29 марта 2024  09:09 Добро пожаловать к нам на сайт!

 ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 46 сентябрь 2016 г.

Литературно-исторический журнал

Новые имена

 

Стефания Данилова

 

НЕПОБЕДИМАЯ КНИЖНАЯ АРМИЯ


Жил-был ребёнок, умненький и послушный, с детства цветные книжки читать любил. В детском саду за это гнобили дружно и обзывали: "Вот он, идет, дебил". В школе ребята знают слова похлеще: пунктов прибытий больше в посланьи на..., рвут дорогие книжки и портят вещи, мокрый портфель вчера летел из окна. Был наш герой хиленький и неловкий - как не втоптать такому в паркет очки? Мамочка дома гладила по головке, папа обзванивал всякие спорткружки: вот каратэ, дзюдо, да куда ж отдать-то, чтоб отбиваться мог кулаком стальным? По физкультуре троечка в аттестате, и ни одной четвёрки - по остальным.
Вырос ребёнок, стал магистрантом вуза, там-то уже кулаки не пускают в ход. Только один парниша помладше курсом его ненавидит прочно который год и не простит нечаянную победу (а наш герой не ведает, почему): первая леди, Мисс Университета книжного червя вдруг предпочла ему. Это ему-то, ему, КМС по боксу, лауреату множества спортпобед - молча смотреть, как та принимает розы от ботана, а он ещё и поэт, видно, из книжек ереси нахватался выскочка этот, лучший, блин, выпускник: нежные руки ему поправляют галстук, нежные губы шепчут слова из книг.
Время с Пространством выпили алкоголя и замутили, в общем, крутой замес: обидчики парня в детском саду и школе закорешились с отвергнутым КМС. Тот, что с детсада, успел побывать на зоне, тот, что кидал портфели - прошел Афган. Стрелка забита в очень глухой промзоне, в репертуаре - розочка и наган. Наш-то герой совсем не умеет драться, только за эту Любовь и убить не грех. Приходит, а против него человек семнадцать... Всё происходит, как в ролевой игре:
в мыслях герой уже распрощался с жизнью, видя, как окружает его толпа...
Кто-то как будто прячется там, в инвизе
неба...
Вдруг начинается книгопад.
Книги летят, как желуди, град, снаряды: энциклопедии, справочники, тома, по волшебству неведомого обряда сброшенные бомбами на дома. Острые уголки, как штыки, пронзают головы незадачливых корешей, а сборник сказок, как бешеная борзая, режет листами мягкость открытых шей. Синий учебник физики злее втрое, чем в средней школе, - так десять лет спустя!
Расправив обложки, книги летят к герою, и он обнимает каждую, как дитя. Нет, наш герой не маг, не колдун, не дьявол, просто горит такая над ним звезда: в детстве, в беде, в дороге, под одеялом книги сопровождали его всегда.
В небо отправилась мёртвая злая группа, о твёрдость книг разбившая все мозги. В газете напишут потом про семнадцать трупов, зверски убитых. Не-че-ло-ве-чес-ки. Никто и не понял, кто и зачем их грохнул, нет ни улики, не с чем свести концы.

А у героя скоро родится кроха.
"Если родится мальчик, пойдет в борцы."

Маленький сын героя сопит в кроватке,
каждую ночь снится ему одно:
как он участвует в самой неравной схватке,
как на победу шансы малы и шатки,
как надвигается войско врага стеной...

.... но устраняет всех, словно неполадки,
Непобедимая Армия
за спиной.

***

совершенны не те,
кто вписан во все контексты,
и не те, которым боятся смотреть в глаза.
совершенен тот, кто достоин такого текста,
что никто никогда
не осмелится
написать.

***

СВОЁ

А где твой единственный, мы-то, конечно, знаем, просто нас попросили не говорить, им на тебя написана отказная, просто ты слишком маленький габарит. Смотрит он безотрывно на ту, большую женщину, как зонтик от непогод, в доме у них, как водится, по феншую: не только столы да стулья, но даже кот. Толку реветь, что life is so fucking cruel, вызвав недоумение у родни? Он любит не ту, кто крылья ему дарует, а ту, кто покорно склонится перед ним, галстук повяжет и приготовит завтрак, встретит с работы в чёрном и кружевном, и он её повалит на синтезатор, а через день: "ты станешь моей женой?"

