29 марта 2024  12:04 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 51 декабрь 2017

Крымские узоры


Ариолла Милодан

Член Союза писателей Республики Крым, член Клуба фантастов Крыма. Лауреат международного литературно-музыкального фестиваля «Интеллигентный сезон» (г. Саки, 2015, 2016 гг.). Занималась индийскими и арабскими танцами, вела студию индийского танца. Автор книги стихов « В поисках Настоящего». участник крымской товрческой группы "Фаэты". По образованию – физик, в данный момент – аспирантка Физико-технического института КФУ им. В. Вернадского. Проживает в Симферополе.

Материал подготовлен редактором отдела «Крымские узоры» Мариной Матвеевой

ФИЛОСОФСКИЕ РАЗДУМЬЯ

О МНОЖЕСТВАХ МАНДЕЛЬБРОТА


Ветреной осени рыжей фрактальностью

Выстелен путь от меня и до прошлого.

Веток обугленных строгой детальностью

Вычерчен вечер… Сырой и взъерошенный.

Осень, скажи мне, а правда ли, надо ли

Так бесноваться, единственность празднуя? –

Множества полнились, множества падали,

Множества царствуют… Броские, разные.

Множества луж. Антрацитные, рыжие,

Серые с синью и с проседью, кажется…

Кажется, улицы лужами выжжены –

Осень опять с Мандельбротом куражится.

Множества листьев. Пурпурные, жёлтые,

Яркие с хрустом и блеклые с шорохом…

Капли развеяны, грани расколоты –

По ветру – каплями, по ноги – ворохом.

Множества нас… Захлебнулись подобием! –

И повторяем их пляски! – Но подле них

Мы – только копии, копии, копии…

В прошлом, быть может, имевшие подлинник.

Осень безумна, правдива и образна

Листьями, синью, фракталами, временем…

Взглядом из прошлого, осень, ты можешь знать,

Что делать нам, единицам потерянным?

Станут ли лужи и листья ответами?

Будут ли правдою? Примем ли это мы?

Звонко мурчит, не терзаясь вопросами,

Рыжая кошка… Она не из осени.

ФЕВРАЛЬ


На призрачный берег судеб

Туман опустил печаль.

Ушли корабли и люди,

Возможно, встречать февраль.

И мерно ложилось время

Закатом, дождём, листвой…

И берег, забытый всеми,

Был чудом ещё живой.

И мне не мечталось больше.

И так было много дней.

А судьбы, полыни горше,

Развалом седых камней

Лежали. И море стыло,

И в воды врезался мол…

Февраль, без снегов, без силы,

Не встречен никем, пришёл…

…Друг другу совсем случайны

На камне сидели мы.

А судьбы хранили тайны

Под гулким свинцом зимы.

Иного, увы, не будет!

Я – ворон, глядящий вдаль.

Ушли корабли и люди.

Осталось – беречь февраль.

***

Белый – это всего лишь сгущенный чёрный.

Знаешь, а я ведь так и живу:

Всеми бы тропами – только не торной!

Всеми бы мифами – да наяву!

Всеми бы песнями – да так, чтоб сердце навылет!..

Но мелодия – комом в горле, а слова – на губах песок…

А кто увидит, услышит – разве осилит

Этот дикий, въедающийся в висок,

Смысл? Жизни ли? Смысл. Речи ли?

Привкус мяса и крови, звук рвущихся жил,

Терпкий запах земли… Похоже, мною перечили

То ли демоны – Богу, то ли ангелы…

Потому что – свет! Потому что – тепло!

Хоть под ногами пожарища…

И из самого горя, из самой беды – в любовь.

А небо – в сердце, небо – в товарищи…

Так невозможно. Но так уж легло…

Как волны у берегов…

И ни при чём откровения. Впрочем, захочешь – вот оно.

Первой строчкой вроде даже обещано:

Я – всего лишь помесь божества и животного…

И это чаще всего называют – «женщина».

