19 марта 2024  10:18 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 55 декабрь 2018


Дискуссионный клуб Либералы и либеральная оппозиция


Глеб Павловский


Глеб Олегович Павловский (5 марта 1951, Одесса) — российский публицист и журналист, телеведущий, издатель, педагог, политтехнолог. Бывший советский диссидент.


Прогулки с антифашистами


Фашизм и антифашизм

В обличениях "фашизма" любой человек чувствует присутствие лжи, причем лжи корыстной, но та ускользает. Кто же на Руси за фашизм? Это очевидная, необсуждаемая граница позволенного. Она столь ясна, что ее не уточняют, она вошла компонентом в саму идею свободы. Это связано с целым рядом местных и международных обстоятельств: Россия вела Отечественную войну с Германией в качестве Советского Союза, ведшего священную борьбу с фашизмом. СССР был идейным интернационалистическим государством, Рейх - идейным националистическим... (РФ пока только раздумывает над идеологией, но та уж во всяком случае не будет ни интернационалистской, ни либеральной.)
С фашизмом у людей ассоциируется так много всего, что стоит выделить основной ряд фактов. Нигде, как здесь, ряд фактов не переплетается с рядом концепций, а те - в свою очередь - с цепочкой лиц, кровно заинтересованных, чтобы фашистами считали не их. Этот ряд фактов известен так же, как ряд параллельных им символов: политические репрессии, запрещение всех партий, кроме партии правительства, концлагеря для инакомыслящих, провоцирование войн, этнические чистки, массовые высылки и убийства людей по принципу их национальности, ненависть к вере, интеллекту и индивидуальности, коллаборационизм.
Ряд символов: свастики, ликторские пучки, вскинутые в приветствии руки, высокие тульи офицерских фуражек, национал-социалистская идеология, антисемитизм.
В тридцатые-сороковые годы антифашист видел перед собой фашиста в мундире при полном наборе опознавательных знаков. Не в последнюю очередь из-за этой временной ясности разгром фашизма не привел к исчезновению концлагерей, этнических чисток, войн, зверских правительств, массового страха подданных и тяги интеллектуалов к коллаборационизму.
Обвинение в "фашизме" отлучает от всех сообществ - зато право обвинителя легко присваивается наиболее сильной из корпораций. Отлучая слабого, вы оглашаете свою принадлежность к силе, персонифицируя лично собой Нюрнберг и антифашистскую коалицию: ситуация до того удобная, что наличие фашистской символики еще в СССР стало охраняться от полного исчезновения. (За послевоенных полвека не было ни одного года, чтобы спецслужбы Москвы из спецсумм не финансировали сохранность удобнейшего жупела.)

Жупел

Антисемитизм существовал в СССР в двух видах: бытовой и стыдливо-государственный, а пресса гласности в поисках эрзац-предметов "острой дискуссии" и в конструировании мнимых (зато безопасных) врагов создала грозилище юдофобии. Ведь надо же было что-то обсуждать - так, чтобы все нужное оставалось необсужденным.
За все послекоммунистическое осьмилетие 1986-1993 гг. единственной жертвой антисемитизма - собственного! - пал безумный бедняк Осташвили, которого торжественно повязали и упрятали в тюрьму, где довели до самоубийства (в деле поучаствовал некий бурдюк, лопающийся от жира и злости, который после пытался повторить такой же фокус с Руцким). В то же время страна вскипала реальными погромами - армянскими, таджикскими, литовскими, да и русскими уж, а на заставке все малевали опереточный "русский фашизм"; реквизит для оперетки оплачивался из средств госбюджета.
"Русский национализм" создавался либералами путем маргинализации несогласных с моделью авторитарного обновления "антиперестройщиков" - неважно, несогласных частично или принципиально, идейно или корыстно. (Я знаю людей, по сей день гордящихся тем, что в 1988 году заткнули рот Нине Андреевой - и пресекли первую попытку серьезного обсуждения обществом целей "перестройки".) Именно либералы сфокусировали на "анти-горбачевстве" всех несогласных - от интеллектуалов и антикоммунистов до консерваторов и, наконец, просто кабинетных реакционеров, а после, похитив тот "фокус", возвели в анти-Горбачева самого Ельцина. Лидером замалчиваемой интегральной реакции оказался вождь реформаторов, который далее стал играть обе роли сразу и попеременно. Отсюда политическое оборотничество Ельцина и отсюда же уродец площадного "руситства" - трэш, куда свалены все политические объедки наших веселых Восьмидесятых.

