19 марта 2024  04:06 Добро пожаловать к нам на сайт!
Крымские узоры


Вероника Батхан

псевдоним «Ника Батхен»


Батхан Вероника Владимировна, псевдоним «Ника Батхен». Родилась 28.09.1974 года в Ленинграде. В 16 лет была вывезена в Израиль. 19-ти лет вернулась в Россию. С 23 до 37лет жила в Москве. В 37 лет уехала на ПМЖ в Крым.

В настоящее время проживает в Крыму, в г. Феодосия.

Окончила Литинститут, журналист-фрилансер, пишет прозу, стихи.

Основные прозаические публикации:

«Венецианская Лазурь» повесть (сборник «Грани»),

«Остров Рай» (сборник рассказов изд. «Регистр» Беларусь),

«Не стреляй», «Сказка про перчатку», «Сказка о добре и зле», «Сказка о потерянном времени», «Сказка о потаенных дверцах» (журнал «Полдень 21 век»),

рассказ «Огонь» (журнал «Мир Фантастики»),

Около 50 публикаций в различных сборниках и журналах в России, Беларуси, Украины, США, Израиля, Германии, Франции, Польши и Болгарии.

Член Южнорусского Союза Писателей. Дипломант Волошинского конкурса-2011 за рассказ «Фараоново племя»,

лауреат «Интерпресскон» в номинации «Дебют», лауреат конкурса «Заблудившийся Трамвай»,

лауреат конкурса «Артбухта», награждена премиями «Петраэдр» и «Золотой Жук», медалью им. Гоголя за сказочную литературу.

Основные поэтические публикации: книги стихов «Снебападение» и «Путями птиц».

В урналах «45 параллель», «Осколки», «Егупец», «Сетевая поэзия», «Зарубежные записки», «Конец эпохи», «Сибирские огни», «Дарьял», «Чайка», «Лампа и Дымоход». В альманахах: «День Поэзии», «На свитках волн».

Участник видеомостов проекта «Wed-притяжение крымской поэзии и Бардовский видеомост».

Стихи Вероники Батхан

НОЧНАЯ ПЕСЕНКА ДЛЯ ПРИНЦА


Тает картонный замок в руках рабочих,
Вянут огни, знамена падают ниц.
Кто тебе скажет: Гамлет, спокойной ночи.

Кто улыбнется: доброе утро, принц.
Дания дней и ночное ее подобье –
Две стороны шекспирова ремесла.
Славно выходит — днем мастерить надгробье,

Чтобы под ним избегнуть ночного зла.
Предощущенье — каждый второй предатель.
Верную птицу рад бы принять на грудь.
Сколько их пестрых выпустил в мир создатель?

С белой под сердцем не умереть — уснуть.
Тронная зала, звери в овечьих шкурах.
Нежное сердце навеки замкнет броня.
Пару волков моих — серых и вечно хмурых

Завтра убьют на празднике в честь меня.
Даром дубы сплетают сухие кроны.
Милая мать, поймите, моя тоска
Не оттого, что мне не добыть короны,

А оттого, что вышли за дурака…
Флейта играет тише, волна короче.
Правда для принца нищих всегда одна.
Песня для принца — счастье спокойной ночи

Да на подушке локоны цвета льна.

ЧАЙНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ


Примета осени: живое упорно тянется к теплу
Коричным плюшкам в сладкой корке, такой коричневой на вид
Молочным плошкам, мягким кошкам, шарфам и шалям шерстяным,
Верблюжьим пледам, берегущим полупустынную жару.

Старухи лезут в кладовые, будить меха унылых шуб.
На книжной полке царский Диккенс, ворча, смыкает переплет.
В пруду скандал у стаи уток: одни спешат к чужой стране,
Другие щиплют эмигранток, патриотически шипя.

У бабочек и ос – затишье , у малышни сезон потерь,
А бабы-дуры манят лето на огурцы и конфитюр -
Несут тропой из магазина отяжелевшие кульки
И чешут ложками о днища больших прадедовских тазов.

Коты ложатся на капоты, а псы на трубы теплотрасс.
В негромком солнце искупаться любой прохожий норовит.
Худые дворники сгребают обронзовелую листву
И тщетно жгут - в аллеях парков гуляет только горький дым.

...Так славно греть о чашку руки, дышать редеющим паркОм
Китайских маленьких жасминов, июльской липовой жары,
Потом прижать к щеке пустую фарфоровую синеву
И кожей снять тепло до капли, чтоб ничего не упустить.