А ты говоришь и выглядишь очень странно, огнеопасно, в особенности при нём, он бы тебя куда-то позвал не раз, но знает, что это больно - играть с огнём.
Выцвести и смириться не предлагаем: гены не проиграешь и не пропьёшь, это система, которая не лагает, это - носить свою брешь в груди как брошь. Да, ты не зонтик, не громоотвод, не панцирь - а то, от чего придумано это всё. Ты - знак вопроса, перевёрнутый у испанцев, сама себе плод фантазий и фантазёр, а значит, сама единственного придумай: твои мыслеформы - гибкий материал. Создай его обаятельным, ярким, умным, боящимся, что он тебя потерял.

Помни, никем не следует притворяться,
если решила ты разыскать своё.

Двери необходимые отворятся.
А продолжение с ним напиши вдвоём.

***

...Ей пророчили сами звёзды стать звездочёткой, но она предпочла о них ничего не знать. Тридцать четыре бусины в синих чётках даровали ей право на тридцать четыре сна. Носит их практически не снимая, вычитанное помня из мудрых книг: если она кого-то во сне поймает, то непременно утром проснется с ним, кто бы он ни был, пусть из другой вселенной, высшим велением он предназначен ей. Потому что он там, во сне - как военнопленный, а ей без него в реальности - быть ничьей.

В первом сне она сказала ему "не бойся". Он изучал ее издали, не спеша.
После первого сна стала одна из бусин потускневшей, как чья-то выпитая душа.

Сон второй оставил после себя напевный синеватый след, ускользнувший в её окно.
И вторая из бусин стала тусклее первой, как два глаза, в которых резко стало темно.

Третий сон обещал свидание в старом парке, но будильник был непреклонен, как древний страж. Дальше были несуществующие подарки, и улыбки, и чай, и было совсем не страш....

...но условие заклинания - прикоснуться, чтоб в сцепленных ладонях связующий свет возник.
Тридцать четыре бусины не порвутся,
тридцать три,
тридцать две,
осталась одна из них.

И она уже быть одинокой решила твёрдо,
тридцать три серебром? [на бусинах - повторим...]

Но когда ты ей приснишься в тридцать четвёртый,
то держи ее крепче,
черт тебя подери.

***

ДЕТИ ЧУВСТВУЮТ ТАК

дети чувствуют так, как взрослым уже не светит.
только греет - порой холодным и злым теплом.
я была бы с тобой, но пишу тебе не за этим.
я пишу тебе за рабочим своим столом.

я из взрослых. увы. работающих. курящих.
не умеющих верить в сказки и чудеса.
этот текст - как возможность снова быть настоящей
на счастливые и недолгие полчаса.

дети не представляют, что может ещё быть, кроме
просто держаться за руки, обнимать.
и не пишут посмертных записок венозной кровью,
и не знают, что полная версия "мамы" - "мать".

я библейским яблочным джемом сыта по горло.
чистосердечно не в чем признаться мне.
у меня к тебе есть наречия и глаголы,
а союзы пускай являются лишь во сне.

у детей чувства даже не первые - нулевые.
если любит тебя ребенок, то ты - святой,
а все "против" бесполезны как таковые,
если любит тебя ребенок, то ты - цветок.

по тебе режут вены исправно и в голос воют.
ты не любишь сейчас их, не влюбишься и затем.

я смотрю на тебя - и чувствую Нулевое.
я иду в первый класс
с букетиком хризантем.

***

ЧУВСТВО ПРЕДВОСХИЩЕНИЯ

это был, безусловно, день без числа и года
но зато - с двумя именами, что неизвестны
она говорила: "ужасная непогода"
он отвечал: "надо ехать в другое место"

и действительно, дождик по козырькам зацокал
и действительно, непогода была ужасна
она говорила: "пойдемте пить кофе в цоколь"
он отвечал: "полусухой и красный"

дождь не даёт возможности ставить точки,
но даёт двоим насладиться ирландским рилом
он говорил: "приходи ко мне этой ночью"
и она ничего уже больше не говорила

я отчетливо помню, как она собиралась,
дважды делала макияж, трижды переоделась
окружающие превращались в её радость
не от того, что кого-нибудь там хотелось

я проснусь до того, как она до него доедет
и она не доедет, она будет ехать вечно
ничего не случится с ними,
и счастье - в этом
чувстве предвосхищения
самой
желанной
встречи

