19 марта 2024  12:10 Добро пожаловать к нам на сайт!

Публицистика


Эдвард Радзинский.

Сталин. Начало


(Продолжение, началов № 31)


НЕУТОМИМЫЙ В. И.      Ленин жил в Кремле - он должен был уехать в Горки, но обильный снегопад
завалил  дорогу. Однако он не терял времени. Едва  оправившись от приступов,
Вождь продолжил сражение.
     С  конца декабря он тайно диктует "Письмо к съезду",  которое войдет  в
историю как завещание  Ленина.  Ильич поставил  условие: письмо  должно быть
прочтено только тому съезду, который состоится после его смерти.
     В этом письме  Ленин дал характеристики всем ближайшим соратникам - и у
каждого отметил весьма существенные недостатки.
     Наконец  он перешел к  Сталину. Его  характеристику Вождь  связал  с...
Троцким:  "Отношения между  Сталиным и  Троцким составляют большую  половину
опасности того  раскола, который был бы избегнут... увеличением числа членов
ЦК... Сталин, сделавшись  Генсеком,  сосредоточил в своих  руках  необъятную
власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться
этой  властью. С другой стороны,  Троцкий...  он,  пожалуй, самый  способный
человек в  настоящем ЦК,  но и... хвастающий  самоуверенностью и  чрезмерным
увлечением чисто административной стороной дела".
     Так он ударил по двум нелюбимым людям.
     Документ   переписывается   секретарем.   Черновики  сжигаются.   Копии
укладываются  в  конверты  с  надписью  "Строго  секретно"  и   отправляются
Крупской. Она должна их вскрыть только после смерти Ленина.
     Но одна копия, за сургучными печатями, остается в секретариате.
     Почему помешанный на секретности Вождь вдруг стал таким наивным? Как он
мог  поверить, что переданная в его секретариат копия  останется неизвестной
его соратникам? Неужели он не знал, что  слуги не  выполняют приказов бывших
господ?
     И  Фотиева  тотчас  позаботилась:   в  Партархиве  осталось  ее  письмо
Каменеву: "Товарищу Сталину в субботу 23 декабря было  передано письмо В. И.
к съезду... Между тем уже после передачи выяснилось,  что  воля В. И. была в
том,  чтобы   письмо  хранилось  строго  секретно  в  архиве  и  могло  быть
распечатано только В.  И. или Крупской... Я прошу  товарищей, которым стало
известно это письмо... смотреть на него как  на запись мнения В. И., которое
никто не должен знать".
     На письме Фотиевой пометы: "Читал Сталин. Только Троцкому". Троцкий: "О
письме В. И., естественно, никому не рассказывал".
     Итак, "случайно"  не  поняв  Ленина,  Фотиева тут  же  передает  письмо
Сталину, а тот... Троцкому.
     Потом (как мы узнаем) Фотиева ознакомит с письмом Каменева и Зиновьева.
И скорее всего - с согласия Сталина.
     Почему?  Там содержатся их весьма нелестные характеристики, что  делает
всех крайне  заинтересованными в том, чтобы  о письме  никто  не  узнал. Так
Сталин обеспечил себе союзников в сокрытии письма.
     Но в начале  января 1923  года  неутомимый Ленин  добавил  новый текст:
"Сталин  слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и  общении
между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому
я  предлагаю  способ перемещения Сталина с  этого места и назначить  на  это
место другого  человека,  который...  отличался  бы от  Сталина только одним
перевесом: был бы более терпим, более лоялен, более вежлив, более внимателен
к товарищам, меньше капризности и т. д.".
     На этом Ленин не останавливается. Он начинает писать серию статей, одна
из которых - резкая критика Рабкрина, бывшего наркомата Сталина. Ленин умеет
бороться...
     Но Сталин, видимо,  тотчас обо всем узнал, и  в феврале доктор  объявил
Ленину,  что  ему "категорически  запрещены газеты, свидания  и политическая
информация"...   "В   этом  запрете   Ленин  увидел  уже   не   медицинскую
рекомендацию, - вспоминала  после смерти Сталина сразу осмелевшая Фотиева. -
И Владимиру Ильичу стало  хуже. Его  расстроили до такой степени, что у него
дрожали  губы... по-видимому, у  В.  И. создалось впечатление,  что не врачи
дают указание ЦК, а ЦК дает инструкции врачам".
     Но  Ленин  придумал, как избавиться от опеки Сталина. 5 марта он  вдруг
отсылает ему то самое яростное письмо по поводу уже исчерпанного инцидента с
Крупской:  "Уважаемый  т.  Сталин!  Вы  имели  грубость  позвать мою  жену к
телефону и обругать ее. Хотя она вам выразила согласие забыть сказанное... я
же не намерен забывать так  легко то, что  против меня  сделано, а нечего  и
говорить,  что сделанное  против жены  я  считаю сделанным  и  против  меня.
Поэтому  прошу  вас  взвесить, согласны  ли  вы  взять  сказанное назад  или
предпочитаете порвать  между нами отношения. С уважением Ленин. Копии  - тт.
Каменеву и Зиновьеву".
     Ленин полагает, что  взорвал  ситуацию. Разве  может надзирать  за  ним
человек, с которым  он порывает отношения? Даже если Сталин извинится, Ленин
найдет, как продолжить ссору. Так что ЦК придется что-то предпринять.
     Но он  не знает, что Сталин  просчитал и  этот ход.  Еще 1  февраля  он
попросил Политбюро освободить его от опеки над больным Лениным. Он знал, что
Зиновьев и Каменев, напуганные попытками умирающего Вождя блокироваться с их
врагом Троцким, не позволят Ленину уйти из под его надзора. Так и случилось.
Политбюро  постановило:  "Отклонить".  И  теперь  волею  партии  он  остался
ленинским тюремщиком - до конца.
     Утром Сталин получает ленинское письмо, но  он спокоен. Он знает ночную
новость.  Ярость дорого стоила Ленину  - ночью он  потерял дар речи и  долго
шептал  отрывочные слова и  звуки, записанные врачами: "Помогите, ах черт...
черт... ет... помог..."
     "Ет" - это,  видимо, тот  же "черт".  И  хотя под утро  речь  к  Ленину
вернулась, Сталин не сомневается: черт более не поможет. Скоро!
     И он тут же пишет ответ. Много десятилетий будет храниться это письмо в
секретном архиве - последнее письмо  бывшего Кобы бывшему Вождю:  "Т. Ленин!
Недель пять тому назад я имел беседу с т. Надеждой Константиновной... сказал
по  телефону  ей  приблизительно следующее: "Врачи запретили  давать  Ильичу
политинформацию... между тем  вы, оказывается,  нарушаете этот режим, нельзя
играть жизнью Ильича"  и  прочее. Я не  считаю, что в этих словах можно было
усмотреть  что-либо  грубое... предпринятое "против  вас".  Впрочем, если вы
считаете, что  для сохранения отношений я должен  взять назад сказанные выше
слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако,  понять,  в чем тут дело,
где моя вина и чего, собственно, от меня хотят?"
     Письмо  жесткое.  Пора этому полутрупу  понять: Коба умер,  а Сталин не
церемонится.
     Но этого ответа Ленин не прочел.
     10 марта Сталин узнал: удар лишил Вождя  и  чтения,  и письма,  и речи.
Последний звонок прозвучал...
     И тогда последовала просьба, о  которой Сталин тут же  сообщает письмом
членам  Политбюро:  17  марта   Крупская  "в  порядке  архиконспиративном...
сообщила  мне  просьбу  Вл.  Ильича  достать  и  передать порцию  цианистого
калия... Н.  К. говорила...  Вл.  Ильич переживает неимоверные  страдания...
Должен  заявить,  что у меня не  хватит  сил  выполнить  просьбу и  вынужден
отказаться от этой миссии... о чем довожу до сведения Политбюро..."
     Вряд ли несчастный Вождь уже мог  что-то соображать. Это  сама Крупская
пытается   исполнить  его  прежнюю  волю  -  избавить  мужа  от  мучений.  И
действительно,  Сталин сообщает  друзьям по  "тройке"  Зиновьеву и Каменеву,
цитируя  в  кавычках  ее  слова:  "Надежда  Константиновна  сообщила...  она
пробовала   дать  калий,  но  "не  хватило  выдержки",  ввиду  чего  требует
"поддержки Сталина".
     Он знает нравы своих товарищей: потом они  же  его  обвинят. Нет, пусть
Ильич потрудится - умрет сам. И  члены  Политбюро, естественно, одобрили это
решение. Теперь Сталин был чист.
     НА СТАРТЕ      В Кремле  впрямую началась битва за власть. И не только за власть -  за
жизнь.  Каждый из претендентов умел  кроваво расправляться  с  политическими
врагами. Гражданская война и Красный террор сформировали этих руководителей.
И те  же ленинские университеты.  В  условиях  "осажденной крепости",  какой
представлялась им страна, беспощадность была объявлена высшей  добродетелью.
Сколько кровавых  вы-сказываний  у Зиновьева, Каменева,  Бухарина... Троцкий
точно   сформулировал  их  общее  кредо:  "Поповско-квакерская  болтовня   о
священной ценности человеческой  жизни". Так  что каждый из них  знал, какой
может стать цена поражения...
     Только Сталин был крайне осторожен  в призывах к крови.  По сравнению с
ними он казался самым умеренным.  За ним не было кровавых слов. Только дела.
Как правило - тайные дела.
     Как расположились претенденты? Первым, бесспорно, стоял Сталин. У  него
не  было  той  славы, которая была у Троцкого. Да, мало славы -  зато  много
власти. Ленин  сосредоточил в его руках власть над партией, а в руках партии
-  власть  в  стране.  В  его распоряжении находятся центральный  аппарат  и
местные комитеты, 15 тысяч партийных функционеров, диктующих  политическую и
хозяйственную жизнь, - его ставленники.
     Далее следовал тандем  Каменев -  Зиновьев. Первый -  глава Московского
Совета, заместитель Ленина в Совнаркоме - "лошадка исключительно способная и
ретивая, которая два воза везет",  как говорил о нем  Ленин.  Второй - глава
Петрограда, он же возглавляет Коминтерн.
     Далее  -  Троцкий. Он руководит  военными силами Республики.  Но  армия
демобилизована и сокращена.  Ленин позаботился: "брат-враг" теперь  -  самый
невлиятельный, наиболее удаленный от ключевых постов. И  все-таки за Троцким
ореол второго вождя революции...
     И наконец - Бухарин, редактор "Правды", ведущий теоретик партии. Он  не
конкурент, но очень важно, к кому он примкнет.
     Троцкий рванул со старта  раньше всех.  13 марта публикуется  в газетах
первый  осторожный бюллетень  "об  ухудшении  здоровья  Ленина",  и  уже  на
следующий день в "Правде"  появляется статья ближайшего сподвижника Троцкого
Карла Радека  "Лев  Троцкий - организатор  побед".  Для обывателей и рядовых
членов партии это должно было выглядеть сигналом: Троцкий - преемник Вождя.
     Троцкий поспешил к будущему съезду.
     В  апреле состоялся  XII съезд  партии,  последний съезд,  не до  конца
сформированный    Сталиным.   На   нем   сторонники   Троцкого   старательно
распространяют слухи о  неком  завещании Ленина,  где Лев Давидович назначен
его преемником...
     Троцкий выступает с блестящим  докладом о промышленности - гром оваций.
"Неприлично, так Ленина  не встречали", - замечает Ворошилов. Успех Троцкого
вызывает ярость завистливого Зиновьева и испуг Каменева. Доклад  сделал свое
дело   -  страх  перед  Львом  заставляет  Каменева,  Зиновьева  и  Бухарина
окончательно соединиться с  Генсеком,  ибо  Сталин  -  сила,  которая  может
противостоять опаснейшему Льву.
     Так Троцкий сам сформировал антитроцкистскую группу.
     В мае прекращается  печатание  бюллетеней  о  здоровье  Ленина.  Стране
сообщают: угроза смерти миновала. Люди начинают верить, что Вождь вернулся к
работе.  Это выдумка Сталина. Специальным решением ЦК он вводит "контроль за
всякой  информацией  о  здоровье  Ильича".  Даже  Троцкий  вынужден  черпать
сведения от  доктора  Гетье,  лечившего  Ленина и его самого.  Однако Сталин
удаляет врача от Ленина.
     В мае Ленина перевезли в Горки.  Его вынесли на носилках из автомобиля.
Несчастный  Вождь улыбался непонимающей улыбкой идиота.  "Он крепко жал  мне
руку, я инстинктивно поцеловал его  в голову, но лицо!!! Мне стоило огромных
усилий, чтобы... не заплакать", - вспоминал Преображенский.
     По поручению Генсека сделаны фотографии Ленина в тот период и приглашен
художник  Анненков  рисовать  последний  портрет. "Полулежащий  в  шезлонге,
укутанный одеялом  и  смотревший мимо  нас с  улыбкой человека,  впавшего  в
детство, Ленин мог служить  только моделью для  иллюстрации  его болезни", -
записал Анненков. Сталин хочет иметь свидетельства: в последний период жизни
Ленин  был  слабоумным. Тогда и последние  ленинские  записи  можно объявить
плодом слабоумия...
     "Но Крупская запретила рисовать", - пишет Анненков.
     В Партархиве я прочел трагические письма Крупской. 6 мая  1923 года она
писала дочери  умершей  возлюбленной  Ленина, Инессы  Арманд: "Ты  упрекаешь
меня, что  я тебе  не пишу, но  ты  совершенно  не представляешь,  что у нас
делается...  тому, что  происходит сейчас, нет названия... И люди все ушли -
выражают  сочувствие,  но заходить боятся. Живу только  тем,  что  по  утрам
Володя бывает мне рад, берет мою руку, да иногда мы говорим с ним без слов о
разных вещах, которым все равно нет названия".
     Но  в  июне  Сталин  с  изумлением узнает: Ленин не только  выжил -  он
начинает поправляться!
     Сам  Генсек  в  Горки более не  приезжает и  никого  туда  не  пускает,
мотивируя это  нежеланием  больного.  Ленин по-прежнему  не говорит,  однако
усердно  занимается. В Партархиве хранятся  тетради  со  странными текстами:
"Это наша собака.  Ее  зовут Джек. Она  играет..." Это  тексты,  по  которым
Крупская учила  Вождя  говорить. Наиболее успешно Ленин воспроизводил слова:
"пролетарий, народ, революция, буржуй, съезд".
     "Усвоенный речевой материал"  исчезал  из памяти, зато "понимание  речи
окружающих   восстановилось",  и  анализ  действительности  уже  не  вызывал
затруднений...  Например, для  Ленина,  любившего  собирать  грибы, "заранее
набрали их  и  рассадили по  дорожке, по  которой  его  обычно провозили  на
коляске". Но гриб, тронутый его палкой, тотчас повалился. Эта недооценка его
интеллектуальных способностей вызвала у Вождя "резкое раздражение".
     Все эти  наблюдения врачей внимательно  читал  Генсек. Сообщали ему и о
грозных припадках  гнева,  которые  повергали в трепет окружающих. Ленин уже
торопился  выздороветь.  Крупская  вспоминала:  "Я  ему говорила: "Вот  речь
восстанавливается,   только   медленно.  Смотри  на  это  как  на  временное
пребывание в тюрьме".
     Ленин  знал,  что он в тюрьме, и, видимо,  яростно  думал, как  из  нее
выбраться.
     В это время уже вовсю работает сталинский секретарь Товстуха - собирает
документы Ленина. В Партархиве я нашел мандат, выданный Товстухе для изъятия
документов Ленина из архивов его соратников. Сталин  готовил новую шахматную
партию, и в его игре эти бумаги будут бесценны.
     А  пока по  Москве начинают  гулять  анонимные брошюры типа  "Маленькой
биографии   большого   человека".  В   них  на  основании   ленинских  цитат
доказывается: Троцкий всегда был против Ленина.
     Эта   "клозетная  литература",  как  презрительно  назвал  ее  Троцкий,
распространяется и в провинции. Действует Товстуха...
     "С ЖИРУ БЕСИТЕСЬ, ДРУЗЬЯ МОИ"
     Летом 1923 года вожди отбыли отдыхать. Зиновьев и Бухарин отправились в
Кисловодск, оставив в Москве Каменева.
     Генсек,  конечно  же, сидит в изнывающей от жары Москве. Не до отдыха -
работа,  бесконечная  работа.  К  тому же его  тревожит  странное  улучшение
здоровья Вождя.
     В летнем перерыве борьбы с Троцким  Зиновьев и Бухарин решают нажать на
Сталина - заставить  его поделиться властью. Отдыхающие  пишут ему  шутливо:
"29.   07.  23...  Два  обывателя   предлагают  ввести  в  Секретариат   для
консолидации Зиновьева, Троцкого, Сталина".
     Но содержание письма нешуточное: они  задумали  уравнять шансы. В  этом
случае,  чтобы побеждать  ненавидящего его Троцкого,  Сталин будет  вынужден
постоянно блокироваться с Зиновьевым, то есть выполнять решения "тройки". Он
мог только усмехнуться: нашли глупца!
     Тогда  же Зиновьев пишет Каменеву: "И ты  позволяешь  Сталину так прямо
издеваться (далее он сообщает бесконечные факты самоуправства Сталина, пока
они отдыхают. - Э. Р.)... Мы этого терпеть больше не будем..."
     Конечно, Генсек в  курсе их переписки. Верное ГПУ уже  следит за каждым
из них. Но  он знает средство  заставить их успокоиться. Он пишет Бухарину и
Зиновьеву:  "Не пойму, что я должен сделать,  чтобы  вы не ругались. Было бы
лучше,  если бы вы прислали записочку - ясную и точную.  Все это, конечно, в
том случае, если вы в дальнейшем за дружную работу  (я... стал понимать, что
вы  не  прочь  подготовить разрыв, как  нечто неизбежное)... Действуйте, как
хотите.  Дней  через 8-10  уезжаю  в  отпуск  (устал,  переутомился).  Всего
хорошего.
     Постскриптум. Счастливые вы, однако, люди. Имеете возможность измышлять
на досуге  всякие  небылицы...  а  я тяну здесь лямку,  как  цепная  собака,
изнывая. Причем я  же оказываюсь виноватым. Этак можно  извести хоть кого. С
жиру беситесь, друзья мои. И. Ст.".
     Средство  действует  безотказно.   Упоминание  об  отставке  смертельно
пугает. Если уйдет Сталин - может прийти Троцкий. То же он  сможет проделать
и с Троцким, который также знает: уйдет Сталин - придут Зиновьев и компания.
Да, они боятся его - "грубого, примитивного грузина", но  куда больше боятся
друг  друга.  Он  легко просчитал:  их страх и  взаимная ненависть обеспечат
нужный ему финал шахматной партии.
     И Зиновьев с Бухариным тотчас пишут ему: "Разговоры о разрыве - это же,
конечно, от  Вашей усталости. Об этом не может быть и  речи. Куда Вы думаете
ехать отдохнуть? Привет".
     Он хорошо изучил этих господ. Дело не в одном их страхе  перед Троцким,
есть и другой страх - перед работой. Они не любят тянуть лямку, предпочитают
представительствовать. А работать должен он.
     Что ж, он будет работать. Тогда же он пишет им письмо - о слухах насчет
ленинского "Письма к  съезду".  Он все знает о письме, но  хочет понять, что
знают они.
     10 августа 1923 года Зиновьев и Бухарин пишут Сталину: "Да,  существует
письмо В. И., в  котором он советует съезду  не выбирать вас секретарем. Мы,
Бухарин,  Каменев  и  я,  решили  пока вам о нем  не  говорить  по  понятной
причине... мы не хотели вас нервировать.  Но это все частности. Суть: Ильича
нет. Секретариат ЦК поэтому  (без злых желаний ваших)... на деле решает все.
Равноправное сотрудничество при нынешнем режиме  невозможно.  Отсюда  поиски
лучшей формы сотрудничества. Ни минуты не сомневаемся, что сговоримся".
     Они  все еще надеялись, что он добровольно отдаст созданный им аппарат!
Представляю, как он усмехался...
     Но одна вещь его  беспокоила. Они думали, что Ильича больше нет, а он с
ужасом видел: Ленин начинает выздоравливать!
     "С июля пошло выздоровление, появилась возможность не только сидеть, но
и ходить, опираясь на палку... речь начала возвращаться именно в октябре", -
писала Крупская.
     И  тогда  же, в октябре, произошел  удивительный эпизод, который должен
был поразить Сталина: Ленин появился в Москве.
     Но  сразу  после  возвращения   в  Горки  вновь  настали  ужасные  дни:
выздоровление прекратилось, и Ленин начал умирать.
     Будто что-то случилось во время этой поездки...

