19 марта 2024  07:28 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 55 декабрь 2018


Поэты и прозаики сайта "Изба-Читальня"


Анатолий Поляков


Анатолий Матвеевич Поляковродился в 1955 году в Москве. Лауреат Первого международного конкурса поэзии «Глагол». Книги стихов: «Графика», «Отсчет», «Во всех временах», «Инсайт». Публикации: в «Дружбе народов», «Собеседнике», «Книжном обозрении», литературно-публицистических сборниках, альманахах «Истоки», «Поэзия», «День поэзии», интернет-изданиях и др. Работал инженером, научным сотрудником, программистом, рабочим на стройке, художником, дизайнером, литературным консультантом, редактором в книжных издательствах. Редактор Интернет-журнала «Эрфольг» (www.erfolg.ru) со дня основания (1999), с 2002 года – главный редактор, председатель и член жюри ряда литературных конкурсов. Член Союза писателей Москвы.

СТИХИ

* * *

...А детство близко, на соседней улице,

где старый двор – в смятенье и бреду,

и тополя приветливо волнуются,

как будто ждали, знали, что приду.

Приду, вернусь – и двор начнёт рассказывать,

как майские жуки над лужами жужжат…

и крыс боялись, по подвалам лазая…

котёнка так хотелось подержать!..

Нам так хотелось – поскорее вырасти,

как те дома, что вкруг двора росли.

У деревенек маленьких, поблизости,

мы рвали одуванчики в пыли.

Войска крапивы мы сшибали палками,

она в ответ нас жалила до слёз...

Но помнится, что мы всё реже плакали.

И не держались за разбитый нос.

Гитары пели нам – о той, одной, единственной...

И двор, и тополя, – что знали наизусть, –

казалось, излучали свет таинственный

и странную, неведомую грусть.

И в этом мире – самом человечьем, –

в котором обходились мы без «слов»,

наш путь казался вечным, самым вечным,

незыблемым – как дружба и любовь.

Вот потому-то так сюда и тянет…

Но – не понять, себе не объяснить! –

смотрю вокруг, как инопланетянин,

и чувствую оборванную нить…

И тополя нисколько не волнуются,

становится чужим и трезвым день.

И нет следа… Нас нет на этой улице.

Как нет следа окрестных деревень.

1 Сентября


Двор школы обнесён забором,

а в остальном всё так же, как при нас,

когда ещё гремел по коридорам

наш самый шумный, самый лучший класс.

Когда мы и не думали, наверно,

что школа с грустью вспомнится потом.

Когда казалось необыкновенным

той девочки потёртое пальто.

Когда ещё прямой была дорога

и я летел, как бабочка на свет...

Я постою

и подышу немного

дыханием четырнадцати лет.

Ветер


Где река не одета

ни в чугун, ни в гранит,

это небо и лето

лёгкий ветер хранит;

где пока с лёгким сердцем,

ведь стихи – не грехи...

Пахнет небом и детством

этот ветер с реки.

Налетит и подхватит,

побежит со всех ног

и вспылит на асфальте,

и на солнце сверкнёт.

Выше моря и горя,

над войной, над страной,

где мой век и мой город –

и чужой, и родной, –

понесёт – не опустит,

где вода и года...

И уже не отпустит –

никогда, никогда.

Вид со двора


Здесь небо застыло свинчаткой.

Здесь липа в наростах грибов.

В углу – под строкой непечатной –

начертано слово «любовь».

Здесь «мальчики» – сходят со сцены,

здесь платьица – стали золой.

Зияют провалами стены.

Их завтра сравняют с землёй.

Мы жили, мы были с тобою!

(Мы были с тобою – на «ты»).

Глядят из–под рваных обоев

истории нашей пласты...

И грянет финальное действо,

сгребая бег вёсен и зим.

Но так же как прежде, как в детстве,

здесь розами пахнет бензин.

Воспоминание о крокодилах

Бушлат матросский, кортик на ремне,

и под столом – подводная каюта...

А на четвёртом – девочка Анюта...

Лучок зелёный – в банке на окне...

И воробьи... И день такой хороший!

И мы ещё уверены вполне,

что крокодилы кушают калоши.

Диптих

1.

Июнь. Что может быть на свете

такого неба голубей!

Играл черёмуховый ветер

нечёткой стайкой голубей.

И воздух тёк, струился змейкой

от одуванчиков в пыли,

и поцелуи-на-скамейках

за ним струились и текли.

А я смотрел, как вечер млеет,

не помня о добре и зле.

Как небо медленно темнеет

и приближается к земле.

2.

Темно. Притихшую округу

обходит ночь, как часовой.

И время движется по кругу,

по ходу стрелки часовой.