***

Если ты смотришь вдаль, я слепа по-кротовьи. Если нет тебя, я существую вдвойне. Я не знаю, что здесь называют любовью, и незнание это прекрасно вполне. Наши встречи редки, как хорошая строчка, упорядочить их - соберёшь рубайат. Диэрезис, по сути, - всего лишь две точки, их не ставит рука - ни моя, ни твоя. Я могла бы заполнить свободное место в специальном твоём дневнике для грехов, но не думай, что я за пределами текста повторю хоть пробел из подобных стихов. Я обучена лгать о своём расчудесном состоянии счастья, здоровья и дел - так любой, кто попросит меня быть с ним честной, получает на выходе то, что хотел.
Иногда мне так хочется к чёрту испортить весь мой ламповый мир, что уже создала.

А в реальности каждому выдайте орден
за наш текст,
не покинувший ящик стола.

***

МОНОЛОГ ФРИЛАНСЕРА (ироническое)

Я умею учиться всему удивительно быстро. Я идеи ловлю на лету за вороньи хвосты. Я сумел бы вместить целых шесть океанов в канистру, исходя из придуманных мною методик простых. В прошлой жизни я был, безусловно, великим учёным или злым королём, властелином далёких планет. Я бы пил чью-то кровь, скипетришком махал золочёным, и о том, что поесть, я б совсем не печалился, нет!

Если жизнь мою спеть, это будет смешной эквалайзер: никаких Эверестов, лишь Бродский - холмы да холмы. В этой жизни, увы, я родился филолог-фрилансер: копирайт, перевод и контент, что волнует умы. Я в теории мог бы, наверное, да что угодно: обчитавшись фантастики, можно поверить в мечту. Я над миром летал бы драконом легко и свободно, но сейчас я себе приговор по бумажке прочту: ведь на практике я торможу и смеюсь не по делу. В голове умещается сотня решенных задач, а на практике я - чайный гриб, полумёртвое тело, корвалол во плоти, хоть ты смейся, а хоть ты тут плачь.

Я хотел покорить этот мир, но сижу и покорно набираю в окошке "откликнись, мой верный фриланс" и работаю даже порой переводчиком порно, а миры покорять... тут я пас. Take it easy. Relax.
Мне какой-то чудак беззаботно кидает по сетке перевод мануала по знатной отмывке бабла.

Если б не был я экземпляром Кунсткамеры редким,
я б воспользовался этим шансом, была не была.

Что же, переведу... получу два рубля на Макдональдс, Петроэлектросбыт и две пары носков "вырвиглаз"... Помяну твою мать, скандинавского тролля и хронос...

... и, пока буду пить, конкурент отобьёт мой заказ. :(

***

И когда-нибудь я отойду от дел, и раскаюсь о том, что дал
вместо удочки - рыбу тем, кто хотел
кем-то быть, да никем не стал.
Я уйду в аскезу, в леса, в ашрам,
отпущу себе волосы до земли.
И забуду оставленный ими шрам - оттого, что те не смогли
оправдать надежд и себя самих перед строгим моим лицом.
Перед всем, что я возлагал на них.
Я всегда был бойцом, борцом
за дела-заместители громких слов, справедливость и правду-мать.
Я всегда был посредником и послом,
и планету мог обнимать,
за мизинец лютых врагов мирить, выступать на любых судах.
А теперь мне не о чем говорить. Тень бросают в моих садах,
оттого деревья в них не растут, и земля моя умерла.
Я стою, покинутый всеми тут, и мерло хлещу из горла,
и в беззвездное небо смотрю в упор,
и пытаюсь увидеть свет.
Мой последний неразрешенный спор - с Тем, Которого Вовсе Нет.

И когда-нибудь я отойду от дел, прежде, чем приведут конвой.
Но пока работает мой отдел, я останусь его главой
и смогу, и выдержу -
ты-
ся-
чу

ситуаций [давайте же всё, что есть!]

Я несправедливости не хочу.
И её
при мне
не случится здесь.
Здесь, где Солнце не назовут Луной
и не перепутают "ться" и "тся".
Я уйду, когда ты придёшь за мной.

И

оста-

нешь-

ся.

***

СИНИЙ КАРДИНАЛ

I.