КРЕМЛЕВСКАЯ ТАЙНА

Крупская:  "В  один прекрасный день он  сам отправился в  гараж, сел  в
машину и настоял ехать в Москву... Там он обошел все комнаты, зашел к себе в
кабинет, заглянул в  Совнарком.  Разобрал  свои  тетради,  отобрал  три тома
Гегеля... потом захотел  поехать  по городу. На  другой день  стал  торопить
обратно в Горки. Больше о Москве разговора не было".
     Но в автомобиле  с Лениным  была не  только  верная жена.  Крупская  не
упоминает,  что вместе с  ними  ехала  Мария  Ульянова.  И  это  не  простая
забывчивость.
     Все  тот  же  Валентинов  опубликовал  переданный  ему   рассказ  Марии
Ильиничны: "Всю дорогу  из Горок Ленин  подгонял шофера, чего прежде никогда
не делал... Выйдя из своего кабинета в Совнаркоме, Ленин потом прошел в свою
квартиру, долго искал там какую-то вещь и не нашел. Ленин  пришел от этого в
сильнейшее  раздражение,  у  него начались  конвульсии". По приезде Ульянова
рассказала об этом доктору,  его вызвала  Крупская: "В. И. болен  и  может в
несколько искаженном  виде представлять  явления. Я не хочу,  чтобы разнесся
слух, будто какие-то письма и документы  у него  украдены.  Такой слух может
принести только большие  неприятности. Я  прошу вас забыть все, что говорила
Мария Ильинична... Об этом она вас тоже просит".
     Но что же было в ленинском кабинете? Что искал Ленин?
     Ленинское "Письмо  к  съезду"  оставляет странное  впечатление какой-то
явной недоговоренности.
     К  примеру,  он  пишет  о  необъятной власти,  оказавшейся  у  Сталина,
выражает  опасения,  что  тот  не  всегда  сумеет "достаточно  осторожно  ею
пользоваться". И  что же  - снять с поста? Нет,  Ленин  этого не предлагает.
Более того, будто для  доказательства,  что  Сталина некем заменить, он дает
нелестные характеристики остальным  партийным вождям...  Значит, не снимать?
Но  что  делать? Оказывается, надо лишь  "увеличить число членов  ЦК за счет
рабочих". Выходит, рабочие и должны обуздать властолюбие Сталина и партийных
боссов? Неужели Ленин мог быть так наивен?
     Впрочем, после сталинской  грубости с Крупской  Ленин дописывает  новый
абзац, где уже требует "перемещения Сталина с поста Генсека". И все? Никакой
рекомендации -  кем  заменить? Никакого имени? Но это  же означает хаос!  Не
может Вождь оставлять партию без точных указаний! Они должны  были  быть! Но
где они? Почему их нет?!
     И  еще:  не мог же Ленин в этом своем последнем письме, уделив внимание
национальному  вопросу, не  написать подробно  об  экономике?  В  результате
пришлось выискивать его идеи на  эту тему в последних статьях, которые будут
торопливо   объявлены   Крупской  его   истинным  завещанием,  что,  кстати,
совершенно неправомерно, ибо согласно традициям партии все, что  годится для
печати, как правило, является лишь тактикой, то есть обманом.  Истинные цели
-  стратегия  - обычно  скрыты, они  известны  лишь  посвященным.  Они  -  в
сверхсекретных инструкциях, распоряжениях.
     Опытный  политик, Ленин не  мог  не  понимать  также, что его  письмо в
подобном   виде   может   попросту   не  дойти   до  партии.  Уничижительные
характеристики,  которые  он щедро  роздал всем наследникам, объединят  их в
желании скрыть его. Что, кстати, и случилось. И когда американский коммунист
Истмен  рассказал  о "Письме  к съезду",  Троцкий  тотчас  объявил: никакого
письма не существует.
     И еще  странность:  лучше  всех  в этом  письме выглядит...  Сталин! Он
единственный, кого Ленин обвиняет лишь в грубости, нетерпимости. Но грубость
никогда не  считалась недостатком в пролетарской партии, а приписка Ленина о
перемещении  Сталина  могла быть расценена  всего  лишь  как  эмо-циональный
всплеск - результат конфликта с Крупской. Неужели блестящий журналист Ленин,
жаждущий снять Сталина, всего этого не понимал? Понимал, не мог не понимать.
Тогда что же?
     Скорее  всего, дошедший  до  нас текст  -  лишь часть письма... Опытный
конспиратор,  Ленин   специально  оставил   этот  вариант  в   секретариате,
догадываясь о ненадежности сотрудников. Это был текст для Сталина.
     Существовал, видимо, иной, более полный текст.
     Ленин мог  хранить его в потайном месте - в своем  кабинете в Кремле. В
этом  тексте,  возможно, и  были предложения  съезду,  такие, как, например,
популярная идея о замене  Генсека  тройкой секретарей - Троцкий,  Зиновьев и
Сталин. Подобное предложение начисто уничтожало влияние Сталина.
     Возможно, именно об  этом полном тексте  рассказывал художник Анненков.
После смерти Вождя  он  работал в  Институте Ленина.  (Кстати,  он там видел
банку  с ленинским мозгом  и  был поражен:  одно полушарие  было здоровым  и
полновесным, другое - сморщенное, не больше грецкого ореха.) Там он и прочел
черновики последних  записей  Ленина,  совершенно  его  изумившие.  Это были
рекомендации,  как  обмануть  "глухонемых" - так Ленин  называл  европейских
капиталистов. Анненков передает текст своими  словами: "В погоне за прибылью
капиталисты  всего мира  захотят  завоевать  совет-ский  рынок,  ослепленные
жаждой наживы, они будут  готовы  закрыть глаза  на  нашу  действительность,
превратиться в глухонемых. Таким путем мы  получим от них продукты и деньги,
чтобы  создать армию,  их  капиталы доведут ее  до  совершенства для будущей
победоносной атаки против наших же кредиторов. Заставим глухонемых трудиться
для  их  собственного уничтожения,  но для  этого надо  сначала окончательно
превратить  их в  глухонемых".  И  там  же  набросан  план:  нэп,  фиктивное
отделение  правительства  от  партии,  восстановление  отношений   со  всеми
странами - "сделать все, чтобы глухонемые поверили" - и прочее, и прочее...
     Этот полный текст "Письма к  съезду" Ленин, видимо, и приехал проверить
в Кремль.
     Но  и  Генсек  был опытным  конспиратором. Он  уже  "проверил"  кабинет
Вождя... Из-за этого, судя  по  всему, и случились конвульсии у  несчастного
Ленина.  Вот  последние  строки предсмертной записки Марии Ульяновой: "В. И.
ценил  Сталина как  практика, но  считал  необходимым,  чтобы было  какое-то
сдерживающее начало некоторым его замашкам и особенностям, в силу которых он
считал, что Сталин должен быть убран с поста Генсека. Об этом он определенно
сказал в своем политическом завещании, которое  так и не дошло до партии, но
об этом в другой раз..."
     Но  "другого раза" не было - Мария вскоре умерла. Или... все же  был? И
был  ею  записан рассказ об  исчезнувшем завещании? Не  заплатила  ли жизнью
Мария Ульянова за этот "другой раз"?
     ГЛАВА 11
     Конец вождей октября