Я не один, ведь этой ночью

с кончиной суетного дня

миров далёких звёздный росчерк

зажёгся в небе – для меня.

Ведь в черноте рядов оконных

два-три огня ещё горят.

Я не один, ведь эти клёны

вот-вот со мной заговорят...

* * *

Заснуть... И проснуться в апреле:

по талому снегу бежать.

И тёплую ручку портфеля

в прохладной ладони держать.

Ослепнуть от солнца, растаять,

пальто распахнуть на груди

и свежему ветру подставить...

И верить, что всё – впереди.

И кровь невесомая вспляшет!

И солнце – на все времена!

...За детство счастливое наше –

спасибо, родная страна.

Зимняя гроза


Ветер пробует рвать и метать – отчаянный жест!

Мимо и быстро трассирует снег. Свет фонаря.

Падает дробно литая вода. Хлопает жесть.

Дерево блеска – скрежет небес – разряд января.

Действуй, не медли! Глухое пальто – распахни!

Время лови, что несётся стремительно вспять.

Скачут шарами – навстречу! – слепые огни. –

Нет, не напрасно! Пусть даже потом и опять

всё успокоится. Долгая ночь – напролёт –

в прошлом спрессованном будет вращаться фрезой.

Нежная ненависть вновь потихоньку замрёт –

будто прикинется только затихшей грозой...

Конец февраля


Ночь с пунктиром фонарей,

пьяной брагой воздух бродит.

Так – цепочкой февралей –

незаметно жизнь проходит.

Чья-то песня, чей-то смех

память давнюю разбудят.

Свежий ветер, талый снег.

Что-то будет, что-то будет...

Марина


В ту по-летнему яркую осень

(в привилегию длинных волос)

та девчонка, что нравилась очень,

изберёт себе имя – Атос...

Дамы Сердца мне не хватило

в этом новом раскладе ролей.

И сказал я соседке:

– Марина!

ты возлюбленной будешь моей.

Не Кошунская ты, для начала,

будешь просто – Мари де Кошу!

– Хорошо, – она мне отвечала, –

я у бабушки только спрошу.

Я со школы бежал что есть силы

(я едва не попал под трамвай!)

– Ну, спросила, Марина?

– Спросила...

Только слушай, не перебивай.

И – вздохнула:

– Рыцари, дамы...

Кто такой этот твой д’Артаньян?!

Ведь дворяне – они феодалы,

угнетали несчастных крестьян!

Что же, нету достойней примера?

Всё от партии ты получил!

Вы позорите честь пионера!

Не тому ведь вас Ленин учил!

– Но, Марина! Ты книгу читала?

Есть и фильм... Не сходи же с ума!

– Это... бабушка мне сказала...

Но хочу я добавить сама:

если хочешь дружить в самом деле,

то порви с этим – прямо сейчас!

Не такими вас видеть хотели

те, кто кровь проливали за вас!

Вы – к дворянам, а мы – из народа.

Не могу я – как внучка и дочь...

И поджала она подбородок.

Ну, как бабушка, прямо точь-в-точь...

Отвалило и тронулось детство.

Что же дальше? – пока я не знал.

...Словно верх одержали гвардейцы,

усмехнулся седой кардинал.

Молния


Все задачники и атласы,

электроны и конечности,

и пробирки все, и кактусы –

где-то в минус-бесконечности.

Но ко мне они являются –

на границе той поверхности,

где пространства искривляются

силой памяти и верности.

Прорезается проход в душе:

реет молния нетленная,

где любовь была – в зародыше,

необъятном, как вселенная...

Молчание


Мы вечно здесь не можем оставаться.

И эта боль настолько коротка,

что мера зла, готовая сорваться, –

нет, всё же не сорвётся с языка.

Тем более что легче мне не станет,

когда спущу я рой безумных пчёл.

Меня сказать – под пыткой! – не заставят,

что мир погряз в грехе – и обречён.

Ведь даже чувством правит неизбежность:

ты, кажется, готов убить! –

И вот...

Поверх всего накатывает нежность

к тому, что рядом дышит и – живёт.

И я молчу.

Не в страхе наказанья

или ошибки –

нет, не потому.

Но если изреку я предсказанье –

то сбудется по слову моему.

Москва, 5 октября 1993 года


Бабье лето разлито на кронах, на окнах –

только память черна.

Я иду, как слепой. И ничто не напомнит

то, что было – вчера.

Словно это кино – и статистам убитым

наливают вино в кабачках.

Словно солнце с небес беспощадным софитом

ослепляет – до рези в зрачках.

По обёрткам конфет, по банановым шкуркам,

чуть покачиваясь на ходу,

я иду по плевкам – по плевкам, по окуркам;

по растоптанной крови – иду.


Rado Laukar OÜ Solutions