Серые кардиналы уже не в моде.
Синий кардинал всегда одевается по погоде,
в цветовой гамме воды и неба.
Он продюсер локальных зрелищ, сеятель хлеба,
вместо которого иногда вырастают камни.
Сквозь него хлещут деньги.
Он не трогает их руками,
он вообще не ищет себе наживы,
и не то чтобы он переплюнул Шиву,
но у него явно более шести рук.
Он никому не враг, никому не друг,
он - Так,
Как Надо,
хуже не будет, и лучше - тоже.
Профурсетки к нему желают попасть на ложе,
не подозревая,
что он бесполый асексуал
и сердце его гудит как большой вокзал,
не нуждающийся в поездах или пассажирах.
Если кто-то при нём начинает беситься с жиру,
то его убирают,
как след от подошвы с пола -
уборщица, знаменитая руганью на всю школу.
От него зависит, проломится или нет
та ступенька, которая выше.
Он не зол и не добр,
но я его ненавижу.
Синего кардинала знают все и никто.
Под его нагоняющим страх пальто -
часовой механизм из тысячи шестерёнок.
У шестерёнок есть имена и лица.

Голос в моей голове чрезвычайно звонок:

"Если хочешь выжить,
надо крутиться".

II.

Я вижу синюю тень в толпе
Я буквально чувствую на себе
Как он переворачивает страницу
синей тетради с моим личным безличным делом.

Завтра в речной тетради найдётся тело.

Не сбежать белке-стрелке из чертова колеса.
Единственный выход -
пожалуй, закрыть глаза.

III.

"Ах, несчастный случай, жаль, такой молодой.."

Шестерёнки исправно крутятся
под водой.

***

ВЕДАЕМ, ЧТО ТВОРИМ

Культпространство зовёт Культвремя
по придуманным именам:
звёзд и лауреатов премий,
и случайно
подходит к нам.

Эй, вы адресом не ошиблись? Вход не с улицы, со двора.
В пятой точке, вестимо, шило. В третьем глазе - зрачок-спираль.
Мы - работники копипасты. Мы - сапожники без сапог.
Мы - диджеи твоих подкастов. Мы продолжили диалог,
монологом едва не ставший без присмотра блестящих глаз.

Даже если мы станем старше, ты увидишь всё тех же нас:
заговорщиков и халдеев, закачаешься - так держись!
загорающихся идеей, через час воплощенной в жизнь.
Мы без брода суёмся в воду, в магму и ледяной поток,
мы даруем другим свободу, бесконтактно пуская ток

по рецепторам и аксонам даже тех, что давно мертвы.
Мы шатаемся по промзонам без царя и без головы
и без ёмкостей носим Слово синей птицею на плече.
Мы не ищем себе улова и не плачемся ни над чем.
Мы, художники вечных странствий, не используем чёрный цвет.

У Культвремени с Культпространством
из культей вырастает свет,
обволакивающий наши
души, проданные за ритм,
логос,
голос, и ...
что там дальше...

...И мы
ведаем,
что творим.

***

Поэт -
это, в первую очередь, тот,
кто умеет
красиво
слушать.
Неважно, травят ли анекдот
или взрывают душу,
нежно насилуют инструмент -
это
вообще
неважно.

Слушатель впитывает момент.
Поэт
проживает дважды.
Он одновременно в двух местах -
зрительный зал
и сцена.
Строки с листа или без листа
дороги
и бесценны,
когда некто в зале, вживаясь в них,
дарует им жизнь вторую.

Ты оживляешь мой мёртвый стих,
а я у тебя ворую
всё,
что я вкладывала в него
всё,
чем тогда жила я,
всё,
все моменты до одного,
большего
не желая,

кроме заполнившихся пустот
демона-демонтажа,
кроме попавших друг в друга нот
(ясно,
светло,
не страшно)
Поэт -
это в первую очередь тот...

...ну,
ты же знаешь
дальше.


***

Едкость на едкости. Колкость на колкости.
Чёрт ногу сломит и душу продаст.
Неодинаковы мы в одинокости.
Who'll give a f*ck for my biting the dust?
Горе на горести!
Радость на радости -
где же?
Когда же - на улице, где
я проживаю, рассыплются сладости,
не из кондитерских,
вовсе не те?

Скоро мы женимся, но - друг на друге ли?
Сказочку на ночь,
дитя укачать...
Яблоко съесть... не раздора, не ругани.
Пусть всё пройдёт с поворотом ключа
в доме моем.
Где ни шага нет Вашего,
стены сплетенья теней не хранят.
Сгиньте, прошу Вас, как что-то неважное.
Полно Вам статуей рушить меня.