Реакционная волна в послеоктябрьской прессе

Фашизация демолиберального сознания нарастала давно, и на то были серьезные основания. Необходимость говорить не своим языком - этот бич российской модели либерализации - с 1987 года и до сего дня является куда более скрыто травмирующим фактором, чем это считают. Незадолго до событий конца сентября 1993-го один талантливый московский журналист выкричал протест против невыносимой атмосферы давящего лицемерия в тоске по "настоящей войне". Война и началась, но подлинности не прибыло.
Помои, хлынувшие в прессу вслед введению "режима N 1400", были скорее волной застоявшегося бессознательного, чем реакцией на события. В пользу этого говорит и то, что кровожадная истерия в Москве опередила саму кровавую развязку. (Опередила - подхлестнув и подстрекнув.) Тогда-то популярная московская газета перешла на обозначение Белого дома как "БиДе", однако презрение к натужной демосимволике еще с осени 1991 г. засело у многих ощущением лжи. 21 сентября, разом нарушив все табу, Ельцин не просто стянул к себе идейных сторонников централизованного насилия: он публично отменил запрет на лицемерие, чем сразу привлек всех измученных подпольным прозябанием фашизоида в шкуре "демократа". Президент России, перед тем воспринимавшийся как замковый камень системы "беловежского" лицемерия, вдруг обернулся человеком, утолившим тоску по "настоящему", - он ударил первым и он пролил кровь. Пролив кровь "болтунов", он стал "страшным", а "страшного"-то и ждали, по страшному стосковались. С момента, когда начался артиллерийский огонь по "парламентской говорильне", сам Ельцин выступил в роли народного ГКЧП, и симпатия к нему перешла в беспредельное обожание. "Мы больше не будем целками!" - воскликнула одна политическая гранд-дама. Сходный порыв охватил и мужчин.
"...Время иллюзий, плюрализма, демократического кокетства прошло. (...) Никакой свободы слова в ближайшее время. Жесточайшее подавление любого инакомыслия. Всех выловленных защитников Белого дома, всех этих красных, потных, тупорылых, с их казачьими добродетелями и сивушным дыханием, - либо гнать сквозь строй, либо демонстрировать в зоопарке (...) На войне как на войне" ("Собеседник", N 39-40, 1993).
Здесь слова говорят за себя сами, и в оценочных комментариях нужды нет: лексикон так обновился, что уже вполне открыт для лексического обогащения за счет словаря вертухая. Интересно другое - предельно перекошенный человеческий профиль, аберрация, упраздняющая всякую тень гуманности. Так вот изображенный человечек - "красный, потный, тупорылый" - в принципе должен быть немедленно умерщвлен; этого в равной степени требует эстетический вкус, здесь полностью совпадая с нюхом карателя: убить либо стерилизовать такое ничтожество - почти что акт жалости к "явному дегенерату" (д-р Гиммлер).
Буквалисты, правда, не найдут в нарисованном портретике некоторых знакомых черт, например "шнобеля". Но намалеванный на холсте красный казак, как видно, и без того несколько "пархат". И до чего он похож на любого из нас! "Красным, потным, тупорылым" бывает каждый, когда тяжко трудится, например, бегает трусцой или, слава Богу, занимается сексом. Перед нами - ручка, ножка, огуречик - любой человек, всякий. Но человек, распознанный как бесовское отродье, - силуэт в прицеле. Я не знаю, что является более интимным знаком подготовленности фашистского мироощущения: "Ах, мокрохвостые гниды, вонючки, пакостники... И как же бежал Челноков под дулами ОМОНовских автоматов... Так играть, ребята! По всем, кто ...попробует посягнуть на Россию и народ" (Д.Ларин. "Президент", N 31).
...Феномен Жириновского можно свести к нарушению табу, в том числе языковых. Но не он же подорвал эти табу - последние смял президент. Трудно представить себе нечто более "матерное", чем действия кремлевской охранки конца сентября - начала октября.

