19 марта 2024  07:21 Добро пожаловать к нам на сайт!

Поэты Петербурга


АНАТОЛИЙ БЕЛОВ


ПАМЯТИ ПОЭТА

Анатолий Григорьевич Белов (03.04.1940 – 11.02.2014)

11 февраля 2014 года не стало истинно русского поэта Анатолия Григорьевича Белова. В это трудно поверить, вспоминая каким жизнелюбивым он был, каким обладал чувством юмора… Но главное – именно в этом моем современнике ощущала я ту неподдельную, любовь к своим корням, к своей родине, любовь непоказную, о которой написано столько высоких слов. Для него любовь к своему отечеству была органична. Сама поэзия стихов Анатолия Белова красноречиво говорит об этом…

Уходят любимые поэты… Уходят целые миры… Мало или много остается от каждого – только творчество со временем даст ответ.

Сегодня – слово соратникам, друзьям Анатолия Григорьевича, почитателям его творчества.

г.

Николай Астафьев

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ПОЭТА

Памяти Анатолия Белова

Пылинкой был и пылью станет.

Не в этом суть – на то и плоть,

Но, может быть, его устами

Доносит истины Господь.

Но, может быть, в часы затмений

Или гнетущей немоты

Его неистребимый гений

С тобою говорит на ты...

С тобой. С твоей душой бессмертной,

Которая подмоги ждёт...

И этот подвиг незаметный

Дороже всех его щедрот.

Надпись на книге А. Г. Белову

Я к тебе возвращаюсь на старый манер

Заплутавшего сына и внука,

Есть в глубинах твоих, пращур мой Селигер,

Востроносая вещая щука.

Я ведь в детстве её отпустил из мереж,

И с тех пор и пою на путине...

Всё, что знаю теперь, всё, что было допреж –

Про судьбу – не выпытывай ныне.

Но когда я шагну на последний барьер,

Разгулявшись, как синее море,

Доплеснет до Невы пращур мой Селигер

И меня отпоёт и омоет...

26.02.2005

На полях книги Анатолия Белова «Пятерица», 02.06.2006:

Был пятистенок рубленный

В лапу, а крыша – тёс…

Сколько всего загублено,

Брат мой, великоросс!

Сколько дорога дальняя,

Поувела сынов…

«Песня исповедальная» –

Горькая – нету слов…

Анатолий Белов

…Анатолий Белов был редактором моей книги стихов «Литовская тетрадь». И не удивительно. Только этот человек с его тонкой душой, настроенной на понимание звучания музыки слов всего мира, мог услышать и проникнуться мотивами поэзии и литовской земли.

Спасибо Вам, дорогой Анатолий Григорьевич, за созвучность наших душ!

Светлая Вам память…


Анатолию Белову

Кому из нас, какой душе не люб
Кудрявый тот, степенный однолюб!
А преданность его влечёт вдвойне –
К семье, работе, Родине, жене.

На том он будет до конца стоять,
Чтоб истинно истоки прославлять.
И сердце наливается теплом,
Когда он вспоминает о былом:

Деревне, дорогой ему земле,
Избе, краюхе хлеба на столе,
О судьбах дорогих ему могил,
Тех, без которых свет ему не мил.

Хозяину под стать добротен слог –
Неведом выкрутас и экивок,
Без ухищрений пишет, без затей,
Интеллигент до мозга и костей!
03.04.2000
Жанна Бурковская

Из книги А. Грунтовского «Материк Россия» (2006)

К семидесятилетию Анатолия Белова

У Белова, у Белова

Под рукой играет слово.

Слово свято, слово – чисто

И лучисто и речисто…

У Белова рыболова

Не уйдет в прорехи слово:

Он закинул сети в Речь –

Бечева скользит вдоль плеч…

Но путина есть путина –

У кого трава и тина…

У Белова есть улов –

Эй, давай, без лишних слов!

Что там бьется – сеть трещит…

Ну, Григорьевич, тащи!

Вынул, Господи прости!

Белорыбица в сети!

«По прочтении книг Анатолия Белова, написалось и в стихах и в прозе. Стихи я подарил Анатолию Григорьевичу, а прозу привожу здесь:

Белое это белое.