Колкость на колкости... Едкость на едкости...
Кто бы забвеньем меня напоил.
Сдать бы в музей удивительной редкостью
Ваше бесчувствие с чувством моим!

Верю - в теорию невероятности!
Вам - не преграда четыре стены...
Чтобы и дальше меня в самый ад нести,
тихо шепча:

"Твои дни сочтены".

***

То ли мир вокруг
перекрасили в синеву.
То ли это синими стали мои глаза.
Снится явь.
Сны видятся наяву.
Даже берёза и то теперь - бирюза.

Между мной и тобой,
меж пунктами А и Б
расстояние Левенштейна равно нулю.

Когда ты приедешь, я расскажу тебе
сказки,
что море в ночи поёт кораблю.

Если будни, то я работаю за троих.
Сплю без снов, если выдастся выходной.
Суету букв и цифр
ладони смахнут твои.

И на сутки забуду, как это - быть одной.

Вспомню многое.
Память вспышкою ослепит.
Не покажется "жить" синонимом к "умирать".
К чёрту эти переговоры и общепит.
И будильник.
И все входящие
номера.

Мы проснёмся
с видом на утренний город наш
и поймём,
что в открытое море нас занесло.

Не повернётся вычертить карандаш
слова на букву "л"
и прочих запретных слов.

Я боюсь это растерять. Или растереть.

И расстрелять

пустотой своих глаз

в упор.

Завещавший не начинать любить в октябре

выходит курить из комнаты
в коридор.

***

Не расти же после неё трава.
Разгорись же после неё огонь.
У неё не память - сплошной провал.
У неё стигмата, а не ладонь.

Для других она девочка-бизнес-транс и двенадцать баллов из десяти.

- Посидим за кофе?
- Не в этот раз, извини, мне срочно пора идти.

Для других у неё десять белых блуз, десять чёрных, и синяя юбка в пол. В рукаве счастливым билетом - туз, в голоске - металл и чуть-чуть ментол. У неё всё ладится, всё кипит, швец и жнец и игрец на семи ветрах, и её платежеспособный вид у людей вызывает то стих, то страх. Для других - ей вечно не до любви. [Вот ещё не хватало - гореть в кострах]. У неё стипендия и дедлайн, петербуржский ветреный саундтрек.

А ещё у нее впереди Самайн и в дому что ни угол, то оберег.

У неё таинственный человек. Ни лица, ни имени не узнать. Он придёт, как летом приходит снег, хоть уже встречались не раз во снах. К сожалению, он от неё далёк. Ни словца никому, никому о нём, потому что всё пока - уголёк, неизвестно, станет ли он огнём. В эту ночь на первое ноября - время смены старых своих ролей. Угол старой иконы слезой набряк, и гербарий пахнет, как сто полей. А она сидит, мастерит костёр, и в него бросает слова-слова, чтобы братья своих обрели сестёр, чтоб тузы не кончились в рукавах, чтобы каждому - то, для чего он здесь, чтоб на всех недужных нашлись врачи, чтоб октябрь, закутанный в листья весь, ноябрю эстафету свою вручил.

Собираются разные у огня, стар и млад огня набирает в грудь.

"Появись, прошу, и узнай меня,
мой костёр свечой освещает путь".

Стариковски стрелки бредут к ноль-ноль.
Время птицей Феникс лежит в золе.
Ну, какая следующая роль?
С кем ей быть на этой большой Земле?

Успокоится шумная голова,
наконец ладонь обовьет ладонь.

"Разрастись же после меня трава.
Не гори же после меня огонь".

***

Мне снилось то, о чем не говорят. Мне снилось то, чему никто не верит.

Мне снился неизвестный картам берег и вмёрзшие по горло якоря, и сломанные мачты кораблей, похожие на высохшие кости. Мне снилось что я жду кого-то в гости, но ветер не становится теплей и все суда на мили гонит прочь, (еще бы - что они здесь потеряли?!), и все, кто жизнь немного повторяли, твердили "смерть", и вторила им ночь. Я знал, что где-то начинался день, всходило и закатывалось солнце, я чувствовал, что следует бороться. Но ночью не отбрасываешь тень, а тень тебя отбрасывает в смерть, лицом в песок и мертвенную гальку, и в голове закручивает гайку, я больше ничего не смею сметь.

