29 марта 2024  08:06 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 52 март 2018

Поэты Избы-Читальни


Андрей Широглазов


Широглазов Андрей Геннадьевич родился 22 мая 1966 г. в Ангарске. Жил в Ангарске, Иркутске, Череповце, Москве. В настоящее время живёт в городе Старая Купавна Ногинского района Московской области. Окончил филологический факультет Иркутского государственного университета (1989). Журналист. Работал корреспондентом в районной газете "Сельская новь", был зав. отделом культуры газеты "Курьер", редактором газеты "Вестник ФМК", замредактора газеты "Российский писатель". В настоящий момент — заместитель редактора газеты "Купавинские вести" и руководитель пресс-службы администрации Старой Купавны. С 2010 года работает в дуэте с Галиной Шапкиной. Играет на 6-струнной гитаре. Песни начал писать в школе, в 1980 году на свои стихи. Около 350 песен на свои стихи, есть песни на стихи Ю.Левитанского, Р.Рождественского, Б.Пастернака, О. Фокиной, А, Пошехонова и многих других поэтов. Всего около 150. Участник более 30 слетов и фестивалей. Лауреат слета "Костры-94" (Волгоград), Грушинского фестиваля 1995 г. (тогда же пел в дуэте с В. Гагиным), фестиваля "Московские окна-99" и других.

Материал подготовлен ответственным литературным

редактором раздела "Поэты Избы-Читальни" Валерием Беловым

СТИХИ


Возвращение на родину


Я посетил родимые места…
С. Есенин

Я посетил родимые места –
Не те, куда рвалась душа Серёги,
А те, где тажеранская верста
Равна куску асфальтовой дороги.

Где слух ласкает слово «Мадархан»,
Где, сотрясая воздух звуком медным,
Я каждый мною встреченный бурхан
Готов просить о чём-то заповедном.

Где горизонт, очерченный хребтом
И не подвластный букве и цыфири,
Напоминает нехотя о том,
Что я рождён и выращен в Сибири.

Где, суетному веку вопреки,
Из года в год неспешно, терпеливо
Сползают вниз дощатые балки
К тугой петле Куркутского залива.

Где ноги устают не от ходьбы,
А руки норовят сложиться в крылья,
Где ничего не просишь у судьбы,
Но и не воешь ночью от бессилья.

Я снова здесь. Покатые гольцы
Меня встречают радостно, как друга.
А мимо пролетают Еланцы,
Где я однажды чуть не спился с круга.

Село Куреть лежит в туманной мгле,
Косая Степь с годами не спрямилась.
О, сколько раз на той, чужой земле
Мне это снилось, снилось, снилось, снилось…

Я вскакивал от мысли: «я живу!»,
К окну бросался, как к бутылке водки,
И видел малахольную Москву
Сквозь контур обязательной решётки.

И этот зарешёченный пейзаж,
На жизнь мою наброшенный небрежно,
Здесь и сейчас растаял, как мираж –
Неторопливо, тихо, неизбежно…


Под обложкой блокнота


Стихи на Байкале писать не пристало:
Здесь властвуют духи природных стихий.
Поэту пристало вернуться с Байкала,
Встряхнуться устало и сесть за стихи.

И кухонный стол под обложкой блокнота
Привычно вздохнёт от ночного труда.
Стихи на Байкале писать не охота.
Байкал, он и сам – стихоплёт хоть куда.

Поэмы ветров и распадков верлибры
Впечатаны в книги нетронутых скал.
Здесь в моде иные слова и калибры.
Здесь могут творить только Бог и Байкал.

И даже шаман тажеранской породы,
Камлающий с бубном на гребне холма,
По сути, камлает одни переводы,
Сводя мимоходом народы с ума.

Окончив камлать, он вернётся с работы,
Свернёт атрибуты, отбросит года.
И кухонный стол под обложкой блокнота
Привычно вздохнёт от ночного труда.

Но он-то – шаман, он – частичка Байкала.
А нам-то с тобою, творцам чепухи,
Стихи на Байкале писать не пристало:
Здесь властвуют духи природных стихий.


Бурхан


Семикилометровый серпантин
мы с “Ладой” одолели еле-еле:
ее движок работал на пределе,
а мой качал сплошной адреналин.

Мы ждали, обливаясь липким потом,
что непременно скоро, что вот-вот
придет конец немыслимым высотам.
Но всякий раз за резким поворотом
вдруг появлялся новый поворот.

И мы ползли, насилуя кардан,
взбираясь по дороге выше, выше.
И вдруг уже на самой крыше
байкальских гор увидели бурхан.

Ах, вот что не пускало нас сюда!
А мы-то все пеняли на сцепленье...
И в тот же миг прошло оцепененье:
бурханить - это можно, это - да...

Открыт коньяк, намазан бутерброд.
Остынь, моя железная лошадка.
Сегодня нам с тобой пришлось несладко...
Ты помнишь тот, последний, поворот?

Да, труден путь к байкальским берегам...
И все ж мы здесь, на облачной отметке!
Остынь, пока я жертвую монетки
загадочным языческим богам.

Остынь и с укоризной не смотри:
мы - чужаки в краю шаманских правил.
Я чувствую: там кто-то есть внутри.
И пью за то, чтоб он нас не оставил.

Ну вот и все. Прощай, седой бурхан.
Спасибо от меня и от машины
за то, что мы добрались до вершины
и за открытый путь на Мадархан.


Я родился по утру


Я родился по утру

во серебряном бору.

Дали имя мне в миру - Анатолий.

Я шальные песни пел

и молился, как умел,

а окончить дни хотел в чистом поле.

