Пишу который год подряд
О снеге плавном.
О желтых окнах наших сёл,
О следе санном,
Считая так, что это всё –
О самом-самом.
Пишу о близких, дорогих
Вечерней темью,
Не почитая судьбы их
За мелкотемье.
Иду тропинкою своей
По всей планете.
И где больней, там и главней
Всего на свете.
1976
* * *
Я ушёл, когда, не сосчитаю,
И почти не веруя в успех,
В мир хрустящих словосочетаний,
Незнакомых, словно первый снег.
Милость меня ждет или немилость?
Постучусь с тетрадкой на весу.
– Хоть, – скажу, – и мало накопилось.
Я один уже с трудом несу.
1975
* * *
Снова снится мне равнина,
Чёрный бор и талый снег.
Видно, что-то обронила
Там душа моя навек.
Я не знаю точный адрес,
Мне оттуда нет вестей,
Но, наверно, и состарясь,
Я увижу на кресте
Колокольни отзвучавшей
Гроздь растрёпанных ворон
И как сумерки из чащи
С четырёх ползут сторон.
Может, это вид дорожный,
Поразивший всех сильней,
Или это лик тревожный
Прежней родины моей?
1977
* * *
Не топчите мухоморы
За неделю до пороши,
Потому что мухоморы
Носят платьица в горошек.
Так отчаянно краснеют,
Пережив грибное царство,
Говорят, что мухоморов
Мухи белые боятся.
В листопадную усталость,
В обложной косой дождище
Это все, что нам осталось,
Тем, кто в чащах лето ищет.
1976
* * *
Каждый год съезжают понемножку,
Кто в район, а кто и к Иртышам,
Но жива последняя гармошка,
Деревеньки крохотной душа.
Ей нельзя умолкнуть ни на вечер,
Потому что без её ладов
Вмиг оледенит глухая млечность
Малых ребятишек да дедов.
Люди с немотою не согласны –
Надо, чтоб напомнил кто-нибудь,
Что, мол, светит месяц, светит ясный,
И не всем сюда заказан путь.
Только гармонист переменился –
Просветлён, как облачный пастух.
Что-то он в околицу влюбился,
В поездов далекий перестук.
Что-то он про ПТУ с вечёркой,
Что-то про культуру и кино.
Разузнали – связано с девчонкой,
Но теперь, конечно, всё равно.
И его, вздыхая, понимают,
И с утра, когда цветёт заря,
Из колодцев вёдра вынимают –
Словно поднимают якоря.
1976
* * *
Здравствуйте, белые мухи,
Вы наполняете воздух!
Здравствуйте, белые слухи
О недалёких морозах.
Всё к торжеству готово,
И под возню сорочью
Мир народился снова,
Только уже в сорочке.
Набело жить не в силах,
Но опускаю ворот,
Но я дышу, Россия,
Белым твоим простором.
1977
* * *
Семя одуванчика спустилось,
Парашют оставив на виду,
И чужая сельдь отнерестилась
В хмуром стратегическом порту.
Ничего не зная о границах,
Растворяясь в пасмурной дали,
Улетают на зимовку птицы:
Ниже – гуси, выше – журавли.
Но однажды в этом перелеске
В землю лось рога воткнул навек -
Здесь его по вздохам и по треску
С человеком спутал человек.
1977
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Просверлен майскими жуками,
Весенний вечер так пахуч!
Сижу на горке с мужиками,
Слежу за ходом низких туч.
Добыли лаской и нажимом,
Что жёнки прятали в чулке,
И вот походит каждый живо
На Стеньку Разина в челне.
Трепещут листья и побеги,
Собаки лают на селе,
Сегодня можно – День Победы,
Кто весел – тот навеселе.
Но трезво-трезво, близко-близко
В тумане, словно на весу,
Далекий лучик обелиска
У всех, как искорка в глазу.
И на мосту, в коровьей свите,
В тревожных гаснущих лучах,
Бычок совхозный, как Юпитер,
Несёт Европу на плечах.
1977
* * *
Стадо припозднилось и устало:
Грудилось, дышало нелегко
И дорогой молоко роняло,
Видное в потемках далеко.
Что-то рано сумерки упали,
Свежестью пахнуло, и тогда
Возле самых ферм его догнали
Тучные небесные стада.
Пыль свернулась в серые комочки.
Скоро полегчали облака,
И стояли в каждом закуточке
Запахи дождя и молока.
И текли над полем испаренья
Млечною невидимой рекой.
...Если б не имел я слух и зренье –
Родина б запомнилось такой.
1977
* * *
Прощайте, Красных Шапочек года,
Теперь в лесу мы ходим без опаски.
Мы сами не заметили, когда
Произвели отстрел последней сказки.
Остались тайны злака и листа,
Боровика, тумана в чаще синей,
Но потеряли прежние места
Ознобную тревожащую силу.
Ушло зверьё неведомой тропой,
Оставив нам с надеждою и грустью
На память волчье лыко, зверобой,
Медвежье ухо, заячью капусту.
1976
ЗАБОР
Наберу калёных гвоздиков,
С молотком пойду похаживать,
Из сухих жердинок-хвостиков
Нынче мне забор налаживать.
На проталинных залысинах
Слеги новые протёсывать,
Чтобы гребнем он завысился
Ветры буйные расчёсывать.