Мы мерзки

- и с этим ничего не поделать. Это вечный ресурс всех похитителей душ. В кривом зеркале, которое показывают они нам, с криком "Ату их, фашистов!" отразятся только наши же искаженные лица.
Все провокаторы работают не с отвлеченностями, а с реальными вещами - нашей злостью, нашими комплексами, нашими фобиями и миражами наших умов. Они пускают все это в рост, как капитал. Их задача - до смерти запугать нас друг другом. Вызвать омерзение оступившимся, гаденький смех над жалким, вовремя подсветить оскал человечка, ими же загнанного в угол, и помочь похохотать над его бедой, назвать его "крысой", а лучше, если сами вы его обзовете... А там звонок - санэпидстанция, морить крыс: антифашизм вызывали?
...Нет переворота, который бы не оправдывался малодушием и пороками свергнутых. Все в мире разгоны выглядят поначалу страшно смешно. Когда иранского премьера Моссадыка (национализировавшего иранскую нефть) вытаскивали из постели, это было забавно шахскому ОМОНу - трясущийся человечек в пижаме, подумать - почему этого не сделали раньше?!
Когда молодые, полные сил наглецы под командой Урицкого свистели и хрюкали вслед торопливо выскакивающим из Таврического дворца членам Учредилки, им - есть свидетельства очевидцев - было отчаянно весело! - Хорошо одетые, плотные господа в очочках, нервные после ночи в обреченном парламенте, оглядываясь и толпясь... Смех, да и только. А попробуйте быть элегантным, когда вас силой вышвыривают из дома.