Кажется, русская деревня кончилась… И откуда взяться истинно деревенскому – т. е. собственно русскому поэту. Ан, нет. Перечитываю и перечитываю книжку за книжкой: отрада глазу и душе – Анатолий Белов.

И ведь многие о деревне (и талантами Бог не обидел)! Что там многие – все, кого ведаю, если настоящие. Что там – сам всё о деревне, о ней, матушке, хоть и в Питере родился. Но ведь впитал с молоком матери… Да, все мы впитали, все родом оттуда. Как Николай Астафьев сказал:

…Священным воздухом деревни

Жив этот город и живёт.

Ведь здесь, и это не случайно,

Поняв призвание своё,

Поют, преодолев отчаянье,

Поэты – выходцы её.

Но вот Белов – что тут особенного?

Тихий голос. Как бы…

Он не выходец, он деревенским остался. Крестьянский сын Анатолий Григорьев Белов. Вот суть. А по тому и белое – это всегда белое, как бы не красили его в черный цвет».

«Озёрный дол. Баллады» СПб., 2009. Слабым местом нашей «деревенской поэзии» является её застенчивость: под любовью к деревне, под судьбой деревни она (поэзия) на самом деле разумеет любовь к России, судьбу России. А эта вера в русской философии давно определена, как «национальное самосознание». Но по присущей русским людям скупости на высокие слова – лишнего не говорят.

От этого поэзия выигрывает. Слабость оборачивается силой.

Теперь – о другом.

Большинство из заявленных баллад Анатолия Белова, по сути, балладами не являются. Баллада – есть произведение драматическое, держащееся на сюжете – «маленькая трагедия», если угодно….

Каждый раз мы напряженно ожидаем финала в стихах Анатолия Белова и... не всегда дожидаемся: его баллады предстают описательными идиллиями, сельскими буколиками... Только не идиллией, а трагедией веет от совсем не сентиментальных «буколик» Белова, запечатлевших боль и горечь русской деревни (читай – России) второй половины XX века. Очевидно, взгляд на эту беловскую книгу, как на собрание баллад – ошибочен. Затянувшаяся, на первый взгляд, бессюжетная лирика складывается во всей совокупности поэзии Анатолия Григорьевича Белова в единое эпическое произведение, где, в действительности исследуется (исповедуется) только один сюжет – судьба России. Эсхатологический финал его, как и положено, остаётся вечно за кадром.

Именно исповедание этого вечного сюжета и делает поэзию Анатолия Белова существенно необходимой, спасительной в наше гиблостремительное время. Пожалуй, иных поэтов эпического стихосложения окрест и не видно... Спаси Бог»

Из книги «Материк Россия» 2009

И последнее….

Анатолию Белову

Еще под снегом спит природа,

Еще весна в такой дали…

Уходит белая порода

Людей, восшедших от земли…

В них чистота и свет от Бога,

Земли священный чернозем,

Крестьянский род… А мы убого

Куда безродный скарб везем?

И вот опять, смыкаясь в горе,

Мы, оскудевшие в любви:

Прости-прощай, встречай, Григорич,

Благослови, благослови…

12.02.2014

Не хочется говорить долго и умно… Анатолий Григорьевич был настоящим… это – главное: настоящим поэтом и настоящим человеком… Это так редко теперь…

Андрей Грунтовский 12.02.2014

Владимир Морозов

Встреча

Поэту Анатолию Белову

Живых увидеть, мёртвых помянуть…

Застолица:

И здравица, и бренность.

Ах, если б раньше знать свой крестный путь

И дум своих нетленность и бесценность.

Печалью очертив житейский срок,

Искать добро в надежде на спасенье,

Ах, если б знать?.. (Но знает только Бог…)

Ах, если бы теперь в дыму осеннем

Падения и тленья избежать,

Творить слова,

Торить дорогу в вечность…

Ах, если бы?..

Но мир в границах сжат…

От минуса до плюса – бесконечность.

