29 марта 2024  11:00 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 47 декабрь 2016 г.

Литературно-исторический журнал

Исторический архив 

 

Крымский полуостров в середине XV века.png

 

Княжество Феодоро

 

Феодоро небольшое средневековое христианское княжество, сформировавшееся из бывших византийских, а затем трапезундских владений, так называемой Ператии, на юго-западе Крымa со столицей в городе Мангупе, официально существовавшее в XIV—XV веках, фактически с 1140, когда сюда из Трапезунда был прислан византийский топарх (наместник) по имени Феодор Гаврас, по 1475 годы. Свое название княжество получило благодаря ему. С территорией княжества в период его раcцвета совпадала в своих границах и Готфийская епархия. Расцвет княжества пришёлся на 1420-е годы, когда оно получило международное признание и успешно противостояло генуэзцам. В эпоху своего расцвета Феодоро имело довольно широкие международные связи, в том числе и с Москвой. К примеру, дочь князя Исаака была обещана в жёны сыну московского великого князя Ивана III. Пало под ударами турков-османов в 1475 году.

На небе зарево. Глухая ночь темна.

Толпится вкруг меня лесных дерев громада,

Но явственно доносится молва

Далекого, неведомого града.

Ты различишь домов тяжелый ряд,

И башни, и зубцы бойниц его суровых,

И темные сады за камнями оград,

И стены гордые твердынь многовековых.

Так явственно из глубины веков

Пытливый ум готовит к возрожденью

Забытый гул погибших городов

И бытия возвратное движенье.

А. Блок

Расположение Мангупа

 

Величественные руины средневекового города Феодоро, столицы одноименного княжества, объединявшего вплоть до турецкого завоевания в 1457 г. почти весь Юго-Западный Крым, высятся на плато горы Мангуп, которая и выше и просторнее всех окрестных гор. Она возвышается над уровнем долин на 250–300 м, а высота ее над уровнем моря — 584 м. "Положение Мангупа необыкновенно, — писал Кеппен. — Находясь, так сказать, между небом и землей, он мог бы, кажется, противостоять всем превратностям мира". И действительно — с трех сторон края плато ограничены скалистыми обрывами высотой в среднем 20–40 м, а местами до 70 м; с северной же стороны, где склон горы прорезан тремя глубокими оврагами, между которыми выступают, как растопыренные пальцы, четыре мыса, высоко взнесшие над лесистым склоном свои скалистые верхушки, проходит мощная оборонительная стена с башнями.

История возвышения княжества как центра в сущности основного района оседлого земледельческого населения в Крыму довольно скудно освещена письменными источниками. Сегодня, правда, они дополняются хотя и разрозненными, но существенными археологическими свидетельствами; Они показали, что мангупское плато, обеспеченное водой, труднодоступное для врагов, привлекало людей со времен энеолита. Найдены следы жизни и в таврскую эпоху — в первой половине первого тысячелетия до н. э. В III–IV вв. н. э. жизнь на плато оживляется: его заселяют скифо-сарматы, отступившие сюда под натиском племен остготского союза и гуннов.

Его укрепления

 

Раннесредневековые укрепления Мангупа были возведены во второй половине VI в., однако от них сохранилось немногое. Следует сразу же отметить, что тот пояс стен и башен, который отсекает мысы Мангупа, перегораживая доступ со стороны оврагов, в основном принадлежит XIV–XV вв. и более позднему времени. Он составлял своего рода "второй рубеж обороны" по отношению к главному, включавшему также и мысы плато. Археологические исследования семидесятых годов выявили остатки укреплений на мысах Чамну-бурун и Чуфут-Чеарган-бурун, а также в верховьях балки Капу-дере. Укрепления создавались в расселинах и на участках пологого склона — от обрыва до обрыва — дополняя таким образом естественные неприступные преграды, и носили не сплошной, а узловой характер. Таким образом, при общей длине крепостных сооружений в 1500 м длина оборонительного контура (с мысами) составляла 660 м. Мангупское раннесредневековое укрепление, охватывавшее около 90 га площади плато, не имело себе равных в раннесредневековой Таврике! Оно могло дать приют огромному по тому времени количеству окрестного населения со скотом и имуществом и при этом было обильно обеспечено водой. Открытие этого пояса обороны, в котором строительные приемы, техника обработки камня, инженерные решения соответствовали римско-византийским традициям фортификационного дела, дало веские основания считать Мангуп древним Доросом: ведь до сих пор считалось, что укрепления Мангупа — более позднего происхождения, да и сосредоточивались поначалу на Тешкли-буруне.

Грандиозное крепостное сооружение, в котором явно прослеживается участие византийских мастеров, да и вообще больших масс населения, говорит о том, что Византия была заинтересована в сохранении своего влияния в Таврике и охотно помогала местным жителям воздвигать оборонительные сооружения. Одновременно строилась и большая базилика: христианизация населения считалась важным фактором лояльности его к империи.