Мне снилось, что весь мир вокруг молчал, не веря ни в корабль, ни в капитана, и к берегу вовеки не пристанут - у берега отсутствует причал. Я берег обошел от сих до сих, и понял - что необитаем остров, я ничего не чувствовал так остро. И белый превратился в черный стих.

Мне снилось, что туманный горизонт прорезался скачком кардиограммы, как будто кто-то вымыл окна, рамы, и чем-то подсластился горький сон. Я думал, что за мной пришел корабль. Но это было не морское судно. Я думал, что ударился рассудком, что это моё время умирать идёт ко мне по сумрачной воде, необъяснимым северным сияньем перебивая голос расстоянья и светится в кромешной темноте.

Мне снилось, что протянута рука, и я кладу в неё не камнем - хлебом, свою ладонь. И снова вижу небо, и в нём звезда безжалостно ярка. И корабли немедленно встают со дна, и поднимают мачты гордо, и за моей спиной - огромный город. В его церквях, в его садах - поют, ни одного печального лица, все попадают в правильные ноты, и больше ни цинги нет, ни цейтнота, пуд мёртвой соли съеден до конца. И остров не нуждается во мне, как я в нем больше тоже не нуждаюсь, я из песка и гальки возрождаюсь, отбрасывая множество теней.

А мы идем отсюда по воде, мы прямо по воде идем отсюда.

Мне снилось, что со мной свершилось чудо.
А ты сейчас на самом деле -
где?
Кому ты даришь Солнце в янтарях
и перед кем распахиваешь двери?

Мне снилось то, чему никто не верит.
Мне снилось то, о чем не говорят.

***

почему вы так непопулярны, гражданка данилова
вы могли бы писать о главном
серьезном
больших делах
вас могли бы петь группы, платиновые, виниловые
а вы о своей платонике
бла-блабла
почему вы, данилова, не метите в большую литературу
название вашей восьмой книги не выговорить никак
вы, данилова, клинический случай. вы просто дура.
берите пример с тех, кто играет наверняка

наверное, мне нужно было родиться
девушкой с еврейской фамилией
состоять из строгих неправильных черт лица
никогда не носить ничего, кроме черного
или синего
писать монографии про каждого свежего литературного мертвеца
жить в квартире-студии без мебели в центре центра
как издательство - не вступать в переписку и в разговор
и никаких пабликов,
и тем более что вы не давать никаких концертов
только толстые журналы, только хардкор
и тогда бы у меня все было
передача вслух на канале культура,
премии: григорьевка и дебют
обо мне бы сказали: большая литература
обо мне бы сказали: а завтра ее убьют

но я родилась
девушкой с обычной фамилией
я не пойду покупать пистолет, когда мне исполнится 26
я люблю хохотать не по делу, я бываю ужасно милая
и розовое платьице у меня тоже, представьте, есть
и пишу я о том,
что интересно мне,
а какому-то черту лысому
мое слово не из разрушительного - из созидающего огня
мне не стать ни мессией, ни поэтессой по вызову

и моя фамилия вполне устраивает меня

и что вы ко мне прикопались,
господи
захочу - буду писать о море,
или про маяк на колесиках,
или выдумаю название, которое не выговорит и логопед

а вы продолжайте
изобретать
никуда не едущий
бесколёсный
велосипед

***

МАЯК НА КОЛЁСАХ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ Я

Вот маяк на колёсах, который построил я,
лучше, чем семиногий корабль и крылатый поезд.
Я всегда для себя такого искал жилья,
чтобы море его могло обнимать за пояс.
Чтобы небо и то мне не было потолком,
чтобы стены мне заточенья не предвещали.
Я живу в маяке, не ведая ни о ком,
не обрастая плесенью и вещами.

Там, где раньше я жил, выходило окно во двор.
За окном открывался вид на живые души:
кто веществами барыжил, а кто был вор,
кто - убийца... никто никого не лучше.
Не причислю себя ни к ангелам, ни к святым.
Чем сильнее меня манила передовая,
тем черней над моей трубой становился дым,
говорят, без огня никогда его не бывает.

Я выбрасывал наркоту, разнимал людей,
нож менял на его отсутствие в злой ладони,
а они почему-то звали меня "злодей",
хохоча надо мной в подвальном своем притоне.
Безусловно, это такая была игра
под названием "а позырим, чей нрав здесь выше".
И однажды, устав демонстрировать, кто здесь прав,
из дурацкой игры я просто взял - и вышел.