2006

«РОДНОЕ СЛОВО, ВОСПАРИ!»
Под этой рубрикой альманах «Невский факел» представлял поэзию Анатолия Белова.
Петербургский поэт, член Союза писателей России Анатолий Белов родился за год до Великой Отечественной войны в тверской деревне и уже полвека живёт в городе на Неве. В советское время Анатолий Григорьевич работал на ленинградской обувной фабрике, был награжден трудовым орденом.
В русскую поэзию Анатолий Белов вошёл в начале семидесятых годов прошлого столетия и утвердился в ней с индивидуальным творческим почерком и своей темой стихов, утвердился несомненностью своеобычного поэтического дара их автора.
Это мнение критиков и читателей подтверждалось на протяжении десятилетий выходом лирических сборников А. Белова – «Новый возраст» – 1976 г., «Попутное счастье» – 1984 г., «Зрелая радость» – 1984 г., «Круг поднебесный» – 1998 г., «До зимних седин» – 2002 г., «Клик ястребиный» – 2004 г. Именно эта книга частично осуществила давнее стремление автора составить избранное.
Все вошедшие в книгу под общим названием "Пятерица" (2006 г.) поэмы Анатолия Белова, по словам их автора, как бы закольцевались тематически и содержательно в одно целое поэтическое повествование. В его основе лежит стремление поэта выразить понятным языком напряженное состояние общей русской жизни на протяжении последних десятилетий с возвращением в отдалённое прошлое и попытками «заглядывания» в будущее. С эпическим размахом и проникновенный лиризмом Анатолий Белов сочно живописует словом вехи судьбы и внутреннее самоощущение своего лирического героя, часто неотделимого от авторского "я". Тому и другому присущи обострённое чувство жизни, твёрдость гражданской позиции, приобретённая с годами житейская мудрость. Заметны и интересны для читателя в данной книге сочетание серьезности и важности затронутых поэтом проблем со свойственными ему юмором и самоиронией. В 2008 году Анатолий Белов порадовал своих читателей ещё одной книгой "Озёрный дол".
Андрей Грунтовский писал о поэте:
"…Белое это белое. Кажется, русская деревня кончилась … И откуда взяться истинно деревенскому – т. е. собственно русскому поэту. Ан, нет. Перечитываю и перечитываю книжку за книжкой: отрада глазу и душе – Анатолий Белов.
И ведь многие о деревне (и талантами Бог не обидел)! Что там многие – все, кого ведаю, – если настоящие. Что там – сам всё о деревне, о ней, матушке, хоть и в Питере родился. Но ведь впитал с молоком матери … Д а, все мы впитали, все родом оттуда. Как сказал поэт Николай Астафьев:

…Священным воздухом деревни
Жив этот город и живёт.
Ведь здесь, и это не случайно,
Поняв призвание своё,
Поют, преодолев отчаянье,
Поэты – выходцы её.

Но вот Белов – что тут особенного?
Тихий голос. Как бы… Он не выходец, он деревенским остался. Крестьянский сын Анатолий Григорьев Белов. Вот суть. А по тому и белое – это всегда белое, как бы не красили его в черный цвет. "

Материал подготовлен отв.редактором отдела "Поэзия" Жанной бурковской

СТИХИ АНАТОЛИЯ БЕЛОВА

1999

НАМ ПРЕПОРУЧЕННЫЙ ЯЗЫК

поэту Владимиру Морозову

Хоть претендует Интернет
на все вопросы дать ответ,
глаголами набитый рот
лишь божья стража нам запрет.

Но вихрем пестрой новизны
мы в круг такой вовлечены,
где нам немыслимо почти
в себе природное спасти…

…Играй, последняя гармонь!
Живой выплескивай огонь!
Пускай от этого огня
зардеет сердце у меня.

Журчи, забытый говорок!
Тебя народ еще сберег
там, где в автобусном окне –
грачи на вспаханной стерне.

Затиснутое в словари,
родное слово, воспари!
И все, достойное любви,
в строке заглавной назови.

Работай, русский алфавит!
Ты – родовит и даровит.
Пусть вечно будут “аз” и “ять”
с краев дозорными стоять!

Он впрямь воистину велик,
нам препорученный язык.
И не зазорно перед ним
себя почувствовать немым.