Хазары и Дорос

С конца VII в. хазарский каганат распространяет влияние на всю Юго-Западную Таврику, в том числе и на Мангуп. С Доросом и его «господином» у хазар складываются союзническо-вассальные отношения. Однако прямой захват города-крепости и размещение в ней хазарского гарнизона вызвали в 787 г. восстание местного населения по призыву епископа Иоанна Готского и при участии не названного по имени "господина Дороса", "чтобы не владели страной их… хазары". Повстанцам удалось не только изгнать хазар из крепости, но и захватить укрепленные горные проходы — клисуры, другими словами, подчинить своему контролю весь регион. Об этих событиях кратко повествуется в интересном источнике — "Житии Иоанна Готского", написанном, по-видимому, в IX в. Далее повествуется, что он "был выдан властителям хазарским" и заточен в крепости Фуллы (вероятно, Чуфут-кале), откуда ему удалось бежать за море в Амастриду. Местные жители позже "прибегли к кагану", то есть предпочли искать покровительства у хазар. За этими событиями следует сложная игра социальных движений, ареной которых становится Таврика. Речь идет о развернувшейся в Византии острой борьбе между иконоборцами и иконопочитателями, массовой — судя по источникам — эмиграции последних в Таврику, росте феодального монастырского землевладения и захвате земель, что, по-видимому, вызвало недовольство местного населения.

Иконопочитатели

Начало иконоборческому движению положил византийский император Лев III Исавр, издавший в 730 г. эдикт против почитания икон. Константин V созвал в 754 г. церковный собор, осудивший иконопочитание как идолопоклонство. Подоплекой этих событий было стремление императорской власти сломить экономическое могущество церкви, лишив ее земельных владений и богатств. Имущество и земли монастырей переходили в собственность государства, а сами они упразднялись, монахов силой принуждали вернуться к мирской жизни, иконы и некоторые книги священного содержания уничтожались. Крутые меры властей вынудили иконопочитателей бежать в отдаленные окраины империи: в Сицилию и Южную Италию, в малую Азию, в Таврику. К слову, один из вождей монашеской оппозиции (Стефан Новый) спрашивавшим его, где искать убежища от гонении, указал в первую очередь именно на "северные склоны Евксинского Понта". "Во время церковных смут, — пишет В. Г. Васильевский, — по старой, ранее указанной дороге находили себе в Южной Тавриде убежище многие преследуемые н недовольные епископы, монахи, пресвитеры и, конечно, другие мирские люди. Не один раз на это указывалось в переписке Федора Студита". Таврика становится прибежищем для опальных иконопочитателей, гнездом оппозиции против главенствующего среди византийского духовенства направления. Когда на соборе 754 г. епископ готский взял сторону иконоборцев, население области не пошло за ним и потребовало себе другого епископа. Им стал Иоанн, вождь крымской партии иконопочитателей, активно поддерживавший императрицу Ирину, представлявшую в империи эту церковно-политическую партию в ее борьбе против иконоборческого правительства. Эта борьба увенчалась победой иконопочитателей на VII Вселенском соборе в 787 году — в том самом году, когда епископ Иоанн, пытавшийся направить гнев местного населения против хазар, сам пал его жертвой. По всей вероятности, часть жителей Готии предпочла искать поддержки у хазар против разраставшихся монастырей, посягавших на лучшие земли и теснивших общинные поселения. Многие исследователи именно к концу VIII в. относят возникновение "пещерных монастырей" в Юго-Западном горном Крыму. Правда, это мнение основано на упоминаниях письменных источников, которые, из-за слабой археологической изученности не подкреплены надежными данными раскопок. Так или иначе, но церковное землевладение расширялось, и в конце VIII в. возникают две новые обширные епархии — Готская и Сугдейская, причем первая возведена в ранг митрополии.

Захваченный в конце VIII в. хазарами Дорос подвергся разрушениям н обезлюдел. Однако во второй половине IX в. производится ремонт оборонительной системы, отраженный в источниках как строительство "нового города". В другом документе Х в. он под именем Мангуп назван как укрепленное поселение, принадлежащее хазарам. В IX-Х вв. Мангуп был крепостью, дававшей убежище относительно малочисленному населению. Период с XI до середины XIV века, когда он появляется в источниках под названием Феодоро, — самый темный в истории Мангупа.

Можно лишь упомянуть главные события, так или иначе отразившиеся на его судьбе.

