Жостовская роспись
Красна девица с города Жостова
Поругалась с любимым и шо с того:
Вроде целит под нос,
А цветастый поднос
Кое-как долетает до остова.
Хохломская роспись
Добрый молодец из хохломы
Обострился от долгой зимы.
До чего же народ спесив:
Вместо ложек для росписи
ох, ломы расписал, ох ломы.
Уральские самоцветы
Добрый отрок, лишенный фантазии
Камни резать учился в гимназии,
Мелким вышел цветок.
Посадил в кипяток,
Чтобы вырос он в центре Евразии.
Оренбургский пуховый платок
Красна девица из Оренбурга
На Кавказе влюбилась в придурка.
Взявши ниток моток,
Вяжет белый платок,
А он ждет, что получится бурка.
Гжель
Красна девица с города Гжели
В центре века ли, на рубеже ли,
Ходит в кобальте сплошь
От платка до галош.
Красна девица? Да неужели?
Вологодское кружево
Красна девица хныкала в Вологде:
«Сексуальный царит произвол, и где?»
Мол, сымай, ё-мое,
Кружевное бельё.
Не мужик, дескать, я – гинеколог де.
Тульские оружейники.
Добрый молодец в городе Тула
Расточил автоматное дуло.
Был парнишка – не лох
И подковывал блох,
Да джихадом с востока надуло.
Поэты и прозаики Санкт -Петербурга № 50
Борис Чечельницкий
Борис Михайлович Чечельницкий родился в 1968 году в Ленинграде. Окончил художественное училище в 1986 году. Работает на мебельном производстве. Автор сборника стихов "Судьбе на перекур" (2002)
СТИХИ
Масленичные лимерики по мотивам русских народных припевок
Баллада о святом Вонифатии
И у раба бывает dolce vita,
И он поет под нос, как коростель:
«Как милостива нынче Аглаида
И как свежа хозяйская постель».
Ты – император страстной, буйной пляски.
Твой сотрапезник – собственный сатрап.
Вино пьянит, а тело просит ласки.
Для тела ты любовник, а не раб.
Тебе не нужен нож за голенищем.
Ты, словом оприходуешь глупца.
Раздаришь щедро милостыню нищим,
А Аглаиде навыки самца.
Аттракцион, где ты почти элита,
Но вдруг остановилась карусель.
Не милостива нынче Аглаида
И холодна хозяйская постель.
- Что может быть приятнее и проще,
Чем выполнить желанье госпожи.
- Добудь, о раб мой, мученика мощи
Как говорят, для дома, для души.
Такая, Вонифатий, мода в Риме.
Я даже разузнала что почем…
- Но вдруг они окажутся моими,
Истерзанными ловким палачом?
Вино из кубка щедрости допито
И принесла сорока на хвосте ль,
Что никогда нам больше Аглаида
Не разделить ни яства, ни постель?
В амфитеатре, в самом центре Тарса
Купить бы этот страшный талисман,
Где правит Марс, и в цирке слуги Марса
На части рвут невинных христиан.
Не смог он оставаться безучастным.
Жизнь пронеслась, как пошлый карнавал,
И Вонифатий кинулся к несчастным,
Проклятья сыпал, цепи целовал.
Он обезглавлен, должное добыто.
Недолго длилась эта канитель.
- Встречай святые мощи, Аглаида.
Твой грешный дом – их вечная постель.
Грех из души не выдавить, как чирей,
Хоть бейся об пол покаянным лбом
Явился ангел Господа в ночи ей.
Велел идти к тому, кто был рабом.
Там вырос храм. Паломники к святыне
Стремятся через горы и леса,
А в храме этом древнем и поныне
Великие вершатся чудеса.
И он поет под нос, как коростель:
«Как милостива нынче Аглаида
И как свежа хозяйская постель».
Ты – император страстной, буйной пляски.
Твой сотрапезник – собственный сатрап.
Вино пьянит, а тело просит ласки.
Для тела ты любовник, а не раб.
Тебе не нужен нож за голенищем.
Ты, словом оприходуешь глупца.
Раздаришь щедро милостыню нищим,
А Аглаиде навыки самца.