* * *

Перелетные женщины – пленницы октябрей.
В день, когда из Сибири стартуют стаи,
Женщины прячут ключи под коврики у дверей
И улетают в сторону Лимы или Паттайи,

Некоторых мне случалось встречать в Крыму,
Двух или трех недавно снимали в Риме -
Прыгают по платанам, клюют хурму,
Даже снежинки тают на ярком гриме.

Им не сидится в клетках пустых квартир,
Им не живется вместе - места свободны.
В сердце у каждой - маленький темный тир,
Выбил мишени - больно, промазал - потно.

Их привлекает набережность морей,
Гулкая гладь проспектов, дворов и арок,
Финский бетон развалин, густой кипрей,
Пестрая неизбежность почтовых марок.

Им хорошо на крышах чужих дворцов,
Крылья мешают жить, но мешают падать.
Женщины ненавидят своих отцов,
И подбирают гальку в волнах на память.

И не умеют плакать... И ты не плачь.
Буквы от слез не сдвинутся ни на йоту.
Куклу на полку, книжку в пакет и в плащ -
Время готовиться к новому перелету

ИЗМОРОЗЬ


Не было печали – пришла зима,

Подарила шубы взамен серег,
Распихала платья, да в закрома,
Попросила хлеба – а кто сберег?

Век живем, как птицы: Господь, одень!
Малых, неприкаянных накорми!
Делу лень до вечера. Длится день,
Домовые прячутся за дверьми.

Дурачок на печке, сверчок, молчит.
Ставишь богу свечку, и черту ставь.
Выйду на крылечко, снежок мельчить.
Выйду босиком, да по следу ржавь.

На лице свинец, по бровям сурьма,
И на шее белые янтари.
Затвори руду, госпожа зима,
Кровь мою горячую утоли.

Упокой до света, а там, глядишь
Оттепель несмелая, белый пух.
По ветвям, по крышам Господня тишь...
Да её – на части – кнутом – петух!

БАЛЛАДА 14 ДЕКАБРЯ


Зима случилась, господа, такое дело.
Труба сыграла первый снег, толпа редела.
Блестели хмурые штыки, играли кони,
Зима сидела вопреки всему на троне.
Стояли мальчики, юнцы, князья лицея.
Летали птицами гонцы от цели к цели.
Надежда билась на снегу и умирала.
Смотрели пристально отцы и генералы,
Смотрели в мутные зрачки дворцовых окон,
Как собираются войска в тяжелый кокон,
Как царь ведет свои полки, высок и бледен,
Как вянут красные цветки на пестром пледе.
...Сколь были искренни мечты, отважны речи!..
Толпу подняло на дыбы плевком картечи.
Каре распалось. Каждый сам. Не сном единым —
До Петроградской пять минут пешком по льдинам.
Остались конские следы, штыки и трупы.
В морозном воздухе светло звенели трубы.
Рыдали женщины. Их слез надолго хватит.
Эпоха вымыслов и грез в холодной вате
Осталась елочной звездой на память детям.
Сказали: небо не коптить! – Вот мы и светим.
Таким вот искренним юнцам немного надо —
Успеть бы выбраться и стать у стен Сената,
В парадной форме, что один, под знаменами,
И ждать: кто выйдет из толпы и станет с нами.

ПЕСНЯ ЖАННЫ


Архангел, спрячь свои крылья, я не пойду на войну!
Дороги выбелит пылью, все камни пойдут ко дну,
Четыре всадника строем по нашей бедной земле.
Шумят английским героям заливы Па-де-Кале.
Набрякли золотом нивы, сегодня некому жать,
Сегодня только ленивый не побоится рожать.
Архангел, лилии пали, и орифламма в пыли,
Меня на битву позвали, а ты остаться вели...

Ведь так хочется жить и купаться в росе под прищуром июньских рассветов,
И дитя у груди, слышишь, архистратиг, стоит больше всего королевства!
И война не мое ремесло…
Не мое ремесло.

Святым приходится биться, изнемогая от ран,
Я стану драться как львица, пока стоит Орлеан,
Отставлю трУсам доспехи, шагну в горящий пролом –
Не сомневаясь в успехе – архангел машет крылом.
Христос заплатит Харону, и лодка сделает круг,
И Карл получит корону из нецелованных рук,
Архангел, спрячь свои крылья, о смерти ты ль говоришь?
Горит зеленой бутылью в оправе солнца – Париж!