Чтобы лоси, звери рыжие,
Что несут рога точёные,
От моих пугливых вишенок
Повернули, огорчённые.
Март похрустывает, ёжится,
То смеется он, то скалится,
Но уже под льдистой кожицей
Голубой огонь скитается.
В небесах открылись ставенки,
Солнце дали пораздвинуло,
На реке заторы стаяли,
И стена тумана сгинула.
Над заждавшимися пашнями
Колосится солнце спелое –
И забор тебе я, матушка,
Из одних калиток сделаю.
1973
* * *
Когда в каникулы домой
Вернулся в первый раз, –
Увидел ельник молодой
На вырубке у нас.
В один из сумасшедших дней
Заехал на чаёк –
Услышал – от реки моей
Остался ручеёк.
На третий – мне открыла дверь
Уже старухой мать,
И вот на родину теперь
Боюсь я приезжать.
1975
* * *
Соседи сходились как будто за делом,
Привычно ругали снега, холода,
И что-то давно позабытое пела
В твоём самоваре певунъя-вода.
А я все смотрел и смотрел за окошко:
Поддакивал, спорил и думал о том –
Вот все разойдёмся, а ты остаёшься
На тысячу вьюг с самоваром вдвоем.
На тысячу вьюг со своею кручиной,
С никем не разделенной давней бедой,
Которую годы напрасно лечили
Живою и мёртвой своею водой.
Хоть знаешь сама, что не будет веселья,
И сын не приедет – он в дальнем краю,
Но всё же с лопатой всегда к воскресенью
Ты выйдешь расчистить тропинку свою.
Так пусть же узоров таких понавесят
На радость тебе добряки декабри!
И эту вот зорьку, что виснет над лесом,
По каплям на грудках несут снегири.
...Остыл самовар, проводи до порога,
А я расскажу тебе в скором письме,
Как в нашем лесу проболталась сорока
О нынешней ясной и ранней весне.
1973
РАДУГА
Здравствуй, радуга, как ты сумела понять
Все земные цвета и над грязью поднять?!
Встать на время связующим звонким мостом
Между пашнями и высоты торжеством!
Между высью небесной и ширью земной...
А всего-то и было, что дождик грибной!
1973
* * *
В пятидесятых рождены,
Войны не знали мы, и всё же
Я понимаю: все мы тоже
Вернувшиеся с той войны.
Летела пуля, знала дело,
Летела тридцать лет назад
Вот в этот день, вот в это тело,
Вот в это солнце, в этот сад.
С отцом я вместе выполз, выжил,
А то в каких бы жил мирах,
Когда бы снайпер папу выждал
В чехословацких клеверах?!
1974
* * *
Тихо кружится звездная сфера,
Светит млечная пыль на сосне.
«Разворачивай пушку, холера!» –
Это папа воюет во сне.
На земле, под разрывами шаткой,
Обругав по-российски ребят,
Он в последнюю сорокапятку
Досылает последний снаряд.
На полу мои ноги босые –
Вот бы мне в этот сон, в этот бой!
Вдруг сегодня отец не осилит,
Не вернётся оттуда живой?!
1974
* * *
Перевозчик, мальчик древний,
Славно ль в жизни погулял?
Смычку города с деревней
Сорок лет осуществлял.
Ты на трубы заводские
Правил лодку – вёз туда
Сало, дыни золотые
И молодок – хоть куда!
Вёз обратно их с платками,
Всё с товаром дорогим,
Брал за службу пятаками,
А когда и чем другим.
Стал ты старый и недужный,
А закон у пользы прост:
Вот и встал он, очень нужный,
Очень скучный, важный мост.
Он доставит вас с поклажей
В город и наоборот,
А вот сказку не расскажет
И вот песню не споёт.
Я припомню все, что было,
Погрущу издалека –
На бугре твоя могила,
Под бугром твоя река.
Долетают с тёплым ветром
Плеск волны, осины дрожь.
...То не ты ли в лодке светлой
Тихо по небу плывёшь?
1976
* * *
Вдруг ослепит на повороте
Ненастный льдистый свет небес,
Как много странного в природе.
Как смотрит в душу этот лес!
И снега нет, но есть творожный
Тревожный запах юных зим,
Над колеей моей дорожной
Скользит он, хрупок и незрим.
И ветру с торопливой речью
Вдруг удаётся донести
Печаль почти что человечью,
Своё какое-то «прости».
И как бывало не однажды,
Когда родна земле тоска,
Я все ищу, ищу в пейзаже
Недостающего мазка.
С годами сердце не умнеет:
Смотрю, смотрю в простор полей,
Где, объясняя всё, темнеет
Фигурка матери моей.
1977
* * *
Если жаждой сведёт тебе губы –
Вдруг покажется, чащей храним,
Родничок, опоясанный срубом,
И берестяный ковшик над ним.
Пробираясь по кладям над бродом,
Умиляться не вздумаешь ты -
Это делалось нашим народом
Неприметно и без суеты.
То добра незаметные корни,
А не стебли, что празднично прут,
Иногда он как будто укор мне,
Бескорыстный застенчивый труд.
...Режу ковшик руками моими,
Невеликий – хотя б на глоток,
Не трудясь обозначивать имя,
Чтобы он прохудиться не мог.
1975