Никто словесное зерно
не пересеивал давно
так, чтоб на каждый новый звук
все оборачивались вдруг.

И, нерадивый ученик,
что в тайны слов едва проник,
я, озирая людный зал,
сам лишь с три короба наврал.

2001


МНЕ СНИТСЯ ПАМЯТНИК В РОССИИ

Мне снится памятник в России –
У той дороги под уклон,
Где наши матери растили
И жали рожь, и стлали лён,

Где о былом берёзы бредят,
Где отправляясь по дрова,
Никто поныне не объедет
Противотанкового рва.

Там по суглинку
Круг за кругом
Кривые борозды гоня,
Качнулась женщина за плугом,
Но не ударила коня,

Лишь повела тяжелой плетью,
Приметив первую звезду.
А сын её десятилетний
Устало дернул за узду.

И отозвалось мирозданье
Немою музыкой зари
На то, что строгое заданье
Смогли осилить плугари.

Ещё чуть-чуть и – «Стой, работа!»,
И – «Здравствуй, ужин и ночлег!»
Но не дойти до поворота
Им, там оставшимся навек.

СЕЛИГЕРСКИЙ МОТИВ

Раньше всюду богомольцы разносили,
А теперь увидеть можно и в кино:
Есть озёра и побольше у России,
Но такое лучезарное – одно.

Этой светлой, этой чистой свежей влаги,
Очертившей берега и острова,
Знать, не сглазили проезжие варяги,
Не взмутила ни Литва, ни татарва.

Здесь весною замирали на пороге,
Если снова пели первые скворцы,
Наши деды – рыбаки и углежоги,
Наши матери – доярки и косцы.

Здесь, лишь был бы между грозами затишек,
По малину, по орехи, по грибы
Теплым летом сразу стайка ребятишек
На прогулку вылетала из избы.

Бесколёсеному мешая перевозу,
Прибережные качая клевера,
Здесь гуляют по Осташковскому плёсу
«холостые» и «женатые»* ветра.

Здесь от века взгляд недобрый не привычен,
Не приличен слишком громкий разговор.
Кто ей ближе – то ли Хачин **,
то ли Кличен ? –
Городомля не решила до сих пор.
_________________________
* Названия местных ветров: «холостой» -
дует всю ночь, «женатый» - к вечеру затихает.
**Хачин , Кличен – названия островов на Селигере)


ЗОЛОТЫЕ ПЛОДЫ

Там, где в силе дожди,
Там, где солнце в опале,
На безлюдный причал
С теплохода сойду
И увижу не вдруг,
Что ещё не опали
Золотые плоды
В материнском саду.

Восемь яблонь – в грядах
И одна у сарая,
Всю листву растеряв,
Сберегут урожай,
Чтобы понял, зачем,
Каждый год повторяя,
Говорила мне мать:
«В сентябре приезжай…»

Я на миг разминусь
С неприкаянным веком,
Ввергшим пасмурный край
Во вражду и нужду,-
К перевитым стволам,
К перегруженным веткам
По намокшей листве,
Торопясь, подойду.

И в просторной избе,
Покосившейся набок,
Где столетник засох
И будильник затих,
Будет негде ступить
От рассыпанных яблок,
Будет трудно дышать
От плодов золотых.

РОДНАЯ ГРЯЗЬ

Не видно гения
В стране невзгод.
Всё дерзновеннее
Молчит народ.

В страну бессонную
Обращено
Зарёй злачёное
Моё окно.

В небесной роздыми –
Вороний гам.
Путями звёздными
Летать не нам.

Глазами детскими
Лесных озёр
Ты смотришь, Родина,
На свой позор.

Спасут не идолы
Ржаную выть.
Довольно издали
Её хулить!

Былье треклятое,
Махнув грачам,
Мужик на тракторе
Запашет сам.

На избы крайние
перекрестясь,
Целуем отчую
Родную грязь.

Забудем Родину
Всего на час –
И тьма кромешная
Обступит нас.

ПОЛЕВОЙ РАЗГОВОР

– Какая даль! Какая высь!
Дубы стоят, как монументы!..
– А ты глаза свои приблизь
К тем, что в траве едва заметны.