МОЛИТВА О ГОЛОСЕ


О, разомкни уста мои, сними печать!
О, расскажи, зачем всё так? Доколе мне молчать?
Мой мир, пленённый немотой, как снегом долгих зим
Укрытый город, не пустой! Но он – невыразим.
О ты, Умеющий Звучать, немыслимо родной,
Всех остальных сокровищ тать, Бесценный Голос Мой!
Ищу слова сказать тебя, но камни стелют путь:
Как червь, набивший глиной рот – ни крикнуть, ни вздохнуть!
Прошу тебя, не обманись молчанием моим.
Гнёт немоты калечит жизнь! – Найди меня под ним.
Не верь стенаниям, что ночь пуста: всё прячет тьма…
И разомкни мои уста! Спаси!.. Схожу с ума…

***

Насквозь ранена я. Навылет.
Ночь - как тягостная петля.
Кто молитву мою осилит?
Небо тёмное ли? Земля?
Ах, не высью, не звонкой ширью
Пробегают слова в пылу:

Одиночеством по безмирью,
Словно лезвием по стеклу.

Насквозь ранена я. Кто слышит?
Кто познает мои пути?
Вот скажи, ты, глядящий свыше,
Так ли трудно меня спасти?
Удержать меня так ли сложно
И у пропасти не бросать?
Ах, возможно всё! Всё возможно...
...Видно, незачем боль спасать.

НЕЗНАКОМЦУ НА ФЭЙСБУКЕ


С Ваших глаз писать иконы...
Не иначе, не иначе:
Так лучисто, так бездонно,
То ли благом, то ли плачем
Воплощается Надежда –
Не людская, не мирская –
В Вашем взгляде и улыбке...
В Вашей благости без края.

Мне немногое известно:
Лишь пронзительное фото...
Так - впервые слышишь песню –
И угадываешь ноты,
И угадываешь строки!
А потом, прочтя сначала,
Понимаешь: это было!
И оно всегда звучало!

...Я, наверное, старуха...
И душа моя - седая...
И ни чёрта, и ни Духа –-
Всё, отвергнув, изгнала я...
Но настолько безмятежно
В Вашем взоре Вера правит,
Что у мира есть Надежда!
И Надежда не оставит!

БРОШЕННЫЙ ГОРОД


Этот город возвели люди.

Город вырос и обрёл душу.

И вобрал в себя людей судьбы,

Для кого-то даже стал лучшим.

Было радостно. Но вот правда:

Мир не только из любви сложен.

И однажды стало так надо,

Этот город был людьми брошен.

Опустел. Но пережил зимы.

Тихим стал. Но приютил вёсны.

Улыбаясь вечерам длинным,

Он задумчиво глядит в звёзды.

В этом городе поют птицы,

По бульварам солнца свет бродит,

Истрепавшихся афиш лица

Карнавальной мишуры вроде.

Этот город был людьми создан.

Полно! Век их тут уже прожит!

Буйно рвутся тополя к звёздам,

Время плитку мостовых крошит.

Одинок ли он теперь? Вряд ли.

В нём и дышится вольней даже!

Этот город стал вполне счастлив!

…Почему я не могу так же?

***

В этом городе нет твоего голоса.
Я живу в нём так, будто он мне снится:
Разбегаются пешеходные полосы,
Расплываются кварталы и лица
В бесконечность, на многие сотни образов!
А душою некуда устремиться…

Я пытаюсь идти, но вокруг всё матово…
И не слышно шагов, и огни – далёкие.
Я пытаюсь дышать, но как будто ватою
По тебе тоска забивает лёгкие.

Вот и всё пока. Буду ждать грядущего
(Может ночь настать или даже дождь пойти…)
И опять стоять с головой опущенной,
Как фонарный столб на вокзальной площади.

***

Электрическими цепями,

Не включёнными в этот город,

Путешествуют наши души.

Мы с тобой – два безумных вора.

Мы украли крупицу Чуда,

Не смотря, что её дарили…

И блуждаем теперь повсюду

С мыслью: «Что же мы натворили?»

Мы скрываем в тревожных письмах

За рассказами о погоде

То, что нам не хватает Жизни,

А ведь время её уходит…

Наши чувства закрыты где-то.

Мы спешим в череде мгновений,

Отворачиваясь от света

В недомолвки и полутени.

И не в силах никто ответить,

Что же будет с судьбой и с нами?

Мы играем с тобой, как дети

Электрическими цепями…

ЗАКЛИНАНИЕ ВЕТРА

Где ты, душа моя? Ветром мой край разъят.

