19 марта 2024  09:06 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 55 декабрь 2018


Бардовское творчество



Евгений Каплун

Окончил Дальневосточную Академию Искусств (мастерская А. Запорожца), г. Владивосток. День рождения: 16.03.1971

Галина Беседина: Жизнь против течения


Её называли самой красивой женщиной Советского Союза. От поклонников не было отбоя. Но в жизни она была предана только мужу, а в творчестве – практически единственному партнёру по сцене. К сожалению, обоих уже нет с нами. Но жизнь продолжается. И сегодня, в свои семьдесят, а возраста она не скрывает, эта женщина всё так же привлекательна и мила. Всё так же со сцены звучит её дивный завораживающий голос, и всё так же к зрителю она выходит со своей верной спутницей – гитарой.

В гостях у журнала «Содружество» – Народная артистка России Галина Беседина.

– Галина Ильинична, Ваши предки, как известно, дворянского происхождения. Осознание этого отразилось как­-то на Вашей судьбе?

– Да, мой дедушка был дворянином и весьма состоятельным человеком, знал шесть европейских языков, состоял в качестве юриста на службе в аппарате Временного правительства. При новой власти дед успел поработать торгпредом и даже побывал в Лондоне. Но когда начались репрессии, его посадили. Освободился он перед самой войной, домой вернулся больным. Умер дед рано, в 42 года. Врачи во время операции по ошибке вместо больной почки удалили ему здоровую. Через какое­-то время за ним вновь приехал «чёрный воронок». «Где твой муж?» – спросили мою бабушку. «Он умер», – ответила она. А в ответ: «Повезло же тебе, бабка. А не то бы вы все тут «загремели»! Ещё до революции дед купил двухэтажный дом в центре города. Но впоследствии практически всё это было отнято. И из двух этажей с 25 комнатами наша семья занимала лишь две. В одной – жила бабушка с сестрой и её дочерью, в другой – наша семья, состоящая из родителей и двух детей…

Моя мама воспитывалась в аристократической среде, до поры до времени жила в достатке и благополучии. До семнадцати лет няня заплетала ей косу. Но потом жизнь повернулась так, что о своём происхождении пришлось забыть. Однако мама никогда не жалела того, что у неё было отнято. Она приняла это как должное и, приспосабливаясь к новым условиям жизни, всю себя посвятила семье и детям.

А на моей судьбе сказалась скорее всего не дворянская родословная, а семейное воспитание и образование. В нашей семье культивировались порядочность, благородство, ответственность, чувство долга. Всё это передалось, конечно, и мне, и моей сестре. Кроме того, всегда вспоминаю слова отца, обращавшегося к нам, детям: «Самое главное, чтобы вы были образованными людьми».

Ваш отец прошёл всю войну. Он что­-нибудь рассказывал о своём военном прошлом?

– Мой отец был замечательным человеком. Он первым из учащихся Ленинградской консерватории ушёл добровольцем на фронт, и с первого и до последнего дня блокады Ленинграда воевал на его рубежах. Прошёл всю войну, был ранен. Мама вместе с моей родившейся в 1942 году сестрой Светой всё страшное время блокады провела в городе. И с этим периодом связана памятная для нашей семьи история.

Сестре ещё года не было. Вок­руг всё гремело, взрывалось. Мама сидела с ней в комнате, в большом кресле. И вдруг малышка произносит своё первое слово. Но не «мама», а «бух!». Мама вместе со Светой вскочила с кресла, и через секунду осколок бомбы разбивает вдребезги четырёхметровые хрустальные стёкла в окне, и от кресла остаются одни обломки. Получается, что маленький ребёнок почувствовал беду и сумел предупредить о ней.

В тот день вся наша улица пострадала от бомб. И можно сказать, что наша семья уцелела чудом…

Отец рассказывал потом, как узнав о бомбёжке, отпросился у командира, чтобы проведать родных. Когда он шёл по улице Некрасова, вся мостовая была завалена битыми кирпичами и стёклами. Он не знал, застанет ли в живых свою семью. Когда поднялся на второй этаж, увидел маму и Свету – обрадовался неимоверно. Вместо разбитого оконного стекла он прибил к раме фанеру. Так до конца войны семья и прожила с этим заколоченным окном, при коптилочке…

Голод в городе был страшный. Мама иногда приходила в часть к отцу, приносила ему Свету. Отец брал её и давал пососать что-­нибудь вроде кусочка сухой колбасы. Он отрывал всё что можно от своего скудного солдатского пайка, чтобы передать семье. И, допус­тим, когда ему давали суп, ждал, пока он остынет, чтобы снять кусочки жира и передать маме…

В 1945 году отец вернулся с фронта. И лишь тогда узнал, что у него уже родилась вторая дочь, то есть я.

Только ли то, что Вы выросли в семье музыкантов, предопределило Вашу музыкальную карьеру?

