28 марта 2024  23:47 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 56 март 2019


Поэты и прозаики Санкт-Петербурга


Светлана Усина


Усина Светлана Дмитриевна. Родилась и училась в Ленинграде. Поэтическое творчество начала под руководством замечательного русского поэта А.Шевелёва. Автор поэтических книг: «Каждый миг – с тобой» (1991), «И на ладони яблоко…» (2012), "Под белую музыку сада"(2018).Стихи публиковались в поэтических сборниках и альманах: «Гармония», «Окно»,«Остров»; в журнале прозы поэтов Союза писателей России «Душа на рифму не глядит (проза).Представлена подборкой сихов в сборнике-атналогии Современной поэзии Санкт-Петербурга «На перекрёстках судеб и времён».Тонкая лиричность, самобытность с нотками современности. Философские рассуждения о смысле жизни, о времени, любви, дружбе, природе, духовной наполненности, о судьбе человека…свойственны поэзии Светланы Усиной.

Материал подготовлен редактором раздела «Поэты и прозаики Санкт-Петербурга» Феликсом Лукницким

Горизонт

Линия горизонта с каждым месяцем становиться короче и короче. Идет большая застройка отвоёванной у бывшего колхозного поля земли. Но всё еще похожа на улыбку, изогнутая линия оставшейся части горизонта. И мне кажется, что где-то там далеко - ни вековой сосновый бор, ни шумный миллионный город, ни сложные хитросплетения дорог, а… там, живет… прошлое. Там - заповедная территория Истории…

_________________

Дверь в деревенскую церковь теперь заколочена, и песчаная дорожка к ней стала исчезать. Но время от времени бьёт колокол. – Напоминает … И отворачиваясь, украдкой осеняют себя крестным знамением сельчане. - Теперь поддержка нужна всем! Соскочила с накатанной дороги деревенская жизнь. Да и небо стало подводить. Небогатые урожаи год от году…

Долго смотрит на пустую дорогу Анастасия… - Не чужие ей все в деревне: кто крестник, кто помощник хороший,… и вдовой семье надо бы помочь… и многодетной, - по привычке рассуждает она… - И на посев зерна оставить… И своей семье надо до весны прокормиться… У них с Осипом Тимофеевичем – царствие ему небесное - четыре дочки. В любви рождены. Старшая Татьяна совсем девчонкой уехала к тётке Саше, в Ленинград. Там и паспорт получила. Анну да Евдокию тоже надо отправлять туда, к сестрам, к тётушкам … Подрастут – нельзя будет без разрешения власти уехать… А, здесь… - кинула взгляд на припорошенное молодым снежком поле… Вздохнула и покачала головой: - Мария молодка уже. За батрака вышла. К мужу в деревню жить ушла. Справный он, крепкий, красавец, какой! Первый парень! Как не влюбиться! Да и времена теперь другие! Власть народа! Сначала война трепала деревню. Потом - продразверстка! - еле-еле сохранились… Теперь вот прод-на-лог!…,- вслух по слогам произнесла Анастасия, - выжить бы! … И то верно, что сидеть, думать! Она и так весь урожай в голове до крошки пересчитала… А, еще Марии надо помочь. Ей трудней - на сносях она. Нечем и поделиться то! Господи! До весны как дожить?!... А, кто это там бежит!? Никак кумы сынок!

- К председателю… председатель кличет… рáзом. - Едва остановившись, но не громко проговорил мальчишка в приоткрытое окно Анастасии.

- Хорошо, милок, иду уже, – заколотило в груди. Прижала губы ладошкой, подержала немного и потом быстро поправила полушалок.

Бывший лучший работник большого хозяйства Алексеевых при новой власти стал председателем колхоза. Но остался добрым и верным ей человеком. Помогал Анастасии: давал людей - и во время посева, сенокоса и во время уборочной страды. Поклон ему низкий!

Домашнюю скотину, лошадей, птицу, продуктовые запасы, технику, орудие всякое… – давно отдали в колхоз. Весь поимущественный список отдан государству в натуральном выражении. Коровушка осталась, да дом, да пять десятин земли… Большую часть урожая, по плану хлебозаготовок, колхоз забирал. Положено так было. Сдавали, даже если неурожай, всю предписанную норму. А сами…, как бог даст!