Аттракцион, где ты почти элита,
Но вдруг остановилась карусель.
Не милостива нынче Аглаида
И холодна хозяйская постель.
- Что может быть приятнее и проще,
Чем выполнить желанье госпожи.
- Добудь, о раб мой, мученика мощи
Как говорят, для дома, для души.
Такая, Вонифатий, мода в Риме.
Я даже разузнала что почем…
- Но вдруг они окажутся моими,
Истерзанными ловким палачом?
Вино из кубка щедрости допито
И принесла сорока на хвосте ль,
Что никогда нам больше Аглаида
Не разделить ни яства, ни постель?
В амфитеатре, в самом центре Тарса
Купить бы этот страшный талисман,
Где правит Марс, и в цирке слуги Марса
На части рвут невинных христиан.
Не смог он оставаться безучастным.
Жизнь пронеслась, как пошлый карнавал,
И Вонифатий кинулся к несчастным,
Проклятья сыпал, цепи целовал.
Он обезглавлен, должное добыто.
Недолго длилась эта канитель.
- Встречай святые мощи, Аглаида.
Твой грешный дом – их вечная постель.
Грех из души не выдавить, как чирей,
Хоть бейся об пол покаянным лбом
Явился ангел Господа в ночи ей.
Велел идти к тому, кто был рабом.
Там вырос храм. Паломники к святыне
Стремятся через горы и леса,
А в храме этом древнем и поныне
Великие вершатся чудеса.
Снегурочка сказка
Дело было в Комарове.
Хвойной лесополосой
Шли навстречу, хмуря брови,
Матеря хип-хоп с попсой,
В снежном чавкая покрове,
Подчиняясь, зову крови
Дед и барышня с косой.
(mille pardons, внесу поправку,
И она уместна тут:
Той косой не косят травку,
Радиальных амплитуд
Ей не чертят, выдав справку,
Не готовят в морг отправку.
Из волос ее плетут).
С холодца ли, с оливье ли,
Чёрти чем глаза залив,
Или вовсе недоели,
Но за ворот и за лиф
Заложили. Мыслят еле.
Дела нет им ни до ели,
Ни до трассы на залив…
Как же так? За что радея,
Понеслись от Филь и Алл
В королевство Берендея,
В комаровский филиал?
- По призыву чародея:
«Мол, расширить есть идея
Русских сказок ареал».
И столкнулись возле елки,
Напрягая черепа,
Старикан не в эспаньолке,
А с лопатой до пупа
И мадам с косой и в челке,
В синей вышитой ермолке,
Словно в Хайфе у попа.
Слышат типа шопоточка
Чародейский биоток:
«Братцы, вы – отец и дочка,
А не внучка и дедок.
Вот вам зелья два глоточка,
На закуску два снеточка,
На запивку кипяток.
Даром времени не тратте,
Помолитесь богу Ра
И того же бога ради,
Не шумите до утра.
В шесть пятнадцать скажешь бате:
«Мне на бал бы или пати,
Да и замуж уж пора»»…
– Тут бы зелья в больших дозах,
В пару раз повысить МРОТ,
А еще, волшебный посох,
И любовный приворот,
Я бы в местных двух колхозах
Отыскал бы пьяных, босых
Добровольцев пару рот.
Кабы в ухо не гудела,
Как сирена от ГАИ,
Потерял от беспредела
Я способности свои…
Тут метель с пургой влетела,
Деду хрясь, и в лоб, и в тело,
Словно ящиком Аи…
«Будет муж колюч и зелен,
И наряжен, словно ель
Так разложен и расстелен,
Что любовь сойдет, как сель,
И могуч, как древний эллин,
По фамилии он Лелин
И по имени он Лель.
Пусть он парень не богатый
И совсем не эрудит,
Ведь пасет он скот рогатый,
Да на дудочке дудит
В гараже за эстакадой
И токкатой и стаккатой,
Звонче Стасов и Эдит.
Через годы, расстоянья,
На планете, на любой,
Скажешь мужу до свиданья,
Не расстанется с тобой.
Без купюр и доп.питанья
Переносит испытанья
Чарро, гаучо, ковбой».
Чарро-действо – будьте нате.
Катят гости на санях.