– Да, действительно, мои родители оба закончили Ленинградскую консерваторию. Это, конечно, способствовало формированию моей музыкальной культуры. Кроме того, папа и мама всегда стремились дать нам, своим детям, хорошее образование. Но тем не менее свою стезю в жизни я выбирала сама, без каких-­либо родительских рекомендаций. После школы поступила в музыкальное училище по классу рояля. И уже учась на последнем курсе, побывала на спектакле гастролировавшего тогда в Ленинграде Московского художественного академического театра. Узнала, что он объявил о наборе студентов. Так я оказалась в Москве, где поступила в школу-­студию при МХАТе на актёрский факультет. По окончании устроилась на работу в «Москонцерт».

С какого возраста Вашей спутницей на музыкальном поприще стала гитара? Как Вы сегодня оцениваете своё мастерство владения этим инструментом?

– Играть на гитаре я начала на четвёртом курсе учёбы во МХАТе. Я пела и подыгрывала себе. Потом окончила гитарные курсы и на протяжении примерно двадцати лет много занималась игрой на инструменте. И эти навыки очень пригодились, когда наш дуэт с Серёжей Тараненко на какое-­то время распался. В 90­-х годах он в один прекрасный день закрыл крышку рояля и сказал, что хочет быть солистом. После этого мне пришлось аккомпанировать себе самой. Кроме того, я пригласила к сотрудничеству профессионального гитариста. Так на две гитары мы делали мои сольные концерты. И поскольку мастерство владения инструментом моего партнёра было высочайшим, я не смела перед ним ударить в грязь лицом, а потому занималась на гитаре по четыре часа в день, и играла очень здорово. С той программой мы объездили буквально весь бывший Советский Союз. Это были замечательные времена! После каждого нашего концерта зал вставал. Так что я считаю, что тогда под две гитары мы творили чудеса! Когда же мой партнёр ушёл из жизни, а я очень тяжело переживала его кончину, гитару я подзабросила. И сейчас мой уровень владения инструментом весьма скромный.

Расскажите о своём сот­рудничестве с Микаэлом Таривердиевым?

– Микаэл Леонович – мой учитель, мой музыкальный бог. С 20 лет я буквально бредила его музыкой. Когда слышала произведения Таривердиева, замирала и не могла сдвинуться с места. После того, как вышла замуж за Виктора Беседина (Народный артист РСФСР – прим. автора), состоялась наша встреча с Таривердиевым. Мой муж, будучи его другом, позвонил Микаэлу Леоновичу и сказал, что я хочу петь его песни… Когда Таривердиев открыл дверь своей квартиры, я, увидев его, сказала: «Спасибо, что вы есть на свете!» и заплакала. После моего прослушивания он дал согласие на совместную работу. К тому времени я уже пела в дуэте с Сергеем Тараненко, который выступал в качестве пианиста вместе с моим мужем. Мы сделали несколько произведений, показали их Микаэлу Леоновичу. Он же для дальнейшего сотрудничества выдвинул одно условие: нигде не выступать в течение года, посвятив это время репетициям. И целый год мы с Сергеем работали в мастерской маэстро. За это время сделали огромную программу: песни и романсы на музыку Таривердиева из фильмов, цикл песен на стихи Михаила Светлова и Эрнеста Хемингуэя в переводе Андрея Вознесенского (из спектакля «Прощай, оружие»). Потом последовали победы на Всесоюзном и международных конкурсах. А после них наш дуэт в течение семи лет ездил с Микаэлом Леоновичем по всей стране, участвуя в его сольных концертах. Мы выступали и в огромных залах столичных городов, и в крошечных поселковых клубах. И тут я не могу не вспомнить один эпизод этого концертного тура, который характеризует наше творчество.

Дело было на БАМе. На улице – мороз градусов 40. Мы пели в небольшом неотапливаемом зале. Достаточно разношёрстная публика сидела, не раздеваясь, в полушубках и шапках. А мы были верны своему жанру и пели песни на стихи Вознесенского, Пастернака, Ахмадулиной, Ахматовой. Не все слушающие, конечно, понимали эту музыку. Но всё же концерт прошёл на высоком эмоциональном уровне. И вдруг после его окончания выходит из зала мужик­-работяга в бушлате, бросает об пол шапку-­ушанку и страстно произносит: «Я никогда не слышал такой музыки и таких стихов! Но услышав их, хочу начать жить по-хорошему!»

Я считаю, что если есть такая реакция на моё творчество, то жизнь прожита не зря.

Как известно, Микаэл Леонович по происхождению был армянином. Как он относился к своим корням? Присутствовал ли в его доме армянский колорит?

– Мы ездили с Таривердиевым в Ереван, и там у нас были замечательные концерты. Честно говоря, я никогда не задумывалась о его армянских корнях, потому что, несмотря на то, что у нас была многонациональная страна, мы жили в едином языковом и культурном пространстве. И главным было доброе отношение друг к другу вне зависимости от того, откуда ты родом. Вполне определённо могу сказать, что Микаэл Леонович был человеком русской культуры.