Записка топарха

В Х в. новые кочевники — венгры-мадьяры, печенеги подрывают господство хазар. Последний сокрушительный удар каганату был нанесен окрепшим объединением восточных славянских племен — Киевской Русью. Византия после удачных русских походов в 865 и 907 гг. вынуждена была заключить выгодный для Руси мир. Х век завершился взятием князем Владимиром Херсонеса в 989 г. и принятием христианства. К сожалению, мы не располагаем об этом периоде письменными свидетельствами, кроме весьма интересного, хотя в той же мере и спорного источника, известного под названием "Записки греческого топарха". В специальной литературе до сих пор не решен вопрос о месте действия «Записки», но большинство видных ученых склоняются к выводу, что описанные в ней события относятся к Крыму. «Записка» представляет собой черновые записи правителя области Климаты, подвластной Византии. Они повествуют о войне с обитавшими по соседству «варварами», о решении окрестного населения, ради своего спасения, признать власть некоего князя, "царствующего к северу от Дуная" и об успешном, хотя и полном трудностей, путешествии к нему автора «Записки».

По мнению Г. Г. Литаврина, этот документ дает ценные сведения о характере русско-византийских отношений конца Х в. На основании астрономических данных, содержащихся в тексте, он определяет время действия 992 годом, а "царствующим к северу от Дуная", которому решило передаться подвластное топарху население, считает киевского князя Владимира. Другими словами, из документа следует, что население Климатов, стремившееся к независимости от Византии, предпочитало власть русского князя, способного обеспечить своим подданным защиту от врагов. Из него также следует, что русский князь имел где-то близко от византийских провинций в Крыму земли, подвластные еще издавна киевским князьям, так как вернул топарху власть над Климатами, "прибавил к ней целую сатрапию и подарил в своей земле достаточные ежегодные доходы".

О связях с Древней Русью говорят и археологические находки в различных поселениях Крыма, в частности, на Мангупе: бронзовый позолоченный крест — энколпий киевской работы второй половины XII в., трубчатые замкИ киевского типа и т. д.

В области церковных отношений «Готфийская» (т. е. Готская) епархия сохраняла тесные связи с Константинополем, а возглавлявшие ее архиепископы до 1170 г. принимали постоянное активное участие в церковных соборах в Константинополе. В конце XII — начале XIII в. Таврика вместе с Херсоном вообще отпала от Византии, центральные области которой были в 1204 г. захвачены крестоносцами.

После этого Херсон и юго-западные области Крыма признали над собой власть ее преемницы — Трапезундской империи. Это выражалось только в отправке ежегодных сборов в ее казну, а в сущности крымчане были предоставлены сами себе.

Нашествия Золотой Орды с XIII в. оказались разрушительными для многих крымских городов: Эски-кермен практически перестал существовать, Чуфут-кале со временем стал главной крепостью ханства. Не избежал разрушений и Мангуп, но при этом он сумел сохранить известную самостоятельность. Во всяком случае, в середине XIV в. здесь возводятся укрепления, строится княжеский дворец, восстанавливается большая базилика св. Константина и Елены, укрепляется цитадель, о чем свидетельствуют скупые строки надписи, где впервые употреблено название «Феодоро». В этот период зависимость Крыма от Золотой Орды, раздираемой усобицами, ослабела. Хан Тохтамыш заключил в 1380 г. с генуэзцами договор, согласно которому за ними закреплялось Южное побережье от Чембало (Балаклава) до Солдайи (Судак). Эта зона называлась "капитанство Готия" и являлась предметом постоянных конфликтов между Феодоро и Кафой (Феодосией). Горная же часть Крыма с Феодоро в центре осталась самостоятельной, находясь, по-видимому, лишь в вассальной зависимости непосредственно от самого хана.

Расцвет княжества Феодоро

В XV в. княжество занимало заметное место в истории Крыма и соседних с ним областей. Этот период гораздо лучше освещен письменными источниками и археологическими памятниками. Они свидетельствуют о связях Феодоро с Москвой, другими государствами, о соперничестве и активной борьбе его князей с генуэзцами за контроль над центрами международной морской торговли.

О его князьях

Конечно, появлению княжества предшествовал период феодального развития, "собирания земель" под чью-то "сильную руку". Некоторые авторы считают, что оно могло сложиться еще в конце XII в. Есть предположение, что князь Феодоро происходит от знатного армянского рода Гаврасов, княживших с Х в. во внутренних областях Понта (когда-то принадлежавшего Мптридату) и позднее включенных в состав Трапезундской империи Комнинами. Высказывалось предположение, что представители Гаврасов появились в Херсоне уже в XII в. в качестве византийских наместников-топархов. Теснимые турками-сельджуками, с которыми они вели давнюю упорную борьбу, отстраненные от власти Комнинами, Гаврасы вполне могли отправиться в провинцию, тесно связанную с их бывшими владениями — Таврику, в XIII в. практически независимую. Предположение это опирается на свидетельство русской летописи, где упоминается Степан Васильевич Ховра, "князь Готии", который выехал из своих владений в Судаке, Мангупе и Кафе в Москву в конце XIV в. (1391 или 1403 гг.); здесь он был принят с честью Дмитрием Донским (или его сыном Василием) и позднее принял монашество под именем Симон. Сын его, Григорий Ховра, от которого пошли семьи Ховриных и Головиных, основал в окрестностях Москвы монастырь, названный в честь отца Симонов. Долгое время слабым звеном гипотезы А. А. Васильева было почти 200-летнее молчание источников (XII–XIV вв.) относительно фамилии Гаврасов. Стараниями английского историка А. Брайера недавно обнаружен еще один представитель рода, чья жизнь приходится на "темный период" XIII в.