ТРОЦКИЙ НАПАДАЕТ

Троцкий понял ужас наследства, оставляемого умирающим Вождем. Секретная
резолюция  о  недопустимости  фракций  дает  его врагам  возможность  всегда
заткнуть  ему глотку  при помощи простого  большинства.  А оно  обеспечено -
Генсек уже организовал его. И Троцкий пишет письмо  в ЦК. Вчерашний поборник
самых  жестоких  методов  требует партийной  демократии.  Одновременно  в ЦК
направляется  "Письмо сорока шести" от известных  членов партии, повторяющее
письмо Троцкого. Уши Льва явно торчат.
     Среди  этих  новых сторонников демократии - Александр Белобородов (один
из руководителей  Красного  Урала и  организатор  расстрела царской семьи  в
Екатеринбурге,   а  ныне  заместитель  Дзержинского)  и  другие  беспощадные
большевики. Генсек насмешливо им отвечает: "В рядах оппозиции  имеются такие
товарищи, как  тов. Белобородов, демократизм которого до сих пор остается  в
памяти  у  российских  рабочих,  Розенгольц,  от  демократизма  которого  не
поздоровилось нашим  водникам и железнодорожникам, Пятаков,  от демократизма
которого не кричал - выл Донбасс..."
     И он перечисляет многих  подписавшихся,  вспоминая  их  совсем недавние
кровавые дела.
     Но союзники по  "тройке" испуганы, не уверены в  себе. Сталин чувствует
их  страх  перед Троцким  и, идя навстречу их  желаниям,  гасит  выступление
Троцкого обещаниями следовать выборным традициям в партии и прочими хорошими
словами.  Но  он   достаточно  изучил   своего  врага:  уступки  его  только
раззадорят.  И точно:  "вечно  воспаленный  Лев Давидович",  как  насмешливо
называют  его противники,  присылает  в "Правду"  свою статью "Новый  курс".
Троцкий вновь обли-чает: "Руководство вырождается в простое  командование. С
этим  старым  курсом  надо покончить и взять  новый курс. Перерождение нашей
старой гвардии  не исключено  (имеются в виду  Сталин,  Зиновьев,  Каменев и
прочие. - Э. Р.). Надо взять курс на молодежь".
     Так  Троцкий  заставил  пойти  в  бой  трусливых   соратников  Сталина.
Последовали  резкие  ответы  Каменева  и  Зиновьева.  Высказался и  Бухарин:
"Большевизм  высоко ценил  и ценит  аппарат". Началась  открытая  дискуссия.
"Партию лихорадило. Дискуссии продолжались целыми ночами", - писал Зиновьев.
Страна  с изумлением читала газеты:  партия, постоянно  твердившая  о  своем
единстве, исходила в спорах. Спорили о  необходимости  демократии в партии -
на глазах страны, задавленной террором этой партии. Мой отец рассказывал: он
и его  друзья были уверены, что все эти дискуссии - какой-то ловкий фарс, за
которым последуют новые беды для интеллигенции.
     К   восторгу  своих   союзников,  Сталин  впервые   демонстрирует  силу
созданного   аппарата.  В   январе  1923  года   была   проведена  партийная
конференция, впервые собранная  самим Сталиным,  которая беспощадно  осудила
Троцкого и  оппозицию.  Было решено опубликовать дотоле  секретную ленинскую
резолюцию об исключении из партии за фракционность.
     Генсек доказал  силу организации.  Троцкий всегда  действовал  один - в
1917  году  воспользовался  организацией,   соз-данной  Лениным.  И   сейчас
рассчитывал победить наскоком. Но XX век - не век одиночек...
     СМЕРТЬ И ВОЗНЕСЕНИЕ ЛЕНИНА
     С октября  Ленин  начал стремительно  приближаться  к смерти.  И бывший
блестящий ученик Духовной  семинарии придумывает невиданную пропагандистскую
акцию под названием "Уход  мессии". Он  давно понял эту страну, вечно ждущую
Бога  и Царя - и при Романовых, и в революцию, и в прошлом, и в будущем. (Мы
еще  услышим  от  него  самого  эти  мысли.)  И  он  решил  дать  ей  взамен
ниспровергнутого  большевиками  Бога  -   нового.  Атеистического  мессию  -
Боголенина.
     Уже  с осени он подготавливает "вознесение на небо", направляет в Горки
делегации. Церемония прощания с  большевистским мессией началась: трудящиеся
дают  слово уходящему богу продолжить его бессмертное дело.  Прощаются бойцы
героической Красной  армии - умирающего  Ленина навеки зачисляют  в почетные
красноармейцы и дарят ему сверток с  обмундированием. 2 ноября  полумертвому
Ленину   приходится   принять  пролетариат   -   представителей   Глуховской
мануфактуры. Старый  рабочий произнес  приветствие-эпитафию: "Я кузнец... мы
скуем все намеченное тобою".
     Ленину еще предстояло жить несколько месяцев, когда Генсек заговорил на
Политбюро  о  его похоронах: "Этот  вопрос,  как мне  стало известно,  очень
волнует и некоторых наших товарищей в провинции". И  сообщил об удивительной
просьбе  этих  "товарищей  из  провинции": "Не  хороните  Владимира  Ильича,
необходимо, чтоб Ильич физически оставался с нами".
     Присутствовавший при  этом Троцкий с ужасом понимает: атеиста  Ульянова
Сталин собирается  превратить  в мощи  для  поклонения.  Молотов  вспоминал:
"Крупская была против, решением ЦК мы это сделали. Сталин настаивал".
     Он настоял. И породил нетленного марксистского бога.
     Он   все   предусмотрел.   Когда   смерть  бога   приблизилась,   врачи
порекомендовали болевшему тогда Троцкому уехать лечиться.
     Удалив Льва, Сталин следил, чтобы никто из оставшихся вождей не ездил в
Горки  - вдруг  кто-то окажется  у постели мессии  в миг, когда  тот  начнет
уходить  в вечность.  И  сможет придумать мычащему умирающему  какие  угодно
последние слова!
     Но все случилось именно так, как он боялся.
     Около  постели  Ленина оказался  Бухарин,  который  лечился здесь же, в
Горках: "Когда я вбежал в комнату Ильича...  он  делал  последний вздох. Его
лицо откинулось назад, страшно побледнело, раздался хрип, руки повисли".
     Сталин  исправил  ошибку  Бухарина: он попросту вычеркнул  его из сцены
смерти...  И уже вскоре Зиновьев  в своей статье писал: "Ильич умер... через
час  мы  едем в  Горки уже  к мертвому  Ильичу:  Бухарин,  Томский, Калинин,
Сталин, Каменев и я".
     Так Бухарин был "переселен" в Москву.
     Троцкий впоследствии  будет говорить о сталинском яде.  Нет, яд  был ни
при чем. Профессор  В. Шкловский  в архивах  своего отца  М.Шкловского нашел
свидетельства  врачей  В.  Осипова,  лечившего   Ленина,  и  С.  Доброгаева,
логопеда,  занимавшегося восстановлением  его речи.  Там было,  в частности,
написано: "Окончательный  диагноз отметает версии о сифилитическом характере
болезни  Ленина  или  об  отравлении  его мышьяком.  Это был  атеросклероз с
преимущественным  поражением сосудов мозга. Они настолько обизвестились, что
при вскрытии по ним стучали металлическим пинцетом, как по каменным. От этой
болезни умерли и родители Ленина".
     Но  версия  об отравлении Ленина никогда не умрет. Слишком  многих убил
Сталин, чтобы можно было поверить,  будто  не он  отправил  в  могилу своего
грозного врага.
     Готовятся похороны  Ленина. И  Троцкий  получает  телеграмму: "Похороны
состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что  вам
по состоянию здоровья необходимо ехать в Сухум. Сталин".
     На самом деле похороны назначены  на воскресенье. Но это была не просто
ложь. Есть бог, и есть его верные и неверные ученики. Неверные, оскорблявшие
бога при жизни, не смеют присутствовать при таинстве похорон.
     "ВЕЧНО ЖИВОЙ"
     Сталин   разработал  величественный  план  похорон  бога.  Торжественно
прибыло Тело. Паровоз  и вагон, в котором прибыли  священные останки,  будут
поставлены на вечную стоянку в здании, одетом в гранит и мрамор... И вот уже
верные ученики бога  преданно  несут  драгоценное  Тело от вокзала через всю
Москву  к Дому  Союзов. Мало кто  уцелеет из несущих этот "гроб  господень".
Почти всех уничтожит Сталин...
     В семь  часов вечера  открыт доступ в Колонный  зал. Боголенин  лежит в
защитном  френче. И Сталин во  френче стоит над ним в  почетном карауле. Всю
ночь идут люди.  Невероятная стужа,  жгут  костры. Морозная  мгла и  пар  от
дыхания обволакивают людей.
     Утром  22  января  было  произведено  бальзамирование.  Его  сделали на
короткое  время, чтобы  дать возможность  народу  несколько дней прощаться с
мессией в Колонном зале.
     Но Сталин задумал фантастическое предприятие: большевики могут победить
даже смерть. Организуются  тысячи  телеграмм трудящихся  с просьбой отложить
похороны. И тогда, учтя пожелание миллионов, "было принято решение сохранить
гроб с телом Ленина в специальном Мавзолее на Красной площади у  Кремлевской
стены".  Одновременно  "по   просьбе  рабочих  Петрограда"  столица  империи
Романовых стала называться Ленинградом.
     К концу января  над  гробом  возведен деревянный Мавзолей по проекту А.
Щусева. Сталин разрабатывает детали нового культа.
     По всей стране должны появиться ленинские  "красные уголки". Когда-то в
"красном углу" в русских  избах вешали  иконы. Теперь будут  висеть портреты
Боголенина.
     За закрытыми дверями  Мавзолея  начинается осуществление его невиданной
сталинской идеи.  Ученые заявляют: современная наука  не обладает средствами
сохранения тела на сколько-нибудь  продолжительное время. Но анатом Владимир
Воробьев  и  молодой   биохимик  Борис  Збарский   берутся  совершить  такое
бальзамирование.
     Тайна бальзамирования... Египетские мумии, тела Александра Македонского
и иудейского царя Аристобула, которые  долго сохранялись в меду...  Теперь -
Ленин.
     Круглые  сутки работали ученые. И Сталин несколько раз сам  спускался в
Мавзолей.  К  XIII съезду партии он получил результат.  Председательствующий
Каменев на второй день объявил, что после утреннего заседания делегаты вновь
увидят бессмертный облик.
     Процессия  направляется  в  Мавзолей.  Делегаты  потрясены.  На  вопрос
Збарского: "Сохранилось ли сходство?" - брат Ленина ответил: "Ничего не могу
сказать,  я сильно  взволнован.  Он  лежит таким,  каким я видел  его  после
смерти".
     Вот так Сталин подарил Ленина первому съезду без Ле-нина.
     Создав  Империю,  он  перестроит  жалкий  деревянный Мавзолей.  Мрамор,
порфир,  лабрадор, колонны из  разных пород  гранита - таково  будет  жилище
нетленного бога, главный храм  атеистической  Империи.  Крупская, жившая  на
территории  Кремля,  часто заходит  в  Мавзолей. Збарский  рассказывал:  "За
полгода до  смерти она пришла, долго всматривалась,  потом сказала: "Он  все
такой же, а я так старею".
     На  Западе в  "вечно живого"  поверили не все, заявляли, что в Мавзолее
лежит восковая  кукла. И в 30-е годы  Сталин  поручил своим ученым  доказать
группе западных журналистов мощь партии, победившей смерть.
     Биограф Ленина Луис Фишер,  находившийся в числе журналистов, описывал:
"Збарский открыл витрину,  содержавшую мощи, ущипнул Ленина за нос, повернул
его голову направо и налево. Это был не воск. Это был Ленин".
     Иконоборец, превращенный в мощи. Ирония истории...
     Итак, он дал народу нетленного бога. Предстояло дать царя.
     ОНИ САМИ ЭТОГО ХОТЕЛИ...
     На  XIII  съезде партии  должно было быть зачитано  ленинское "Письмо к
съезду". Накануне Крупская торжественно передает  в ЦК запечатанные сургучом
пакеты.
     Когда  членам ЦК  зачитали  эти листочки, реакцией  были  "непонимание,
испуг", как писал Емельян Ярославский. И это была правда: члены ЦК не  могли
понять,  чего хотел Ленин, почему он ругает всех вождей, никого не предлагая
взамен, почему надо гнать Сталина из Генсеков, если его не в  чем упрекнуть,
кроме грубости?  Все знали,  что не "Сталин  сосредоточил власть",  а  Ленин
сосредоточил власть в его руках. К  тому  же было неловко: выходило, что  за
этими нападками -  простая обида жены Ильича. Так что это легенда - об ужасе
Сталина перед письмом, о том,  как спасал его Каменев. Напротив,  Сталин мог
быть спокоен: в письме он выглядел куда лучше остальных вождей.
     Каменев  сказал  то,  что думали  все: болезненное  состояние "дорогого
Ильича" не позволило ему  быть во  всем справедливым, а  так как  Сталин уже
признал недостатки  своего  характера,  отмеченные  Лениным, и,  конечно, их
исправит, следует исходить из возможности оставить его на посту Генсека.
     Итак, "заботясь  об  авторитете Ленина", было решено: эти  "болезненные
документы" широкой огласке не подлежат. Их чтение будет производиться только
по делегациям.
     Подобранный Сталиным  съезд при  поддержке  Каменева  и Зиновьева легко
"скушал" письмо. Троцкий хранил молчание.
     После съезда был пленум ЦК, избиравший Генсека.  И  тогда Сталин сделал
свой любимый  ход:  попросил об отставке -  ведь  так хотел  мессия,  а воля
Боголенина для него священна. Дальше все случилось, как он и ожидал: все - и
Троцкий,  и  Каменев,  и Зиновьев  -  в ненависти  друг  к  другу единодушно
голосуют, чтобы он остался. Вот так он стал Генсеком - по их желанию. Теперь
он сможет им всем сказать: вы этого сами хотели!
     31  января 1924 года, сразу же после смерти Ленина, он объявил массовый
"ленинский призыв" в партию. Боголенин как бы из гроба воззвал к народу.
     240  тысяч новых членов получила партия. В результате к 1930 году почти
70 процентов в ней составят "призывники" Генсека.  Так он готовит партию для
своей игры.
     В  конце 1924 года Троцкий  затевает новое  сражение. "Уроки Октября" -
так называлась его большая лукавая статья. Она  славила ушедшего  Боголенина
за  то,  что  он  воскресил теорию  перманентной революции  Троцкого,  сумел
взнуздать инертную  партию  и  привести  ее  (вместе  с  Троцким) к  победе,
несмотря на трусливое поведение Зиновьева  и  Каменева. Так  Троцкий еще раз
напомнил всем: он  -  Вождь Октября, Зиновьев и Каменев  - трусы, а Сталин -
вообще ни  при чем. И партия всегда была инертна. Отсюда вывод:  разве можно
подчиняться ее большинству?
     Это было самоубийство.  Зиновьев и  Каменев бросились на слабого  Льва.
Сталин  включился  в яростный хор.  Забыв  преж-ние  свои  высказывания,  он
преспокойно  заявил:  "Никакой особой роли ни  в  партии, ни  в  Октябрьской
революции не играл и не  мог играть  тов. Троцкий". Что ж, уроки Ленина: все
дозволено Вождю...
     Началась  кампания отлучения Льва  от  мессии:  бесконечно вспоминаются
разногласия Троцкого с Боголениным. Троцкий возражает: "Да, я шел к Ленину с
боями,  но пришел  к нему полностью и  целиком..." Он - как бывший  грешник,
ставший апостолом Павлом.
     Теперь Сталину нужно доказать: не пришел! Генсек вводит в бой  главного
идеолога - Бухарина, и тот находит новые убийственные для Троцкого аргументы
в последних статьях Ленина.
     Прежде  Ленин часто говорил  о невозможности  построения  социализма  в
одной  стране,  и  Троцкий  вслед  за  ним  повторял  эту  "азбучную  истину
марксизма". Но Бухарин с торжеством цитирует последнюю  ленинскую статью  "О
кооперации", где тот  писал: "Все условия для построения социализма в России
есть". И  еще много чего нашел Бухарин в последних статьях Ленина: например,
Ильич писал о союзе с  крестьянством - Троцкий же повторял  старые ленинские
идеи  о  враждебных  столкновениях.  Троцкий  не  смел  объяснить,  что  все
послед-ние  статьи Ленина  -  лишь  тактический ход, что  они  написаны  для
временного нэпа, для обмана "глухонемых"! Ведь бог не может лукавить...
     Так "вечно  живой  Ильич" уже из  Мавзолея помог  добить своего вечного
друга-врага.
     На пленуме  ЦК Зиновьев  и  Каменев  предложили исключить  Троцкого  из
партии. Но против выступил... Сталин! К изумлению жаждущих  крови союзников,
он уговаривает  пленум не только не исключать Троцкого, но даже оставить его
членом Политбюро.
     Не понимают  союзники: шахматная партия только разворачивается. Еще  не
пришла  пора убрать когда-то  мощную  фигуру. Напротив - теперь наступила их
очередь уйти с доски. И Троцкий, их ненавидящий, может пригодиться Генсеку в
борьбе  против победителей.  А  они тогда  считали  себя  победителями - эти
глупцы.
     Но, оставив Льва в Политбюро, он обломал ему когти: Троцкий теряет пост
председателя Реввоенсовета. Основатель Красной армии - удален из армии.
     Из письма А. Колоскова: "Бежавший на Запад сталинский секретарь Бажанов
правдиво описывает  финал  Троцкого. Мой отец рассказывал буквально то же...
Троцкий  произнес громовую речь и бросился к  выходу. Он решил уйти, хлопнув
дверью. Но  заседание  происходило в Тронном зале  дворца,  дверь  оказалась
слишком  тяжелой. Получилось  смешно  - жалкий человечек сражался  с дверной
ручкой...
     Но не все было так весело. Накануне сторонники Троцкого предложили ему,
тогда еще  руководителю армии,  арестовать Сталина, Зиновьева и других,  как
изменников  делу революции.  Разговор произошел вечером. Наступила  ночь, но
Троцкий не давал ответа. В это время в другом лагере уже все знали. Это была
жуткая ночь. Сталин в углу  сосал свою  трубку  и вдруг  - исчез. Зиновьев в
истерике требовал Сталина,  его искали, но безуспешно... На рассвете Троцкий
объявил спо-движникам: он отказывается. Он не может допустить, чтобы  партия
обвинила его в самом страшном для революционера  грехе, в бонапартизме: ведь
главный   закон   партийцев   -   политическая   деятельность   вне   партии
контрреволюционна. Обращение к народу  или  к армии приведет к возникновению
нового Наполеона  и  погубит партию. Троцкий  был величайшим догматиком - он
повел себя как  волк,  не смеющий  уйти за  красные флажки  и предпочитающий
вместо этого пулю".
     Сталин появился утром - так же внезапно, как и исчез.
     Дальше он  делал ходы быстро. Во главе  армии им был  поставлен  Михаил
Фрунзе. Он не был человеком  Сталина, поэтому  Зиновьев и Каменев поддержали
назначение. Сталин поручил Фрунзе реформировать  армию. От прежней  вольницы
остались  только командирские кадры, новая армия была создана  из призванной
осенью крестьянской молодежи. Ну  а  дальше... Фрунзе  страдал язвой.  После
обострения решением Политбюро ему сделали сомнительную операцию. Фрунзе умер
на операционном столе.  Жена, убежденная,  что  его  зарезали,  покончила  с
собой.
     Руководить Красной армией стал  верный слуга Генсека  - Клим Ворошилов.
Комбинация успешно  завершилась.  Розовый, похожий  на приказчика  Ворошилов
ненавидит  блестящего  Тухачевского, которого  опасно  называют  Наполеоном,
стало быть, война между ними  неизбежна. Ворошилов ненавидит и Троцкого - он
не забыл  царицынских унижений. Так что впереди беспощадная  чистка армии от
троцкистов. Назначение удачное...
     ПРАВЫЕ - ПРАВЫ... ПОКА
     Пришла очередь Зиновьева и Каменева.
     В союзники Сталин  взял последнего оставшегося вождя - Бухарина,  главу
направления, которое  в  партии именовалось  правым. Он и его  сподвижники -
руководитель профсоюзов  Томский и председатель Совнаркома Рыков - за мирное
неторопливое  развитие,  продолжение  нэпа, союз со  средним  крестьянством,
против  коллективизации,  сверхиндустриализации,  борьбы  с кулаком. Бухарин
щедро цитирует последние статьи Ленина - теперь все  должно быть подкреплено
ссылками на бога. Впрочем, у его врагов достаточно прямо  противоположных по
смыслу цитат - и тоже из бога.
     14  апреля  1925  года в "Правде"  была  напечатана  статья Бухарина  с
лозунгом,   обращенным  к  крестьянству:  "Обогащайтесь,   развивайте   свое
хозяйство  и   не  беспокойтесь,  что  вас  прижмут".   Страна  вздохнула  с
облегчением: с падением  Троцкого явно наступали добрые  перемены. Но лозунг
ошарашил  старых партийцев: богатый крестьянин - это  нокаут Великой утопии!
Каменев потребовал  объяснений у Сталина, тот  молчал, загадочно курил  свою
трубку.  Зиновьев  и  Каменев  решили: пора  попытаться  одернуть  Бухарина.
Уничтожая его, они припугнут и Сталина.
     Так он  заставил  этих  глупцов  выступить  открыто. Теперь  Зиновьев и
Каменев все время обстреливают Бухарина. А Сталин помалкивает. Ждет.
     Окончательное сражение развернулось на XIV съезде. Зиновьев объявил: "В
партии существует опаснейший правый уклон. Это  недооценка опасности кулака,
деревенского    капиталиста.     Кулак,     соединившись     с    городскими
капиталистами-нэпманами   и   буржуазной  интеллигенцией,  сожрет  партию  и
революцию".
     Все  эти мысли Зиновьева Сталин почти дословно выскажет через несколько
лет, когда уже сам будет уничтожать Бухарина и правых... Но сейчас - очередь
Зиновьева  и Каменева.  И  он  страстно защищает  Бухарина:  "Крови Бухарина
требуете? Не дадим вам его крови!" (Аплодисменты.)
     Через тринадцать лет идущий на расстрел Бухарин вспомнит эти слова...
     Но  уже  тогда  прозвучала  грозная для  правых реплика Сталина:  "Если
спросить коммунистов, к чему готова партия... я думаю, из 100 коммунистов 99
скажут, что партия более всего подготовлена к лозунгу "бей кулака".
     Да,  защищая  Бухарина,  он  отлично  знал:  партия жаждет  продолжения
революции  и  расправ с  ненавистными капиталистами, с ненавистным  нэпом  -
изменой Великой утопии...  Так  что уже тогда, думая о будущих ходах, он  не
сомневался: с правыми он расправится при овациях партии.
     А  пока  все забавно повторялось: беспощадных  репрессий, которых вчера
Зиновьев и Каменев  требовали против Троцкого, нынче  потребовал  против них
самих интеллигентнейший Бухарин.
     Весь XIV съезд прошел под удивительный аккомпанемент.
     Когда-то, при разгоне Учредительного собрания, Ленин использовал орущий
зал. Теперь Сталин успешно применяет его опыт.
     Вот  Каменев тщетно пытается перекричать беснующийся  зал: "Вы меня  не
заставите замолчать, как бы громко ни кричала группка товарищей... Сталин не
может выполнять роли объединителя  большевистского  штаба.  Мы против теории
единоначалия, против того, чтобы создавать вождя".
     Зал в  ответ орет: "Неверно! Чепуха! Сталина! Сталина!" Вся стенограмма
- это постоянный голос зала, как бы олицетворяющего народ, низы партии.
     Съезд, набранный Генсеком, не просто послушен.  Делегаты уже не верят в
убеждения  спорящих  на  трибуне. Еще  вчера Зиновьев и Каменев  со Сталиным
выступали против Троцкого, сегодня  Зиновьев и  Каменев  с Троцким выступили
против  Сталина. Диктатор Ленинграда  кровавый  Зиновьев,  требующий  сейчас
демократии, так же странен,  как  требовавший  демократии  диктатор Троцкий.
Хитрый  Микоян  все  это  сформулировал  так:  "Когда  есть   большинство  у
Зиновьева, он за железную дисциплину, когда нет - он против".
     Делегаты уже поняли: это просто борьба за власть.
     С идеями покончено.  Зал  с готовностью демонстрирует свое единство  со
Сталиным - оно хотя бы выгоду приносит.
     Крупская  попыталась  быть  независимой  -  она выступила  в  поддержку
Зиновьева и  Каменева, говорила о  том, что  большинство  не  всегда  право,
вспоминала  поражение  Ленина  на  стокгольмском  съезде...  Сталин  вежливо
возразил ей с  трибуны и куда менее вежливо выразился в кулуарах: "Если  она
ходила  в один нужник с Лениным, то это еще  не  значит,  что  она  понимает
ленинизм".
     Но   на  трибуне  он  -  воплощение   миролюбия,  умеренно-сти.  "Метод
отсечения, метод пускания крови заразителен. Сегодня одного  отсечем, завтра
другого... А что же у нас останется от партии?" -  так  говорил он, добрый и
терпимый, на XIV съезде партии.
     Вот он цитирует написанную Лениным резолюцию XI съезда, где говорится о
мерах  против  функционеров  вплоть  до  исключения   их  из  партии.  "Надо
осуществить! Сейчас же!"  - неистовствует зал. Но он: "Подождите,  товарищи,
не  торопитесь"...  Это  его  нынешняя   роль  -  умиротворителя,   мудрого,
спокойного,   отнюдь  не   жаждущего  крови   руководителя.  Собственноручно
написанная роль в поставленном им же зрелище.
     Каменев  и  Зиновьев  осуждены   559  голосами  против  65.  Полным  их
поражением  при  новом  сопровождении  -  криках  одобрения  -  заканчивался
послушный Сталину  съезд. Созданная  им  система отбора  депутатов сработала
великолепно.
     Счастливый  Бухарин и  его  единомышленники,  победившие  своих врагов,
славили эту систему, как еще совсем недавно славили  ее Каменев и  Зиновьев,
победившие на предыдущем съезде своего врага Троцкого.
     Все  они ничего не  поняли...  Только  потом станут ясными правила игры
Сталина: он делился властью, но не более чем на один съезд. На один ход.
     Троцкий  в  полемике  не  участвовал,  насмешливо наблюдал,  как Сталин
"ловко напялил колпак оппозиционеров на своих вчерашних союзников". Во время
партийных заседаний он теперь демонстративно читал французские романы.
     ПРИМЕРКА ШАПКИ МОНОМАХА
     На съезде Сталин впервые выделен среди других членов Политбюро - он уже
вне алфавита. Каменев убран им  с поста председателя Совета Труда и Обороны.
В Политбюро у него стойкое большинство - новыми членами стали покорные слуги
Ворошилов,  Молотов, Калинин.  Сталин  милостиво  оставил  пока  в Политбюро
Зиновьева,  он  перестал  быть  главой  опасного Ленинграда, его  сторонники
беспощадно изгоняются из ленинградского руководства. Чисткой руководит новый
глава города - Сергей  Киров, до революции - рабочий, в  партии при Ленине -
на вторых  ролях. Он  не  искушен в интригах,  крепкий организатор, скромный
исполнительный провинциал. Настало время людей исполнительных...
     В гражданскую войну Киров отвоевывал  для большевиков Кавказ и в Грузии
отыскал  сына  Кобы от  первого  брака -  тринадцатилетнего Якова...  Сталин
дружил с  Кировым. Единственная нежная надпись, которую я прочел у  Сталина,
была  на книге,  подаренной  им Кирову:  "Другу  моему и  брату  любимому от
автора".
     Никому он так не писал.
     Оставил он в Политбюро  и Троцкого: нужно  было  еще приучить  партию к
новому  положению вчерашних  вождей. Для этого страшное  слово  "фракционер"
должно  вскоре стать  их постоянным эпитетом... А пока он назначает Троцкого
на рядовую должность в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), но по Москве
распространяются  слухи о том, что  это лишь  ступенька,  что Сталин задумал
вскоре назначить Льва главой ВСНХ.
     Поддавшись этим  слухам, Троцкий  ждет.  Но ничего  не происходит, и он
понимает: над  ним попросту издевались... Весь  1926 год он болеет -  нервы.
Друг Троцкого Иоффе, используя свои немецкие связи, устраивает ему лечение в
Германии. Троцкий покидает Москву.
     Сталин тоже уехал отдыхать в Сочи, оставив Москву на Молотова. Именно в
этот  период  Молотов становится его  верной  тенью, как  когда-то  Коба при
Ленине. Теперь "каменная жопа" почти ежедневно шлет ему письма в Сочи...
     Сталин ходил в Сочи в белом чесучовом  костюме, заправив брюки в черные
сапоги. Насчет сапог  он однажды сказал отдыхавшим с ним верным  соратникам:
"Это  очень удобно. Можно так  пнуть  в морду некоторым  товарищам, что зубы
вылетят".
     Это не было тупой шуткой. Каждый шаг поверженных вождей контролировался
ГПУ  и  тотчас  сообщался  ему  Молотовым  в  письмах.  Вот от  него  пришла
поразительная новость...  И Сталин  приготовился окончательно  вышибить зубы
врагам.
     "ЗУБЫ ВЫЛЕТЕЛИ"
     Троцкий,   вернувшийся  после  лечения   весьма  поздоровевшим,  жаждал
"разогнать политические  сумерки". К нему тотчас  пришли проведавшие об этом
Зиновьев  и Каменев - предложили союз. Ему, столько раз преданному,  столько
раз оболганному  ими! Как многие родившиеся в  России, они были больны чисто
русской  болезнью: наивным  романтизмом.  И верили: как только они  появятся
вместе, партия немедля  вспомнит героическое  прошлое  и пойдет  за прежними
вождями.
     Они  не  желали видеть, что партийная  масса давно  при-кормлена  новым
властителем, бюрократия, управляющая ныне партией, в подавляющем большинстве
насаждена им же и страна совсем не  хочет воскрешения кровавых революционных
идей. Реально оппозиционеры могли опираться лишь на кучку  молодых партийных
фанатиков-идеалистов.  Их  выступление  должно  стать  их самоубийством.  Но
Сталин уверен: они выступят, уязвленное самолюбие бывших вождей победит.
     А пока в письмах он разрабатывает стратегию "вышибания зубов".
     25 июня 1926  года.  "Молотову,  Рыкову, Бухарину  и  другим друзьям...
Группа  Зиновьева  стала вдохновителем  всего раскольничьего...  Такая  роль
выпала на долю группы,  потому что: а)  она лучше знакома с нашими приемами,
чем  любая  другая  группа  (еще бы -  совсем недавно они  вместе уничтожали
Троцкого. -  Э.  Р.); б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет  в своих
руках Коминтерн, представляющий серьезную силу... И удар должен быть нанесен
именно  по этой  группе... объединить  Зиновьева  и  Троцкого в один  лагерь
преждевременно и стратегически нерационально сейчас".
     Да, лучше бить их по частям.
     30  августа.  "Здравствуй,  Молотов.  Дело  идет  к  тому,  что нам  не
миновать... снятия Григория (Зиновьева. - Э. Р.) с Коминтерна... Работает ли
Наркомат иностранных дел в духе устроения Каменева (послом)..."
     Каменева   делают  послом.  Судьба  оппозиционеров   решена.  В   сытый
буржуазный мир отправляет Сталин  знаменитых большевиков,  прежних ленинских
соратников,  а ныне его противников, практически  высылая их  из  страны.  В
Берлине окажется бывший секретарь ЦК и член Политбюро Крестин-ский, в  Праге
-   когда-то   объявивший   низложенным  Временное  правительство   троцкист
Антонов-Овсеенко, в Париже  - бывший глава правительства Украины Раковский и
с  ним  бывшие  влиятельные  члены  ленинского  ЦК  -  троцкисты  Пятаков  и
Преображенский. В  Австрию,  Аргентину,  Швецию,  Персию...  по  всему  миру
разбросает он своих врагов. Пусть отдохнут, понаслаждаются жизнью. Пока.
     В  это  время  Крупская  вновь  попыталась поддержать старых соратников
Ильича.
     "Переговоры  с Крупской не  только  не уместны теперь, но и политически
вредны.  Крупская   раскольница..."   -  пишет  Сталин  Молотову   из  Сочи.
Вернувшись,  он "шутливо" предупредил Крупскую:  "Если будете раскольничать,
мы дадим Ленину другую вдову".
     Он,   который   даст  партии   новую   историю,   где   все  основатели
большевистской  власти  предстанут  ее  злейшими  врагами,  - он смог бы!  И
Крупская  испугалась  до  конца  жизни...  Сталин  отправит  ее  заседать  в
Центральную  контрольную комиссию,  где  она  будет утверждать  самые  дикие
вымыслы против бывших сподвижников мужа.
     Осенью  на  Кавказе он  узнает: желанное свершилось  - оппозиция решила
приступить к отчаянным действиям.
     23 сентября 1926 года, Молотову: "Если Троцкий в бешенстве и он  думает
открыто ставить ва-банк, тем хуже для него..."
     В   октябре   оппозиционеры   выступили  в  заводских  ячейках,  требуя
дискуссии. Правда, тут же испугались и признали свое выступление "нарушением
партийной дисциплины". Но позд-но - Сталин изгоняет из Политбюро всех вождей
Октября.  Зиновьев  перестает   руководить  Коминтерном.   С  этого  момента
оппозиции терять нечего - и начинается яростная война. Война обреченных.
     Накануне  XV  съезда  партии  и  десятой  годовщины организованного  им
Октябрьского  переворота  Троцкому в  созданном  им  государстве  приходится
организовывать... подпольную типографию, чтобы напечатать свою программу! Он
знает: на  съезде ему  не  удастся  ее огласить  -  зал, послушный  Сталину,
заглушит его криками. Но ГПУ, конечно же,  было в курсе, и Сталин ждал этого
шага. За  подпольную  типографию сторонников  Троцкого  тотчас  выгоняют  из
партии и арестовывают.
     На очередном пленуме  ЦК  Троцкий произносит свою речь. Она еле слышна,
ее  прерывают проклятия и  ругательства, неумолчные  крики "Долой!", "Вон!".
Под те же крики  покидает трибуну Зиновьев. Сталин может гордиться: день ото
дня все четче работает созданная им система.
     Утром  7  ноября  оппозиционеры  устраивают  демонстрации  в  Москве  и
Ленинграде -  две последние демонстрации против власти Сталина. Более такого
никогда не случится.
     Конечно,  ГПУ  доложило  ему  о  подготовке демонстраций, но он  дал им
состояться. Вынос  партийных разногласий на суд беспартийной толпы  считался
величайшим преступлением в  ленинской партии. Оппозиционеры сами подписывали
себе приговор. И конечно, Сталин - сам  блестящий организатор демонстраций -
хорошо подготовился...
     7  ноября небольшая  толпа (в основном  студенты) двинулась  к  Красной
площади.  Они несли  транспаранты  с  лозунгами  оппозиции: "Повернем  огонь
направо - против кулака и нэпмана!", "Да здравствуют вожди мировой революции
- Троцкий и Зиновьев!".
     Вскоре к колонне примкнул  подобранный ГПУ "народ".  Колонна доходит до
Охотного ряда. Здесь, недалеко от Кремля, с балкона бывшей гостиницы "Париж"
оппозиционеры должны были обратиться  к беспартийным. И  Сталин  дает им это
сделать.  Члены ленинского ЦК  троцкисты Смилга  и Преображенский вывешивают
лозунг "Назад к  Ленину!". Находящиеся  в  колонне  представители  оппозиции
кричат: "Ура!"
     И  тотчас  последовали  "протестующие  действия  трудящихся"  -  начали
свистеть  в заготовленные свистки, бросать принесенные помидоры. Подъехавшая
на автомобилях группа во главе с секретарем райкома партии Рютиным врывается
в запертое  парадное.  Одновременно красноармеец лезет по  отвесной стене на
балкон и срывает лозунг на  глазах веселящейся  толпы.  Рютин и его компания
проникают в дом и начинают избивать оппозиционеров...
     Они все погибнут -  и избиваемые Смилга и Преображенский, и  избивавший
их Рютин.
     А  пока в толпе начинают громко кричать:  "Бей  оппозиционеров!"  И еще
громче: "Долой жидов-оппозиционеров!" Демонстранты избиты и арестованы.
     В  это  время  готовилось  торжественное  заседание  в Большом  театре,
посвященное юбилею Октября.
     После заседания Эйзенштейн должен был показать свой фильм "Октябрь". Он
не  успевал и  все  ночи напролет монтировал картину. Г. Александров, бывший
тогда вторым режиссером у Эйзенштейна, вспоминал:
     "В 4 часа в монтажную вошел Сталин. Поздоровавшись, спросил:
     - У вас есть в картине Троцкий?
     - Да, - ответил Эйзенштейн.
     - Покажите эти части".
     После просмотра  Сталин был категоричен: картину с  Троцким  показывать
нельзя. И Эйзенштейн  начинает вырезать из картины  "Октябрь" того, кто  был
отцом Октября.
     14  ноября  Троцкий   и  Зиновьев  исключены   из  партии.  Вскоре  сто
кинотеатров одновременно демонстрируют революционный боевик "Октябрь" -  без
Троцкого. Фильм  горячо одобрила Крупская, написав в "Правде": "Чувствуется,
что  зародилось  у нас  и уже оформляется новое искусство. У этого искусства
колоссальное будущее".
     Она  была права  -  зарождалось  новое искусство.  Ему Сталин  заставит
служить и Эйзенштейна, и прочих своих гениев.
     На состоявшемся в декабре  XV съезде под привычное  сопровождение зала,
одобряющего (его) и негодующего (по поводу оппозиции), он сказал: "Условие у
нас одно: оппозиция... должна отказаться от своих взглядов, открыто и честно
и  перед  всем миром. (Возгласы "Правильно!", продолжительные аплодисменты.)
Она должна заклеймить ошибки, ею совершенные... Она должна передать нам свои
ячейки,  чтобы партия имела возможность распустить их без остатка. Либо так,
либо пусть  уходят  из партии. А не уйдут - вышибем. (Возгласы "Правильно!",
продолжительные аплодисменты.)".
     Он, конечно, знал, что все эти бывшие вожди еще не готовы бичевать себя
"перед всем миром" и "открыто и честно"  передать  своих  сторонников в руки
ГПУ. В результате он получил право "вышибить". Съезд  подтвердил  исключение
из  партии Троцкого,  Зиновьева,  Каменева  и еще  семи  десятков  известных
деятелей оппозиции, в том числе Пятакова, Радека, Смилги и прочих.
     В  юбилей  Октября  Сталин  преспокойно  выгнал  из партии  почти  всех
сподвижников  Боголенина.  И  не  только  выгнал...  В речах  его союзников,
вчерашних оппозиционеров, зазвучали новые призывы.
     Рыков: "По обстановке, которую оппозиция пыталась создать... думаю, что
нельзя ручаться  за то, что население тюрем не  придется  в  ближайшее время
несколько увеличить. (Возгласы "Правильно!", аплодисменты.)".
     Так они кричали, аплодировали, подготавливая свое будущее.
     После  подобных речей Сталин смог попробовать пойти дальше и сделал то,
чего никак не ожидали бывшие "кремлевские бояре". Всех этих вчерашних членов
ЦК:  Радека, Смилгу,  Белобородова, Муралова, Преображенского, Смирнова - он
отправил в ссылку,  как при царизме.  И как несколько  лет  назад упомянутые
большевики отправили в ссылку своих спо-движников по революции - эсеров.
     Отправился  в  ссылку  и символ мировой революции - Лев  Троцкий. После
ноябрьской демонстрации он был выгнан из квартиры в  Кремле  и жил у  своего
друга - убийцы царской семьи Белобородова.
     Высылку Троцкого Сталин  провел в лучших традициях. Сначала по телефону
Бухарин объявил Троцкому  решение,  и тот, естественно, задумал организовать
демонстрацию в день высылки. Затем по совету Сталина Бухарчик сообщил  Льву,
что его отъезд перенесен на два дня...
     Но уже на  следующий день  пришли  - отправлять Троцкого на  вокзал. Он
заперся в комнате, однако...
     "Троцкого  выносили из квартиры на  руках. Двое выносили, в  том  числе
начальник моей охраны Погудил. Питух крепкий был", - вспоминал Молотов.
     Тщетно кричал  сын  Льва: "Несут Троцкого!"  - тщетно  звонил  в  двери
квартир. Никто  из живших в доме партруководителей не  открыл дверей, Сталин
их  уже выучил.  Троцкого спокойно  снесли  по  лестнице в автомобиль...  На
вокзале сын продолжал кричать, обращаясь к железнодорожникам: "Смотрите, как
несут Троцкого!"  Но  вокзал был  пуст, и железнодорожники  спокойны.  Время
Троцкого прошло.
     Темные, полуграмотные рабочие,  партийцы ленинского  призыва, счастливо
вздохнули: главное обвинение против  их партии - "евреи правят" - исчезло. И
они были  благодарны Сталину. Радек мрачно острил:  "Моисей вывел  евреев из
Египта,  а  Сталин  из  Политбюро".  Зиновьев  и  Каменев  вскоре  испуганно
раскаялись - публично осудили свои взгляды как антиленинские.
     В дни прощания с Боголениным Сталин произнес речь.
     Бывший семинарист не забыл  церковную риторику. Он говорил о заповедях,
завещанных Боголениным, и клялся их исполнить.
     Что ж, он  исполнил -  и  в самый короткий срок. Ленин задумал укротить
мятежную старую гвардию  -  он сумел довести это до  абсолюта. Ленин  принял
грозную резолюцию о единстве партии - он сделал ее железным законом.
     Он имел право сказать: "Я утверждаю, что нынешний режим  в партии  есть
точное выражение  того  самого режима, который  был установлен  в партии при
Ленине во время X и XI съездов".
     Теперь впереди было расставание с нэпом, окончательное усмирение страны
- и ее встреча с новым царем.
     "ТИХИЙ КРЕМЛЬ"
     В  то  же время Сталин  уже думает  о будущем  своего государства  -  и
начинает заманивать обратно уехавших великих.
     Идут переговоры с Максимом Горьким.  Знаменитый "Буревестник революции"
не принял Октябрьский переворот и заклеймил  своего вчерашнего друга  Ленина
"авантюристом,  готовым   на   самое   постыдное   предательство   интересов
пролетариата".
     Весь 1918  год  его газета "Новая  жизнь"  нападала  на  большевистский
террор. "Русская  революция ниспровергла немало авторитетов, мы боимся,  что
лавры  этих  столпов  не  дают  спать  Горькому,  мы  боимся,  что  Горького
смертельно  потянуло  в  архив, что  ж, вольному воля! Революция не умеет ни
жалеть, ни  хоронить своих мертвецов", - заявил тогда Коба. Но Горького  это
не остановило - он написал пьесу о мерзостях новой власти. Хозяин Петрограда
Зиновьев распорядился  повторить  то,  что уже делал  с писателем "проклятый
царизм":  пьеса была запрещена, на квартире Горького провели обыск. Зиновьев
грозил пойти дальше - арестовать  окружение Горького,  но тот продолжал свои
разоблачения: "Ничего другого не  ждем  от власти, боящейся света гласности,
трусливой   и  антидемократической,   попирающей  элементарные   гражданские
права... посылающей карательные экспедиции к крестьянам".
     "Новая  жизнь" была  закрыта  Зиновьевым.  Ленину пришлось посоветовать
"отцу пролетарской литературы" отбыть  из первого пролетарского государства.
В 1922 году Горький покидает Россию под предлогом лечения...
     Теперь,  когда Зиновьев, главный враг  Горького,  изгнан из Ленинграда,
Сталин  дает задание вернуть  "Буревестника революции". Это должно  освятить
приход нового Вождя.
     Переговоры  с  Горьким  он поручил руководителю  своей  тайной  полиции
Генриху Ягоде.
     Одновременно он  велел начать переговоры  с  другой  знаменитостью (уже
беспартийной)   -  композитором  Сергеем  Прокофьевым.   Операцию   по   его
заманиванию также проводит ГПУ.
     В  январе  1927  года  после  многих  приглашений  и  долгих  колебаний
Прокофьев вместе с женой решился посетить "Большевизию". Свои впечатления он
изложил в дневнике.
     По прибытии в страну к нему тотчас прикрепили сопровождающего - некоего
Цукера.   Этот  "работник  ВЦИКа"  (так  он  представился  Прокофьеву)  был,
естественно, работник ГПУ. Прокофьева поселяют в лучшем отеле - "Метрополе".
     "Огромный номер, вид на Большой  театр восхитительный, но нет  ванны, а
вода  для  умывания в  кувшинах... Толпа на  улицах добродушная,  это ли  те
звери,  которые  ужаснули весь  мир?  Лакеи, как и всюду,  берут  на  чай  и
вежливые, -  описывает Прокофьев. -  Всю дорогу Цукер  с увлечением объяснял
благотворную  работу своей партии.  Выходило очень интересно и в планетарных
размерах".
     Обработка  продолжается.  Прокофьева  привозят в особый  ресторан,  где
"обед необычайно  вкусен и сервирован:  тут и  рябчики,  тут  и  изумительно
взбитые сливки, и  вообще масса  забытых русских  вещей". Когда он  входит в
консерваторию, оркестр играет приветственный марш. В  гостинице он  получает
"письмо  эротического   и  даже  демонического  характера...  с  приложением
телефона".
     Наконец, Прокофьеву  оказывают  высшее доверие - приглашают "в  гости в
Кремль". Для сопровождения выделена наиболее интеллигентная кремлевская дама
- товарищ Ольга Каменева, сестра Троцкого и жена Каменева, уже отосланного в
Рим послом (но его семья по-прежнему живет в Кремле).
     "Солдаты с  ружьями и сверкающими на солнце штыками охраняют  Кремль, -
записывает Прокофьев. - Цукер, за-хлебываясь, объясняет: вот прошел такой-то
министр, а вот здесь Ленин сделал  то-то, а вот тут живет революционный поэт
Демьян Бедный... Но жить здесь неудобно, поясняет Цукер, если хочешь позвать
к себе кого-то  просто в гости -  большая возня с  пропусками... Нас ввели в
огромную  комфортабельную  комнату  с  великолепными креслами  и  шкафами  с
книгами, ввели с легкой торжественностью, почтение  носилось в воздухе, сама
Ольга  Давыдовна показалась мне  живой и приятной... Затем  явился  Литвинов
(заместитель  наркома  иностранных дел)  с  женой. Оба объявили,  что  любят
музыку.  Цукер  осторожно  дал понять, что хорошо  бы я  немного  поиграл...
Черпали отдых новые революционные силы под звуки моих сочинений..."
     Встреча  затянулась  за полночь,  и вот они идут  в ночи  к автомобилю.
"Жена Литвинова несет в  руках  по бесконечным коридорам Кремля свои грязные
ботики,  чтобы не пачкать  коридоры...  "Как я  люблю этот  тихий Кремль!" -
восклицает она... Забавно было это  слышать, зная, какую бурную деятельность
проявляет в мире этот Кремль", - пишет Прокофьев.
     Ему тогда понравилось. И хотя он  занес в  дневник слова своего старого
друга: "Здесь жить  совершенно невозможно: все время контролируют и шпионят,
чистое  мучение...  здесь  каждый   шестой  человек   -  шпион",   Прокофьев
неоднократно посещает СССР.
     Ягода преуспел.
     ГЛАВА 12
     Переломанная страна