Я хотела бы спать в жалкой хижине там, где так густо разросся орешник,
Где скрипит козодой, и бубенчик на шее козы вторит звону с большой колокольни.
И война не мое ремесло…
Не мое ремесло.

Попы смеются: девица, где кружева и коса?
Запомни, дохлая львица дешевле вшивого пса!
Как свиньи подле лоханки, попы у груды бумаг –
К тебе являлся архангел – он был одет или наг?
Жила пастушка у стада, а стала крыса в норе.
Ты не успеешь, не надо, не бей коня, Жиль де Ре!
Меня обложат дровами, потом оставят одну.
Архангел, слово за вами – пора закончить войну!

Все вернутся домой – победитель, солдат, фуражир, маркитантка, калека.
Будет ласковый дождь, будет злая жара, будут пашня и сбор винограда.
И война не мое ремесло.
Не мое ремесло…

* * *

Летальный исход из любого яйца -
Разбитость о бытность.
Царапает царь
Усталую шею парчовой петлёй.
Умрёт - и наутро картофельной тлёй
Проснётся на грядке в холодной росе,
А ныне пред ним расстилаются все.
Моя скорлупа в зеркалах изнутри,
И, словно урод с Нотр Дам де Пари,
Я прячу глаза, закрываю лицо,
И тёмным птенцом заполняю яйцо.
Слепой василиск, громогласный горбун,
Зверею, расту и готовлю гарпун,
Чтоб в ночь пробужденья рывком расколоть
Зеркальную твердь и небесную плоть.
Падение в смерть. Истечение вод.
Раскрытые крылья. Летальный исход

ХРОНОСОФИЯ


Уходит время в канотье, в костюме белоснежном,
Уходит в криках и нытье, в пустом и неизбежном,
Уходит письмами в тайгу, плацкартным разговорцем,
Уходит с каждым "не могу", за каждым чудотворцем,
За ветхим шорохом иглы, кружением пластинки,
За вкусом мятной пастилы, за фраером с "Гостинки",
За чёрным кофеем "о, да!", за россыпью ромашки,
Уходят радость и беда, обиды и промашки.
Минует день минует век, другими именами
Заполнит новый человек места, что были нами.
И смех, и грех и дым, и дом, и трепет, и молчанье,
И смена вех, с таким трудом расставленных в начале.
Другую встретят, разлучась, другого ночь разбудит...
Есть то, что прожито сейчас. И лучшего – не будет.

Виа Долороза 1


В миг когда дерево расступается под гвоздем,
Еле хватает сил не молить «Пощады»,
Словно слепой художник ладонью стер
Жизнь и оставил только загон дощатый…

Сено и кровь на сене, и молоко.
Матери просят «Господи, лучшей доли
Дочери, сыну – пусть им будет легко»...
Эта – молчала, пряча дитя в подоле.

Глупое материнство – укрыть, сберечь,
Нянчить до смерти мальчика – плоть от плоти.
Было в начале Слово – а будет Речь.
И лихорадка мужа во сне колотит.

Бродят в округе стражники и волхвы –
Сколько их налетело – поспешных, потных.
Тише воды мы станем, ниже травы.
Вырастет мальчик – может быть, будет плотник.

Вместо молитвы – сына к холодным звездам.
Только б утра дождаться – и мы уйдем
Добрым путем надежды, сухим, бесслезным –
В миг, когда дерево расступается под гвоздем.

* * *

Не ходи на лед, говорю тебе, упадешь.
Не смотри на небо или начнется дождь.
Да положи железо, руки не окровавь.
Явор. Ворона. Яблоко. Вот и явь.
Печь да печаль, томленная в чугуне.
Кто там живет в колодце на самом дне?
Кто до утра беснуется у ворот,
Криком клянет и душу твою, и род?
Заполночь в подоконник воткну ножи -
Кто улетит – убьется... А ты лежи.
Вышью твой сон по ниточке, по кресту,
Лес и дорогу, облако и звезду,
Вещую птицу, песенку кобзаря,
Розовым шелком над станом твоим – заря...
Подле постели век бы столбом стоять.
Нож заржавелый – в сердце по рукоять!
Выкину саблю, в клочья порву мундир,
Буду любимой, чтобы не уходил.
Просто – забор поправим, посадим сад,
Выпустим в чащу стаю твоих лисят,
Станешь пастух и пахарь, и молоком
Смоешь тоску постылую ни о ком...
Конь у ворот играет, дрова горят,
Сомкнутым строем сабель сверкнул отряд.
...Пуговки нет под воротом, на груди.
Не ходи на лед, прошу тебя, не ходи...