Прямо тут в пансионате
Свадьбу справили на днях
Для меня и местной знати.
Я уснул лицом в шпинате
И нашел себя в сенях.
Рядом курицын птенец.
Тут и сказочке конец.
Хвойной лесополосой
Шли навстречу, хмуря брови,
Матеря хип-хоп с попсой,
В снежном чавкая покрове,
Подчиняясь, зову крови
Дед и барышня с косой.
(mille pardons, внесу поправку,
И она уместна тут:
Той косой не косят травку,
Радиальных амплитуд
Ей не чертят, выдав справку,
Не готовят в морг отправку.
Из волос ее плетут).
С холодца ли, с оливье ли,
Чёрти чем глаза залив,
Или вовсе недоели,
Но за ворот и за лиф
Заложили. Мыслят еле.
Дела нет им ни до ели,
Ни до трассы на залив…
Как же так? За что радея,
Понеслись от Филь и Алл
В королевство Берендея,
В комаровский филиал?
- По призыву чародея:
«Мол, расширить есть идея
Русских сказок ареал».
И столкнулись возле елки,
Напрягая черепа,
Старикан не в эспаньолке,
А с лопатой до пупа
И мадам с косой и в челке,
В синей вышитой ермолке,
Словно в Хайфе у попа.
Слышат типа шопоточка
Чародейский биоток:
«Братцы, вы – отец и дочка,
А не внучка и дедок.
Вот вам зелья два глоточка,
На закуску два снеточка,
На запивку кипяток.
Даром времени не тратте,
Помолитесь богу Ра
И того же бога ради,
Не шумите до утра.
В шесть пятнадцать скажешь бате:
«Мне на бал бы или пати,
Да и замуж уж пора»»…
– Тут бы зелья в больших дозах,
В пару раз повысить МРОТ,
А еще, волшебный посох,
И любовный приворот,
Я бы в местных двух колхозах
Отыскал бы пьяных, босых
Добровольцев пару рот.
Кабы в ухо не гудела,
Как сирена от ГАИ,
Потерял от беспредела
Я способности свои…
Тут метель с пургой влетела,
Деду хрясь, и в лоб, и в тело,
Словно ящиком Аи…
«Будет муж колюч и зелен,
И наряжен, словно ель
Так разложен и расстелен,
Что любовь сойдет, как сель,
И могуч, как древний эллин,
По фамилии он Лелин
И по имени он Лель.
Пусть он парень не богатый
И совсем не эрудит,
Ведь пасет он скот рогатый,
Да на дудочке дудит
В гараже за эстакадой
И токкатой и стаккатой,
Звонче Стасов и Эдит.
Через годы, расстоянья,
На планете, на любой,
Скажешь мужу до свиданья,
Не расстанется с тобой.
Без купюр и доп.питанья
Переносит испытанья
Чарро, гаучо, ковбой».
Чарро-действо – будьте нате.
Катят гости на санях.
Прямо тут в пансионате
Свадьбу справили на днях
Для меня и местной знати.
Я уснул лицом в шпинате
И нашел себя в сенях.
Рядом курицын птенец.
Тут и сказочке конец.
23
Чудный Днепр закован во льды.
Нахлобучен на уши картуз.
Биты все короли и вальты.
Я в колоде единственный туз.
Очевидность женитьбы видна
Многоточием в слове «сомне...»
Дама тоже в колоде одна
И она предназначена мне.
Я вполне еще щуплый юнец,
Не умеющий дергать стоп-кран,
Нас София зовет под венец,
А Крещатик манит в ресторан.
Губы выкрась и торс наряди.
На «Рояль» уже клеят «Клико».
Девяностые все впереди
И миллениум так далеко.
Наш медовый, ты помнишь о нем.
Он просил: отюльпань, ожасминь.
Пальцы кончились, что мы загнем?
Не загнем. Не загнемся. Аминь.
Нахлобучен на уши картуз.
Биты все короли и вальты.
Я в колоде единственный туз.
Очевидность женитьбы видна
Многоточием в слове «сомне...»
Дама тоже в колоде одна
И она предназначена мне.
Я вполне еще щуплый юнец,
Не умеющий дергать стоп-кран,
Нас София зовет под венец,
А Крещатик манит в ресторан.