Ветрено, ветрено – горы в ветру стоят.

В соснах заветренных новый порыв могуч.

Ветрено, ветрено у побелелых круч.

Скалы обветрены, выдуты добела –

Ветрено, ветрено. У горизонта мгла.

Ветер неистовый, чистый, почти не груб.

Ветрено, ветрено – звуки срывает с губ.

В небо взвивается, воет он и зовёт

Ветрено, ветрено – листья горстями рвёт.

Вверх – фейерверками! Вниз – по листве туше…

Ветрено! Как же блаженно моей душе!

МЫСЛИ МАХРОВОГО ГУМАНИТАРИЯ

О ПРЕВРАТНОСТЯХ МАТЕМАТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА



Для любого Эпсилон больше нуля
Так желанна мантия короля,
Но тревожно всякому королю,
Если Эпсилон стремится, но не к нулю.
Если он не хочет спиться и жить вразнос,
Если он способен прямо задать вопрос.
Он, конечно, очень маленький и дурак,
Незначительный. Но Эпсилон! Вот ведь как...

Для любого Эпсилон больше нуля
Существует Дельта Эпсилон. Это для
Доказательства того, что свобода есть,
И лежит она, наверное, где-то здесь...
Рыщет Эпсилон по местности, не поймёт,
Где же эпсилон-окрестности его свобод?
Как предел непонимания – кутерьма
Вьётся в эпсилон-окрестности его ума.

Единичное ничтожество – ерунда.
Вот когда возникнет множество – это да!
А по множеству, действительно, как пойдёшь,
Там таких непонимающих – не сочтёшь.
Разбредаются, сердитые, взад-вперёд:
«Где свобода? Или, может, король нам врёт?»
Что король? – Молчит и косится на стакан:
«Где советник? Ну, устроили балаган!»

Коль у функции терпения есть предел –
Стало быть, король останется не у дел.
Каждый Эпсилон, хоть маленький, а не ноль!
И советник напрягается, и король.
Как бы их одной идеей объединить,
Просуммировать, направить – и – можно жить!
Но вопрос, тут возникающий, вот каков:
Как прикажете суммировать дураков?

Тут советник обозначился: «Может, мы
Просуммируем по качеству их умы –
И в конце получим гения?» – Только – ах!
Не сопутствует везение им в делах!
Иль теория наивная не верна,
Или ум – не аддитивная величина,
Но толпа ума не требует, не даёт.
Сила есть – толпа упрямо идёт и бьёт...

Как предел найти ей? Справиться с битиём?
Чернь как функция расходится с королём...
Тут какая-то политика исподволь:
Вот толпа, советник, критика и король!
Математика в политике не у дел? –
Вот вам Эпсилон и функция, и предел...
...Мне сегодня было весело от души:
Я зачитывалась признаками Коши!

Посвящение Вашему кофе


Я читала Ваш кофе, как сборник сентенций о разном…

Он вмещался в ладонь и вмещал бесконечность загадок.

Чуть саднящая горечь его, как случайная фраза,

Парадоксом ложилась в сознание: кофе был сладок.

Я касалась губами прохладного края, как грани

Между мною и Африкой или… иным континентом…

Словно древняя книга мистических иносказаний,

Кофе медлил с ответами, стыл, наслаждаясь моментом.

Было там и о Вас: почему-то Вы были неявны,

Словно минное поле. Но я Вас откуда-то знала!

Кофе делал намёки, а впрочем – ни слова о главном,

Как всегда… Как всегда, но и этого было немало.

Я мечтала всё это почувствовать: кофе и книги,

И иные слова, и иные Вселенные, ибо

Миг, не пойманный сердцем, как ветер, как лунные блики,

Убегает в ничто… Изумительный кофе. Спасибо.

ПОСЛЕДИПЛОМНОЕ


Казалось, мне довольно и малости перемен.

Казалось, время вовек не выйдет из этих стен.

Но выцветают чернила в формулах, блекнет их голубой меандр.

Я повторяю: «Ом, во-вре-мя!» – на манер индуистских мантр…

Сама не верю. Но чтобы последнее не потерять,

Мне нужно что-нибудь делать и что-нибудь повторять.