ПЕРЕЛЕТНАЯ ПРАВДА


Я — птица. У черной холодной воды
В песке оставляю сухие следы.
Бесстрашным крылом разгоняю волну
И в ветре купаюсь, и в ветре тону.
Под пальцами перьев мои небеса
Прогнулись, как двери, ведущие за.
Все просто: открой, выбирай и лети -
Для птицы доступны любые пути.
Угрюмые скалы, что держат прибой,
Пожар небывалой звезды над тобой,
Покои зеленой безлюдной земли,
Закат, закаленный в пустынной пыли,
Ослепшее солнце в глазницах окон...
Я — птица. Я вечно лечу на огонь.
Скажи, серый брат, у чьего маяка
Осыплются перья мои? А пока
Крылатое Я возвращает сюда
Закон, что превыше любого суда.
Куда бы ветрами нас не занесло,
Каким бы ударом не сбили крыло,
Из каменных клеток и смертных оград
Все птицы всегда прилетают назад.
В безместье на грани земли и воды -
По серому пляжу рассыпать следы.

ОТ ТРЕТЬЕГО ЛИЦА


В коллекцию коктебелек
Ложится напев старинный.
Вот вы все твердите «берег»,
А я говорю «марина».

Вот вы все хотите глади,
Плодовой, упругой плоти,
А я выбираю платье,
Раскрытое в повороте.

Есть правда нутра и тлена,
Крутая тропа традиций,
А я выбираю пену,
В которой хочу родиться.

Движенье воды — на скалы.
Удары валов — о весла.
Да будут закаты алы!
Да будут прекрасны весны!

Лети, моя баркентина,
За жаркой рукой муссона,
За нордом к полярным льдинам,
Отважно, легко, бессонно…

Я черту скажу, не струшу,
Куски парусов спуская:
«А ну, не замайте душу —
Морская она, морская!»

И будут метаться птицы
Над сушей больной и бренной,
Когда перестану длиться,
А имя растает пеной.

Так, право земли наруша,
Огнем застывает глина.
Шуршите губами «суша»,
А я промолчу «марина».

БАЛЛАДА СЕН-ЖАН-ДЕ-АКР


Отзвенели базинеты, переплавили мортиры,
Тихо вымерли на полках Достоевский и Бальзак.
В шевальятнике бездомной однокомнатной квартиры
Предпоследний крестоносец собирает свой рюкзак.
На окраине востока, под осадой апельсинов
Пестрых шапочек и четок, свежепойманных тунцов,
Не удержится на стенах дядя Шимон Палестинов,
Отшумит Сен-Жан-Де-Акр и падет, в конце концов.
И тогда наступит полночь, а утра уже не светит.
Девять всадников промчатся по проспектам и шоссе.
И спасутся только двое на обкуренном корвете
Что ловили Атлантиду по волнам, не там, где все.
Новый мир они построят, ролевой и непопсовый,
Заведут свою Тортугу, Гималаи и Сион.
Легче сна доспех джиновый, меч гудит струной басовой,
Предпоследний крестоносец занимает бастион.
Под огнями и камнями день и ночь стоит на страже,
Ясноглаз и непреклонен, никогда не подшофе.
Судным днем его утешит и впотьмах обнимет даже
Пожилая Дульцинея из соседнего кафе.
Ночь качает у причала рыболовные корыта,
Ветхий парус ловит ветер, сон идет неодолим.
…Короли и орифламмы, белый камень бьют копыта,
Кто мечтает Гроб Господень, тот возьмет Ерусалим...
Перед богом все убоги, перед смертью все едины.
Может завтра сядем рядом, в небесах или в аду…
Помяните добрым словом паладина Палестины,
Крестоносца Иванова, предпоследнего в ряду.

Баллада на счастье

Тикки Шельен

Фрисосоя Херблюм и Кондратий Катетер
Поженились вчера в ресторане «Дельфин»
Их свидетели были старуха и сеттер,
А венчал молодых одноногий раввин.

За счастливый союз гости били бокалы,
За счастливый развод самовары вина
Выпивали, пока Фрисосоя икала,
А смущенный Кондратий жевал каплуна.