Вешать лучше больше

Да был ли вообще фашизм? Хотя фашисты, бесспорно, есть.
Журналистика изданий типа "Московского комсомольца", "Курантов", "Известий" или "Огонька" 1989-1991 гг. есть журналистика классовой и расовой ненависти. И я отличаю и буду отличать размер ее национальной опасности от антисемитских малотиражек, печатающихся на казенный счет едва ли не в том же Гознаке.
"Фашизм" ли последнее? Если под фашизмом понимать то, что должно, то есть высшую меру тотального вторжения в частную жизнь и совесть граждан, оскорбление их политической личности, то - да, ибо пройдено полдороги к фашистскому государству с российской демократической спецификой и имперской символикой.
Государства нет, зато есть фашизирующееся общество. Октябрьская пресса вывела на обозрение массу образцов поведения и речи фашизированной массы. Но публикация стенограмм радиоперехватов обнаружила, что стороны практически неразличимы ни по клокочущей классовой ненависти, ни по ненависти расовой (надо помнить, что для многих штурмовавших парламент сам штурм был дозволенным расовым погромом). И язык, которым заговорила пресса, оказался близок выкрикам черни.
Вот агитка президентствующего Нагибина. Здесь интересен взгляд на историю России, абсолютно неотличимый от самого распаленного "баркаша":
"Сброд хасбулатовских прихвостней... Вы пропустили мимо ушей вещие слова Лермонтова:"Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал". И он приполз, этот злой чечен, на берег Москва-реки, наводнив город своими воинственными соплеменниками, которые ... вывозят из Москвы несметные сокровища... А может, русскому народу захотелось по-мазохистски после норманнов, татар, ляхов, французов, остзейских немцев, евреев, грузин и украинских кацапов попробовать чеченской плети?
...Коммунисты, чечня, поклонники Адольфа Алоизовича." (Юрий Нагибин "Ничто не кончилось")
То, что называли "фашизмом" БД, - это вдруг выявленный фашизм давно и основательно расчеловечиваемой аудитории; другие аспекты того же явления - аплодисменты зевак при расстреле БД и ночной митинг "демократов" перед Моссоветом с раздачей казенной еды. (Солдаты стреляли, а "общественность", вдали от стрельбы, строила "баррикады" и ела государственные харчи, преломляя с солдатиками ответственность за казнь). В рамках постоктябрьской президентской модели, то был реальный социальный ресурс новой власти, и им следовало воспользоваться.
(Эксперты, консультирующие президента, вообще отличаются крайним цинизмом. Они подходят к вопросу "технологически", воспринимая себя как наемную группу обслуживания частных хозяев у власти. При этом сама власть воспринимается ими не как выборное установление, восходящее к налогоплательщику, а как особого рода бесценный ресурс, находящийся в собственности группы уполномоченных лиц. Это психология ВОХРы, и можно лишь поразиться, как она мгновенно заражает едва прикоснувшихся к дверной ручке Кремля приличных людей, как Ю.Батурин и Г.Сатаров.)
Новая власть нуждается в радикальном нарушении табу, в введенной в норму атмосфере и обстановке такого нарушения. Сдуру не отпершись от демократических выборов, она вдруг поняла, что не хочет, не может и впредь не сумеет жить по правилам. Даже и по тем, которые установит сама.
"Я... очень люблю свободу и в глубине души либеральный человек, но, к сожалению, демократия для России сейчас будет слишком большой роскошью. Я считаю, что 3 и 4 октября - это совершенно гениальная находка со стороны нашего президента... Но Запад ожидал от него демократических шагов с выборами, будто парламент в России совершенно обязательно иметь... Я считаю, что это - большая историческая вина демократических стран", - полагает бывший "свой парень", ныне банкир, Леонид Скопцов ("Русская мысль", 31 марта 1994). Это говорится во Франции для французов и оттого несколько велеречиво - зря! Некая французская стерва договаривает ту же идею проще: "Вешать надо было больше" ("Огонек", N 44-46, 1993, где ее за это назвали "утонченным философом").

Веймарская аналогия?

Бесспорно, она имеет основания, но не те, какие чаще приводят, отбирая удобные сравнения при отсеивании неудобных. Вспоминают Гитлера, зачем-то сравнивая его с Жириновским. Но не вспоминают Гинденбурга - президента-предателя Республики, старика, употребившего свой безупречный авторитет на то, чтобы растлить верхушку исполнительной власти. Нельзя - старец слишком кого-то напоминает...
А Гитлер первых лет после своей победы - энергичный пан-европеец, пацифист, жесткий капиталистический реформатор, стабилизировавший национальные финансы, - имел славу борца с красными и даже, что забывают, с "красно-коричневыми" штурмовиками Рема... Итоговый цвет режима еще не выступил, был непроявлен. Люди в смокингах наперебой ставили на Гитлера как на серьезного человека. Если Германия хочет вернуться в число цивилизованных стран, в ней и не может быть другой переходной власти, - учили серьезные люди. Гитлер - наименьшее зло, - говорили серьезные люди, - вот увидите, лет через пять...
Веймар как аналогия - победительное, властное узнавание целого при полном несовпадении подробностей. Как и тогда, мы присутствуем при необратимом крушении мира (я бы назвал его "Ялтинской империей"), системный кризис которого не признается таковым и который пытаются изобразить как победу одной из сил старого мира. И это смертельно напоминает Версаль.
Нам силой навязывают призрак ушедшего мира, которого нет. Нет того мира, нет и той победы. Как и в 1918-м, сторона, проигрывающая второй, объявляет себя победителем в силу того, что некому больше претендовать на первенство.
Как и в Германии, нигилизм завладел внутренней политикой прежде появления тех, кто сумеет им распорядиться вовне. Гайдар и Бурбулис ушли, а их нигилизм остался в ведении Управления охраны президента. Целей - нет. Российское государство не знает, зачем оно существует, ну и что же? Теперь целью может стать что угодно. Цель может быть подсказана извне, ее легко подцепить, как простуду. (Такой целью мог бы стать, например, мешковский Крым. Раз не встали за Союзное государство, отчего бы теперь кому-то не лечь в боях за Симеиз?) Зато мы прямиком влетаем в Новый Мировой Беспорядок. А это кусок пожирней "мирового антифашистского фронта".