И построил на колесах себе маяк.
Захочу - за окном леса, а быть может - море.
Больше нет никакой дележки "моя-твоя",
за окном никого, кто бы со мной поспорил.
Выбирать не желая, на чьей же я стороне,
я остался в сторонке. В пятой сторонке света.
Мой маяк равен силе нескольких сот огней,
что я зря сжигал,
и спасибо ему на этом.

Я приеду к тебе на маяке своём,
подожди, только встрою в него от ракеты сопла.
Обещай, что мы будем спокойно сидеть втроём:
ты, да я,
да вид из окошка,
спокойный, тёплый.

Чтобы драк никаких, размахиваний ружьём.
Чтобы только дождинки и бились в тугие стёкла.

***

БЕССОННИЦА HOMO SCRIBENS

Так "всему свое время" не вяжется с "жизнь одна",
что за нить ни бери, как спицы ни заостряй.
Эти глаза, раскалённые докрасна
в странных ночах для созданий миров без сна,
на двенадцатом кофе сливается звукоряд.
Хочется верить в то, что оно не зря,
что к создавшему свет
ночь будет всегда нежна.

С сигаретой в зубах непросто прожить сто лет,
легче сто раз пожалеть, что сюда полез,
и мечтать втихаря о восьмом из семи чудес:
чтобы кто-то пришёл, сказал -
"И да будет Текст",
и писатель уснул впервые спокойно, без
феназепама,
в кровати.
Не на столе,
где взрастает реинкарнировавшийся лес.

***

"Великолепный.
Неподражаемый.
Уникальный.
Артериальный джаз и венозный блюз...."
Все они в тебя нисколечко не вникали.
Я смеюсь.
Я на этом месте всегда смеюсь.
Создаю свой фантом и в будущее пускаю:
обыграть гипотетический наш союз.

Так по принципу "ladies first"
ферзь пропустит пешку,
и она беспрекословно пойдёт вперёд.
Видишь, видишь, идёт! Идёт - под твои насмешки,
несуществующий стадион аплодирует и орёт.
В невозможности выбрать между орлом и решкой
со стороны посмотрю,
как она умрёт.

С лёгкой руки образуешь в любом бокале
яд, не предназначенный для детей,
что еще не умеют скулить или зубоскалить
и хоть как-то вообще напоминать людей.
Великолепный. Неподражаемый. Уникальный
генератор и ускоритель чужих смертей!
Увидавшие лик твой
более не моргали
и удалились из соцсетей.

Так на заднем ряду в кино, на подобных страстей накале
я смеюсь
последней
из собственных новостей.

***

Синие панорамы в окнах у инстаграма, я не хочу ни грамма, сразу давайте литр. Что там, какие роли, бросьте свои пароли, здесь у меня нероли* и голова болит. Завтра не станет лучше, небо упало в лужи, господи, да не слушай рэпчик моих молитв.

Желеобразный воздух, чувство, что слишком поздно, то ли уют не создан, то ли чего ещё. Люди. Я их не знаю. Эй, вы, пойдёмте с нами. Будем делиться снами, водку стирать со щёк. Я не иду. Я в танке, или на полустанке, сами сбивайтесь в стайки, я одинокий волк. Я здесь умру скорее, нежели постарею, в этой гиперборее, все, блин, за одного, я, вероятно, нолик, я минералкоголик, финистик мой, соколик, чёрт бы тебя побрал. Нет, я скорее крестик, я - каламбуревестник, я закажу вам песню и килограмм добра.

Nobody speaks your language, nobody looks for baggage, here's your wine and sandwich, go and fuck yourself. Добрые книжки врали, тили, мать твою трали, трали, мать твою, вали, выискался, блин, эльф, восьмидесятый левел, семки дели от плевел, мы как бы тут за evil, сдался нам этот good, гудвины, айболиты, мы из палеолита да по могильным плитам, добрые книжки лгут. Брось меня у обочин. Больно? Да нет, не очень: я обожаю ночью быть непонятно где, куклой стоять в витринах, в этих, рядах перинных, прошлое - обозримо. Будущее - в воде, в наших руках несжатых, мост подо мною шаток, я в пересказе сжатом - золото и зола. Пахнет чужим уютом, что-то ещё поют там, вымазано мазутом всё, что светлее зла.