Ждал их брачный чердак над каморкой портного,
И насущный сухарь, неподзубный коню.
Местечковый амур — им не нужно иного,
Чем на плоскость доски расстелить простыню.

И от счастья они полетели, наверно,
В сладкий миг, над на холмами горбов бытия,
Над костяшками крыш, над гостиницей скверной,
Над чугунной решеткой шального литья.

Если жаждет рука пулеметной гашетки,
По проспектам и паркам ты бродишь, угрюм —
Погляди, как на облачной белой кушетке
Обнимает супруг Фрисосою Херблюм.

* * *

«...Кто остановится, будут звать Николаем,
Если иначе — просто проедет мимо...»

Игорь Белый

Время дождливой Чудью, собачьим лаем,
Гроздью бузинной дразнит... Ловлю на имя.
Кто остановится — будут звать Николаем,
Если иначе — просто проедет мимо.
…Частой решеткой окон пугал прохожих
Город семи окраин — моя столица.
Сколько их было — стремительных, толстокожих,
Бедных, упрямых, тех, на кого молиться
Право не грех для неопытной проходимки.
Имя свое ни за что тебе не открою!
Можешь гадать по родинкам, лапать льдинки,
Не догадаешься — стану тебе сестрою,
Верной и неревнивой, такой хорошей,
Лучше собаки, лучше любой служанки.
Славно тебя женю и уйду порошей,
Зимним распутьем, куда-нибудь в содержанки.
Думай вернее, милый, смотри на ощупь,
Пробуй меня на вкус — какова отрава.
Если узнаешь, сгинешь синицей в ощип —
Тихо зайду за плечи и стану справа,
И никогда тебя уже не оставлю,
Хоть разбивайся всмятку, хоть лезь из кожи.
Все пережду — поцелуи, побои, травлю,
Буду проклятой, но и любимой тоже.
Часто ли помним, милый, чего желаем?
Пользуйся случаем, рви от Москвы до Рима!
...Кто остановится, будут звать Николаем,
Если иначе — просто проедет мимо...

БЕЛОКУРОЙ ОТ БЕЛОРУКОЙ

посмертное письмо

Как оно было? Пыльно и больно.
Ладан неладный. Любовь — табу.
Райской рассадой цветет привольно
Белый терновник в твоем гробу.
Стерва, сестренка, шальная сука!
Меч в нашей спальне покрылся ржой.
Ты пролетела стрелой из лука
В сердце. А я прожила чужой.
Тенью от тени, глотком из чаши.
Прокляты бедра мои и стан.
Прокляты ночи — мои и ваши.
Только тебя и любил Тристан
Шелком по коже — как я любила,
Взглядом по взгляду — как я могла.
Будто бутылку судьба разбила.
Ваши осколки, моя метла.
Боже, за что мы случились схожи?
Разное семя — одна трава.
Даром мы обе делили ложе,
Ты — королева и я — вдова, —
Равно бездетны. Ни сна, ни сына.
Сок винограда ушел в песок.
Знаешь, как больно в ладони стынет
Сморщенный, тусклый, пустой сосок?
Завтра, на небе, грехи отринув,
Богу перчаткой швырну вину —
Коего черта, мешая глину,
Вместо двоих не слепил одну?
Здесь, в средисмертье — прости навеки.
Ты не другая, и я не та.
Имя от имени, лист от ветки.
Изольда — зеркало изо льда.

ЧУЖАЯ БАЛЛАДА


…линии силы
векторы снов
чтоб не случилось
это любовь…

Д. Твердый

Август густой и сонный, Москва вразлет.
Хочется снять ботинки, скакать по лужам.
Бармен мешает виски и свежий лед.
Каждый чувак на свете кому-то нужен.
Каждый дурак знал, где сидел фазан,
Каждая баба в мире была девчонкой.
Вот она, едет «собакой» в свою Рязань,
С розовой курткой, пудрой, неровной челкой.
…Все, что с тобой случится – это любовь.

Сестры стирают простыни и халат,
Мать и отец не ходят в твою палату.
Лето в аду, сердце стучит не в лад,
Ты ненавидишь пляшущих и патлатых.
А за окном в парке орет музон,
Бродят старухи, листья летят кругами.
К черту коньки, лыжи, крыло, сезон –
Лишь бы пройти сотню шагов ногами!
…Все, что с тобой случится – это любовь.