Последний раз вызывал к себе председатель, когда придумал, как спасти её и семью от Сибири. Тайну эту никому не выдает Анастасия Тимофеевна. Только в молитве имя председателя упоминает сразу после родителей, мужа и детей… Список поименный готовил он в бюро Райкома для отчета. Вроде сгорел архив что ли…Так предложил председатель приписать Анастасии десяток лет, чтоб "состарить" её и таким образом снизить норму сдачи сельхозпродукции… "Может и пожалеют, не вышлют тебя, матушка" - сочувственно сказал при этом председатель… Надела она тёмный, невзрачный платочек , надвинула его на лоб, подвернула возле висков по-старушечьи… Передник потёртый подвязала… Пригнулась немного… И старше казаться стала…

- Доброго здоровья, матушка Анастасия Тимофеевна! С праздником!

- Благодарю тебя Прохор, твоей помощью, да божьей милостью - живы…,- ответила и, будто придержав рукой глухие удары сердца, произнесла:

- Говори прямо, Прохор, - перевела дух - чего теперь ожидать?

- Слыхала, матушка, что в Полагино отряд с обозом пришел? К нам завтра прибудут.

Подои кормилицу в последний раз, Анастасия Тимофеевна, верно, не придется больше, -

он крепко сжал в руке фуражку… - Вот ведь как! - Батюшку нашего, отца Евмения, не смог я уберечь… Закрыли церковь нашу. Без благословения божьего остались… Когда прощались с ним, он за тебя на ушко шепнул. Его не сохранил… - горе горькое - тебе, чем смогу, помогу. Прости, Анастасия Тимофеевна, потерпеть надо… Воздастся… всем! – сверкнул слезой председатель. - Завтра праздник большой! Будем… - не договорил и махнул рукой…

- Спасибо, тебе Прохор! – сдержано поблагодарила его Анастасия. Не привыкла она показывать свои чувства на людях. Встретилась с горящим взглядом председателя, постояла молча. Не нашлась, что и ответить-то...

Медленно шла домой, зябко ёжась от ноябрьского сухого холода. Снег бежал перед ней позёмкой-змейкой, а за лес садилось, будто пряталось, красное солнце. Утро вечера мудренее, - успокаивала себя Анастасия. Перекрестилась широко и троекратно, и прижала к губам горячий нательный крестик…

Было еще совсем темно, когда зло залаял пёс и незваные гости с красными бантами на груди забарабанили в дверь: Открывай именем советской власти!

- Собирайся!... В ссылку!…

- Уничтожить, как класс!...

- Вырвать с корнем! - сыпалось градом.

Анастасия стояла возле печи и крепко прижимала детей к груди. Ничего не успевала сказать. Да, никто и слушать не собирался.

Вовремя подоспел председатель.

- Никого вырывать не надо! – уверенным тоном пробасил он. Она – вдова. Старая уже.

Сама из простой семьи, – не моргнув глазом, солгал Прохор. В колхоз вступила давно. Да и все имущество сдала добровольно… Идейно надёжная. Дети помогают… Вот отчет о

сдаче по хлебозаготовкам, по зерну, молоку, по яйцу,…по лесным ягодам, грибам…- протянул он исписанные химическим карандашом листы.

Один молодой, еще безусый, повернулся и грубо взял бумаги из рук председателя. Нарочито небрежно покрутил их перед лицом. Но читать не стал. Смерил взглядом маленькие фигурки Анастасии и испуганных девочек… Сморщил нос. Оглядел, крест на крест, их скромное жилище (дом-то свой, ещё при муже, колхозному правлению уступили, а сами заняли пустующий, бесхозный)… Пощелкал языком. Походил, многозначительно рисуясь, померил шагами комнатку … Медленно выпрямился, самодовольно приосанился.

- Значит так порешим - ныне праздник! Великий октябрь потому! Будете меня поминать! А!? … - подмигнул в сторону девочек, - потянул немного время, - прощаем, прощаем тебе… великодушно! Живи-дыши, моё слово! А!?

- Вот это - добро! Добро! – с готовностью и удивлением подхватил председатель.

- А, что утаила, если, - сама на себя пеняй! – пригрозил, на всякий случай, безусый…

Начался обыск нехитрого её хозяйства. За что!? За что всё это! Мы же - люди! – матери, жёны, сёстры, – стучало в голове Анастасии…

Приволокли и сложили макушками друг к другу на середине комнаты несколько мешков с зерном.

- Выживешь и без них! – злорадно прозвучало басом...

- Это же зерно, семенное! – вдруг вырвалась из оцепенения Анастасия. Не посеем – не выживем, – обхватила рыдающих дочек и повернула их к себе, - норму не выполним!

- Это – семена! Нечего же сеять будет!- заступился было Прохор… Вырастит хлеб - государству сдаст,… оставьте! – обратился он ко всем сразу.

