19 марта 2024  07:52 Добро пожаловать к нам на сайт!
Изба Читальня № 48

Виктория Бурцева
Виктория Бурцева



Рождественское одеяльце
В тихом воздухе не спеша
Со снежинками Ангел кружит,
О Младенце болит душа
Нарождённом январской стужей.

В искупление наших зол,
В послушании воле Отчей
Он с предвечных высот сошел
Путеводной звездою ночи

Озаривой небесный свод -
Той звездой, что и днём не гаснет!
Был ли кто-то бедней Его
Во Вселенной, Ему подвластной?

Среди сборища языков
Под Отцовским неспящим оком,
Среди сонма учеников -
Был ли более одиноким?

Воин, смертью поправый смерть,
Хоть прижизненно был не понят,
Сотворивый и эту твердь,
Что качает Его в ладонях,

Не заложник смертельных уз,
Но измучен по-человечьи.
Авва, слишком жестокий груз
Возложил Ты Ему на плечи!

Нынче мир неказист на вид
И сейчас до вертепа сужен...
О Младенце душа болит
Нарождённом январской стужей.

* * *

Таясь овечьими закутами,
Сестра окоту и отёлу,
Рождественская ночь окутала
Молельни, кирхи и костёлы.

Охвачены всенОщным бдением,
Вселенной силятся поведать
Всей драмы жизни зарождение
С посмертною её победой.

Пришельцев не ковчегом золота,
Не ладаном соборных сводов -
Встречает жгучей смирной холода
Европа в эту пору года.

Попав сюда по воле случая,
Я созерцаю понемногу
Органов серебро колючее
И Матери Твоей тревогу.

Она склонилась с рук сложением
Здесь - коронуемой особой
На материнское служение
От колыбели и до гроба.

Мы ж, эти пастыри и странники,
Обречены по воле рока
В угоду стилю и избранию
Барахтаться среди барокко.

Влекомая звездою Запада
По древним улочкам и плацам,
Я пОдолгу скиталась заполночь,
Не зная, как к Тебе прорваться.

Дозволь мне в этой снежной слякоти
К вертепу подобраться тИшком,
И наготу Твою оплакать, и
Закутать в старое пальтишко.

Слезами стылыми задушена,
Я упаду перед святыней:
Поймёт озябший в равнодушии
Того, кто мёрзнет на чужбине...

Пинком под зад юродство сброшено!
Над ним глумится мир жестоко.
Но мне открылось: Ты, хороший мой,
Зарёй забрезжил от Востока:

Рождество Твое, Христе Боже наш,
возсия мирови свет разума,
в нем бо звездам служащии
звездою учахуся
Тебе кланятися, Солнцу Правды,
и Тебе ведети с высоты Востока.
Господи, слава Тебе!
Город
Неона перебеги быстрые -
Что горше зрению вредит? -
Безжалостный душитель выстроен
Точненько на моей груди.

В замочных скважинах нечерпанных
Едва заплещутся ключи -
Лежачий камень глянет черепом,
И мигом закровоточит!

Я в каменные ласки верила
И не кричала "караул!",
Когда он пальцы частым веером
На горле у меня сомкнул.

О, сколько раз, хрипя и тужася,
Не понимая, что болит,
Я ночью просыпалась в ужасе -
От тяжести панельных плит!

Тогда рвалась, рвалась из плена я
Сквозь судорожное "прости",
Да только вся моя вселенная
Вмещается в его горсти.

О, мой Отелло, дай мне роздыху!
Задача чересчур лиха -
Дышать тобою сжатым воздухом,
Вздувая пыльные меха.
Конец лета не конец света
Желтеет флагманским корабликом
Листок на прудовом затишье,
И август пробегает яблоком
С неровным грохотом по крыше.

Тот факт, что опускают жалюзи
Отели черногорий-турций,
Не обожжёт такою жалостью,
Как жар календул и настурций.

И облапошенные олухи,
Как робеспьеры огорода,
Склонили головы подсолнухи
Под гильотину садовода.

А все сангвиники-холерики
Предчувствуют лихую пору -
Консервы приравняв к истерике,
Закатывают помидоры.
Золотая рыбка. Из детского дневника войны.
Сентябрь. Через сутки начнётся блокада.
Аквариум выменял брат для сестры -
Нежданная радость, невинная радость,
Прощальная радость военной поры.

Пульсирует алое тельце катушки
И рыбка парит между трав и камней -
"Не правда ли, чудо!" - в восторге девчушка
И мама, и брат улыбаются с ней.

* * *

Октябрьский паёк с целлюлозой - пожуй-ка!
Война выгрызает осколками след,
Стучит метрономом. Обнявши буржуйку,
Крепится девчушка двенадцати лет.

* * *

Но следом - ноябрь, лютей и угрюмей,
Последние искорки сводит на нет.
"В квартире напротив от голода умер
Художник Билибин - известный сосед."

* * *

Под самыми окнами рвутся снаряды.
Какая там рыбка - тут гибель сама!
На стылую глыбу тяжелые взгляды,
Предсмертные взгляды кидает зима.

* * *

На кухне - ни крошки и высохли кружки,
Давно ни братишки ни матери нет.
Лежит у окошка седая старушка,
Больная старушка двенадцати лет.

А солнце смешинкой искрит по ошибке,
В осколочный выщерб сочится вода,
И вот оно - чудо: оттаяла рыбка
И плавает сонно меж кубиков льда...

Таков у земли этой дух непокорный,
Что даже средь крошева взорванных пней
Питает ростки из разбитого корня
И смерть не одержит победу над ней.

* * *

"Мой город старинный, мой город волшебный,
Одетый военной кольчужной бронёй,
Омойся водицей глубинной, целебной,
Сверкни куполов золотой чешуёй!"
На кладбище
В мёртвые груди колья забиты - здесь!
Крылья у ангелов так же серы, как гипс,
Прячутся буквы в складках гранита - здесь!
Вечная память цветы повергает ниц.

Тихое место - не взвыть и не закричать,
Но оттого, что горе палит изнутри,
Бьётся в беззвучной истерике чья-то свеча,
Скачку огня превращая в отчаянный крик.

Впрочем, оттуда никто не просился назад,
И потрясая живых, заклинающих смерть,
Звёздные сфинксы хранят стекленеющий взгляд,
И ужасают надменностью правильных черт.
1989

* * *
Скоро месяц март - гляди-ка,
Небо вон с просинью,
В вазе на столе - гвоздика,
Красная, с проседью.

Нынче, выйдя за воротца,
Вдруг углядела я
Друга твоего. Смеётся,
А виски - белые.

Вбили гвоздь в твою дверцу,
Горсть земли бросили...
У меня с тех пор сердце
Красное, с проседью.
1989

* * *
Клады мечены крестами
В городе скупом;
Не оглядывайся! - станешь
Соляным столпом.

Смыт глубоководным горем
Адмы метроном:
Погребённый мёртвым морем,
Сморен мёртвым сном.

Трепыхается тем пуще
Мотылёк в груди:
Улетай на свет, живущий,
В просверк уходи!

Вместе с "Ныне отпущаешь..."
В бездну февраля
В этом месте ощущаешь,
Как дрожит земля,

Как пульсирует гекзаметр
В том, к чему приник -
Сталагмит заплыл слезами,
Горечи тайник.

2014
Rado Laukar OÜ Solutions