Не отражаться в зеркале – ерунда,
Хуже проснуться в теле письма, ремаркой.
К тем, кто не носит бренды, спешит беда,
Всякий триумф нужно отметить аркой.
Марку на кон. Веришь – верти ответ.
Слышишь меня? Перебивай морзянкой.
В каждой из нас спрятан пустой конверт,
В каждом живет мальчик, худой и зябкий.
…Все, что с тобой случится – это любовь.

Что тебе снится, может опять покой?
Юрод и Ирод – равные величины.
Хари Москвы смыло Угрюм-рекой.
Лики Москвы – женщины и мужчины –
Смальта в панно. Город идет на «мы».
Мы под дождем, на островке Арбата.
Время читать на языке немых,
Время прощаться и уходить – обратно.
…Все, что с тобой случится – это любовь.

Коктебельная колыбельная

Коктебелит – были , байки,
Сладкий крымский сон.
Сняли шлепанцы и майки,
Кончился сезон.

Опустевшие прилавки
Ветер тормошит,
Бликом солнечной булавки
Старый мол прошит.

Бродят кошки, просят рыбы,
Мяса, молока.
Трут о каменные глыбы
Тощие бока.

Кошкам свой кусок положен:
Схватят – и в подвал.
Говорят, старик Волошин
Их нарисовал.

Спят в пыли от крыш до спален
Домики, дворцы.
Продает шальной татарин
Сласти-леденцы.

Ни фрегатов, ни баркасов...
Наберу в ладонь
Горсть зеленых мокрых трассов,
Желтый халцедон.

Увезу с собой в кармашке,
И среди зимы
Вспомню: белые барашки,
Отмель, море. Мы.

ПРИБЛИЖЕНИЕ К РОЖДЕСТВУ

Хруст ноября. Листья шуршать устали.
Мягкий покой им принесут снега.
Кони бредут – миля пути, верста ли.
Кровью блеснет в ухе вождя серьга.
Как объяснить, что на земле творится?
Как услыхать тихий небесный хор?
Ждут в сундуке мирра, янтарь, корица.
Глядя на юг, щурится Мельхиор.

В праве пустынь каждый шакал – законник.
Доли воды – сильному и вдове.
Ветер пустынь бьет по лицу – запомни,
Душу свою только огню доверь.
Там, где Мизрах, воины и поэты,
Там, где Магриб – женщины и базар.
Смирну, сандал, шахматы и монеты
Прячет в суму яростный Балтазар.

Сказки лесов помнят одни лианы,
Мудрость лесов знают одни слоны.
Палкой в песке чертит меридианы
Старый моряк – тот, что сошел с луны.
Сколько ни спорь, дождь обернется лужей,
Даже царю надо снимать венец.
Едет Каспар, дремлет под шаг верблюжий.
В ветхой шкатулке ладан и леденец.

...Будет хамсин, звезды песком закрыло,
Шаг от ворот – и не видать ни зги.
Воткнут в бархан медный значок двукрылый.
Голос внутри криком кричит «беги».
Соком полны Хайфа и Самария,
Дети играют – как приказать «убей»?
Взор опустив, доит козу Мария.
Сыплет на двор
Зерна
Для голубей...

ОВЕЧЬЯ ПЕСНЯ


Даль - Галилея, Гори, Тепе-Оба
Горы на горизонте. Вода горчит.
Каждая капля, стекая с камней, звучит.
Маленькими шагами шьется в траве тропа.
Белым ягнятам хуже – вдали видней
Белые кольца, ласковое руно.
Спи беспокойно – волки придут с луной,
Если пастух не успеет зажечь огней.
Резво бегут на пламя глупые малыши –
Заполночь чьей-то шкурке пятнать траву.
Желтые первоцветы блестят во рву –
Крепости больше нету. Дитя, дыши!
Путь твой промчится по склонам и ручейкам,
В горной стране тумана – белых – не увидать.
Если бы мы с тобою могли летать,
Сыпали б манну вниз с облаков, волкам.
Прочь, мой хороший – вороны начеку,
Грозные тучи ходят на Карадаг.
Ветер толкает в спины чужих бродяг.
Время решает – выжить ягненку или щенку...
Небо горит над нами – такая даль.
Люди спешат по тропам, пустые в хлам.
Трещины делят косточки пополам -
Только за этим в апреле цветет миндаль.

Rado Laukar OÜ Solutions