Пока ты полем проходил
В своей гордыни человечьей,
Ты многих вовсе погубил,
А ещё больше изувечил.

– И у меня своя юдоль.
И в этом поле пышнокустом
Моих прапращуров давно ль
Съедали с чавканьем и хрустом.

Бездумных тварей легион
В глубинах нор, внутри скворечен.
Я ж разумом обременён,
А вот бессмертьем не отмечен .

– О том, что льётся через край,
Не сожалей, не будь невеждой
И сам себя не обольщай
Несостоятельной надеждой.

Пожил бы ты среди дубов,
Покрытых не корой – коростой,
Иль ты завидовать готов
Зелёной ящерке безхвостой .

Ты мнил, что все – твои рабы,
Когда они – твои предтечи.
Смотри – и рыбы, и грибы
Сошлись послушать эти речи.

– Что ж – и цветов не задевать,
И в куст не бросить папиросы?
– Прошу вперёд не задавать
Себялюбивые вопросы.

Иди. Запели соловьи
Вдоль всей твоей дороги к дому.
А смолкнут – жалобы свои
Неси кому-нибудь другому.

ЧЕТЫРЕ ВОРОНА
Памяти поэта

Владимира Головяшкина
1
Вдали от мегаполиса –
От города вдали –
Снега легли до пояса,
До полюса легли.
Дорожная обочина
У леса над ручьём
Снегами оторочена,
Испятнана зверьём.
Снега сияют матово,
Рождается луна…
…Опять я себя выматываю,
Высматриваю до дна.
От стен, где всюду крайние,
Где гневные везде,
Иду, как на заклание,
По снежной борозде.
Иду на Тверь, на Вологду –
На белый окоём,
Где нас кормили смолоду
Суглинок и назём.
За выпивкой с закускою,
За теленеглиже
Мы всю равнину русскую
Запродали уже.
Над нею радиация
Роняет семена.
Над нею авиация
Гуляет до темна.
Не видно окаяннее
Земли по сторонам.
Какое покаяние
Поможет нынче нам?
2
Родное небо прорвано –
Озноб от сквозняка.
Летят четыре ворона
Сквозь годы и века.
Под ними пролагаются
Все смертные пути.
Без них не полагается
Ни ехать, ни идти.
Лежат под снегом бороны
У выжженного пня.
Четыре черных ворона
Приметили меня.
И хочется, речистому ,
Ударится в кусты,
Узрев по снегу чистому
Скользящие кресты.
То взмоют ввысь, то в сторону
Уйдут на вираже
Четыре черных ворона,
Дерущихся уже.
(Когтят – повадки стайные, –
Обличье новых дней.)
При Ленине, при Сталине
Жилось им посытней.
3
Когда под речи краткие
Зароют на юру,
По мне вздохнут украдкою
Собратья по перу.
Один собрат, читающий
Созвездья на лету.
Другой собрат, катающий
Картавинку во рту.
Хоть мы не стали первыми,
Шли веером, вразброс,
Зато скрипели перьями,
Задумавшись всерьёз.
И я, вздохнув по третьему,
Впадаю в немоту,
Поскольку нынче петь ему
Уже невмоготу.
На снег, перелинованный
Следами лап и крыл,
По-новому взволнованный,
Я горестно вступил.
Непрошено спроворенный
Навязчивый конвой –
Кругами ходят вороны.
Гадай – который твой?

ТОЛЬКО НЕБО СВОБОДНО ДЛЯ НАС


Я за русский народ говорить не берусь,
Я свою исповедую боль…
…Перелётные птицы прошли Беларусь,
Заполняя полнеба собой.

Их весенняя вдаль поманила пора.
Им вожак – и закон, и пример.
Вот уже отсверкали излуки Днепра,
Вот уже заблестел Селигер.

Им лететь и лететь до студёных морей,
До родимых озёр и болот.
А сегодня они над деревней моей
Совершили ночной разворот.

Я причалил уже свой рыбацкий ковчег
И развёл невысокий костёр.
Громко гуси гогочут, садясь на ночлег,
И казарки ведут разговор.