К известным сведениям А. Брайер добавляет, что фамилия Гаврасов долго сохранялась среди греков Азовского побережья, переселенных из горного Крыма, и в форме Габрас — в окрестностях Трапезунда. До недавнего времени сохранялось название села Гавры (близ села Соколиного на реке Бельбек), а также фамилия Гаврин. Существуют опыты построения генеалогического древа семейства (А. А. Васильев, А. Брайер, Д. С. Спиридонов и др.). Княжество Феодоро занимало видное место в Восточной Европе, и княжеский дом заботился об укреплении династических связей. Сохранились документы, согласно которым дочь князя Алексея — Мария в 1426 г. была выдана замуж за Трапезундского царевича, позже ставшего последним императором; дочь князя Исаака — Мария была в 1472 г. выдана замуж за Стефана III, господаря Молдавского; из русских документов известно также, что в 1474-5 гг. великий князь Московский Иван III поручал послам вести переговоры о бракосочетании своего сына с мангупской княжной. Браку помешало турецкое завоевание Крыма в 1475 г. Но особенно Гаврасы гордились родством с домом Палеологов, чей герб — двухглавый орел — изображен на плитах с надписями наиболее известного мангупского князя — Алексея. Из документа, известного под названием "Эпитафий княжичу" следует, что сын Алексея Иоанн был женат на Марии Асане, по отцовской линии — родственнице "порфироносного древа императоров Палеологов; по материнской — из рода Цымблаконов, также находившейся в родстве с Палеологами. Возможно, подобные династические браки были не единственным случаем, но пока в нашем распоряжении нет прямых документов. Известно лишь, что брак с девушкой из рода Палеологов давал право на употребление в качестве семейного герба двуглавого орла. Плит с подобным изображением — целых или в обломках — в Крыму найдено уже немало. Наиболее известны плиты 1425 и 1427 гг. с надписью князя Алексея, на которых изображены его монограммы, гербы Палеологов и Генуи. Известен также целый ряд обломков подобных плит, найденных на Мангупе, в Инкермане и даже в Херсоне: они хранятся в лапидарии Бахчисарайского дворца-музея и в фондах Крымского краеведческого музея. Но самой удивительной находкой этого ряда оказалась каменная плита, найденная во время раскопок крепости близ Алушты и датированная 1459 г. На плите размером 4–0,5 м в верхней части расположены пять щитов с гербами: в первом медальоне вырезан «процветший» равносторонний крест по сторонам которого размещены буквы IС/ ХС/ НI/ КА. Во втором, третьем и четвертом — монограммы, одну из которых можно понять как «Александр». На последнем щите изображен двуглавый орел с императорскими коронами на головах, в нижней части плиты идет четырехстрочная надпись. Предполагается, что крепость была удельным владением последнего мангупского князя Александра, захваченного в плен во время штурма Мангупа и умерщвленного в Стамбуле.

О наличии родственных связей говорит и тот факт, что Софью Палеолог, племянницу последнего византийского императора, отправившуюся в 1472 г. в Россию, чтобы вступить в брак с великим князем Иваном III, сопровождал мангупский князь Константин Гаврас: он был удостоен этой чести так как приходился "родственником невесте", и, вероятно, потому, что члены его рода, потомки Степана Васильевича Ховры, уже находились в Москве. Позднее Константин принял монашество под именем Кассиана, удалился в Ферапонтов монастырь, а затем основал свой собственный монастырь на берегах реки Учмы. В XIX в. на этом месте сохранялись две церкви: согласно сообщению Бруна, в стене одной из них, у входа, находилась плита с двуглавым орлом без корон, похожим на изображения с плит князя Алексея 1425 и 1427 гг.

Из того, что известно об истории рода, можно предположить, что Гаврасы привезли с собой героические воспоминания о многовековой борьбе с турками-сельджуками, культ св. Федора — князя, погибшего смертью храбрых в этой борьбе в 1098 г., признанного церковью мучеником в XII в. и святым — в XIV в., героя греческой и турецкой народной поэзии; и наряду с этим — непреклонное стремление к независимости от Византии.