Прецедент для президента

Следует протестовать против заложенной в антифашизме идеи "непреодолимой дистанции" при объяснении генезиса фашизма. Эта теория была ложной и опасной еще в отношении нацистской Германии. Надо исходить из принципа преемственности довоенной демократии и фашизма в едином континууме; именно эта континуальность сразу бросается в глаза обитателю современной России.
Сравнение Ельцина с персонажами Рейха рассматривается как верх бессмыслицы. Елена Боннэр (в "Голосе", N 4, 1994) обвинила меня в том, что "Еще в конце сентября, до октябрьских дней... Президента этой страны, гражданами которой мы все являемся, назвал фашистом". Я никак не мог такого сказать, во-первых, потому, что мне не известны личные взгляды Б.Н.Ельцина, во-вторых, так как полагаю, что фашизм вообще не есть производная от наличия людей с фашистскими убеждениями (как и демократия - всякий в РФ мог наблюдать - не продукт деятельности "демократов". Но характерно, что Е.Боннэр считает нужным отметить - оскорбление было нанесено мною "еще до октябрьских дней", после Октября 93-го оно, видимо, даже ей кажется извинительней). Сравнивать глупо, но как же трудно не увидеть прецедент...
В 1933-1936 гг. Гитлер не устраивал в Европе почти исключительно "либеральных кретинов", все же прочие были в восторге: Германия изобретала режим, который посадит-таки коммунистов на цепь. Рейхсканцлера Германии именовали "надеждой Западного мира": дело-то доброе, одни либералы брюзжат.
Фашизм - это экстраординарная реакция того же ("демократического") субъекта. Субъекта, которого все считали контролируемым, интегрированным в существовавший международный порядок... И который хорошо понял возможности, создаваемые мощью взаимозависимостей. Манипулятор и манипулируемый легко инвертируются один в другого, едва второй осознает уровень заинтересованности первого в процессе манипулирования. Поскольку контролируемый (якобы) субъект мало-помалу стягивает к себе все внимание, надежду и страх патрона, надежда последнего становится все более безотчетна, истерична, отчаянна; она все более поражена страхом, от которого тот хочет и не может оторваться... Манипулируемый научается провоцировать манипулятора; мания последнего - безопасность - становится клавиатурой для разыгрывания новых и новых вариаций. Отсюда каскад превращений, инверсий, пока все во всех не запутаются, отчаявшись вырваться из коллективной зависимости и распахнув перед былым "выучеником демократии" всемирные горизонты самоуправства... Только в этом отношении я решаюсь говорить о Гитлере как прецеденте для Ельцина - второй в этом веке "великой надежды Запада".
Сегодня есть два способа быть антифашистом. Сильно упрощая, они сводятся к тому, что опасней: реальная диктатура или тулья, украшенная черепом и костями? Реальные этнические чистки с легализацией в кругах московской элиты сегрегационных предрассудков - или декларируемый нормативный расизм? Живехонькая беззаконная имперская власть - или пугающий реквизит мертвого рейха?
Тогда простейшим выходом для тех, кто планирует концлагерь, будет торжественно его открыть отправкой сюда кучки слабоумных, украшающих себя фашистской символикой. Эти займут первые пять-десять коек в бараке N 1, но не отнимут много места у следующих: ваше место было бы, скажем, тысяча четырехсотое.

*

В 1948 году при окончательном согласовании текста Всеобщей декларации прав человека по настоянию западных стран из проекта была исключена предложенная А.Я.Вышинским поправка: "Неотъемлемым правом каждого человека является борьба против фашизма в области идеологии, политики, государственной и общественной жизни". После этого СССР при голосовании воздержался.

Rado Laukar OÜ Solutions