Птичьи речи за кромкой густых камышей
До утра наполняют мой стих.
Две сестры в Беларуси и пять племяшей
Тоже, может быть слышали их.

Я поехать к родным на свиданье готов.
Но меж нами на нынешний час –
Ни шоссейных дорог, ни прямых поездов –
Только небо свободно для нас.

* * *
Опять не сплю до поздней ночи,
хоть завтра мне вставать чуть свет.
Среди поэтов я – рабочий,
среди рабочих я – поэт.

А между этими словами –
невыразимое пока,
как будто между берегами
неукротимая река.

И я ночным бессонным стражем
по зыби сред и четвергов
мотаюсь малым каботажем
меж двух различных берегов

И с сердцем, песнями теснимым,
дела и строчки торопя,
я тут и там незаменимым
сегодня чувствую себя.
1975

СМЕРТЬ МАТЕРИ
Будто в детстве
домой позвала,
отогрела,
умыться заставила,
накормила,
а после свела
в темный лес
и под елкой оставила.

И ушла по тропинке прямой,
неизмеренной мучаясь мукою,
зная,
слыша,
что ночью,
зимой
я по лесу брожу
и аукаю.
1974

СВЕТ ТВОЕГО ЛИЦА


В сонный покой жилья
стукнусь порой ночной.
Милая ты моя,
трудно тебе со мной.

Горечи не таи,
глядя глаза в глаза,
держатся ли твои
алые паруса?

Птицами за моря
дни улетают прочь.
Милая ты моя,
как мне тебе помочь?

Годы – на перелом,
но позади не раз
счастье своим крылом
все же коснулось нас.

Новых разлук запас
выберу до конца...
Только бы не погас
свет твоего лица.
1975

СЫНУ


Довольно тебе неустанно
листать подписные тома.
Душе непонятная тайна
ничуть не прибавит ума.

Расставшись с Ромео и с Лелем,
сойди на живые круги.
Чужим обжигаясь весельем,
и свой костерок разожги.

Примерься к отъезду, отлету.
В раздумьях грызи карандаш.
Души черновую работу
по школьным друзьям не раздашь.

Ищи заповедную дверцу,
наткнувшись на ключ невзначай.
Слова, подчиненные сердцу,
на волю, как птиц, отпускай.
1981

ЛИСТОПАД


Ветками сплетались наши руки.
Радуясь безветрию в судьбе,
были мы уверены друг в друге –
двое неуверенных в себе.

К звездам улетали наши взоры.
Будущее строя наугад,
мы не замечали на заборах
надпись: «Осторожно, листопад!»

Осторожно въехали трамваи
в долгие осенние дожди,
иногда на миг приоткрывая
то, что нам грозило впереди.

Осторожно, с камушка на кочку,
шла пешком до школы детвора...
Разметали радость по листочку
злые перекрестные ветра.

Значит, было скоплено немало
жестких непросроченных обид,
если все чудесное опало –
горькое под ветром шелестит.
1980

* * *
Опираешься на умение
не загадывать наперед.
Но внезапное онемение
в ожидание перейдет.

Дни нечаянно переменятся,
ночи долгие торопя,
если скромная современница
станет славною для тебя.

Пусть закружишься и оступишься,
пусть изранишься до крови –
не откажешься, не откупишься,
не открестишься от любви.

По плечу тебе будет мужество,
будут множества по уму.
Вот и мечешься, вот и мучишься,
не завидуя никому.
1982

НЕУГОМОННОСТЬ

Дня перевернута страница
и в годовой ложится том.
Пора бы и угомониться
душе в безмолвии пустом.

День бесталанный, безымянный,
с привычной чайкой над водой,
не одарил небесной манной,
не оглушил большой бедой.

Уже сгорел закат лимонный,
ночной надвинулся покров,
а сердца бой неугомонный
все так же гулко гонит кровь.

А в подсознанье застарелом
хоть что-то где-то да болит.
И вновь покалывают стрелы
привычных страхов и обид.

Их глушит зов неутоленный,
когда до Звездного Ковша,
минуя ясени и клены,
взлететь пытается душа.
1999

Rado Laukar OÜ Solutions