Борьба с генуэзцами

В начале XV в. княжеством правил выдающийся представитель рода — Алексей, сын выехавшего в Москву С. В. Ховры, именуемый в надписях "владыкою Феодоро и Поморья". Он овладел выходом к морю, и в 1427 г. построил на месте раннесредневековой крепости Каламиты (Инкерман) новое укрепление, под защитой которого находился морской порт, ставший конкурентом соседней Чембало (Балаклаве). Широко велось и церковное строительство — при Алексее возводится базилика в Каламите, восстанавливается базилика в монастыре Апостолов и Партените, построенная еще в VIII в. при Иоанне Готском. Стремясь поднять престиж княжеского дома, Алексей восстановил княжеский дворец в Мангупе и построил его донжон в 1425 г., в 1427 г. для укрепления династических связей выдал дочь Марию замуж за Трапезундского царевича, оказавшегося последним императором. Сочтя свое положение достаточно прочным, Алексей вступил в открытую борьбу с генуэзцами и в 1433 г., при поддержке восставшего против генуэзцев населения захватил крепость Чембало. Однако посланный из Генуи флот под начальством полководца Карла Ломеллино быстро отвоевал Чембало, а затем разгромил и Каламиту, захватив при этом в плен сына Алексея — тоже Алексея. Вскоре после окончания военных действий княжич был отпущен и в 1434 г. после смерти отца стал правителем Феодоро; Каламита вскоре была восстановлена, и соперничество феодоритов с генуэзцами за власть над Причерноморьем продолжалось, по-видимому, в более мирных формах. Накануне турецкого завоевания Крыма в 70-е годы XV в. враждебные взаимоотношения между Феодоро и Кафой сменяются дружественными: нараставшая угроза со стороны турок вынуждала их к сближению. В 1471 г. князь Феодоро Исаак посетил Кафу и заключил союз с генуэзцами.

Турецкая осада и падение Феодоро

 

Накануне турецкого вторжения, в первой половине 1475 г. развернулась борьба за престол Феодоро. Узнав о смерти Исаака, его племянник Александр спешно прибыл с отрядом в триста воинов из Молдавии, где находился в изгнании. Ему удалось отбить престол у занявшего его сына Исаака. Однако дни Феодоро были сочтены. Летом того же года турки-османы при поддержке татар высадили войска на крымском побережье. Они осадили Кафу, которая сдалась через пять дней, взяли несколько прибрежных крепостей, а затем в начале июля подошли к Мангупу. Вооруженные огнестрельным оружием и снятыми с кораблей пушками, турки и татары пять раз ходили на приступ, однако не смогли взять города: уникальные природные условия, превосходные оборонительные сооружения, мужество защитников сыграли здесь свою роль. Полугодовая осада завершилась взятием города в декабре 1475 г. в результате хитрости турок; они притворились, что отступают, выманив, таким образом, за стены защитников крепости. Турки предали город страшному разграблению, истребив почти всех его жителей. Князь Александр и другие мужчины — представители княжеской семьи погибли в заточении в Константинополе, в живых был оставлен только его маленький сын: воспитанный турками, он сохранил почетный титул мангупского князя, хотя реальным влиянием ни он, ни его потомки уже не обладали.

Из территории княжества Феодоро и генуэзских владений Юго-Западного Крыма турки образовали Мангупский кадылык — судебно-административный округ с центром в Мангупе, находившийся в непосредственном управлении Османской империи. Они, по-видимому, оценили превосходные оборонительные достоинства крепости и продолжали укреплять и восстанавливать ее, особенно после страшного пожара 1493 г., когда выгорел почти весь город. Об этом свидетельствует греческая надпись на одной из башен в Табана-дере и ряд сооружений, возведенных в XVI в. — мечеть, синагога, кенасса; частично была перестроена цитадель.

Мангуп, населенный греками, турками, караимами, будучи судебно-адмннистративным центром, сохранял свое значение крепости в течение всего XVI в. и в первой половине XVII в. Однако жизнь в нем продолжала теплиться вплоть до времени присоединения Крыма к России, накануне которого христианское население Горного Крыма было переселено в Приазовье; тогда же, по-видимому, окончательно покинули Мангуп и караимы.

Так оборвалась многовековая жизнь Дороса — Феодоро — Мангупа. В ней еще много неясного, неисследованного, целые десятилетия, а то и столетия покрыты мраком безвестности, однако и то, что мы сегодня знаем о нем, дает основание считать, что в историю и культуру средневекового Крыма княжество вписало немало блестящих страниц.

Мангуп находится в 20 км от Бахчисарая. Дорога туда ведет через село Красный Мак, потом через Залесное; далее проселочная дорога ответвляется влево, в долину, над которой высятся безошибочно узнаваемые издали мощные мысы Мангупа. На плато можно подняться по всем трем оврагам. Самая короткая, хотя и крутая тропа, пробирающаяся по дну среднего оврага — Гамам-дере (Банный овраг), менее чем за час ходьбы приводит к мощной башне, увитой вечнозеленым плющом. Еще немного — и через пролом в стене мы попадаем на территорию города, который встречает нас рядом пещер; тропа сворачивает направо, к обильному водой роднику. Видимо, здесь когда-то была городская баня, давшая название оврагу.