Кто бы узнал, хочу ли я это всё почуять. Мне бы сейчас пачули, мне бы иланг-иланг, мне бы жасмин и цедру, мне бы чабрец, et cetera, мне бы за километры выехать до тепла. Выйти за рамки, рамы, синие панорамы, граммы и инстаграмы, и подвести черту. Быть непоколебимой. Быть никем не любимой. Быть бы неослабимой верой в свою мечту. Быть себе оберегом, бригом - и сразу брегом...

Фоновым саундтреком
ставьте
феличиту.

***

Ты в Петербурге, а это значит, назад - поздно.
Целует в губы приморский ветер, влюблён, бесстыж.
И даже если смотреть не в небо, ты видишь звёзды,
на офицерских погонах покатых крыш.

Ты в Петербурге отреставрирован и воссоздан
и, как дорическая колонна,
один
стоишь
и смотришь в лица. В чужие лица. В такие лица,
в которых будущее - твоё или не твоё -
глядит в растерянного тебя
и немного злится,
что ты его с запозданием узнаёшь.

Ты в Петербурге.
И это значит.

И это знак,

который больше никто не видит.
И не увидит.

Ты можешь сильно глаза тереть, как с дурного сна,
не верить им,
в себя,
и что цель ясна.

Но перестать смотреть на эти звёзды уже не выйдет.
И постепенно ты вспоминаешь,
что всех их знал.

***

хорошо быть поэтом
хорошо быть не виноватым
в текстах чуть ли не убивая людей при этом
каждый в тексте быть может другом, любимым, братом
если в жизни союз ваш кажется полным бредом
каждый становится
литературным фактом
своеобразной игрой без света

как семейный врач, анамнез тебе писавший,
все входящие в круг доверия знают правду
им известно, что белизна в самом деле - сажа
им известно, что мнимый холм - настоящий кратер
остальным можно врать, за грех не сочтётся даже
вот лирические герои
а вот
их автор

можно всех называть настоящими именами
(Николай псих и сволочь
Ирина тупая дура)
- это ты про нас? издеваться посмел над нами?
- не про вас, господа,
большая
литература

как там пишут в самых талантливых и отчаянных
книгах
фильмах
андеграундных постановках

"имена вымышлены,
совпадения все случайны"

сколько скелетов живут у меня в кладовках

***

Снись мне так,
как снится далёкий берег
капитану старому одному,
кто штормам да чёрту морскому верит
и не знает,
что берег
плывёт
к нему.

*

Она мечтала о жизни-фильме. И фильмы были, и жизнь была - но по отдельности. Ели, пили, и пустота из глазниц текла. Она красива была, бесспорно. Глаза - как лампочки Ильича. Ей предлагали сниматься в порно, и выйти замуж за богача, ей предлагали сердца и руки, дарили кольца, стихи, шелка, Ей обзавидовались подруги, но - хоть румянец бы на щеках!.. Молчало сердце. Глаза тускнели. В руках ломались карандаши. Хоть раз бы сказка случилась с Нею, хоть кто поступок бы совершил. Все эти деньги, примочки, цацки, без чувств подаренные цветы - не стоит им вообще сниматься в ожившем фильме Её мечты. Она ходила по воскресеньям в синеголовый старинный храм и там молилась за всех осенних, и шла домой по пустым дворам.

Он был студентом второго курса, знал имена всех небесных тел. Он верил только в одно искусство: негромких слов и великих дел. Он был скорее богат, чем беден, но не финансами, а душой. Он видел сотни красивых леди, но только Эту - с мечтой большой. Смеяться будешь: по интернету. [За смех придётся потом платить]. Он за Неё бы свернул планету с её неправильного пути. В Нём жил Тарковский, Гайдар, Крапивин, в Нём умирал "беспонтовый чел". Он был влюблён в петербургский ливень, и ливень спал на его плаще. Он в одиночку не шёл на зверя и не спасал из огня котят. Не суверенен. Не суеверен. Обыкновенным Он был. Хотя...

...покуда пробовали добиться, и холодало Её лицо, переливался огромный бицепс и бриллиантовое кольцо, и друг сворачивал челюсть другу, и каждый был от Неё далёк,

Он взял билет до Санкт-Петербурга
на первый
встреченный
самолёт,

чтобы успеть в День Её Рожденья
на тридцать первое октября.

Для лучших фильмов не нужно денег.
Их люди сами собой творят.
Rado Laukar OÜ Solutions