     "Кто ж он, народный смиритель,
     черен, и зол, и свиреп?"
     (А. Блок)

ОБЕД С ХЛЕБОМ

В то  время  многие по дореволюционной привычке  вели дневники. Большая
часть  их  исчезнет   вместе   с   авторами   в   дни   террора.   Некоторые
предусмотрительные, как мой отец, ожидая ареста,  сами сожгли свои дневники.
И оттого так ценно то немногое, что просочилось сквозь сито времени...
     Из  дневника  учителя  истории  И. Шитца:  "Провинция  прямо говорит  о
голоде.    Мужички    инстинктивно    выработали    определенную    тактику,
распространившуюся всюду. Это тактика  упрятывания  хлеба,  причем  скрывают
артистически, так, что не найти ни за что... Отсюда новости поразительные: в
Одессе за  хлебом дежурят, на Кавказе,  житнице страны,  в ресторанах пишут,
как о чуде: "Обед с хлебом".
     Да,  начав  осуществлять бухаринскую  политику  союза  с крестьянством,
Сталин  получил отсутствие  хлеба. Почувствовав  свободу, крестьяне попросту
отказываются продавать государству хлеб по низким ценам. Нечем кормить город
и растущую армию (отметим: армия растет в мирное время).
     Он часто  запирается в кабинете  один, долго ходит, посасывая трубку...
Власть в  его руках.  Соперники повержены. Бухарин  -  "бухкашка",  как  его
насмешливо зовут  в  партии,  -  естественно, не конкурент.  Нет, что делать
дальше - этого вопроса для него не существовало.
     Впоследствии, обдумывая свои разногласия со Сталиным, Бухарин вспомнит,
как  еще  в  1925 году  у них состоялся  "экономический" разговор,  во время
которого  Сталин  сказал,  что  долгая ставка на  нэп  возродит  капитализм.
Конечно, эта  ставка - всего лишь  маневр в  борьбе с Троцким и Зиновьевым и
передышка,  чтобы подкопить силы. Но вопрос:  когда прекращать передышку? Не
опоздать  бы.  Сталин был совершенно  согласен с  поверженными  левыми:  нэп
надолго - это конец советской власти.
     Через 70 лет история Горбачева это подтвердит.
     Тогда,  бродя по  кабинету и решаясь  начать, Сталин  уже  видел  мираж
небывалой страны - соединения марксовой Утопии с мощным государством. Единый
банк,   единый   план,  организованное  в  колхозы  крестьянство,   пирамида
всевластных руководителей -  маленьких вождей... И на  вершине -  Вождь, чья
команда  моментально  воплощается  малыми вождями.  Беспощадная  дисциплина,
беспощадные  наказания...  Гигантские  средства  сосредоточиваются  в  руках
Вождя.   Он  сможет  создать  величайшую  промышленность  и,  следовательно,
величайшую армию... а дальше - великая ленинская мечта о  мировой революции.
"Кружится голова!.."
     Силы  для поворота  уже  были.  Сталин объявил  на  XV  съезде  партии:
"Губкомы и  обкомы овладели  делом  хозяйственного руководства".  За скучной
формулой  стоит  уже выстроенная  им  пирамида  вождей.  "Орден  Меченосцев"
контролирует всю жизнь страны. Можно было поворачивать.
     Он знал,  как хотела этого поворота  партия.  Она презирала бухаринские
комплименты мелкой буржуазии. Любимое  слово  гражданской войны, по которому
так соскучились солдаты партии, - бей! Бей кулака! Бей недорезанных буржуев!
     Литератор   А.   Виноградов   писал   Горькому:   "Когда   двое   детей
слесаря-ударника  свалили под трамвай  своего школьного товарища, потому что
он сын врача и классовый враг, значит, разбушевались  далеко не человеческие
стихии".
     Это  и  были  стихии  русской  революции.  Сталин  вновь  разбудит  их,
возвратит  романтизм   Октября,  лозунги  революционного   порыва:   никаких
компромиссов,  классовая борьба  не на жизнь, а на смерть.  Он хочет строить
невиданное общество,  в котором  не будет ни  крестьянина, ни  лавочника, ни
мещанина.
     В революционных одеждах он начинает строительство своей Империи.
     Крестьяне,  не  дававшие хлеба, его  теперь  только  радовали.  Призрак
голода развязал ему руки.  И  он бросил клич,  которого ждала партия: буржуи
забыли силу великой революции. Что ж, мы напомним: революция продолжается!
     ВОЗВРАЩЕНИЕ В РЕВОЛЮЦИЮ
     Начинают вырабатываться знакомые директивы о принудительной конфискации
хлеба.  Отряды рабочих  и  чекистов  вновь  идут  по деревням.  Он  выгоняет
соратников из кабинетов - "выкачивать" хлеб.
     Молотов:  "Выкачивали хлеб у всех,  у кого был... 1 января 1928  года я
был  на  Украине  - выкачивал хлеб. "Ну, я  бы  тебя расцеловал,  как ты там
действовал", - сказал Сталин. Ему самому тоже захотелось поехать".
     15 января Сталин выехал в Сибирь, посетил Барнаул, Омск  и Новосибирск.
Из поездки он вернулся в крайнем озлоблении.
     Из  письма  Н.  Кротова:  "Из Омска Сталин  поехал в какую-то  деревню.
Рассказывали, он там  все агитировал сдавать хлеб. Тут  кто-то из крестьян и
крикни ему:  "А ты, кацо, спляши нам лезгинку - может, мы  тебе хлебца-то  и
дадим".
     Молотов: "Из Сибири он привез постановление: если кулак не сдает хлеб в
размерах,  какие  для  него  положены, -  применять  репрессивные  меры.  Он
довольно крепко нажал. И выкачал хлеб".
     Они посмели смеяться над ним... Больше не посмеют - не до смеха  будет.
Здесь народ понимает только силу.
     Я   держу  в   руках  книгу  из   его   библиотеки  -   "Материализм  и
эмпириокритицизм" Ленина. Забавную  надпись он оставил прямо на форзаце: "1)
слабость,  2)  лень,  3)  глупость  - единственное, что  может быть  названо
пороками. Все остальное, при отсутствии вышесказанных, добродетель".
     Бухарин и  его команда в  ужасе понимают: Сталин  попросту  вернулся  к
военному коммунизму... Но он  уже шел дальше:  заговорил  о  коллективизации
крестьянства. Это вызвало ярость  Бухарина, которой Сталин не ожидал. Мягкий
Бухарин, по  его  расчетам,  должен  был  подчиниться. Ничего  подобного!  К
изумлению Генсека, начинаются стычки. Весной  1928 года  Бухарин  мобилизует
своих сторонников - Рыкова и  Томского. Они пишут записки  в Политбюро  - об
угрозе  союзу  пролетариата  с  крестьянством,  естественно,  ссылаются   на
Ленина...
     Сталин не собирался  тогда уничтожать Бухарина. Он делал поворот, и ему
нужен был Бухарин,  который все это  объяснит  с  точки зрения марксизма. Он
собрал пленум ЦК, и впервые в его докладе прозвучала формула: "Продвижение к
социализму... не может не  вести к сопротивлению эксплуататорских классов...
не может не вести к обострению классовой борьбы".
     Население страны,  не  читавшее скучных  докладов,  так  и  не  узнало:
приговор произнесен. За этой тусклой фразой было море крови.
     "Если идет классовая  борьба, значит,  нужен  террор.  Если она  должна
усиливаться,  должен усиливаться  и террор" -  так объяснил суть  сталинских
слов моему отцу старый партиец,  сосед по  дому. Но отец не поверил - весело
рассмеялся...
     Идут изнурительные пленумы. Бухарин не сдается. С ним выступают Рыков и
Томский.
     Запершись с Бухариным в кабинете, Сталин уговаривает его: "Мы с тобой -
Гималаи, Бухарчик,  остальные ничтожества. Договоримся!" Но Бухарин стоит на
своем...  Этот  знаток Ленина так  и  не  смог  постичь  Ленина.  Европейски
образованный Бухарчик не понял главного урока, который  хорошо усвоил темный
Коба  в  ленинских университетах:  нэп,  свободное крестьянство  - гибель их
власти. День без террора опасен, два дня без террора - смерть.
     И тогда на Политбюро Сталин начал орать на Бухарина. Тот цитирует фразу
Генсека  про "ничтожества" остальным членам  Политбюро,  надеясь  вызвать их
гнев.  Глупец... Они действительно были ничтожествами,  испытывавшими только
страх, и  ненавидели  Бухарина  за эту  унизившую  их откровенность.  Сталин
пришел в ярость.  Он кричал: "Врешь, ты это все выдумал!"  - так рассказывал
потом Бухарин Каменеву.
     В истериках, скандалах идут заседания.
     "Мягкий   как   воск"  Бухарин   продолжает   бороться,  даже  пытается
"завербовать" двух членов Политбюро - Калинина и Ворошилова, сулит им смести
Сталина   на  очередном  Политбюро.   Калинин   задумывается  -  он,  бывший
крестьянин, конечно же, против коллективизации... и Сталину пришлось принять
меры - образумить старичка.
     В дело  введен  Демьян Бедный. Любимый поэт партии проживал в Кремле, и
его огромная квартира, мебель красного дерева, гувернантка, повар и экономка
были легендой в голодной писательской среде. Демьян умеет отрабатывать блага
-  в  "Известиях"   появляется  фельетон,   где  он  обрушивается  на  неких
"старичков,  власть  имущих,  путающихся  с  молоденькими  артисточками   из
оперетки". Калинин, у которого был роман  с молоденькой певицей Татьяной Бах
(тотчас ставшей примадонной московской  оперетты),  все понял:  удары  будут
беспощадными и позорными, ибо в распоряжении  Сталина новое  оружие -  досье
ГПУ. Калинин капитулирует. И Клим  Ворошилов,  весельчак и  жуир, быстро все
осознал на его примере.
     Но  активность  Бухарина  становится все серьезнее.  Сталин  узнает: он
ведет переговоры  с руководителями ГПУ Ягодой  и Трилиссером... А  потом,  в
июле 1928 года, Бухарин отправился к его поверженному врагу - Каменеву.
     Когда-то к Троцкому пришли его лютые враги Каменев и Зиновьев. Теперь к
ним пришел их лютый враг Бухарин.
     "Бухарин, - напишет Каменев Зиновьеву,  -  потрясен  до чрезвычайности,
губы прыгают от волнения".
     Бухарин  объявляет  прежние  разногласия  несущественными  и  призывает
бывших врагов заключить союз против Сталина.  Каменев  законспектировал весь
разговор.
     Бухарин:   "Это  Чингисхан...   беспринципный  интриган,  который   все
подчиняет сохранению своей  власти, меняет теории  ради  того, кого в данный
момент  следует  убрать...  Мы  с ним  разругались  до  "лжешь",  "врешь"  и
прочее... Разногласия между нами (правыми. -  Э. Р.) и Сталиным серьезней во
много раз всех бывших разногласий с  вами...  Было бы гораздо лучше, если бы
мы имели в Политбюро вместо Сталина Зиновьева и Каменева".
     После чего он изложил новую  концепцию Сталина  -  причину разногласий.
"Его линия такая:  капитализм  растет за  счет колоний. Колоний у  нас  нет,
займов   нам  не  дают.   Поэтому   наша  основа   -  дань  с   собственного
крестьянства... Сталин понимает, что будет сопротивление. Отсюда теория: чем
больше будет расти социализм, тем больше будет сопротивление..."
     - Каковы ваши силы? - спрашивает Каменев.
     Бухарин:  "Я, Рыков, Томский и Угланов (глава московских большевиков. -
Э. Р.). Питерцы вообще с нами,  но испугались... Ворошилов, Калинин изменили
нам в последний момент".
     "Выясняется, - пишет  Каменев Зиновьеву, -  и  середняк-цекист будет за
Сталина.  Из лиц,  обладающих  властью,  Бухарин почему-то  именует  в своих
сторонниках Ягоду и Трилиссера..."
     Не  благодаря  ли "стороннику  Ягоде"  известие о  встрече  Бухарина  с
Каменевым тотчас дошло до Сталина, вместе с записью этой встречи?
     После ухода Бухарина  Каменев  пишет  свой комментарий: "Тон абсолютной
ненависти к Сталину и абсолютного разрыва..."
     Но он понимает: правые бессильны и наивны, как и он сам был когда-то...
     Во время встречи Каменев спросил Бухарина:
     - Что будет с нами?
     - Сталин попробует  купить вас высокими должностями. Чтобы вы  помогали
ему душить нас.
     Здесь  наивный Бухарин допустил ошибку. Каменев давно ждет, когда к ним
обратится  Сталин  - ведь  теперь  он  принял  их программу.  Все,  чего они
требовали, - он  осуществляет. Рассказанное только подливает  масла в огонь.
Бухарин  обречен, союз с ним бесперспективен! За что  Каменеву  щадить его -
человека, который недавно требовал их крови?
     Так что после ухода Бухарина ему был прямой смысл донести Сталину о его
посещении...
     Но Каменев тоже оказался наивен: Сталину  не нужна была  помощь  бывших
вождей. Он задушит правых без их помощи. Легко. Один.
     Поэтому никакого зова к Зиновьеву и Каменеву от Сталина не последовало.
И  когда Каменев, устав  ждать, в декабре сам пошел к Ворошилову и "два часа
распинался перед ним, расхваливая политику ЦК", Ворошилов не  ответил ему ни
единым словом.
     Подводя  черту  под  судьбой бывших вождей,  в январе 1929  года Сталин
выслал Троцкого из России. И  Зиновьев справедливо отметил: протестовать уже
не перед кем.
     Высылая  Троцкого, Сталин сохранил  юмор.  Льва Давидовича,  считавшего
себя истинным ленинцем, вывозил из России пароход "Ильич".
     Почему Сталин не убил  его? Троцкий тогда нужен был  ему  живым  -  для
будущих  игр. Он должен был стать тем "контрреволюционным центром", в связях
с которым Сталин сможет обвинять  своих врагов, червячком, на которого будут
ловиться  будущие  жертвы. Все  рассчитано на очень  много ходов  вперед.  И
сейчас,  когда нужно  рассчитаться с  Бухариным, он начинает  действовать...
через Троцкого.
     Накануне  расстрела  в предсмертном  письме  к  Сталину Бухарин  писал:
"Летом 1928 года, когда  я был  у  тебя, ты  мне говорил: знаешь, почему я с
тобой  дружу? Ты ведь не способен на интригу? Я говорю - да. А в это время я
бегал к Каменеву".
     Ничего  не понял  Бухарчик... Запись  его  встречи с  Каменевым  Сталин
получил тотчас  -  и из нескольких источников. И чтобы  помучить несчастного
интеллигента,  он  спрашивал: "Ты  ведь  не способен на  интригу?"  Играл  в
Отелло...  И  когда  Бухарин,  безумно мучаясь, врал,  Сталин получил  право
смертно ненавидеть лжеца и предателя.
     ГПУ сделало  так, чтобы запись беседы  Бухарина с  Каменевым  попала  к
Троцкому.  Как всегда,  все  просчитано:  Троцкий  Бухарина ненавидит  и  не
пожалеет - немедленно опубликует запись. И точно: оказавшись за границей, он
публикует разговор,  дав  Сталину бомбу  -  возможность  говорить о  сговоре
правых с прежней оппозицией.
     В  это  время  Сталин  получает новых  сторонников  -  Радеку  и прочим
троцкистам  дана  возможность почетно  капитулировать. Ведь Сталин "повернул
огонь направо... Нужно  поддержать Сталина и занять левый фронт партии, пока
он не  занят  другими"  -  так  писали они  друг  другу из ссылок. Но  чтобы
вернуться, надо пожертвовать Троцким.
     Вскоре Радек обращается к  ссыльным троцкистам: "Мы сами себя привели в
изгнание и в тюрьму. Я порвал с Троцким, теперь мы политические враги".

"ВО ИМЯ ПАРТИИ МОЖНО И ДОЛЖНО..."