Другой путь — тропа, а не колесная дорога, сильно размытая и разрушенная проходит по крайнему, западному оврагу Табана-дере (Кожевенный овраг) мимо мощной передовой оборонительной стены и караимского кладбища. В верховьях оврага, где вытекает источник, занимались кожевенным промыслом караимы. На юго-восточном краю плато существовала потайная тропа, выводящая по расселине среди отвесных скал к пещерному монастырю, а затем на главную дорогу.

Подняться на Мангуп можно и по старой колесной дороге, огибающей мыс Тешкли-бурун (Дырявый мыс). Из расположенных у верхней кромки плато пещер "Дырявого мыса" городской караул бдительно следил за перемещениями по дороге. По мере приближения к воротам следы ушедшей жизни становятся заметнее: само полотно дороги, прижатое к обрыву мыса, вырублено в скале; огромный естественный грот-навес и сейчас еще, судя по следам, служит порой укрытием для скота, как и раньше; слева в скале тянется ряд пещер-усыпальниц. Сами ворота, от которых сохранилось лишь основание и стена, перегораживающая овраг Капу-дере, представляли собой сложное сооружение. Именно здесь в нижних рядах сохранилась ранне-средневековая квадровая кладка VI в. под более поздней — из разнокалиберных полуобработанных камней. Вообще раннесредневековые кладки на Мангупе сохранились незначительно: они либо составили часть основания позднесредневековых стен, либо использовались вторично, о чем можно судить, встречая правильно отесанные квадры известняка среди неровных камней. Судя по рисункам конца XVIII в., ворота были перекрыты коробовым сводом, опиравшимся с одной стороны на мощный пилон, а с другой — на скалу. Основанием пилона служили несколько огромных глыб известняка; здесь кончалась оборонительная стена, которая шла параллельно обрыву, образуя коридор, по нему-то и проходила дорога в крепость, поворачивая налево, к цитадели.

Прогулка по городищу

И вот мы на вершине горы. С холма у юго-восточного обрыва, где знаком отмечена высшая точка (628,3 м), открываются необъятные горные дали, как на ладони видно и само плато, поросшее травой и цветущим кустарником; можно проследить направление главной улицы, пересекавшей город от главных ворот до ворот Табана-дере, и очертания отходивших от нее улиц и кварталов. Руины города — оборонительная стена с башнями и цитадель — прячутся в пышных зарослях деревьев и кустарников. И хотя от былого великолепия уцелело не так много, ценен сам комплекс архитектурных памятников всей эпохи средневековья, не перекрытый позднейшими культурными наслоениями, не искаженный перестройкой. Из построек лучше других сохранилась цитадель на восточном мысе Тешкли-бурун. Она возведена над местом, где в Х в. были кладбище и церковь — об этом говорят могилы, вырубленные в скале, ясно прослеживаемые контуры церкви и примыкающий к ней склеп, куда можно спуститься по ступенькам.

Цитадель

 

Мыс Тешкли-бурун — природный бастион: чтобы превратить этот длинный и узкий, со всех сторон ограниченный обрывами утес в крепость, достаточно было пересечь перешеек, соединяющий его с плато, оборонительным сооружением длиной 102 м при толщине 2,8 м. Оно состоит из двух куртин и расположенного посредине сильно выступающего вперед трехэтажного здания, которое называют то замком, то донжоном, то дворцом. Верхние этажи донжона были жилыми и служили укрепленной "резиденцией правителям Мангупа и его гарнизона; нижний полуподвал использовался как арсенал, а позднее как тюрьма. После 1475 г. помещение использовалось именно так: здесь томились знатные пленники, захваченные татарами при набегах, а также послы. По свидетельству И. М. Карамзина, в 1569 г. здесь был заключен московский посол Афанасий Нагой; с 1572 по 1577 г. находился в плену Василий Грязной. По внешнему фасаду башни-донжона вместо окон располагались узкие бойницы-амбразуры; внутренний фасад носил более мирный характер благодаря окнам, обрамленным прекрасными резными наличниками в традициях малоазийской архитектуры, и парадному входу. Турки, обосновавшиеся в основном на территории цитадели, частично реконструировали ее, прежде всего с учетом возможностей использования огнестрельного оружия, но вряд ли что изменили в ее архитектуре. В частности, и Мартин Броневский в XVI в., и турецкий путешественник Эвлия Челеби в XVII в. видели над воротами цитадели подтверждающую ее происхождение в эпоху расцвета Феодоро греческую надпись. В надписи 1363 г. сообщается, что «восстановлены» стены Феодоро и сооружены "башни верхнего города почтенной Пойки", вероятно, цитадели, имевшей особое, отличное от города название, что нередко случалось в средневековых городах. "Верхним замком" назвал ее и Мартин Броневский, польский посол к татарскому хану, посетивший эти места в середине XVI в. и оставивший первое описание цитадели и города. "Город Манкопия, — сообщает он, — лежит в горах и лесах, в некотором удалении от моря. Он имеет два замка, построенных на высокой и широкой скале; драгоценные греческие храмы и здания; несколько ручьев, стекающих со скалы, чистых и удивительных. По покорении же турками, через 18 лет, он выгорел почти до основания, как говорят греческие христиане. Вот почему и нет уже ничего привлекательного, кроме верхнего замка, имеющего отличные ворота, украшенные греческими надписями и многим мрамором, и высокий каменный дом. В этом доме, по варварской ярости ханов, иногда содержатся московские послы, с которыми жестоко поступают. Теперь там уцелела только греческая церковь св. Константина и другая, весьма незначительная — св. Георгия… В тех греческих церквах стены украшены изображениями и знаками власти тех царей и цариц, от крови которых они (князья — Т. Ф.) кажется происходили". Князья Феодоро заключали брачные связи с различными владетельными домами, но особенно гордились они родством с императорским домом Трапезундских Комнинов; не исключено и родство с Палеологами, чей герб — двуглавый орел — изображен на плитах с надписями князя Алексея. Родство с византийскими императорами придавало князьям Феодоро необходимый авторитет для того, чтобы играть первенствующую роль в Крыму в соперничестве с генуэзцами — пришельцами с католического Запада.