Да не вышло у меня

смерть приняти от коня -

видно, бывшая родня постаралась...

Что ты, русская земля,

припасла сыночка для?

Не Голгофа - так петля

завязалась.

Я родился невпопад

под осенний листопад.

Жизнь подсунула бушлат

не по росту.

Никому не делал зла,

да кривая повезла

от родимого села

до погоста.

Ты не бейся, погоди,

птица белая в груди,

и с осины не гляди,

черный вестник.

Люди, в Бога душу мать,

не спешите отпевать,

разрешите доорать

свою песню.

Ведь из вашего окна

площадь Красная видна,

а из моего ни хрена -

только поле.

А чего в него глядеть -

только сердцу зря болеть:

все равно не помереть

мне на воле.

Гой ты, Русская земля -

пухом сыплют тополя.

И Голгофа и петля -

несерьезно.

Эх, уйти бы, да нести

песни грустные в горсти.

Ах ты, Господи, прости, -

слишком поздно...

Ангарская песенка

Ходят люди по Ангарску,

очерствевшие в мытарствах,

и бегут, чтобы пропасть за поворотом.

А мне хочется как в детстве

на прохожих насмотреться

и понять о них непонятое что-то.

Во дворе гудят машины,

стонет слух от матерщины,

воздух пахнет смесью газа и покоя.

А мне хочется прохожих

раскачать и растревожить

и сказать им всем чего-нибудь такое...

По Ангарску ходят люди,

позабывшие о чуде

как о чем-то повседневном и банальном.

А мне хочется, как в реку,

окунуться в человека

и сказать ему: "Дружок, ты что печальный?".

Ах, как хлеб сегодня дешев,

и как редко встретишь лошадь,

но как часто встретишь взгляд - чужой и скользкий.

Нам не надо половины.

Мы язык найдем единый,

даже если будет он немного польский...

А. ГЛЕБОВУ

Счастливый ли случай, упрямый ли рок

нас свел под единою крышею?

Я песни писал, он - читал между строк,

привыкший к японским трехстишиям.

Мы были чужими для многих людей,

привычные к непониманию.

И был нашим идолом Хемингуэй,

еще не прошедший Испанию.

И мы понимали, что вся наша боль -

от века, что понят был наскоро.

Нам ближе Толстого был Маркес и Белль,

Неруда был ближе Некрасова.

И мы сознавали, уставши от карт,

что нет без вины виноватого...

А вся наша жизнь - это только бильярд,

бильярд в половине десятого...

Мы правду искали, бежали от лжи,

но не понимали с беспечностью.

Что мы создавали свои миражи

и жили придуманной вечностью.

А ложь поднимала башку и росла

меж нами с усмешкою Каина,

а правда сквозь руки плыла и плыла,

теряясь в иркутских окраинах...

Счастливый ли случай, упрямый ли рок

нас свел под единою крышею?

Я песни писал, он - читал между строк,

привыкший к японским трехстишиям.

Мы были чужими для многих людей,

привычные к непониманию.

И был нашим идолом Хемингуэй,

еще не прошедший Испанию.

ВЕК ПРОЦВЕТАНЬЯ

Ребята, я пишу вам с леспромхоза.

У нас на леспромхозе благодать.

Ни драма, ни поэзия, ни проза

Про нашу жизнь не в силах написать.

Мы валим лес налево и направо.

Но денег нет, ах, черт меня возьми!

Зато, как все, и мы имеем право

Голосовать и жаловаться в СМИ.

Нас продают уже 4 года

То москвичам, то местным первачам.

Такая запредельная свобода

И в страшном сне не снилась Ильичам.

Купите нас хоть вы, товарищ Сталин,

Внеся порядок в этот раскардаш:

За годы перестройки мы устали

От этих многочисленных продаж.

Мы на мели – в фуфайках и спецовках.

И люди в форме – тоже на мели...

Милиция на лесозаготовках!

Такое, блин, не снилось и Дали.

Вы морщились в гробу, товарищ Сталин:

Мол, как же вы живете, мужики?

Их промысел, конечно, нелегален,

Но есть хотят не только лесники.

Вчера мы хоронили двух марксистов.

Мы их не укрывали кумачом.

Один из них был левым трактористом,

Другой опился левым первачом.

И перед тем, как навсегда скончаться,

Он нас собрал у ветхого стола.

Велел с утра с дефолтом разобраться

И тихо вскрикнул: "Путин – голова!".

Живите тыщу лет, товарищ Путин!

И пусть мы вымрем, как враждебный класс,

Мы верим, что когда-нибудь наступит

Век процветанья. Жалко, что без нас...

ВАША ЛЮБОВЬ

Покуда Пегас мой в стойле

И на устах печать,

Ваша любовь не стоит

Того, чтоб ее замечать.

Ваша любовь – обуза,

Плот на моей мели,

Покуда в отлучке Муза

И Лира моя в пыли.

Я верен своей привычке

Орфеем спускаться в Ад,

А вы подносите спички

К окуркам моих утрат,

А вы взрываете полночь

Избытком душевных сил,

Пока я пытаюсь вспомнить

О том, что давно забыл.

Покуда я пленник будней

И шьюсь среди голытьбы,

Ваша любовь не будет

Частью моей судьбы.

Я не то чтобы стоик –

Мне стоит только начать...

Но ваша любовь не стоит

Того, чтоб ее замечать.

Пока на Парнасе свалка,

Все тщетно – пиши-не пиши...

Мне нужна, скорее, весталка,

А не жрица моей души.

По пятницам я – затворник

В разладе с собой самим.

Вы приходите во вторник,

Во вторник поговорим...

Rado Laukar OÜ Solutions