Почему они так легко изменяют взгляды, предавая друг друга?
     Один  из  главных  троцкистов   Пятаков,  ставший  одним  из  преданных
сталинцев, так объяснял это изумленному Валентинову: "Во имя  партии можно и
должно в 24 часа изменить все свои убеждения и заставить себя считать  белое
черным".
     Во имя  партии! Когда ученик  Духовной семинарии Сталин  называл партию
"Орденом Меченосцев", он имел в виду именно ее священную природу. И Троцкий,
сформулировав тезис: "Партия всегда права", думал о том же.
     Их партия,  как  и  церковь, остается  чиста,  даже если  ее  служители
ошибаются,  ибо  в  основе партии, как  и  церкви, лежат  сакральные  тексты
марксизма, которые не дают ей в целом ошибиться, а грешным членам - изменить
ее священную природу.
     И отсюда - принцип: "Все для партии", позволяющий  ее  членам предавать
друг друга, делающий их покорными ему - Сталину, главе священной партии.
     Идет  поток  заявлений  о  раскаянии, и  Сталин  возвращает  из  ссылки
раскаявшихся левых.
     Пятаков,   Смилга,  Раковский,   Белобородов  и  прочие  большевистские
знаменитости  заклеймили  Троцкого и  вернулись в партию.  Их авторитет,  их
энергия очень пригодились Сталину в год, который его историки назовут  годом
Великого перелома.
     ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
     Еще  в  1925 году,  когда Сталин  в  союзе  с  правыми  бил Каменева  и
Зиновьева, в ленинградском отеле "Англетер"  покончил с собой Сергей Есенин.
Поэты в России - пророки. В пьяном  бреду Есенину постоянно  мерещился некий
ужасный Черный человек. Великий крестьянский  поэт уже  тогда чувствовал его
приближение.  Теперь  час  пробил:  Черный  человек  изготовился  уничтожить
древнюю русскую есенинскую деревню.
     С  апреля  1929  года  Сталин открыто  повернул.  Начинался  величайший
эксперимент  XX  века, чреватый большой кровью. Но  что значит кровь,  когда
впереди  великое  будущее!  И  он  задумал  достичь  его  революционно  -  в
кратчайший  срок.  Сломить  сопротивление деревни,  а  для  этого  физически
уничтожить все зажиточное и большую часть среднего  крестьянства,  остальных
объединить  в  коллективные  хозяйства.  Даровой труд  собранных  в  колхозы
хлебопашцев даст гигантские средства, и он построит величайшую индустрию - и
опять в кратчайший срок. Он  заставит  рабочих забыть о зарплате, об отдыхе.
Революционный энтузиазм!  Страну  ждали невиданные  лишения,  катастрофы  на
заводах  - результат  невиданного темпа,  которого  не  выдержат  изношенные
станки...
     Но он  милосерден к  согражданам. Люди вдвойне несчастны, когда они  не
понимают причин своих  несчастий. И он заранее решил дать  стране виновников
ее будущих  страданий. Виновны  враги -  таково вечное российское объяснение
всех  народных  бед.  Сталин   помнил:  в  первую  мировую   войну  цар-ское
правительство  быстро  нашло  понятное  объяснение  неудач  своих  бездарных
генералов  -  шпионы. И народ  с  радо-стью верил. Сейчас он придумал  найти
новое  объяснение  -  вредители.  Ими  должны  стать инженеры.  Специалисты,
получившие  образование  еще  при  царе,  естественно,  ненавидят  диктатуру
пролетариата  и  вредят! Он  точно рассчитал: темная ненависть полуграмотной
массы к образованным, к интеллигенции вернет любимый клич - бей!
     И еще:  начиная  поворот, он  должен был погрузить  страну в  атмосферу
постоянного страха. Только страх мог  предупредить возможное недовольство  и
родить покорность народа, необходимую для Великого перелома.
     Так родилось это невиданное шоу: открытые процессы конца 20-х годов.
     ГЛАДИАТОРСКИЕ БОИ
     В  то время города  захватили выходцы  из деревни, люди привыкли  жить,
есть и спать в  одной  комнате -  все вместе,  и взрослые и  дети.  Огромные
барские  квартиры  стали  коммунальными.   Утром  чужие,  полураздетые  люди
беседуют друг  с другом  в  очереди  у  туалета, у  умывальника  (это  давно
перестало  смущать), и беседы эти,  как  правило,  о  процессах  вредителей,
которых постоянно разоблачает доблестное ГПУ.
     Процессы с  детективными  сюжетами,  страшными приговорами разнообразят
тусклую   жизнь   обывателей.   Это  своего   рода   гладиаторские   бои.  И
властительницей дум народа все больше становится тайная полиция.
     Во  главе ГПУ стоял  Вячеслав Менжинский - сибарит из богатой  семьи, с
юности вступивший в революционное движение. В 1909 году  он написал о Ленине
в эсеровской газете: "Ленин - политический  иезуит". Впрочем, после Февраля,
когда  Менжинский сблизился  с большевиками,  Ленин высказался  о  нем и ему
подобных столь  же  тепло:  "Наше хозяйство будет достаточно обширным, чтобы
каждому талантливому мерзавцу нашлась в нем работа".
     После  Октября,  получив пост наркома финансов, он  привел дело в такой
хаос, что был вскоре снят. Но в 1919 году, вспомнив, что Менжинский - юрист,
Ленин подыскивает "талантливому мерзавцу" место в руководстве ЧК. Он угадал:
мерзавец   оказался   незаменим   в   разработке   головоломных  провокаций.
Менжин-ский принимает  участие во всех страшных делах  Красного террора,  но
брезгливо отсутствует при пытках и расстрелах.
     Назначенный Генсеком  Сталин тут же  устанавливает тесную  связь с этим
странным  человеком.  Руководитель  ЧК  Дзержинский  в  то  время  совмещает
множество  должностей,  и  Менжинский  фактически  руководит  большевистской
спецслужбой. После смерти  Дзержинского  Сталин  назначает его  главой этого
ведомства.
     При  этом  снобе и  сибарите  лакействует его верный  помощник,  бывший
фармацевт  Генрих  Ягода.  Он развивает стиль мэтра:  провокация  становится
постоянным приемом ЧК -  ГПУ.  Именно при Менжинском  прокручивают  операцию
"Трест":  при помощи  созданной ЧК  "антибольшевистской  организации "Трест"
Менжинский  заманивает  в  Россию  своего  бывшего   знакомца,  легендарного
террориста  эсера  Бориса Савинкова,  убийцу царских министров, неукротимого
врага большевиков.
     После долгих  бесед в тюрьме с Менжинским  Савинков вдруг объявляет: "Я
признаю  теперь советскую власть и  никакой  другой".  За  это  сенсационное
заявление  Менжинский  заменяет  ему  смертную казнь тюремным заключением. И
видимо,  обещает  в  будущем помилование. Но в  1925 году было  объявлено  о
самоубийстве  Савинкова.  Правда,  незадолго  он  предупредил  своего  сына:
"Услышишь, что  я  наложил на себя руки, - не верь". Что  ж, Менжинский знал
это правило: врага можно простить, но предварительно его следует уничтожить.
     При Менжинском в  ведомство  приходит  много щеголеватых,  образованных
молодых людей - делать карьеру. У них  отнюдь не  пролетарское прошлое,  но,
выслуживаясь,  они  беспощадны.  Вместе  с  ними,  ненавидя  их,  продолжают
работать истинные фанатики, бредящие мировой революцией.
     В 1927 году Сталин устраивает грандиозное  празднество  - вся страна  и
партия отмечают десятилетие ГПУ - "карающего меча революции". Большинство из
тех, с кем Менжинский был в Октябре и кто основывал его учреждение, потеряли
власть. Теперь  они сами  - объект  слежки ГПУ. Но Менжин-ский - на месте...
Произносятся бесконечные речи, возносятся восхваления  ГПУ. Особенно  хороши
слова  интеллигентнейшего Николая  Бухарина: "ГПУ  свершило  величайшее чудо
всех времен. Оно сумело изменить саму природу русского человека". И он прав.
Впервые  в  России  доносительство объявлено  доблестью,  а тайная полиция -
героической  организацией. Менжинский вместо речи,  которой  от  него ждали,
произнес  всего  шесть  слов:  "Главная  заслуга  чекиста  -  уметь  хранить
молчание". И, усмехнувшись, отбыл с трибуны.
     Теперь Менжинский уловил новый  ветер. Еще недавно  объявляли, что  все
главные  враги искоренены, но вот Сталин официально провозглашает:  враги не
только не истреблены - их миллионы. И Менжинский понимает: предстоит большая
работа. Вождь явно решил воскресить Красный террор.
     Будущая гигантская  работа  не прельщает - после смерти жены Менжинский
все чаще ощущает болезненную скуку. Сталин чувствует его  усталость и теряет
к нему  интерес. В  начале процессов он еще сотрудничает  с Менжинским, но с
конца 1930 года все больше работает с его заместителем Ягодой.
     В  1930  году  выгнан Сталиным еще один старый соратник  Ленина  и друг
Менжинского  - нарком  иностранных  дел  Чичерин,  большевик и потомок  рода
Нарышкиных, бывших в родстве с царями. Одинокий и странный, он затворяется в
своей  квартире  и играет  целыми  днями любимого  Моцарта. Вместо  Чичерина
Сталин назначает  его врага - энергичного  Литвинова.  Еврей  на посту главы
внешнеполитического ведомства помогает  ему избежать за границей обвинений в
антисемитизме.  Кроме  того,  Сталин  уже думает, как  наладить  отношения с
Америкой...
     Менжинский   часто  навещает  Чичерина.  Чичерин   играет  Моцарта,   а
Менжинский молчит, знает: уши его ведомства  - повсюду. Он все реже приходит
на  работу,  сидит  дома,  изучает  древнеперсидский  язык,  чтобы читать  в
подлиннике Омара Хайяма.
     Сталин перестает звать его в Кремль, но не может отпустить в отставку -
слишком много знает Менжинский. Он  номинально возглавляет ГПУ до  мая  1934
года, когда Ягода, видимо, дает яд этому странному обломку ленинской эпохи.
     Отныне Сталин напряженно работает вместе с Ягодой.
     Генрих  Ягода  обязан  своим  возвышением семейству Свердловых.  Старик
Свердлов верил в революцию. Этот богач купец из Нижнего Новгорода изготовлял
фальшивые  печати  для  подложных революционных документов.  Его  сын  Яков,
естественно,   пошел  в   революцию   и   стал  первым  номинальным   главой
большевистской России.
     Мальчиком  Ягода работал на  побегушках  у  старика  Свердлова, который
помог ему  получить профессию  фармацевта. Этим Ягода активно воспользуется,
но позднее.
     После  Октября  он  оказывается  в  органах ЧК  и  по-прежнему держится
могущественной семьи: его жена - родственница самого Якова. Ягода использует
эти связи - уже в 20-х годах он в руководстве всесильного  ГПУ. Именно  он в
первые  годы советской власти опутывает страну  сетью осведомителей, при нем
формула  Ленина "каждый  партиец должен быть чекистом"  сильно расширяется -
теперь   чекистом  обязан   стать   каждый   гражданин.   Приглашение  стать
осведомителем   становится   доказательством  доверия  партии   и  предметом
гордости.
     В год  славного  юбилея ЧК  - ГПУ в Донбассе  были арестованы несколько
десятков инженеров, обвиненных  во вредительстве. Больше года шло следствие,
точнее, репетиция  невероятного  спектакля. Следователи Ягоды были предельно
откровенны  перед  изумленными  подследственными  -  изумленными потому, что
вначале они, естественно, старались оправдаться, но им объяснили, что в вину
их  никто не верит. И оправдываться  не требуется -  требуется сотрудничать.
Несчастным разъясняли высокие идейные соображения их ложного обвинения: идет
беспримерная  стройка  социализма,  признание  подсудимых  во  вредительстве
должно  поднять в  народе  гнев против  капитализма,  повысить  бдительность
против действительных врагов, а заодно и производительность труда, и прочее,
и прочее...
     За это им обещали жизнь.
     20  мая  1928  года  в Москве  состоялась  премьера:  открытый  процесс
"шахтинцев"  -  вредителей на  шахтах Донбасса. 53 инженера предстали  перед
судом.   Ложа   дипломатического   корпуса   была   заполнена   до   отказа;
присутствовали корреспонденты  газет  со  всего  мира.  Спектакль  прошел  с
успехом - все  обвиняемые усердно занимались самобичеванием,  даже попросили
отвести защитников, которые "слишком их защищали". Они будто соревновались в
обвинениях  с  прокурором Крыленко...  Опытная  интеллигенция сразу  назвала
шахтин-ский процесс "баснями прокурора Крыленко".
     Прокурор потребовал двадцать два смертных приговора, но в благодарность
за  сотрудничество было  велено  казнить  всего  лишь  пятерых.  Всего  пять
невинных смертей - что они значили при планетарных задачах!
     На  пленуме  ЦК  Сталин  смог  подвести  нужный  итог:  "Налицо  зримое
нарастание классовой  борьбы...  Нечего  говорить, что  подобные дела  будут
повторяться".  Это  была  команда:  на  всех  предприятиях  начинают  искать
вредителей - "своих шахтинцев".
     КОНЕЦ ПРАВЫХ
     Весь 1929 год продолжаются сражения с Бухариным и правыми. Впоследствии
один из них, член ЦК Рютин, дал характеристику вождя правых: "Бухарин... как
политический вождь ниже всякой критики... умный, но недальновидный. Честный,
но   слабохарактерный,  быстро  впадающий  в  прострацию,   неспособный   на
длительную борьбу с серьезным врагом... Легко впадающий в панику, не умеющий
руководить массами и сам нуждающийся в руководстве..."
     Но, превозмогая себя, Бухарин борется, и Сталин догадывается о  главной
причине его упорства.  ГПУ доносит:  молодые марксисты  из Института Красной
профессуры  постоянно  встречаются  с Бухарчиком на  квартире  секретаря  ЦК
Постышева  (пока  тот  в  отсутствии,  его  жена,  работавшая  в   институте
Маркса-Энгельса,  предоставляет им квартиру). Молодые называют себя  "школой
Бухарина". Сразу после Политбюро Бухарин шел  на эту квартиру рассказывать о
своих подвигах и речах.  Обожание молодых  марксистов (и молодых марксисток)
так нравится нежному Бухарину...
     Впрочем, пусть  Бухарчик  борется.  Сталину сейчас помогает эта борьба.
Громя  правых, он  созидает  Страх.  И  потому  все  грубее обрушивается  на
Бухарина. Бить, бить,  бить! На  каждом пленуме Генсек  изничтожает его... И
свершилось:  Бухарин испугался. Начинаются  попытки  примирения:  Бухарин  и
Том-ский напоминают о дружбе с "товарищем  Сталиным". А ведь  совсем недавно
величали его Чингисханом...
     На очередном  пленуме он им припоминает и приход Бухарина к Каменеву, и
то,  как этот "безупречный и лояльный член партии" тайно предлагал  Каменеву
изменить состав Политбюро.
     В  ноябре  1929  года  произошла  публичная  капитуляция правых.  Рыков
огласил  общее  заявление:  теперь  они - за  генеральную линию  партии,  за
уничтожение  кулака,  за  политику,  которую  еще  вчера   Бухарин   называл
"военно-феодальной эксплуатацией  крестьянства".  Но  это  заявление  Сталин
признал "неудовлетворительным". Теперь им предстояло долго публично  ползать
на коленях, а пока он вышвырнул Бухарина из Политбюро.
     Правых клеймят по  всей стране.  На  заводах, в  институтах,  в детских
садах и даже на кладбищах проходят собрания сотрудников. Проклятия  в  адрес
правых  перемежаются с  проклятиями в  адрес  вредителей. Процессы  идут  не
переставая.  В   Троице-Сергиевой  Лавре  -  главном   монастыре  России   -
арестовывают  представителей  старой  аристократии.  Выброшенные из квартир,
нигде не принимаемые  на работу, они приютились в  Лавре, работали в  музее,
преподавали  в  семинарии. Теперь они  объявлены  вредителями  и арестованы.
Занялись и Лаврой...
     С самого начала власти большевиков религия - объект удара.
     Из письма заведующего секретным отделом ВЧК Самсонова Дзержинскому от 4
декабря  1920 года: "Коммунизм  и религия взаимно  исключаются...  Разрушить
религию не сможет никакой другой аппарат, кроме аппарата ВЧК... За последнее
время  в  своих  планах  по  разложению церкви ЧК  сосредотачивает  все свое
внимание  на  поповскую  массу.  Только через нее, путем  долгой напряженной
кропотливой работы, мы сможем разрушить и разложить церковь до конца..."
     Строя новое  общество  с  новой  религией,  бывший  семинарист  следует
заветам Ильича - внимательно следит за церковными кадрами.
     ГПУ  все  время  рядом   с  церковью.   Активно,  как  завещал   Ленин,
продолжается уничтожение храмов...
     Грохот  стоит  в  Москве.  И  каменная пыль. Рушат  знаменитую  церковь
Параскевы Пятницы в Охотном ряду, построенную в XVII веке.  Толпы любопытных
глазеют, как сбрасывают колокол в полтысячи  пудов. В  начале 1930 года 5000
человек  с  энтузиазмом  разрушают  древний  Симонов  монастырь.   Апофеозом
становится   коллективное  уничтожение  многотысячной  толпой  храма  Христа
Спасителя.  И как  символ: на  месте Храма Сталин решил построить величайший
храм   новой  власти  -   Дворец  Советов,  увенчанный   гигантской  статуей
Боголенина.
     Оставшиеся  церкви  превращают  в  склады,  и  смрад  стоит  от  гнилой
картошки,  сваленной в  алтарях.  Детям  в  школах велят приносить иконы для
публичного  сожжения. И вот  уже не-счастная бабушка, вернувшись из  церкви,
видит, как  на  месте дедовской иконы  весело щурит  глаза Ильич с  плаката,
подаренного внуку в школе. В газетах печатают письма в редакцию: "Я,  бывший
священник, навсегда  порвал с религией". И всюду  лозунги: "Религия -  опиум
для народа".
     Наряду с проклятиями гремят беспримерные славословия.
     Весь 1929 год  страна готовится к декабрю - дню его 50-летия (точнее, к
выдуманному им  дню своего 50-летия).  Тысячи тысяч статей о любимом  Вожде.
Заводы  и  фабрики в честь Великого юбилея рапортуют  о невиданных  успехах.
Разрывается приветствиями радио.
     В  московской   психиатрической  больнице  сошедший  с  ума   профессор
математики безостановочно  орал восхваления Вождю, перемежая их  изощренными
ругательствами в адрес вредителей.
     В этот день Сталин  мог подвести некоторые итоги. Его власть становится
осязаемо абсолютной. Последний ленин-ский соратник изгнан из руководства. На
предстоящем  съезде  должно  произойти коронование.  "Все  ждут сенсации  на
съезде... Вождь покроет собой все", - записал в дневнике И. Шитц.
     На  все  славословия  он написал  скромный ответ: "Всем  организациям и
товарищам, поздравившим  меня...  Ваши  приветствия отношу  на счет  великой
партии рабочего  класса,  родившей  и воспитавшей меня  по  своему  образу и
подобию".
     Не зря он употребляет  церковное "по образу и подобию". И не зря он уже
рожден  не женщиной,  но партией. Становясь  царем, он решил  стать заодно и
богом. Так создается большевистская единосущая троица: Маркс,  Ленин  и  он.
Боги Земли.
     Разбитые вожди правых все еще пытались помириться. В новогоднюю ночь на
1 января 1930 года Бухарин и Томский явились на квартиру Сталина с бутылками
вина.  Примирение состоялось. Бухарчик ему еще нужен. У  него нет  подобного
теоретика. Все-таки оба они - Гималаи.
     В год юбилея он и начинает Великий перелом.
     КОНЕЦ ДЕРЕВНИ
     Пока    Сталин    праздновал   с   семьей,   униженными    врагами    и
холопами-соратниками Новый год, на бескрайних, застывших от холода просторах
России - готовились. На железных  дорогах уже стояли особые товарные вагоны.
Прежде в них перевозили скот, теперь готовились перевозить людей.
     В конце 1929 года,  незадолго  до  своего юбилея, он опубликовал статью
"Год  Великого  перелома" и определил в  ней задачу - "ликвидация кулачества
как класса".
     В XX веке государство готовилось организованно истребить своих граждан,
трудившихся на земле.  Вместе с истреблением кулака  должно  было  произойти
уничтожение прежней  русской деревни.  Революция  наделила  крестьян землей.
Теперь им предстояло вернуть землю, скот в коллективное пользование и вместо
любезного крестьянскому сердцу  "мое" учиться говорить  "наше". Естественно,
богатые крестьяне - кулаки - этого не захотят, будут препятствовать. Поэтому
для экономии  времени Сталин решил поступить по-революционному:  попросту их
уничтожить. Верного  Молотова  он  назначил  главой комиссии, которая должна
была окончательно решить проблему.
     Молотов  много  и кроваво потрудился. В кратчайший  срок  его  комиссия
разработала план тотального  уничтожения  кулаков. Их выселяли  в северные и
восточные  районы   -  Урал,   Казахстан  и  Сибирь.  Знаменитые  экономисты
Кондратьев, Юровский,  Чаянов предложили использовать этих самых  способных,
самых трудолюбивых крестьян для хлебопашества на целинных землях, сдать им в
долгосрочную аренду неосвоенные  просторы, брошенные казахскими кочевниками.
Наивные ученые  не могли понять  - Сталин не занимался сейчас экономикой. Он
выполнял политическую задачу: уничтожал класс. Формула революционера Ткачева
"Надо думать о том, сколько людей оставить" торжествовала.
     В феврале 1930  года Молотов и его  комиссия разделили кулаков  на  три
категории. Первая - "контрреволюционный кулацкий актив". Их  - в лагеря  или
под расстрел, членов  семей выселять в отдаленные районы. Вторая категория -
богатые кулаки. Их выселять в отдаленные бесплодные районы. Третья категория
- владельцы менее мощных хозяйств. Их выселять за пределы колхозов.
     Никто точно не знал, кого к какой категории причислять?
     Как определить, кто  кулак?  Как отличить от них середняков? Несчастные
зажиточные крестьяне  оказались  в  полной  зависимости  от  ГПУ,  партийных
властей и главное - от злобной деревенской  бедноты. Состоятельные крестьяне
сами  отдавали имущество в  колхоз,  умоляли  не объявлять их  кулаками.  Но
ленивая,   пьяная  крестьянская   голытьба  мстила:  новые  повелители  были
неумолимы.
     "Раскулачивание  идет при активном участии  бедноты... Беднота большими
группами ходит вместе с комиссиями и отбирает скот и  имущество. По ночам по
своей  инициативе  сторожит  на  дорогах  при  выезде  из  селений  с  целью
задержания убегающих  кулаков",  -  с удовлетворением  писал  в "Правде"  И.
Варейкис, член ЦК и молотовской комиссии.
     По всей стране под вопли и слезы женщин сажали на подводы несчастных, и
под надзором ГПУ  двигались  подводы прочь из деревни. Люди оглядывались  на
пустые дома, где жили из века в век их семьи. В пустых дворах выли собаки...
     В  секретных  фондах  хранились  бесчисленные  жестокие  телеграммы.  В
северный  край комиссия Молотова выселила 50 000 кулацких семейств.  Крайком
партии  заявил, что он  готов  принять только 20 000:  бараки  (без  тепла и
света) были еще не готовы. Сталин отвечал: "ЦК не может согласиться с  таким
решением, опрокидывающим уже принятый партией план переселения".
     "Новосибирск.  Секретарю  Сибкрайкома Эйхе.  Провести  все  необходимые
подготовительные меры для приема в середине апреля не  менее 15 000 кулацких
семейств. Сталин".
     Во все  крайкомы, обкомы  Сибири летели  телеграммы. И  выполнялись его
планы.  Прямо  в  степь  -  в   голодную  пустоту,  огражденную  проволокой,
разгружались вагоны с людьми. Уничтожался класс.
     Успешно поработала комиссия. В нее  входили новые  "кремлевские бояре",
поставленные  уже  Сталиным,  - всесильные  партийные  вожди  из  провинций,
секретари  обкомов.  И  конечно,  Ягода,  представлявший  ГПУ. Бывший  глава
комиссии  Молотов  удовлетворенно  вспоминал:  "Коллективизацию  мы  неплохо
провели...  Я  сам  лично разметил районы  выселения кулаков.  Выслали тысяч
четыреста".
     "Нанести  действительно  уничтожающий  удар  кулакам",  -  писал   член
комиссии, новый член Политбюро С. Косиор.
     "Тракторные  колонны роют  могилу кулакам", - образно выразился  Киров.
Опасные слова. Если бы знал он - кому еще рылись могилы...
     И Киров, и  Косиор, и Варейкис - все  погибнут. 19 из 21 члена комиссии