Губы выкрась и торс наряди.
На «Рояль» уже клеят «Клико».
Девяностые все впереди
И миллениум так далеко.
Наш медовый, ты помнишь о нем.
Он просил: отюльпань, ожасминь.
Пальцы кончились, что мы загнем?
Не загнем. Не загнемся. Аминь.
* * *
Я опять тороплюсь
Перекраивать минус на плюс,
Но штришок вертикальный
Меняет у минуса форму,
Я фальшиво пою
От пристрастья к животному корму,
А отрыжка моя
Лишь отчасти похожа на блюз.
Я, наверно, влюблюсь,
Чтоб полжизни не маяться стрессом,
Чтоб от чувств распирающих
Душу раздуло, как флюс.
Я сегодняшней ночью
В кого-нибудь точно влюблюсь,
Если вспомню, что общего
Было у Данте с Дантесом.
Я пойду темным лесом,
В трех соснах попутанный бесом.
Ни любви не найду там,
Ни Бабы Яги с помелом.
Но пойму под корягой,
Придавленный всем ее весом,
Что на свалку из плюсов
Похож в ноябре бурелом.
БЛАЖЕНСТВО ОБЛОЖЕННЫХ
Блажен, кто громче всех блажит,
Не разродясь от бремени.
Блажен, кто денег одолжит
До Нобелевской премии.
Блажен, кто слезы льет рекой,
Купив алмаз из гравия,
Блажен, кто пьет за упокой,
Когда все пьют за здравие.
Блажен, кто думает, что нет
Приятнее текилы.
Блажен летающий во сне,
Как мерин сивокрылый.
Блажен, кто, зная толк в вине,
Не хочет стать арбитром,
Но дегустатором - вполне,
Теряя счет пол-литрам.
Он под конем, как на коне.
Ему все фиги - финики.
Он знает - скоро, наконец,
Для нас откроют клиники.
СУДЬБЕ НА ПЕРЕКУР
Пора идти судьбе на перекур -
К прохладным бризам, к теплым батареям,
А мне - смешить в гриль-баре дохлых кур,
Обложенных кинзой и сельдереем.
Люблю подсчет цыплят, а не очков.
Шкворчанье заменяет шум оваций.
В румяные бока окорочков
Люблю губами жирными впиваться.
Я косточки обсасывать люблю.
Общипанным подругам не до смеху,
Но я их кое-как развеселю,
Пока проруха катится в прореху.
Духовных разносолов попурри
Кружит перед глазами в темпе вальса.
Судьба мне говорит: "Иди, питайся!"
А я наперекор: "Иди, кури!"
МЕЛКОКАЛИБЕРНЫЕ СТИХИ
* * *
До чего же искусно насвистывал рак
На высокой горе соловьиные трели.
Даже я разомлел, как последний дурак,
А его альпинисты сварили и съели.
* * *
Боюсь дотошного расспроса:
Где был? Чем жил? Чего достиг?
Ведь дальше собственного носа
Я видел только свой язык.
* * *
Мужик без рогов, что корова без вымени -
Мутант, затерявшийся в бездне веков,
Аморфное тело без роду и племени,
Да где вы видали козла без рогов?
* * *
Безвременье, что может быть чудесней!
Свои полеты видеть наяву…
Но понял я: когда поэты вместе -
В жилище их не чище, чем в хлеву.
* * *
Меня из филармоний не встречай.
Я в музыке классической - не профи.
Но знаю, что Чайковский пел про чай,
Поэтому Прокофьев пел про кофе.
ЭРОТОМАНУ
Я в нем ценю всего одну способность,
Стократно повторенную на "бис".
Цепляться за интимную подробность,
Как падающий с крыши - за карниз.
* * *
Постой, каламбур, моего острословия росчерк,
Ехидно скрипя, принимает двусмыслие лист.
Раскроем одежды всю жизнь занимался закройщик.
"Раскроем одежды!" - всю жизнь изголялся нудист.
* * *
То ласкаешь, то гонишь взашей,
Обнажая тончайшие фибры.
Раньше кошки скреблись на душе,
А теперь огрызаются тигры.