- Это ничего! Не страши! Выполнишь, коль жить захочешь! А!? – повысил голос молодой, - сейчас страну надо кормить! – и разражено насупился.

Ноябрьская мгла за окном пошевелилась и стала наполняться светом. Розоватым холодным светом… Что-то развеселило солдат. Они перестали рыскать по углам, а стояли и о чём-то перешучивались. В такую минуту это казалось особенно диким.

А может еще не все решено?! Может, оставят хотя бы один мешок!? – стонало в голове у Анастасии.

- Солдаты, - сказала она громко и неожиданно для самой себя, - мужики, один мешок прошу! Всего один! Мать, родившая восьмерых детей, и схоронившая четырех сыновей младенцами, просит! Вдова просит! Вас мужчин! Просит… оставить ей… жизнь! – произнесла и задохнулась от отчаяния и душащих слёз.

- Ну, ну, - поднял тяжелую руку сутулый пожилой солдат, - чего там! Повернулся и подмигнул своим. - Давай выбирай! Какой сможешь унести…, только… зубами, - махнул в сторону мешков большим пальцем, - тот и заберешь. Тот и оставим тебе!..

- Чур, руками не помогать! – добавил кто-то.

Прохор, хорошо зная характер своей бывшей хозяйки, зажмурился, как от сильной боли и отвернулся.

Анастасия сделала шаг вперед.

- Анна, Евдокия, подúте, подúте! – взглядом показала дочерям на дверь.

Вспомнила в один миг своих четырех погодок-сыновей. - Маленькие холмики их могилок задрожали перед глазами. Вспомнила и спокойное лицо умирающего мужа Осипа Тимофеевича…, и обещание ему поднять и воспитать детей,… самой остаться верной ему до… самой встречи на небесах... Больно сдавило в горле! Но! Только не плакать! Только не жалеть себя! Анастасия сжалась и подошла к мешкам. Значит, они всё-таки могли оставить ей один мешок! –… неожиданно ясно прозвучало в голове.

Люди, люди! Эх!... Они, что?! - Им и весело ещё!? … Святый, боже!

Солдаты не улыбались. Они хохотали! Громко и нестерпимо грубо! Сверлили её горящими глазами, как в предвкушении циркового развлечения. – Ну, что, бабка, айда, давай! Давай!

Она сделала еще один шаг. Стало тихо.

Лучи солнца уже покраснели и дотянулись до сваленных посреди комнаты мешков с зерном, и казалось, что мешки дышат. От них шёл сизоватый, тёплый парок…

Анастасия Тимофеевна наклонилась над одним ... Захватила зубами за шов возле узла горловины, и…, не мешкая, гикнув, оторвала от пола…

- Мать! Эх, да ты что, мать… твою! - резко выругался кто-то.

Но она ничего не слышала…

__________________

- А что, мама, оставили бабушке мешок?

- Оставить, то оставили… Трудный год был: голодный - лебеду сушеную мололи – оладьи пекли… Весной засеяли поле… А осенью пришли солдаты, и весь урожай до зёрнышка забрали… Дом бабушкин - каменный - кто-то подпалил. Ничего не оставалось! Пешком в Ленинград подались. Правда перед войной вернулась бабушка Анастасия в Теплыньку. Председатель-то дом восстановил и позвал. Вот ведь какой был!... В войну в доме беженцы жили… Многим она помогла…. Многие ей помогали… Потому и прожила долго. Только зубы-то с тем мешком и потеряла…

Поджигает поле красными лучами закатное солнце. Слышен далёкий колокол… И где-то там, в вековой дымке, разбирают по кирпичику для печей, единственный уцелевший с войны, каменный дом Алексеевых-Тимофеевых. И слышно: - Прощай! И слышно: – Ура! И играет в салки быстроногая детвора. Лают верные дворовые псы. Плетут венки, влюбленные девчушки… Сеют рожь… Поют песни… Катаются с снежных горок… И в прекрасном озере Селигер всё такая же хрустально-прозрачная вода! И красивые жемчужные рыбы по вечерам волнуют тихую сверкающую гладь …

Все, кого мы помним и кого забыли… - все живут там, за непреодолимой, дымчатой линией горизонта.

И каждый раз, когда ноябрьским утром поднимается над полем красное солнце, моя прабабушка Анастасия Тимофеевна, раскинув руки в крест и крепко сжав зубами солёную мешковину, в очередной раз спасает… и мою жизнь.

Rado Laukar OÜ Solutions