скоро лягут  в безвестные ямы - будут уничтожены в  сталинских  чистках.  Но
сейчас они напряженно трудились над уничтожением людей.
     Шли бесконечные поезда: в теплушках для скота везли крестьян. На крышах
вагонов - прожектора, внутри - охрана с собаками.
     Бедняки  и  уцелевшие   середняки  объединялись  в  колхозы.  Ухоженный
кулацкий  скот, крепкие дома кулаков, накопленное веками крестьянское добро,
деньги  в  сберегательных  кассах  -  все  подлежало  передаче.  С кровавого
присвоения чужого имущества начались колхозы.
     Все  парторганизации  лихорадочно   брали  повышенные  обязательства  -
завершить   поголовную   коллективизацию   в   сжатые   сроки.  Естественно,
провозглашался добровольный принцип поступления крестьян в колхозы (или, как
шутили, добровольно-принудительный).  С музыкой и песнями  ГПУ загоняло туда
крестьян. Местные  партийные вожди знали: или стопроцентная коллективизация,
или отдай  партбилет.  Старик Молотов  вспоминал популярный  тогда  в народе
анекдот: "Спрашивают крестьянина: "Как лечиться  от вшей?" Отвечает: "Напиши
на голове "колхоз" - и все сразу разбегутся".
     И начались восстания. Кровавый бунт с убитыми председателями колхозов и
уполномоченными  ГПУ полыхал на Рязанщине. Восстание было жестоко подавлено.
Именно тогда в  городе  появилась  сестра  моей  няни  -  красавица Паша. И,
засыпая  в  своей  детской  кровати,  я  слышал:  Паша  в  соседней  комнате
рассказывала   моей  матери,  как  сожгла  свою  избу,  "чтоб  не  досталась
проклятым".
     Подавлять восстания должны были  красноармейцы.  Но Сталин понимал, как
все это может влиять  на армию, состоящую  в основном из детей крестьян.  Он
еще не усмирил страну, он  еще должен об этом думать... И тогда он публикует
статью "Головокружение от успехов" о  том, как "отдельные товарищи", испытав
головокружение  от  массового  и добровольного стремления  людей  в колхозы,
переусердствовали.  Эти  "отдельные   товарищи"   подчас  коллективизировали
насильно. И главное - путали середняка с кулаком.
     Все   эти  "товарищи",  конечно,   будут   объявлены  вскоре  "скрытыми
троцкистами,  которые  обдуманно  вредили  коллективизации". От них  и пошли
"перегибы в правильной линии...".
     И покатилась волна  судов - на этот  раз над "злостными перегибщиками".
Он умело поддерживал напряжение страха.
     В это  время  Римский  папа призвал  к  молитве  за  гонимых  в  России
христиан. Но он опоздал. За день до объявленного папой всеобщего молебна, 15
марта 1930 года,  Сталин  публикует постановление "Об искривлении  партийной
линии  в  колхозном  движении".  Оказывается,  это  все   те   же  "злостные
перегибщики" насильственно закрыли целый ряд церквей...
     И хотя священников и монахов из ссылок не возвращали, хотя к концу года
оказались закрытыми 80 процентов  сельских храмов - все с восторгом говорили
о  нескольких церквах, которые Сталин повелел вновь открыть. Он умел строить
любимый российский образ: хороший царь и дурные министры.
     И  после его  статьи  по  всей  стране продолжали идти этапы с детьми и
стариками.  Поезда, набитые погибавшими  от  холода  и  жажды  людьми.  Дети
умирали в дороге,  иногда  матери  убивали их сами, чтоб  те не мучились. До
1932 года (по заниженным данным) переселили еще 240  тысяч семей. Гигантский
революционный  эксперимент  удался.  Класс,  столь  ненавидимый  Лениным,  -
зажиточное русское крестьянство, - более не существовал.
     И все это сопровождалось шумными  процессами. Летом 1930 года по Москве
и  Подмосковью  ездили  машины  -   в   городе   и  на  дачах   арестовывали
интеллигенцию. Ягода создавал новое дело с большим размахом. Были арестованы
академики,  виднейшие  специалисты  в области науки и  техники,  экономисты.
Одним  из  главных  обвиняемых  стал  М. Рамзин  -  знаменитый  теплотехник,
директор  Московского  технологического  института. ГПУ  объявило:  раскрыта
мощная организация террористов  чуть ли не  в  200  тысяч подпольных членов.
Оказалось, в стране  действовала тайная "Промышленная партия", планировавшая
захват власти.
     Арестованные  во  всем  признались.   Как  добивались  от  них   нужных
показаний,  как мучили  на круглосуточных допросах, не разрешая спать,  - об
этом написаны тома.
     Но для  меня оставался главный вопрос - о  степени собственного участия
Сталина в процессах. Только  теперь, прочитав документы,  я могу утверждать:
он сам руководил процессами. И как руководил! Как обстоятельно создавал этот
театр ужаса! И даже диктовал роли...
     АВТОРА!
     "2  июля  1930 года.  Сталин -  Менжинскому.  Только  лично.  Показания
Рамзина интересны. Мои предложения:  сделать  одним из самых важных, узловых
пунктов  [будущих] показаний  Рамзина  вопрос  об интервенции.  И  о  сроках
интервенции. Почему отложили интервенцию в  30-м  году?  Не потому  ли,  что
Польша еще не  готова?  Может быть,  Румыния  еще не готова? Почему отложили
интервенцию на 31-й год? Почему могут отложить на 32-й?"
     Это была его выдумка. Обвиняемым сообщили: империалисты  тайно  готовят
интервенцию против  Республики  Советов. Признав свое участие в  готовящейся
интервенции, обвиняемые тем самым  сорвут ее, спасут страну. Им предлагалось
оболгать себя из чувства истинного патриотизма. За это, естественно, обещали
смягчение приговора.
     Рамзин  согласился  признать  на  суде,  что его партия  приветствовала
готовящуюся  интервенцию  капиталистических  стран против  СССР.  Но Сталину
приходится внести в  его  "интересные  показания"  уточняющие детали. Дело в
том, что интервенции-то  нет! И он  отлично  знает: не  будет! Вот Сталин  и
предлагает  несколько  вариантов,  объясняющих,  почему ее до сих пор нет  и
почему ее не будет.
     Но  не все  были  так  сознательны,  как Рамзин. И  Сталин  раздраженно
требует  от  Менжинского:  "Провести  сквозь   строй   господ   Кондратьева,
Юровского, Чаянова и т. д., хитро увиливающих от тенденции к интервенции. Мы
сделаем  этот  материал  достоянием Коминтерна. Тогда мы проведем широчайшую
кампанию против интервенционистов и  добьемся того, что подорвем, парализуем
попытки интервенции на ближайшие 1-2 года, что для нас немаловажно. Понятно?
Привет. Сталин".
     Так что  вся  эта его выдумка  служит "немаловажным  целям". А то,  что
"увиливающие" невиновны, - это не так уж и важно.
     Можно   только   догадываться,  как   "провели   сквозь  строй   господ
интеллигентов". Но все его задания были выполнены.
     Сталин  -  Молотову:  "Ты,  должно  быть, уже  получил  новые показания
Кондратьева. Ягода  привез показать их мне.  Я  думаю, что эти  показания...
следует разослать всем членам ЦК".
     Готовящаяся  интервенция, атмосфера осажденной крепости  необходимы для
страха,  для  непрерывного  чрезвычайного положения,  в  котором он придумал
держать страну.
     В самом  конце  1930  года  состоялся  новый  грандиозный  спектакль  -
открытый процесс "Промышленной партии". Государственный обвинитель - все тот
же неутомимый Крыленко. Процесс прошел как по маслу. По всей стране собрания
трудящихся требовали расстрела "гнусных вредителей". В зале суда - наоборот:
судья вел процесс,  поражая  непривычной вежливостью с  обвиняемыми. Им даже
было разрешено курить.
     Полно корреспондентов, идет съемка. Обвиняемые соревнуются в готовности
признать себя виновными, охотно делятся разнообразнейшими сведениями о своей
вредительской  деятельности - о связях с враждебной эмиграцией, иностранными
посольствами и даже президентом Франции Пуанкаре.
     Правда,  не  все абсолютно гладко. Например,  "подлый вредитель" Рамзин
заявил,  что,  планируя  интервенцию  иностранных государств, он сформировал
будущее правительство  и  предполагал  на  пост  министра  промышленности  и
торговли  капита-листа-эмигранта  Рябушинского,  с которым  он,  Рамзин, вел
успешные переговоры. Но  выяснилось, что Рябушинский успел  умереть до того,
как с ним "велись успешные переговоры".
     Сталин сумел быть благодарным.  Главному обвиняемому  Рамзину  расстрел
был  заменен  тюремным заключением, и вскоре он, имя которого проклинала вся
страна, был освобожден.  В  конце  концов  Рамзин...  снова стал  директором
института и даже лауреатом Сталинской премии.
     Но Вождь заботился, чтобы кровь лилась  - какой же страх  без  крови? И
процессы интеллигентов, вредящих во всех  областях народного  хозяйства, шли
безостановочно. Процесс ученых-бактериологов, обвиненных в  падеже скота,  -
подсудимые   расстреляны.   Процесс   работников   пищевой   промышленности,
обвиненных в  организации голода  -  48  человек расстреляно. В Бутырках  на
цементном полу сидело в  то время по 60-80 человек в камере, преимущественно
профессора и инженеры.  Тюрьмы уже  давно назывались  в народе "дома  отдыха
инженера и техника"...
     И он неутомимо дирижирует.
     Сталин -  Молотову. 13 сентября  1930  года:  "Надо  бы  все  показания
вредителей по рыбе, мясу, консервам  и  овощам опубликовать немедля. И через
неделю  дать  сообщение, что  все  эти  мерзавцы расстреляны.  Надо всех  их
расстрелять".
     Фантастика:  он  сам   организует  процессы,  сам  объявляет   невинных
преступниками  и  при этом  искренне негодует  по  поводу  их  преступлений.
Великий актер - он умел вписаться в роль.
     Волна  арестов нарастала, и его наркомы  забили  тревогу  -  совершенно
исчезли  квалифицированные  кадры. Но  Сталин  и  тут  находит  оригинальное
решение: на прорывы, на обезлюдевшие производства начали возить инженеров...
из тюрем, а вечером - возвращать их в тюрьмы. Истосковавшиеся по работе люди
почитали это за счастье.
     В июле 1930 года на XVI съезде Сталин поистине короновался.
     Он был искренен и в своем докладе сказал прямо: "нэп был маневром". Все
это  время  копились  силы,  чтобы  в  подходя-щий  момент уничтожить старую
деревню, провести индустриа-лизацию.
     "Партия правильно выбрала момент, чтобы перейти в наступление по  всему
фронту.  Что  было бы, если бы мы послушались правых оппортунистов из группы
Бухарина,  если бы отказались  от наступления,  свернули бы  темпы  развития
индустрии,  задержали  бы развитие колхозов и совхозов и базировались бы  на
индивидуальном  крестьянском  хозяйстве?   Мы   наверняка  сорвали  бы  нашу
индустрию, остались бы без хлеба... мы сидели  бы у разбитого  корыта... Что
было бы,  если бы  мы послушались левых  оппортунистов  из группы Троцкого и
Зиновьева  и  открыли  бы наступление в  26-27-м  годах,  когда мы не  имели
никакой  возможности  заменить  кулацкое  производство  хлеба  производством
колхозов  и совхозов? Мы наверняка  сорвались  бы  на этом деле...  Огульное
продвижение  вперед  есть  смерть  для  наступления.  Об  этом говорит  опыт
граждан-ской войны... Основная установка в партии в данный  момент состоит в
переходе  от  наступления социализма  на  отдельных  участках хозяйственного
фронта к наступлению по всему фронту".
     Итак, с самого начала был тайный замысел наступления. Но чей замысел?
     ЗАВЕЩАНИЕ
     Я  вспоминаю: 70-е  годы.  Москва. Раннее утро в  библиотеке,  носившей
тогда имя Ленина. Как только она открывалась, появлялся  маленький тонкошеий
старичок, поражавший своим пенсне, которое когда-то носили в царской России.
Впрочем, пенсне  и  лицо  этого человека  тогда  еще  знали  все  посетители
библиотеки. Это был Вячеслав Молотов.
     Однажды  мне  удалось  с ним познакомиться. Случилось  это на  какой-то
премьере  в  театре имени Ермоловой. После  спектакля  я направился за своим
пальто в администраторскую и у дверей увидел разгуливающего старого человека
в пенсне - Молотова.
     Администратор спросил меня: "Молотова видели? У меня разделся. Пришлось
попросить обождать старичка.  У нас сегодня  важный гость - секретарь нашего
райкома  партии.   Пусть  он  сначала  оденется  и  уйдет,  чтобы  не  вышла
неловкость".
     Неловкость заключалась в том, что Молотов был  исключен из партии после
столкновения с Хрущевым. И вот  теперь старый вершитель  судеб  послевоенной
Европы ждал, пока оденется какой-то секретарь райкома. Так  проходит мирская
слава.
     Я взял пальто Молотова, его калоши, одежду его спутницы и вынес ему. Он
был  с  какой-то  старой  женщиной  (его  жена умерла  -  видимо,  это  была
экономка). Так мы познакомились.
     Он жил рядом  с театром, на улице Грановского, и  оттого  дорожил  этим
театром, боялся поставить администратора в неловкое положение. Я  напросился
его  провожать.  Был  тихий зимний вечер.  Я  был глуп, нетерпелив  -  сразу
заговорил  о  Сталине и почувствовал:  он  тотчас  стал напряжен.  Я начал с
безобидных вопросов:
     -  Почему  Сталин  даже  летом   носил  сапоги?  Есть  много   странных
объяснений...
     - Пожалуйста, назовите хотя бы одно, - попросил он очень вежливо.
     -  Полувоенный френч,  военные  сапоги  -  намек на  войну  за  мировую
революцию. Ленин носил такой же френч.
     -  Поэтично,  -  усмехнулся он. - Впрочем, Сталин писал  стихи только в
ранней  юности. Что же  касается  мировой  революции,  действительно, мы  не
забывали  о  долге  перед  пролетариатом  других  стран... Но, в отличие  от
кричавших о мировой революции троцкистов, мы  ее делали. И сделали - создали
мировую   систему  социализма.  Мы  не   кричали  об  индустриализации,  как
троцкисты, но сделали ее. Они говорили о коллективизации,  а привел крестьян
в колхозы  Сталин... Хотя вначале вроде бы даже кулака защищал. Кстати, ведь
и Ленин вроде бы верил в нэп...
     Я помню  до сих пор  его тусклый голос и  это насмешливое "вроде бы". И
тут я, глупец, перебил его:
     - "Вроде бы верил в нэп", чтобы успокоить "глухонемых"?
     Я помню: он помолчал. И сказал сухо:
     - Я не понял вас.
     -  Я  говорю  о  завещании  Ленина.  Дело в том,  что  был слух,  будто
существовало большое завещание...
     - Никакого большого завещания Ленина не существовало, - произнес он все
тем же тусклым, ровным голосом.
     Впоследствии я  читал  книжку  поэта  Чуева  о  его  долгих  беседах  с
Молотовым и нашел там один эпизод.  Чуев спрашивает Молотова:  "Существовали
ли секретные протоколы о Прибалтике?" И Молотов, составивший эти  протоколы,
отвечает: "Никаких протоколов не существовало".
     Думаю, он  ответил  таким же ледяным  тоном. Всю  дальнейшую дорогу  он
молчал. Потом я ему звонил,  но так и не смог договориться о новой  встрече.
Возможно, я нарушил какое-то табу.
     И  все-таки  "поэтично"  предположим:  большое  завещание  было.  Тогда
обнаруживший его в ленинском кабинете Сталин  чувствовал себя нашедшим карту
сокровищ. Недаром Каменев сказал: "Сколько  я ни спорил с ним - Ленин всегда
оказывался  прав". Все  они  верили в путеводный  компас в руках Боголенина.
Думаю,  если бы Ильич  повелел в  этом  завещании  идти  к  нэпу  "всерьез и
надолго", Коба с той же  энергией  повел бы страну до  конца этим путем.  Но
Ильич, конечно же,  завещал  иное. Нэп для радикала Ленина был не  более чем
ракетой,   которая  поднимает  ввысь  космический  корабль  и  потом  должна
исчезнуть.
     И  может быть,  на  XVI  съезде партии Сталин  своими  словами  излагал
экономический план из этого  завещания: за  десять  лет революционным  путем
пройти столетие. Для этого потребуются индустриализация,  колхозы и создание
мобильной  партии,  не тратящей время  на оппозицию, но  строго  выполняющей
предписания  Вождя.  Только  такая   партия  окончательно   усмирит  страну,
разбуженную  революцией, и создаст единое общество. После чего можно перейти
к осуществлению Великой мечты.
     ХОЗЯИН
     Сталин  оставил вождей правых в ЦК, но выкинул из  Политбюро  Томского.
Политбюро окончательно становится безропотным органом при Вожде. Правда, там
остается жалкий, признавший свои ошибки Рыков. В  назидание Вождь заставляет
его бесконечно каяться.
     После  съезда,  осенью,  Сталин,  как  всегда,  отправляется  на  юг  и
оставляет "на хозяйстве" Молотова.
     Хозяйство - так именуется теперь в разговорах партийной верхушки партия
и  страна.  И Сталин  все чаще  именуется  в  народе и партии почтительно  -
Хозяин.
     Вторым человеком в стране становится Молотов  - тень при  Хозяине. Он в
свое  время первым оценил малоизвестного рябого грузина, который объявился в
Петрограде,  и без  звука  уступил  ему  "Правду". Когда  Кобу  назначили  в
секретариат ЦК, Молотов занимал там пост ответственного секретаря. У него  в
руках был аппарат ЦК, который он, опять-таки без звука, подчинил Сталину.
     Блестящий Троцкий считал его тупицей. И  Бухарин жаловался Каменеву  на
"тупицу Молотова, который учит меня марксизму".
     - Правда  ли,  что  Ленин называл вас  "каменной  жопой"?  - спрашивает
Молотова Чуев.
     - Знали бы вы, как Ленин других называл, - усмехаясь отвечает Молотов.
     Нет,  он  не  тупица.  "Это  очень  добросовестный,  не  блестящий,  но
чрезвычайно способный бюрократ... он любезен, доброжелателен" - так писал  о
нем бывший секретарь Сталина Бажанов.  Да, Молотов просто  хороший бюрократ,
работоспособнейшая машина, тотчас выполняющая повеления Хозяина.
     Что делать, революция давно уже не  зеленоглазая желанная любовница, но
постаревшая жена.  Время блестящих людей ушло - наступило время Хозяйства. И
вежливый Молотов в его дореволюционном пенсне на фоне сапожника  Кагановича,
слесаря  Ворошилова  и прочих пролетариев,  которых  Сталин  собрал в  своем
Политбюро, кажется подлинным интеллигентом.
     Пришло время "непросвещенного абсолютизма".
     Отдыхая на юге, Хозяин ежедневно дает поручения Молотову:
     22  октября  1930  года.  Сочи.   "Мне  кажется,   что  нужно  к  осени
окончательно решить вопрос о советской верхушке...  Первое. Нужно освободить
Рыкова... и разогнать весь их аппарат. Второе. Тебе придется заменить Рыкова
на посту  председателя Совнаркома и  СТО... все  это  между  нами,  подробно
поговорим осенью, а пока обдумай это дело в тесном кругу близких друзей. Ну,
пока, жму руку, Сталин".
     Он быстро  двигает  фигурки.  Идет формирование Хозяйства. И на  исходе
1930  года,  убрав  Рыкова  из  Политбюро,  Хозяин  делает  Молотова  главой
правительства.
     Хозяин - это теперь его официальное имя.
     Из  письма  Кагановича Орджоникидзе от 12 июня 1932  года:  "От Хозяина
по-прежнему получаем регулярные и частые директивы... Правда, фактически ему
приходится работать на отдыхе. Но невозможно иначе".
     Да,  иначе  теперь  будет  невозможно  до его  смерти.  Хозяин  во  все
вмешивается,  всем руководит.  И  народ,  в чьей официальной  истории  тогда
писалось: "Народ  сверг  всех  хозяев  в 1917  году", ласково  зовет  его...
Хозяин!
     Великий  перелом  состоялся.  Большевистский  бог  лежит  в   Мавзолее,
большевистский царь по имени Хозяин явился.
     Итог революции, итог демократии, о котором писал Платон.
     На XVI  съезде, уничтожая правых,  Хозяин веселил  послушную аудиторию,
восторженно внимавшую его  незатейливому остроумию:  "Появились  у  нас  где
какие  трудности, загвоздки,  а  они уже  в тревоге,  как бы чего не  вышло.
Зашуршал где-либо таракан, не успев еще вылезть как следует  из норы,  а они
уже шарахаются  назад, приходят в  ужас  и  начинают вопить о  катастрофе, о
гибели Советской власти (общий хохот)".
     Делегаты  хохотали.  А  он  знал  -  впереди  был голод,  о  котором  и
предупреждали правые.
     ЖЕЛАННЫЙ ГОЛОД
     Коллективизация,  уничтожение кулаков  должны  были  привести  к  этому
невиданному голоду. Сталин и его ГПУ готовились к нему. Бесконечные процессы
над вредителями  и постоянный страх, непосильный труд, недоедание и скотские
условия жизни уже  переломили  страну.  И,  глядя  на безропотную,  покорную
очередь  на бирже труда,  западный корреспондент восклицал: "Неужели вот эти
люди сделали революцию?!"
     Зимой 1931 года бывший мичман Федор  Раскольников, герой революционного
Кронштадта,  ставший  благополучным дипломатом, приехал  на  отдых  в родную
страну. Его жена описала свои впечатления: "Все продуктовые  магазины пусты.
Стоят только  бочонки  с капустой.  Введены карточки на  хлеб с 1929  года".
Население кормилось в столовых при фабриках и заводах. Но  самое страшное ее
поджидало  прямо  на   улице:  "Однажды...  у  Никитских  ворот  я   увидела
появившегося как  из-под  земли крестьянина  с  женщиной, держащей  на руках
младенца.  Двое  постарше цеплялись  за  юбку  матери.  Было  в  этих  людях
поразившее  меня выражение  последнего отчаяния.  Крестьянин  снял  шапку  и
задыхающимся,  умоляющим  голосом произнес: "Христа ради,  дайте что-нибудь,
только   побыстрее,  а  то  увидят  и  нас  заберут"...   Ошеломленная  жена
знаменитого революционера спросила: "Чего вы боитесь, кто  вас заберет?" - и
высыпала  все содержимое  кошелька. Уходя, крестьянин сказал: "Вы тут ничего
не знаете. Деревня помирает от голода".
     Украину,  Поволжье,  Кавказ  и  Казахстан  охватил  жесточайший  голод.
Миллионы  голодающих пытались  бежать  в  город,  но там  хлеб продавали  по
карточкам только  горожанам.  Высохшие, шатающиеся,  крестьяне приходили  на
окраины городов  и умоляли  дать им хлеба. "Непохожие на живых  людей тени с
прозрачными от голода детьми"... Их увозила милиция или ГПУ.
     И мальчишки кидали им вслед камни - в школе учили ненавидеть "проклятое
кулачье"  и  их  детей  -  "кулацкое  отродье".   Учителя  рассказывали   об
извергах-кулаках, убивших пионера  Павлика  Морозова,  который выдал  своего
отца-кулака органам ГПУ. По распоряжению Хозяина сын, предавший своего отца,
занял важное место в большевистской пропаганде.
     Сталин помнил уроки в семинарии:  "Кто любит  отца и мать более, нежели
Меня, не достоин Меня". Памятники Павлику Морозову были воздвигнуты  по всей
стране...
     Хозяин  сделал невозможное - запретил говорить о голоде. Слова "голод в
деревне" он  объявил  "контрреволюционной  агитацией".  Миллионы умирали,  а
страна  пела,  славила  коллективизацию,  на  Красной  площади  устраивались
парады.  И  ни  строчки о голоде  - ни  в  газетах,  ни в  книгах сталинских
писателей. Деревня вымирала молча.
     В  разгар   голода  ГПУ  и  Ягода  весьма  удачно  провезли  по  стране
приехавшего в Россию Бернарда Шоу.  Он приехал вместе с леди  Астор, слывшей
влиятельным политиком. Она твердо решила задать вопрос Сталину о репрессиях,
но... так и не посмела. Шоу писал: "Сталин... принял нас как старых друзей и
дал нам выговориться вволю, прежде чем скромно позволил высказаться себе".
     Хозяин, видимо, понял Шоу: писатель обожал говорить, и он ему не мешал.
И   благодарный   Шоу  написал   о  "чистосердечном,  справедливом,  честном
человеке",  который  "своим  потрясающим  восхождением  обязан  именно  этим
качествам, а не чему-то темному и зловещему".
     СССР был  объявлен  Шоу  "государством  будущего".  Правда,  на вопрос,
почему он не остается в  этом государстве, "милый лжец"  (так нежно называла
Шоу актриса Патрик Кемпбелл) с усмешкой ответил: "В Англии действительно ад,
но я старый грешник и моя обязанность находиться в аду".
     Милые  западные  радикалы  -  они  так  мечтали,  чтобы  Утопия   стала
реальностью... И Шоу уверенно написал: "Слухи о голоде являются выдумкой".