Колодец

Внутри цитадели недавние раскопки выявили кварталы жилой застройки, примыкающие к стене. Ближе к северному обрыву находится колодец, снабжавший ее защитников водой и позднее засыпанный турками. Расчистка колодца в 1966 г. показала, что он вырублен в скале на глубину 23,6 м, где проходит водоносная трещина, из которой вода поступала в естественный грот у подножия обрыва мыса. Неподалеку от ворот привлекает внимание восьмигранник, сложенный из крупных хорошо отесанных блоков — это остатки церкви, вероятно княжеской капеллы, построенной в VIII в. Восьмигранник — характерная форма для периода поисков перехода от базиликального типа церковного здания к купольному, центрическому. Высказано также мнение, что она возникла позднее, под влиянием дюрбе татарской знати XIV–XV вв., мало-азийский стиль которых находится в соответствии с декором донжона цитадели и дворца.

Боевые пещеры

На каменистой поверхности Тешкли-буруна особенно много вырубных сооружений — для сбора воды, для выжимания винограда, склепов для погребения, часовен. На самой оконечности мыса находится укрепление, сочетавшее наземные и пещерные сооружения. На площадке мыса заметны следы «постелей» — вырубок для кладки стен: здесь находилась дозорная башня, по сторонам которой размещались пещерные казематы, оборонявшие подступы к главным воротам Мангупа. Под основание «башни» ведет лестница в довольно большую пещеру, передняя стенка которой разрушилась, образовав сквозное отверстие, хорошо видное снизу, отчего и мыс прозван «Тешкли» — «Дырявым». Из пещеры по краю скалы еще ниже ведут две лестницы: правая — на «балкон», нависающий над дорогой, другая — в большую пещеру — «тюрьму» с истертым до блеска подпорным столбом посередине. Если ударить по нему даже слегка, раздается напоминающий барабан звук; отсюда название всего пещерного комплекса — «Барабан-коба». Боевые пещеры, высеченные в верхней части скалы — характерная черта ряда "пещерных городов", пример прекрасного понимания свойств местности, когда выступающий утес играл ту же роль, что и башня, и аналогичным образом использовался для фланкирующего обстрела. Целая цепь этих пещер, соединенных некогда лесенками, переходами, балконами, тянется вдоль восточного обрыва, неожиданно включая в свою систему и церковь, легко узнаваемую по закругленной высеченной в скале апсиде. К боевым примыкали подсобные помещения, служившие жильем и кладовыми. Такие же пещерные укрытия продолжаются и на западной стороне мыса, над участком дороги, неподалеку от ворот.

Базилика

Одним из старейших сооружений Мангупа можно по праву считать храм в честь св. Константина и Елены, находящийся напротив мыса Чуфут-Чеарган-бурун. Это большая — 31,5 х 26,2 м — базилика, разделенная двумя рядами колонн, — по шесть в каждом, — на три нефа. С востока она завершалась двумя закругленной формы апсидами — большой и малой. К боковым ее стенам примыкали галереи: под ними, а также под полом храма обнаружено множество могил. Базилика была построена в VI в., затем неоднократно перестраивалась, последний раз в XIV или начале XV в. Из найденных внутри храма архитектурных деталей особенно интересны обломки византийско-коринфских капителей из проконнесского мрамора, остатки пилястр предалтарной преграды из известняка и другие. Пол центрального нефа состоял из больших каменных плит, а в боковых нефах полы были мозаичными: материалом для мозаики служили белый мрамор, черный базальт, красный сланец. Рядом с северной стеной храма располагалась крещальня, вероятно VI в., позднее ее переделали в часовню, и вокруг нее появилось кладбище.

Именно здесь в одной из гробниц была найдена пока единственная в Крыму плита из местного известняка с именем Юстиниана I.