Всё так внезапно случилось, всё завершилось вдруг.

Но «вдруг» – какое-то слово неправильное, как испуг…

А я ж всего ожидаю, значит, мне всё – не вдруг?

Хожу, продумываю, вспоминаю:

«Вот там исправить!», – листок хватаю…

И это – круг.

Пустая, гулкая комната, посередине стул.

Я заворачиваюсь во время, как в саван… Или фату…

Смотрю, как нервно моль трепещет у потолка,

И вечность в точке «сейчас» разрывает на два куска

Порывом ветра, вносящего дух дождя…

И моль сквозь этот разрыв существует, не преходя…

А что же я? – Мебель жмётся в углах, и потолки белы.

Мой бег мимо времени застывает каплей смолы,

Я вязну в нём пресловутой мухою в янтаре

И понимаю, что мне себя беспамятством не стереть.

Но истекает время, и мир проваливается в ночь.

Я обращаюсь к памяти. Чтоб хоть чем-то ещё помочь…

Пиши мне, друг мой, пиши, как в прошлом,

Не важно – цифры или слова.

Я не скажу ни о чём хорошем,

Вот, разве что: «Я ещё жива».

Я отвечаю, увы, нечасто, но от души.

А потому сейчас умоляю тебя: пиши!

Мне нужен повод… Ты знаешь, как оно, знаешь ведь,

Как выливается мысль в слова, обретая твердь,

И от стихов становится больно, и жжёт внутри.

(От формул так не бывает, что там не говори…)

И не хватает уже ни голоса, ни чернил,

И надо, чтоб кто-нибудь написал,

В крайнем случае, позвонил.

И эта правда – правда со всех сторон.

И шум в ушах – словно плещет веслом Харон.

Но глохнет плеск, и за мной только двери на этот раз.

Всё завершилось и обнажилось, будто камни в отливный час, –

Ни волн, ни ряби. И время идёт по камням, отбросив

И полутени, и полумеры, и полуправды, и прочую дребедень…

Что хочешь, думай об этом прошлом.

Но, как писал вдохновенный Иосиф, –

«Сохрани мою тень».

АЛЛЮЗИОН АССЕМБЛЕР


По сфере Римана гуляет саламандра.

Печальный Мандельброт сидит у моря

И думает, что он – февральский ворон,

Который бесконечно одинок.

В камнях раскинут город. Город брошен.

При всём при том – парадоксально счастлив,

Как не умеет автор этих строк.

Ах, саламандра, огненная детка,

Чей бег так скор, а прыткий хвост так ярок!

Она сама себе и мне подарок

За чашкой кофе в уличном кафе…

Из древних башен смотрят телескопы.

Им блик Луны, как саламандры око,

Рыжеющее лучшею из сфер.

Хохочет клоун в бархатном кафтане.

Скучает кролик в рукаве кафтана.

Один – Судьба, и тут ничто не странно,

Другой же – Шанс, юнец и бардадым…

А древняя весенняя природа

Вдруг канет в осень: в это время года

Ясней всего запутывать следы.

Размеренно, с одною амплитудой

Стареет мир и движется, качаясь,

Но, впрочем, никогда не возвращаясь

В исходный пункт, как маятник Фуко.

И саламандрой, девочкой несносной,

По тонкой сфере день сбегает в сосны,

И сумерки дрожат. Легко-легко…

ОХОТА НА ЛЬВА


Я выследила его. Ну, и что с того?

И мне, и ему охотиться – не ново.

И мне, и ему охоты знаком обычай,

И лёгкая неинтересна добыча.

Какой он кошачий, и как воркующе-груб…

И я опасаюсь попасться на острый зуб,

Под быстрый коготь, но больше – под медный взгляд!

Прицеливаюсь, и… боюсь стрелять наугад.

Мне мягкая поступь его будоражит кровь.

Он будто играет и шепчет, смеясь: «Готовь,

Готовь свои стрелы, но бойся моих зубов!»

Он знает пределы моих беспокойных снов.

Он – яркое солнце! Но – счастье или беда –

Никто не сдаётся. Он – хищник, а я – горда.

И каждый из нас добивается своего.

Я выследила его. Теперь – кто кого!

Rado Laukar OÜ Solutions