     Неизвестно, сколько  жертв  унес голод.  Цифры  колеблются от  пяти  до
восьми миллионов.
     С голодом Сталин  боролся  своим обычным методом - террором. В  августе
1932  года  он  лично  написал  знаменитый  закон:  "Лица,  покушающиеся  на
общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа".
     Он  установил жесточайшие  наказания за  любые хищения  государственной
собственности. Его закон прозвали в народе "законом о пяти колосках", ибо за
кражу нескольких колхозных  колосков голодным  людям  грозил расстрел или  в
лучшем случае - 10  лет тюрьмы.  Все тот же Крыленко на пленуме ЦК в  январе
1933 года негодовал: "Приходится  сталкиваться  с прямым  нежеланием жестоко
применять  этот закон. Один народный судья мне прямо сказал: "У меня рука не
поднимается, чтобы на 10 лет  закатать человека за  кражу четырех колосков".
Мы сталкиваемся  тут с глубоким, впитанным с молоком матери предрассудком...
будто  судить  должно  исходя  не из  политических  указаний  партии,  а  из
соображений "высшей справедливости".
     Судить нужно только "исходя из политических указаний партии"...
     Скоро Крыленко проверит на себя этот тезис.
     На 1 января  1933 года согласно  новому закону было  осуждено 55  тысяч
человек и 2 тысячи - расстреляно. Люди умирали от голода, но  колхозный хлеб
тронуть не смели.
     Несмотря на  голод,  экспорт хлеба в  Европу не прекращался. Нужны были
средства  для новых,  беспрерывно  строившихся  заводов.  В  1930  году было
вывезено 48 миллионов пудов  зерна, в 1931-м - 51,  в 1932-м - 18, и в самом
голодном 1933 году он все-таки продал 10 миллионов пудов.
     Страхом, кровью и голодом он вел, точнее, волочил страну с переломанным
хребтом по пути индустриализации.
     Самое страшное:  этот голод, им предвиденный, был полезен. Окончательно
обессилевшая, издыхающая  деревня  покорно  приняла насилие коллективизации.
Старая формула революционеров "чем хуже, тем лучше" - сработала.
     А  он все продолжал  усмирение страны. И опять помог голод:  по сводкам
ГПУ, в  города бежало более полутора  миллионов крестьян. И, как бы  защищая
город  от голодных  толп,  он прикрепил крестьян  к земле. В стране вводятся
паспорта, но в  сельской  местности они  на руки  не выдаются. Беспаспортных
крестьян  в городе  арестовывала  милиция. Паспорта лишили  людей  права  на
свободное  передвижение и дали  ГПУ новую  возможность жестко контролировать
всех граждан. Ирония  истории:  в царской  России существовали  паспорта, их
отмена - один из главных лозунгов революции.
     Октябрьские    мечтания    о   разрушении    государства   закончились:
государство-монстр уже существовало.
     ИГРЫ "ЯГОДКИ"
     Создавая  Империю, Сталин неустанно заботится об идеологии. И здесь его
главным помощником становится ГПУ.
     Ягода  умел  не  только выколачивать  признания  из интеллигентов -  он
прекрасно работал  с  ними  и  вне  тюрем.  В его близких  друзьях  -  самые
знаменитые  писатели, и Ягода  придумал для них  поразительный знак доверия:
следователи часто  зовут писателей в ГПУ - слушать допросы.  Стоя  в  другой
комнате, они слушают, как запугивают несчастного, как сломленный интеллигент
соглашается оболгать друга.
     Приходили  в ГПУ и блистательный Исаак Бабель, и Петр Павленко. Надежда
Мандельштам пишет: "В 1934 году до нас с  Ахматовой дошли рассказы Павленко,
как  он  из  любопытства принял  приглашение  следователя  и  присутствовал,
спрятавшись,  на  ночном  допросе.   Он   рассказывал,  что  Осип  Эмильевич
(Мандельштам. - Э. Р.) во время допроса имел жалкий и растерянный вид, брюки
падали, он  все  время  за  них  хватался  и отвечал невпопад,  порол  чушь,
вертелся, как карась на сковороде".
     И самое страшное: Павленко  не понимал чудовищности ситуации! Время уже
вставило большинству особые сердца.
     Жена  самого  страшного  палача  Николая  Ежова,  который сменит Ягоду,
простодушно спрашивала Надежду  Мандель-штам: "К нам ходит писатель Пильняк.
А к кому ходите вы?"
     "Ходить" - это значит быть под покровительством великого ГПУ.
     Воспитывает Ягода писателей, приручает.
     Именно Ягода сумел выполнить задание Хозяина - вернуть в СССР Горького.
С  1928  года в  Сорренто  организуется поток телеграмм и  писем с родины, в
которых рабочие рассказывают, как они ждут своего певца.
     В  том же  1928  году  Хозяин организует небывалое по размаху  60-летие
Горького. Он умеет  славить... Портреты писателя, статьи о нем заполняют все
газеты.  Через посланцев  Ягоды  Хозяин предлагает  Горькому пост  духовного
вождя  страны, второго человека в  государстве. Уже знакомое: "Мы с тобой  -
Гималаи".
     Отвыкший за границей от прежней беспримерной славы, Горький соглашается
посетить  СССР.   Коллективизация   ему  интересна:  он   всегда   ненавидел
"полудиких, глупых, тяжелых  людей русских сел", и то, что теперь они должны
превратиться  в любимый им  сельский пролетариат, в  тружеников  совхозов  и
колхозов - его обнадеживает.
     Рядом с вернувшимся Горьким неотлучно  находится Ягода,  "Ягодка" - так
ласково зовет писатель шефа тайной полиции. Ягода везет его в путешествие...
по  лагерям ГПУ.  Горькому  показывают  бывших проституток и воров,  ставших
ударниками труда. И все время - постоянная, беспрерывная лесть. Хозяин знает
слабости людей...
     В лагерях  Горький умиляется  увиденному, растроганно плачет  и  славит
чекистов. Окончательно он возвращается в СССР в дни процессов интеллигенции,
в  год "шахтинского дела".  И писатель-гуманист  в  статье  в "Правде"  дает
формулу, которая  станет лозунгом сталинского времени: "Если враг не сдается
- его уничтожают".
     Хозяин  в нем  не ошибся.  Вернув Горького, он предназначит  ему особую
роль в усмирении интеллигенции.
     С 1929 года, параллельно с процессами вредителей,  идет кампания против
"идеологических искривлений". Интеллигенцию учат  быть осторожной с печатным
словом. Малейшая неточность  по  сравнению с  официальными взглядами  грозит
обвинением в извращении марксизма-ленинизма и  в лучшем  случае  изгнанием с
работы.
     Громят  биологов, философов, педагогов, экономистов. Все области знаний
рапортуют о найденных "искривлениях". "Горе-ученые" - так их теперь называют
- послушно каются на собраниях.
     Постепенно стыд изгоняется из употребления. Страх сильнее стыда.
     Теперь жестокие прежние годы кажутся царством свободы.
     Совсем  недавно,  в   1926  году,  Московскому  Художественному  театру
разрешили выпустить "Дни  Турбиных" Булгакова. Это был фантастический успех.
Зрители  с  изумлением увидели  пьесу,  где белые  офицеры  изображались  не
привычными монстрами,  но добрыми, милыми людьми. Постановка вызвала  ярость
партийных  писателей,  но  у  нее  нашелся  преданный  зритель  и  защитник.
Бессчетное количество раз Хозяин смотрел спектакль.
     Загадка?  Нет.  Это  была пьеса  об  обломках  прежней Империи.  А  он,
расправляясь с вождями Октября, уже видел Империю будущую.
     Но  любимцев  у него  быть  не могло. В  1929  году, когда  он  усмирял
интеллигенцию, Художественный театр принимает новую  пьесу  Булгакова "Бег".
Те же  герои, те  же  идеи, что  и в "Днях  Турбиных".  Но время - другое. И
Хозяин  обсуждает  "Бег"  на  Политбюро.  Орган,  управляющий  государством,
разбирает... непоставленную пьесу!
     В его Империи это будет нормой.  Он знает: нет ничего важнее идеологии.
Он выучил завет Ленина: с  минимальной свободы в  идеологии  начнется потеря
власти партией.
     И через семь десятилетий жизнь подтвердит его правоту.
     Выписка  из протокола заседания Политбюро  от 17  января 1929 года:  "О
пьесе   Булгакова   "Бег":   Принять   предложение   комиссии  Политбюро   о
нецелесообразности  постановки  пьесы  в   театре".  К  протоколу  добавлено
заключение  П. Керженцева  -  заведующего  отделом агитации и пропаганды ЦК:
"Тенденция  автора вполне ясна.  Он  оправдывает тех,  кто  является  нашими
врагами".
     И, как по команде, во всех газетах дружно начали уничтожать  Булгакова.
Отдел ЦК действует - со сцены снимают "Дни Турбиных". Опытный Керженцев явно
решил найти правый уклон в искусстве.
     Но у Хозяина были другие планы насчет Булгакова.
     Мой  отец дружил с Юрием Карловичем Олешей - они оба учились в одесской
Ришельевской  гимназии. В  20-30-х  годах  Олеша  -  один  из  самых  модных
писателей. Но потом... нет, его  не посадят - просто перестанут печатать. Он
будет  писать   на  бумажках   ежедневные  афоризмы,   спиваться   и  спьяну
вы-брасывать написанное.
     В 50-х он  ходил по улицам - нечесаная грива  седых волос, шея обмотана
грязным шарфом, орлиный нос - и все  оборачивались. Так должен был выглядеть
старый Пер Гюнт.
     Он часто приходил к отцу - просил денег. Они подолгу беседовали. Именно
тогда  он  рассказал, как  затравленный  Булгаков  решился  написать  письмо
Сталину.  Эту  идею  ему  подсказал  некий  подозрительный человек, которого
многие считали стукачом. И Булгаков, сидевший  без денег и тщетно пытавшийся
устроиться на работу в Художественный театр, пишет отчаянное письмо  Сталину
-  просит выслать его на  Запад. Тогда, в  дни процессов интеллигенции,  это
казалось самоубийством.
     "Все случилось в апреле, - рассказывал Олеша. - По старому стилю было 1
апреля, и мы все разыгрывали друг друга. Я знал о его письме, позвонил ему и
сказал с акцентом: "С вами хочет  говорить  товарищ Сталин".  Он узнал меня,
послал  к  черту и  лег  спать  - он всегда  спал после  обеда.  И тут опять
раздался телефонный звонок. В трубке сказали: "Сейчас  с вами будет говорить
товарищ Сталин". Он выматерился и бросил трубку, подумав, что я не унимаюсь.
Но  тут же  звонок  последовал вновь,  и  раздался строгий  голос  секретаря
Сталина:  "Не  бросайте трубку, надеюсь, вам  понятно?"  И  другой  голос, с
грузинским акцентом,  начал  сразу:  "Что,  мы  вам  очень  надоели?"  После
смущения  Булгакова и взаимных приветствий  Сталин спросил: "Вы проситесь за
границу?"  Булгаков, конечно, ответил,  как должно,  что-то вроде:  "Русский
писатель работать вне Родины не может" и так далее... "Вы  правы, я тоже так
думаю, - сказал Сталин. - Вы хотите  работать  в  Художественном  театре?" -
"Да, хотел бы, но... мне отказали". -  "Мне  кажется, они согласятся".  И он
повесил трубку. Тут же  позвонили из  театра: просили Булгакова поступить на
службу..."
     Вся Москва рассказывала о благородном звонке Вождя. Рождалась легенда о
всемогущем покровителе искусства и злобных бюрократах, его окружающих.
     И  Булгаков  пишет пьесу "Мольер"  - о  короле,  который один  защищает
драматурга против злобной дворцовой камарильи.  Тот же Керженцев моментально
сочиняет донос в ЦК: "В чем политический замысел автора? Булгаков... хотел в
своей  пьесе  показать  судьбу писателя,  идеология которого  идет вразрез с
политическим строем, пьесы которого запрещают... И только король заступается
за Мольера  и  защищает  его  от  преследований...  Мольер произносит  такие
реплики:  "Всю  жизнь я ему  (королю) лизал шпоры  и думал только  одно:  не
раздави. Я, быть может, мало вам льстил? Я,  быть может, мало ползал?" Сцена
завершается  возгласом:  "Ненавижу  бессудную  тиранию"   (мы  исправили  на
"королевскую")... Политический смысл, который вкладывает в свое произведение
Булгаков, достаточно ясен..."
     Хозяин согласился с предложением Керженцева  снять пьесу,  но запомнил:
только  король помогал Мольеру.  И отметил  готовность Мольера, несмотря  на
ненависть к тирании, служить этому единственному защитнику.
     Старый партиец Керженцев будет расстрелян. А Булгаков уцелеет.
     Все время Сталин  приучает страну  к мысли: за  всем следит Хозяин, обо
всем мало-мальски серьезном ему докладывают.
     В 1931  году обсуждался  вопрос  о  разрушении  Даниловского монастыря,
переставал  существовать и  Некрополь, где покоился  прах  Гоголя. И  Хозяин
принял решение: перенести прах писателя с кладбища Даниловского монастыря на
Новодевичье. Но  после перенесения праха возникли странные, точнее, страшные
слухи: при вскрытии могилы оказалось, что Гоголь был похоронен... живым.
     Литературоведы  заволновались,  вспомнили завещание Гоголя: "Тела моего
не  погребать  до  тех  пор,  пока не  покажутся  явные признаки разложения.
Упоминаю об этом потому,  что уже во  время  самой  болезни находили на меня
минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться".
     Доложили  Хозяину. Ягоде пришлось дать  подробный отчет обо  всем,  что
произошло на кладбище.
     31 мая 1931  года (мистическое число!) приготовились к  перезахоронению
Гоголя. Директор Новодевичьего кладбища пригласил писателей - Олешу, Лидина,
Светлова...  Пришли  и  друзья  директора.  Многих  он наприглашал,  как  на
представление, - естественно, кроме священнослужителей. Были и "товарищи" из
некоего ведомства, которое, как известно, в приглашении не нуждается.
     Гроб вскрыли  - и  поразились:  в гробу лежал скелет с повернутым набок
черепом...
     Во время  перенесения  прах был несколько  разграблен.  Кусочек  жилета
Гоголя взял Лидин - он его вставил в переплет прижизненного издания "Мертвых
душ". Кто-то из друзей директора забрал сапог, кто-то даже кость...
     Происшествие Хозяину  не  понравилось. Ягода  получил указание,  и  уже
через несколько  дней все похищенное было  возвращено в могилу. А  в газетах
было  напечатано официальное объяснение:  "В  повороте головы  покойника нет
ничего загадочного. Раньше всего подгнивают боковые  доски гроба, крышка под
тяжестью  грунта  начинает  опускаться,  давит  на  голову  мертвеца,  и  та
поворачивается набок. Явление довольно частое..."
     Хозяину  не  хотелось ассоциаций,  ибо  в это время  он хоронил  заживо
искусство революции, Авангард - часть Великой утопии.
     Начало  80-х.  Я  сижу на  пляже в  Пицунде,  рядом -  Виктор Борисович
Шкловский, великий теоретик левого искусства, друг Маяковского. Он абсолютно
лыс.  На пицундском  солнце  блестит  продолговатая  голова.  Впрочем,  и  в
двадцать  лет он  был такой же - совершенно лысый... Все  мое детство прошло
под знаком Виктора Борисовича, с которым отец сочинял сценарии. Только потом
я узнал, что Шкловский был главным создателем теорий великого Авангарда 20-х
годов. Сверкающий  купол  его головы маячил  на  всех  знаменитых  диспутах.
Теперь ему девяносто лет. Он остался один - все участники тех диспутов давно
лежат  в  могилах,  чаще  в  безвестных,  расстрелянные  в  дни  сталинского
террора...
     Шкловский  рассказывает,  и  его мысль  движется,  как  атомный распад:
"Горький  был старого закала  папаша  - ничего  не понимал  в Авангарде,  он
казался ему надувательством.  Сталин не  зря вспомнил о Горьком, когда решил
покончить  с  искусством революции.  Горький совершенно не понимал живопись.
Все  главные  действующие  лица  Авангарда  сформировались  до  революции...
Малевич, Татлин, Мейерхольд, Маяковский, Хлебников. Мы ненавидели "кладовые"
-  так  мы называли дворцы  и  галереи,  где прозябало искусство,  - и после
Октября  вывели  его  на  улицу. Наступил  мир левого  искусства:  Татлин  и
Малевич... Татлин как-то приходил к вашему  отцу,  вы не  помните? Ах да, вы
были крошкой. Тогда Татлин был жалок,  сломлен. А в  20-х это был мессия. Он
ненавидел  Малевича  и  обожал  его. В мастерской  он  поставил  пресловутую
палатку, чтобы  Малевич, придя, не похитил его идеи.  Он был серьезен  и без
юмора. После Октября он создал башню Третьего Интернационала - символ нового
времени.  Он  задумал  ее  как  новую  Вавилонскую  башню. Отвергнувший Бога
пролетариат  по  ее спирали  взбирался на  новые  небеса  -  небеса  мировой
революции. В башне  должен был разместиться Коминтерн. Это  был синтез всего
нового  - живописи, архитектуры, скульптуры. И конечно же, ее  никто не  мог
построить. Это была  мечта. Потом он создал проект костюма для пролетариата,
который  никто  не  мог  носить.  Потом   он  поставил  спектакль  по  поэме
Хлебникова, который никто не мог понять. Потом он создал модель летательного
аппарата,  который, конечно же, не мог  летать.  Он считал: искусство должно
только ставить задачи перед техникой. Все делалось для будущего".
     Татлин  увидел это будущее.  Гений Великой  утопии умер  в  1953 году в
Москве - в безвестности и постоянном страхе.
     В  крохотных  комнатках   коммунальных  квартир  они  спорили  о  новом
искусстве.   В  азиатской   России  рождались   урбани-стические   миражи  и
бесчисленные литературные течения.  Мебели в квартирах не  было  -  сожгли в
холодную  зиму  1918  года,  а  потом  объявили  ее  мещанством. Их  женщины
презирали  работу  по дому  - окурки и  объедки  они  просто покрывали слоем
газет, так  что пол поднимался после каждой вечеринки. На этом газетном ложе
они любили своих женщин, веривших  в новое искусство. Возлюбленные возлежали
среди партийных дискуссий и призывов к мировой революции.
     Я спрашиваю Шкловского:
     - Почему левая  интеллигенция  пошла  со Сталиным,  когда он сражался с
Бухариным?
     - Правые  - это был  сытый  мир: нэпманы, лавочники,  зажиточные  тупые
крестьяне.  Когда  Сталин  провозгласил  индустриализацию,  мы радовались  -
наступало  время урбанизма и нового  искусства. Недаром  в 1931 году Татлину
присудили самое почетное тогда звание - "заслуженный художник".
     И уже в 1932 году его объявили "буржуазным формалистом".
     Я слушал  Шкловского и думал: они верили? Или предпочли поверить?  Ведь
страной  уже правил  тотальный страх, который заставил Эйзенштейна бесстыдно
переделать  "Октябрь",  который  дал  Хозяину  возможность  преспокойно, без
всяких эксцессов удушить искусство Великой утопии.
     Один из вождей Авангарда, Владимир  Маяковский,  последовал обязанности
русского  поэта  быть  пророком.  Как и  Есенин, он чувствовал  будущее и на
пороге страшных 30-х годов,  в  преддверии конца левого искусства, выстрелом
из  револьвера закончил  жизнь. Его главные агитационные  строчки - "И жизнь
хороша, и жить хорошо!" - стали насмешкой над несчастным человеком, лежавшим
на полу с пулей в груди...
     Рядом издыхал Авангард.
     Они хотели революции  в искусстве, а  новая власть хотела искусства для
революции.  Первое наступление на  левое искусство  было  задумано  Лениным.
Сразу  после  учреждения  поста  Генсека  он  образовал  РАПП  -  Российскую
ассоциацию  пролетарских  писателей.  РАПП  с  командой  партийных  критиков
становится организацией, открыто управляющей искусством. Но там сидело много
троцкистов и зиновьевцев, и Хозяин поступил тонко: в 1932 году он уничтожает
РАПП,   что,   естественно,   вызвало   восторг  большинства   писателей   и
воспринималось как  помягчение.  Но тем  же  постановлением он распустил все
литературные  группировки.  Авангард был  попросту  прикрыт административным
решением.
     Однако  перед опубликованием постановления  он  захотел, чтобы  роспуск
РАППа и конец Авангарда произошли по инициативе самих писателей...
     Рассказ  об этой  знаменитой встрече я слышал в разные  годы - от Петра
Павленко и Евгения Габриловича.
     Накануне  роспуска РАППа в квартирах многих известных писателей  звонил
телефон: их звали прибыть в особняк Горького. Зачем - не объясняли.
     Писатели  съехались.  Горький  таинственно встретил гостей на лестнице,
пригласил в  гостиную. Там писатели  долго сидели - кого-то ждали. Наконец в
комнату  вошли  дорогие  гости:  Сталин  в  окружении  главных   соратников.
Габрилович  рассказывал,  как  он  впился  глазами  в  диктатора:  "Это  был
маленький человек в темно-зеленом френче тонкого сукна, от него пахло потом,
нечистым  телом.  Запомнились  густые черные волосы,  наехавшие на маленький
лоб, и рябое  лицо, бледное от  постоянной  работы в кабинете. Он  был очень
подвижен,  как  все  маленькие люди, и часто смеялся -  прыскал  смехом  под
усами, и  в  лице  появлялось  что-то хитроватое, грузинское.  Но  когда  он
молчал,  кустистые  брови, идущие косо наверх,  придавали его лицу жесткое и
непреклонное выражение".
     Он  вежливо слушал  выступления писателей, но по  его  репликам  все  с
изумлением   поняли:   он   поддерживал   беспартийных    писателей   против
могущественного РАППа.  Потом он произнес речь, в которой  уничтожал прежних
рапповских  начальников  и  славил собравшихся  писателей:  "Вы  производите
нужный нам товар. Нужнее машин, танков, самолетов - души людей..." Он назвал
писателей "инженерами  человече-ских душ".  Души  его очень  интересовали, и
оттого определение ему нравилось.  В  перерыве, беседуя с писателями, он его
повторил, при этом его палец уперся в грудь одного из гостей.
     От страха тот бессмысленно бормотал:
     - Я? Я что? Я не возражаю...
     - То есть как это "не возражаю"? Исполнять надо, - по-следовала реплика
простодушного Ворошилова.
     Писатель закивал. Он не знал точно, что исполнять. Но был готов.
     Среди присутствовавших был Шолохов - автор знаменитого "Тихого Дона". В
то  время уже  появились  слухи,  что он  украл  роман  у  репрессированного
казачьего  офицера - не  верили, что этот молодой и столь неинтеллектуальный
человек мог написать великую книгу.
     Шолохов был его писатель. Сталин запретил разговоры под угрозой ареста,
но  слухи  продолжались,  ибо никто не понимал, почему  так  жалко и странно
ведет  себя сам Шолохов, почему он  не борется  за свою репутацию. Авторство
"Тихого Дона" стало одной из литературных загадок века.
     На самом деле все объяснимо.  Бедный Шолохов не смел ничего доказывать,
ибо  незадолго  до  выхода  книги  был  арестован  человек,  жизнь  которого
послужила основой для романа.
     Из рассекреченного дела:  "6  июня 1927 года на  коллегии ГПУ заслушали
дело номер  45529 по  обвинению гражданина Ермакова... Постановили: Ермакова
Харлампия Васильевича - расстрелять".
     В деле  - фотография молодого усатого  казака и биография Ермакова. Это
биография Григория Мелехова,  героя "Тихого Дона".  Так же,  как и  Мелехов,
Ермаков был  призван на военную службу в  1913  году, воевал,  был награжден
четырьмя  Георгиевскими крестами,  произведен в хорунжии.  Так  же  дрался с
бандами полковника Чернецова на стороне красных, так  же  вел себя во  время
восстания в станице Вешенской, и так далее.
     Любопытнейший  документ находится в деле -  письмо  к Ермакову молодого
Шолохова, тогда  еще  малоизвестного писателя: "Москва. 6.  4. 26. Уважаемый
товарищ  Ермаков! Мне  требуется  получить от  вас некоторые  дополнительные
сведения  относительно эпохи  1919 года, надеюсь, что  вы не откажете  мне в
любезности сообщить эти сведения... полагаю быть у вас в мае-июне сего года.
С приветом Шолохов".
     Да,  Шолохов  не  мог  привести  самое  простое  доказательство  своего
авторства  -  имя  героя и информатора. Это  значило  зарубить  книгу:  ведь
Харлампий  Ермаков,  герой  лучшего  советского романа,  был врагом  народа,
расстрелянным ГПУ.
     Ермаков  был  реабилитирован  только  в 1989  году,  уже  после  смерти
Шолохова. Так что писателю до конца жизни пришлось молчать. И пить.