Как Вы уже отметили, Вам довелось объездить с концертами весь Советский Союз. Пребывание в каких республиках запомнилось больше? Может, были из них такие, где принимали наиболее тепло?

– Принимали везде хорошо. Особенно тепло встречали в столичных городах, где была подготовленная к восприятию наших песен публика, слушавшая концерт на одном дыхании. Но даже выступая в каком-нибудь сельском клубе, мы старались донести своё искусство и до неискушённого слушателя. Хотелось, чтобы люди поняли, что кроме эстрадного ширпотреба есть ещё и другая музыка, другая поэзия. И для меня самой большой творческой победой была ситуация, когда после концерта зал не начинал скандировать, а наоборот, возникала пауза. После финальной песни людям хотелось помолчать, подумать, осмыслить произошедшее. И лишь потом гремели аплодисменты.

На протяжении всей своей творческой жизни Вы проявляли верность выбранному пути. Насколько трудно это давалось? Не возникало ли желания что­-то менять, экспериментировать?

– Микаэл Леонович нам с Серёжей Тараненко часто говорил: «Надо иметь смелость не нравиться публике». И ещё одна его цитата: «Смело гребите во имя прекрасного против течения». Это очень трудно! У нас же считается, что если ты ушёл со сцены, и после этого нет скандирования зала, то значит, ты плохо отработал. А после выступлений нашего дуэта в сборных концертах как раз не было бешеных оваций, как у других исполнителей, которые спели какой-­нибудь шлягер. У нас было искушение пойти по пути находящихся в моде звёзд эстрады и тоже ощутить вкус славы. Для этого мы с Сергеем пробовали отойти от своего репертуара и спеть что-­нибудь популярное. Но после этого возникало чувство стыда за то, что мы поём не то, что можем, не то, чего требует наша душа, наше образование. Во всяком случае, для меня было важно, чтобы зритель вместе с нами дорастал до тех высот, которые в нашем репертуаре заданы гениями композитора и поэта, а не просто слышал в очередном исполнении заезженный хит сезона.

– Как Вы считаете, насколько сегодня востребован среди слушателей, в сравнении с советским периодом, Ваш песенный репертуар?

– Мне очень жаль, что на радио и телевидении тот жанр, в котором я работаю, объявлен неформатом. И поэтому широкие слои молодёжи не имеют возможности услышать настоящую музыку и поэзию. Нельзя сказать, что сегодня со сцены не исполняют романсы. Исполняют. Но это классические произведения, которые у всех на слуху, вроде «Утро туманное», «Я встретил вас». У меня же совершенно другой жанр, тот, что стоит на стыке музыки песенной и камерной. Здесь музыка положена на стихи больших поэтов, и она далека от куплетной формы. Это скорее песни-­монологи, песни-­размышления. И сейчас практически нет композиторов, которые бы писали музыку к высокой поэзии. А всё потому, что слушает это небольшая аудитория.

Несмотря на скоропостижный уход из жизни Вашего партнёра по сцене Сергея Тараненко, тем не менее дуэт Беседина – Тараненко продолжает своё существование. Расскажите об этом.

– Конечно же, моего Серёжу мне никто не заменит, потому что это был великолепный музыкант с хорошим голосом, потрясающий пианист и аранжировщик. У нас с ним произошло не только слияние голосов, но и слияние внутренних миров. Сейчас случается слышать много красивых вокалов. Но одних природных данных для исполнения песен мало. Для того чтобы произведение стало проникновенным, нужно вложить в него душу и сердце. А этому вряд ли можно научить, это от бога. А Серёжа как раз обладал этим редким качеством…

Если же сегодня на моих афишах можно увидеть имя Сергея Тараненко, то это не ошибка. Это племянник моего партнёра и друга – тоже Серёжа, тоже Тараненко, тоже играет на рояле и замечательно поёт. Он закончил Минскую консерваторию по классу «фортепиано», имеет хорошо поставленный голос и мечтает петь в опере. Мы с ним исполняем несколько произведений в память о Серёже и о Микаэле Леоновиче – дуэтом.

Чем сегодня наполнена Ваша жизнь? Как часто случается выступать?

– Я не отказываюсь ни от одного концерта. Много из них социальных и шефских. Но на них приходит именно моя публика, и я это особенно ценю. 2 декабря в Москве в Доме учёных прошёл мой большой юбилейный концерт, где я исполнила песни из репертуара нашего с Сергеем Тараненко дуэта, а также новые произведения, к которым у меня лежит душа.

– Что бы Вы могли пожелать своим соотечественникам и жителям стран Содружества?

– Время сейчас очень сложное. И поэтому прежде всего я желаю мира во всём мире, в своём доме и в семье. Самое главное – держаться, не отчаиваться, любить своих родных, близких, друзей, и всё делать для того, чтобы всем, кто находится вокруг нас, было тепло, радостно и светло!

Лирические песни Микаэла Таривердиева (Г. Беседина и С. Тараненко). (видео)

Звездный дуэт: "Я изменяла, а он прощал..." (видео)


Rado Laukar OÜ Solutions