Пещерный монастырь

Самая интересная пещерная церковь Мангупа находится над главной дорогой к восточным воротам: к ней вел потайной выход из города по расселине в скалах. Естественный грот перед храмом использовался в качестве двора; напротив находились кельи настоятеля и монахов, вырубленные в скале. Сама церковь украшена карнизом, арками, пилястрами, покрыта росписью, от которой уцелели лишь фрагменты. По обеим сторонам алтарной ниши с изображением Христа-отрока написаны отцы церкви в покрытых крестами облачениях со свитками в руках. Над ними сильно поврежденная композиция из пяти фигур и помещенных между ними херувимов с алыми крыльями, в центре которой — Христос с поднятой для благословения правой рукой, с евангелием в левой. На плафоне арки в центре находится медальон с изображением Богоматери Знамения: по обе стороны два пророка в коронах и пышных облачениях. Типичная для византийского средневековья композиционная схема в самих изображениях несет, тем не менее, следы влияния итальянского искусства — недаром близкими соседями феодоритов были генуэзцы.

Дворец 

Второй замок, упомянутый Броневским, — это, очевидно, остатки дворца с башней вблизи от оврага Гамам-дере. Исследователи считают его "единственным примером дворцового комплекса на почве Крыма и одним из немногих на всем Ближнем Востоке". Результаты раскопок позволяют представить его как большое (40 х 30 м) двухэтажное здание, ориентированное с юга на север: с северной стороны к стене примыкала монументальная башня-донжон, состоявшая из подполья и трех этажей и увенчанная машикулями. Надпись на плите, некогда вделанной в стену башни и украшенной двуглавым орлом, гласит: "Была построена эта башня вместе с дворцом в благословенной крепости, которая видна и ныне, во дни Алексея, владыки Феодоро и Поморья". Вход с южной стороны обрамляла изящная аркада, соединявшая два боковых помещения. Далее шел парадный зал, разделенный на три части двумя двойными рядами восьмигранных колонн, соединенных арками. Стены второго этажа покрывала штукатурка с фресковой росписью, оконные проемы были украшены мраморными наличниками. При раскопках дворца найдено огромное количество обломков керамики, как местной работы, так и привозной — персидской, турецкой, египетской; особый интерес представляют обломки поливных чаш с монограммой Исаака — князя, правившего Мангупом с 1471 по 1474 год.

Постройка дворцово-замкового комплекса придала завершенность сложившейся к этому времени оборонительной системе Мангупа, состоявшей из трех поясов. О первом, раннесредневековом, включавшем в систему обороны все наиболее уязвимые места на мысах, мы уже упоминали; вторым поясом была линия стен и башен, отсекавшая мысы; третьим — цитадель. Однако донжон цитадели находился слишком далеко от основной части плато, самая высокая точка которого расположена непосредственно перед укреплениями цитадели, мешая обзору. Поэтому неудивительно, что восстановив дворец, видимо, существовавший еще в XIV в., князь Алексей пристроил к нему башню: с площадки ее третьего этажа просматривалась вся линия стен второго пояса с ее часто поставленными 18 башнями. Каждая из них имела открытую тыльную сторону, что облегчало связь с ее защитниками, а в случае захвата башни неприятелем он подвергался прямому обстрелу изнутри крепости. Здесь, как отмечали исследователи, использован опыт генуэзских крепостей, возникших в это время в Солдайе (Судаке), Кафе (Феодосии), Чембало (Балаклаве), но в особенности первой. Об этом говорят высокие (8 м), но сравнительно тонкие (1 м) стены, башни с открытой тыльной стороной, наличие командно-наблюдательного пункта — замковой башни. Правда, генуэзские крепостные сооружения в чем-то более монументальны, но не следует забывать, что на Мангупе это был второй пояс обороны.

С самой высокой точки Мангупа открывается великолепный пейзаж, по-своему наглядно иллюстрирующий средневековую историю Юго-западной Таврики: почти каждая возвышенность, видная отсюда — историко-археологический памятник. Глазом можно охватить почти всю территорию Мангупского княжества — от горы Чатыр-даг на востоке до балаклавских скал на юге; за мысом Чамны-бурун виден Эски-кермен, на севере — скалы Тепе-кермена и Качи-кальона, а с северо-запада, за холмами предгорья — крымские степи.

Значительная часть плато, оставшаяся нераскопанной и живописно поросшая купами деревьев и кустарников, позволяет угадывать направления улиц, площади, кварталы застройки. 500 лет назад пал Мангуп, двести лет назад его покинули последние, немногочисленные уже жители; от княжества не осталось никаких архивных записей — все или погибло в огне пожарищ, или было увезено за пределы нашей страны, а камни его руин все эти годы, как искони ведется, растаскивались для новых построек. Однако будем надеяться, что земля таит еще немало следов его былого величия.

 

Rado Laukar OÜ Solutions