ВЕЛИКАЯ АРМИЯ ИСКУССТВ

Теперь все писатели, партийные и беспартийные, должны были объединиться
в Союз  писателей  - организацию, созданную по точному образцу партии: те же
секретари, те же пленумы и съезды. Во  главе этой литературной партии Сталин
поставил  вождя  -  Горького, с  его неприятием левого  искусства. Все  было
продумано:   имя   Горького   должно   заслонить  от  европейских  радикалов
придушенный Авангард.
     Организацию  Союза писателей  Сталин  поручил  Бухарину  -  эта  работа
отодвигала  его от  жизни  партии.  Надзирателем  к  Бухарину  он  приставил
исполнительного  Ивана  Грон-ского  -  главного редактора газеты "Известия",
журналов "Новый мир" и "Красная Нива".
     Этот трижды главный редактор, естественно, будет арестован в 1937 году.
Но  что неестественно -  он  избежит расстрела  и  вернется из лагерей после
смерти Сталина.
     У Гронского была репутация не очень умного, но очень  доброго человека.
Но вот что рассказал  этот  добряк  в  1963 году на  встрече  с сотрудниками
архива Горького: "Как-то  приезжаю к Горькому. Стоит мужчина среднего роста.
Горький его  представляет:  "Светлейший князь Святополк-Мирский" -  одна  из
знатнейших  фамилий  царской  России". Они  сели за стол,  и  тут  Гронского
поразило: "чем больше князь пил, тем делался осторожней". Осторожность князя
ему  не  понравилась,  и,  вернувшись,   Гронский  попросил  ГПУ  "подобрать
материалы на князя" и выяснил, что тот окончил Пажеский корпус, был знаком с
Деникиным  и  Врангелем, жил  в  Англии,  прежде  чем  вернуться  в  Россию.
Бдительный   Гронский  немедленно  "узнал  работу  "Интеллидженс  сервис"  -
британской разведки -  и обратился  к  Ягоде и лично к  Сталину,  после чего
несчастный князь, которого уговорили  переехать в СССР, исчез  в  лагерях. И
вот Гронский, уже сам отсидев ни за что полтора десятка лет в  лагерном аду,
с гордостью рассказывает про свою бдительность.
     Так что добряк Гронский был "своим" в этом безумном времени...
     Он, пожалуй, первый очевидец,  рассказавший правду об отношении Хозяина
к  Горькому:  "Не раз  мне приходилось слышать такие рассуждения: "Что такое
Алексей Максимович?" И Сталин начинал перечислять длинный список выступлений
Горького  против большевиков.  Но  он понимал: Горький  -  это  политический
капитал".
     Накануне  создания Союза писателей Сталин присвоил имя Горького городу,
где  тот  родился,  главной  улице  в  Москве,  знаменитому  Художественному
театру...
     -  Товарищ  Сталин,  -  робко  возражает  Гронский, - это скорее  театр
Чехова.
     -  Не  имеет  значения,  - отвечает  Сталин, -  Горький  - честолюбивый
человек, и мы должны привязать его к партии канатами.
     Гронский не знал: Хозяин смотрел далеко вперед. В том кровавом будущем,
о котором он  уже тогда думал, Горькому придется со многим смириться. Сталин
заранее задабривал  его,  связывал канатами  тщеславия, чтобы  ему  было что
терять.  Хозяин  знал  силу  честолюбия  -   этой  жалкой  слабости   жалких
интеллигентов, этой приманки, на которую все они с удивительным однообразием
клевали.
     На   юбилее  Горького  присутствовал  приехавший  в  Москву  знаменитый
французский писатель Анри Барбюс. Он писал протроцкистские статьи, за что на
него обрушились француз-ская компартия и Коминтерн.
     "Дураки,  -  сказал  Сталин  Гронскому.  -  Барбюс -  это  политический
капитал, а они его растранжиривают".  И он забрал себе  этот капитал, поймав
француза на ту же удочку.
     Барбюс  скромно  сидел  на  юбилейном  заседании в  Большом  театре.  В
середине торжественного доклада Хозяин велел извлечь Барбюса из недр зала. И
вот Гронский выводит  ничего  не понимающего писателя  на сцену.  Сам Сталин
торжественно  встает и,  прервав доклад, начинает  аплодировать.  Президиум,
естественно,  тотчас  вскакивает   вслед   за  Хозяином,  встает  ничего  не
понимающий,  но  покорный  зал.  Под   гром  аплодисментов   Сталин   сажает
потрясенного Барбюса на свое место, а сам скромно отсаживается в третий ряд.
     И Барбюс напишет  о нем вдохновенно: "Кто бы вы ни были, лучшее в вашей
судьбе...  находится  в  руках  этого  человека  с  головой  ученого,  лицом
рабочего, в одежде простого солдата".
     "Он  был  великий  артист,  -  пишет Гронский.  -  Вот  он  беседует  с
человеком: ласков, нежен, все искренне. Провожает до дверей и тут же: "Какая
сволочь".
     Организация  идеологии  продолжается.  Вслед  за   писателями  вводится
единообразие  во  всю  культуру:  Авангард  уничтожается  и  в  музыке, и  в
живописи. Создаются Союзы композиторов, художников - опять же с секретарями,
пленумами, съездами...  все  те  же  зеркальные  отражения  партии.  Никаких
не-официальных  групп   в  искусстве  более  не  будет.  Гронский   собирает
художников  в  Москве  и  под  улюлюканье  зала  заявляет: "Социалистический
реализм - это Рембрандт и Репин, поставленные на службу рабочему классу".
     Свистят новаторы, отменившие  вчера  буржуазное искусство, но  Гронский
продолжает: "Напрасно беснуетесь,  господа. Формалистический хлам  нам более
не нужен".
     Хозяин возвращал прежних художников  - художников Империи.  Ненавистный
реалист  Репин,  написавший гигант-ское  полотно "Заседание Государственного
совета",  объявлен   образцом.  Восстановлена  Академия  художеств,  сменена
экспозиция в Третьяковской галерее: Авангард загнали в крохотную комнатку.
     Отныне  все деятели  культуры  получили  единый творческий  метод  - по
образцу партии.  Только  признающие  его имеют право  быть  членами  Союзов.
Всякое отступление от метода должно караться, как и фракционность  в партии.
Метод,    разработанный    Бухариным    и    Горьким,   именуется    методом
социалистического реализма.  Главный его  смысл  -  в "партийно-сти". Только
произведения,  служащие  партии,  имеют   право   на  существование.  Другие
составные части  метода  - "реализм" и  "народность"  -  запретили  навсегда
прекрасные безумства Авангарда.
     Отняв  свободу,  Хозяин  с  восточной  щедростью  наградил членов новых
Союзов.  Великолепные бесплатные мастерские и  продовольственные  пайки в то
голодное  время  получили художники.  Но  особенно щедр  он  к  писателям  -
отдельные  квартиры, загородные  дома  и  сытые  пайки  подчеркивали  особую
важность  в  идеологии  "инженеров человеческих  душ".  В  обмен  на свободу
деятели культуры станут  одной из самых престижных, самых высокооплачиваемых
групп в его Империи.
     На  встрече  с Хозяином  в особняке Горького писатели,  еще  не зная  о
грядущих льготах, клянчили блага. На унылый намек писателя  Леонова  о  том,
что  у него нет подходящей дачи,  по-следовала  неожиданная мрачная  реплика
Хозяина: "Дачи Каменева и Зиновьева освободились, можете занять".
     Дачи в это время действительно освободились...
     ГЛАВА 13
     Гибель надежды

ЕДИНСТВЕННЫЙ ЗАГОВОР

Весь 1932  год  Сталин  продолжает беспрестанно бороться. Он беспощадно
разгромил  "школу  Бухарина",  чтобы  не перед  кем было форсить гениальному
Николаю  Ивановичу.  Анна Ларина - жена Бухарина  -  рассказывает:  выйдя  с
заседания Политбюро, Бухарин обнаружил, что потерял свой любимый карандашик.
Вернувшись в комнату заседаний и нагнувшись за упавшим карандашом, он увидел
на полу бумажку,  на которой  рукой Сталина было написано:  "Надо уничтожить
бухаринских учеников". Это случилось еще в 1929 году.
     Да, конечно, он уже тогда все придумал. Но сначала он заставил Бухарина
не только  отречься  от  убеждений, но  и предать  верных  учеников.  И  тот
исполнил! Ученики  были  высланы  из Москвы,  но Сталин  знал:  молодежь  не
покорится.
     Вскоре ГПУ сообщило: они по-прежнему собираются, ведут свою пропаганду.
И Хозяин смог завершить задуманное:  в  октябре  1932  года  было арестовано
четыре десятка бухаринских учеников.
     Молотов  вспоминал: "Все было, голод  и  волнения.  Но  уж тут руки  не
дрожат, поджилки не должны трястись, а у кого задрожат - берегись, зашибем!"
     В  этом разбойном кличе - атмосфера борьбы и ярости. Пусть голод, трупы
- но Сталин волочил  страну  по  задуманному пути. "Исполинская, несгибаемая
сила воли", - сказал о нем Черчилль.
     Летом 1932 года Сталин узнал,  что  в партии составлен заговор.  Первый
достоверный заговор. И Хозяин постарался, чтобы он стал последним.
     Солнечным августовским утром  1932 года в деревне  Головино под Москвой
появилось  несколько  явно городских жителей. В деревню съехались:  Владимир
Каюров -  у него когда-то скрывался Ленин в июле  1917 года; Михаил Иванов -
тоже из старой гвардии,  член партии  с 1906 года; сын Каюрова Василий, член
партии с 1914 года, и еще несколько старых большевиков.
     Всех  их  собрал в  деревне Мартемьян  Рютин.  Еще  недавно  он избивал
сподвижников  Троцкого  во время  демонстрации 1927 года.  Но был  Рютин  из
крестьян,  учительствовал в  селе, и это все определило: он  не примирился с
разгромом правых, с уничтожением деревни.
     Хозяину пришлось "вышибить" его из райкома. В 1929 году Рютина услали в
Сибирь уполномоченным  по коллективизации. Но он  пользовался  авторитетом в
партии, и  Хозяин решил сохранить его. Рютина вызывают в  Москву и в феврале
1930  года   назначают   членом   президиума   ВСНХ   и   главой  Управления
кинофотопромышленности.
     В августе 1930 года Хозяин отдыхал в Сочи.  Рютин тогда тоже отдыхал на
Кавказе, и Сталин позвал  его к себе. Он предложил Рютину публично покаяться
и осудить правых, но из разговора ничего не вышло: Рютин "увильнул".
     В сентябре  последовал  ответ  Хозяина.  Отдыхавший  вместе  с  Рютиным
работник наркомата оборонной  промышленности А. Немов  написал  донос  и  на
очной  ставке  заявил,  что  Рютин  называл  Сталина  "шулером, политиканом,
который  доведет страну  до гибели". И вот  уже Сталин  пишет Молотову: "Мне
кажется, нельзя в отношении Рютина ограничиться исключением (из партии. - Э.
Р.).  Его  придется  выслать  куда-нибудь подальше.  Эту  контрреволюционную
нечисть надо разоружить до конца".
     Его исключили из партии, арестовали, но вскоре освободили. Конечно, это
Хозяин  велел  его освободить. Он понял  его характер: Рютин  не сдастся.  И
скоро можно будет поймать рыбку покрупнее.
     Так   и  случилось:   освобожденный   Рютин  тотчас  начал   подпольную
деятельность,  как  в  добрые  царские  времена,  -  создал  "Союз  истинных
марксистов-ленинцев" для борьбы с неистинным -  Сталиным. И конечно, все это
время за ним следит бдительное ГПУ.
     Для оформления Союза они и прибыли в деревню Головино.
     Рютин сделал доклад "Кризис партии и пролетарской диктатуры". Утвердили
платформу нового Союза и  воззвание, избрали руководство - комитет. Рютин  в
него не вошел "по причинам конспиративного характера".
     Разъехавшись, начали распространять документы  Союза. Хозяин им пока не
мешал. Большинство документов оказалось в архиве ГПУ, ибо почти все, кому их
передавали,  немедленно пересылали их туда. Так что  в членах  своей  партии
Сталин не ошибся.
     Не ошибся он и  в бывших вождях.  Он  уже  знал: Бухарин  с документами
ознакомился, Зиновьев и Каменев - тоже. Но никакого заявления - ни в ГПУ, ни
в ЦК - не последовало. Так они нарушили обязанность членов партии немедленно
информировать партию и ГПУ об оппозиции. Так они попались.
     Представляю,  как   он  читал  рютинские  документы,  все  эти  грозные
обвинения:  "авантюристические  темпы  индустриализации и  коллективизации",
"изменений   ждать   невозможно,   пока  во  главе   ЦК  -  Сталин,  великий
агент-провокатор, разрушитель партии, могильщик революции в России", "на всю
страну  надет  намордник",  "бесправие,  произвол  и  насилие",  "дальнейшее
обнищание,   одичание  деревни",  "труд  держится  на  голом  принуждении  и
репрессиях", "литература и искусство низведены до уровня служанок и подпорок
сталинского руководства".  И  вывод:  "или дальше  безропотно ожидать гибели
пролетарской диктатуры... или силой устранить эту клику".
     Ну что ж, они до конца высказались. Теперь он мог ответить.
     15 сентября 1932  года  вся  группа была  арестована ГПУ.  На  Комиссию
партконтроля  были вызваны Зиновьев  и  Каменев.  Им предъявлено  обвинение:
знали  о контрреволюционной  группе, но не  сообщили.  Припомнили Каменеву и
разговор с  Бухариным, и союз с троцкистами... Вожди Октября были  исключены
из партии и отправлены в ссылку - Каменев в Минусинск, Зиновьев в Кустанай.
     Бухарина он не тронул. Бухарин должен был  еще поработать на Хозяйство.
Но материал копился...
     После чего  Сталин  расправился  с  рютинцами. 11 октября  коллегия ГПУ
приговорила  всех к разным срокам тюрьмы. Десять лет получил  сам Рютин. Его
отправили отбывать срок  в Верхне-Уральский  политический изолятор. В бывшей
царской тюрьме бывший народный учитель и бывший партийный  функционер  Рютин
встретил праздник Октябрьской революции в 1932 году.
     Все  это  время он  писал письма жене: "Вот  уж сутки,  как я доехал...
Нервы  успокоились более-менее... Я живу теперь одной  надеждой: партия и ЦК
простят в конце концов своего блудного сына".
     Таков этот единственный партийный борец  - сразу заговорил о  прощении.
Очередной  волк  не  может  выйти  за  флажки, ибо все они панически  боятся
оказаться  вне  священной  партии.  И  Рютин,  так  смело  обличавший  ужасы
диктатуры Сталина, уже называет себя "блудным сыном" и жаждет пощады.
     "Обращение, - пишет Рютин, - предупредительное, тактичное, вежливое"...
Еще действует ленинское табу о неприкосновенности членов партии. Расстрелы -
это удел беспартийных.
     Голод,  аварии на производстве,  восстания крестьян -  все это  оживило
оппозицию.  Все сильнее ненависть.  Но зорко следит Ягода -  партия  опутана
стукачами, и мятеж пресекается на корню.
     Донесли Сталину и о преступных разговорах, которые велись в праздничную
ночь   7  ноября  на  квартире  видного  партийного  функционера  и  старого
большевика  А.  Эйсмонта:  "Если  говорить в отдельности  с членами  ЦК,  то
большинство против Сталина, но когда голосуют, то голосуют единогласно "за".
Вот  мы  завтра  поедем  к  Александру  Петровичу  Смирнову  (тоже   старому
большевику. - Э. Р.), и я знаю - первая фраза будет: "Как  во всей стране не
найдется человек, который мог бы его убрать?" - рассуждал Эйсмонт.
     Эйсмонта и  Смирнова потом арестуют, но Сталину будет уже  не до них. В
следующую ночь - с 8 на 9 ноября - когда Рютин писал письмо  жене из тюрьмы,
а доверчивый Эйсмонт  продолжал  веселиться  и  болтать  с  провокатором,  в
сталинском доме произошла катастрофа.
     НОЧНОЙ ВЫСТРЕЛ
     Праздничные  дни принесли  Сталину обычные хлопоты. 7  ноября  вместе с
соратниками он принимал  военный парад на Красной площади. 8 ноября тоже был
праздничный день. Все  партийцы веселились. Праздновал  и  Хозяин.  Вместе с
женой он пришел  в  гости к Ворошилову.  В ту ночь  в Кремле на его квартире
собралось высшее общество.
     Сталин много пил, старался расслабиться - он очень устал. Страшный год.
Он  понимал:  еще  один  год  голода -  и  народ не выдержит, голодное брюхо
победит  страх.  И  покорные  соратники начнут бунт.  Эйсмонт,  Рютин  - это
сигналы...  Но виду он не показывал  -  праздновал.  Веселился  грубо, много
матерился. Образ грубого солдата партии уже стал его существом.
     Утром  после этой веселой ночи  его жену нашли с пулей в  сердце. Рядом
валялся пистолет  - маленький "вальтер",  столь удобный для дамской сумочки.
Этот пистолет подарил ей родной брат, Павлуша Аллилуев.
     Через  шестьдесят  с  лишком  лет  после  этого  события  я  беседую  с
Аллилуевой-Политковской, дочерью того самого Павлуши.
     Кира Павловна Аллилуева-Политковская закончила театральное училище. Она
собиралась поступить в Малый театр, готовилась сниматься в фильме, но  арест
ее матери в  декабре 1948 года (мы  еще к нему вернемся), а затем  и  уже ее
собственный арест навсегда прервали многообещающую карьеру.
     После освобождения она играла  в провинциальных театрах, потом работала
на телевидении... Я встретился с нею в 1992 году в ее маленькой квартирке  -
в одном из типовых московских домов, затерянных  в районе  Речного  вокзала.
Несмотря  на бесконечные  удары судьбы, она добра и разговаривать с нею было
радостно и легко...
     Она начала свой рассказ с истории семьи:  "Прабабушка у Аллилуевых была
цыганка - и мы все черные и порой бешеные, вспыльчивые... Говорят, Надя была
очень веселая  девушка,  хохотушка... Но я этого уже  не  застала. Когда все
поняли, что он за ней ухаживает, ей стали говорить, что у него очень тяжелый
характер. Но она была  в него влюблена, считала, что он романтик. Какой-то у
него  был мефистофелевский вид,  шевелюра такая черная, глаза огненные...  В
Петербурге  она  не   была   еще  его  женой,  ждали,  когда  ей  исполнится
шестнадцать.  После  переезда правительства  в Москву  Надя поехала с ним  в
Царицын - секретаршей, потом стала его женой"...
     Потом она работала в секретариате у Ленина (так что, полагаю, Кобе было
нетрудно  многое узнавать  через наивную  маленькую Надю).  Однако вскоре ей
пришлось  уйти  -  она  была "в  положении". Но  постеснялась  сказать,  что
беременна,  объяснила уход  желанием  мужа.  Ленин пожал  плечами  и сказал:
"Азиат", впрочем, наверняка с нежностью - он тогда любил Кобу.
     В 1921  году,  во  время очередной чистки  партии, Надю  исключили "как
балласт,  не  интересующийся  партией".  Она  объясняла   свою  неактивность
рождением ребенка,  но тщетно.  Однако  Ленин,  выдвигавший  тогда Кобу,  не
позволил ударить по  его протеже. Он  написал  в декабре 1921 года  письмо о
заслугах Аллилуевых, ее оставили в партии, но перевели в кандидаты.
     "Она  была  порой  красива, а порой  очень  дурна  -  это  зависело  от
настроения", -  вспоминал  очевидец.  "Она не  была красива, но у  нее  было
милое, симпатичное лицо, -  писал Бажанов. -  Дома  Сталин был тиран, не раз
Надя говорила мне, вздыхая: "Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и
не отвечает, когда к нему обращаются, чрезвычайно тяжелый человек".
     Видимо,  сначала, как когда-то его  мать, она  -  целиком  в подчинении
мужа.  Но  так же, как его  мать, скоро  стала  проявлять  свой вспыльчивый,
независимый нрав.
     Невозвращенец генерал  Орлов, работавший в верхушке ГПУ,  писал в своей
книге  воспоминаний: "Это Надя кроткая? - насмешливо спросил  меня начальник
охраны Сталина Паукер. - Она очень вспыльчива!"
     Это - семейная черта. Аллилуева-Политковская  рассказала мне эпизод: ее
отец,  добрейший  Павел, рассердился - и во внезапном припадке необузданного
гнева разломал бильярдный кий.  Она пояснила, прелестно вздохнув: "Цыганская
кровь!"
     Но  в  первые  годы  они,  видимо,  счастливы.  Его  бесприютная  жизнь
закончилась:  теперь  у него есть дом. Она  устраивает  этот  дом  в  бывшем
подмосковном имении нефтяных королей  Зубаловых. На их заводах в  Баку он  в
молодости организовывал  стачки  и революционные кружки. Был  особый смысл в
том,   что  он  и  другой  бакинский  революционер,  Микоян,   поселились  в
зубаловских  владениях. Эмигрировавшие  нефтяные короли  все оставили  новым
хозяевам  - гобелены, мраморные  статуи,  парк, теннисный корт, оранжереи...
Ему  все  тогда  удавалось,  он   стремительно  шел  к  власти.  Рядом  жили
сподвижники.  Им всем  было  что  вспомнить -  столько лет  скитаний, тюрем,
подполья, террора и крови...
     Она родила ему сына. Сын - счастье для грузина... Нет, жизнь решительно
ему улыбалась! И отзвуки  того счастья -  в  его письме  к  Демьяну Бедному:
"Очень хорошо, что у вас  радостное настроение. Нашу философию метко передал
американец Уитмен: "Мы живы, кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил".
     Но  в  его  доме  жил  еще  один  мальчик,  как  напоминание о  другой,
исчезнувшей жизни. "Брат" Киров доставил ему забытого сына Якова...
     Бажанов: "На квартире Сталина жил его старший сын, которого называли не
иначе, как Яшка. Это был  скрытный юноша,  вид у него был  забитый... Он был
всегда  погружен в  какие-то внутренние переживания. Можно было обращаться к
нему, но он вас не слышал, вид у него был отсутствующий".
     Есть много рассказов о том, как Надя жалела Яшу, что чуть ли не роман у
нее был с мальчиком и... прочая нелепая чушь.
     На самом деле она не любила пасынка  -  диковатого мальчика.  Но жалела
Иосифа  и сама  написала  об  этом его тетке Марии Сванидзе: "Я уже потеряла
всякую  надежду, что он (Яков.  - Э. Р.)  когда-либо  сможет  взяться за ум.
Полное отсутствие  всякого  интереса  и  всякой цели... Очень  жаль  и очень
неприятно за Иосифа,  его  это  (при  общих  разговорах с товарищами) иногда
очень задевает".
     Бедный  Яша -  нелюдимый, закомплексованный.  В  Архиве президента есть
несколько воспоминаний его  сверстников. В. Буточников  учился  в  Кремле  в
военной школе и дружил с этим  неразговорчивым юношей: "Яша почти никогда не
принимал   участия   в   оживленном  разговоре,   исключительно  спокоен   и
одновременно - вспыльчив".
     Тоже вспыльчив!  Трое вспыльчивых людей  оказались  под  одним  кровом.
Первым не выдержал самый слабый.  Яша не перенес постоянного презрения отца.
Чувственный,  как  все  южане, он  рано  решил жениться. Но  отец не  только
запретил -  посмеялся  над  ним.  И Яша  пытался застрелиться,  но,  видимо,
испугался и  только ранил себя. После  этого  не захотел  остаться в доме  -
решил уехать, бежать в Ленинград, к Аллилуевым.
     9  апреля 1928  года. Сталин  - Надежде:  "Передай  Яше от меня, что он
ведет себя как хулиган и  шантажист, с которым у  меня  нет и  не может быть
ничего общего. Пусть живет где хочет и с кем хочет".
     Родив сына, она не работала,  жила замкнуто. А он всегда был на работе.
Вечно окруженный  соратниками, Сталин  жил в мужском братстве,  всех  женщин
называл "бабами".  Эта пренебрежительность ранила ее. Орджоникидзе взял Надю
в свой  секретариат, но эта скучная  работа  была  ей противна. Она никак не
могла найти себя и опять сидела дома.
     Но  теперь  этому было  хоть  какое-то  объяснение -  она  вновь носила
ребенка. В то время нередкими гостями в ее доме  были Сванидзе - Алеша, брат
первой жены Иосифа, и его жена, немолодая певица из Тифлиса. Она была близка
Наде своим одиночеством. Обе жаловались друг другу на беспро-светную жизнь в
кругу стареющих революционерок - жен кремлевских вождей.
     В архиве среди бумаг Марии Сванидзе я увидел  Надино письмо к ней: "Я в
Москве решительно ни с кем не имею дела. Иногда даже странно: за столько лет
не  иметь приятелей, близких. Но это, очевидно, зависит от характера. Причем
странно: ближе чувствую себя с людьми беспартийными, женщинами, конечно. Это
объясняется тем,  что эта публика  проще,  конечно...  Страшно  много  новых
предрассудков.  Если ты не работаешь -  то уже  "баба". Хотя, может быть, не
делаешь  этого,  потому  что  считаешь  работу  без квалификации  просто  не
оправдывающей себя...  Вы  даже  не представляете,  как тяжело  работать для
заработка,  выполняя любую  работу.  Нужно иметь  обязательно специальность,
которая  дает  возможность  не  быть  ни  у  кого  на  побегушках,  как  это
обыкновенно  бывает  в  секретар-ской  работе... Иосиф  просит  передать вам
поклон,  он  к вам  очень  хорошо относится  (говорит - "толковая баба"). Не
сердитесь - это его обычное выражение ("баба") по отношению к нашему брату".
     "Я  очень одинока без Нади, - напишет Мария после ее смерти. - Она была
умна, благородна, сердечна, пряма, справедлива. Никогда ни о ком не говорила
дурно, не сплетничала".
     Мужские   грубоватые   отношения  -   таков   семейный  быт   настоящих
большевиков. Никакой  буржуазной  сентиментальности! "Твердый",  "железный",
"стальной"  -  вот  новые комплименты нового  строя.  Неработающая  женщина,
которая не  может быть  товарищем по партии,  - кто  она? Конечно, "баба". И
только "баба".
     Взрослея, она все  чаще не  уступала  ему  - как когда-то его  мать  не
уступала  его  отцу. Она уже не прощала  ему  грубости. Возникали  скандалы.
Обидевшись, они могли молчать по нескольку дней.
     Она  говорила  ему "вы",  он  ей  -  "ты".  Однажды он  перестал с  ней
разговаривать,  и  только через  несколько дней она выяснила: он обижен, что
она зовет его на  "вы".  Они  умели  обижаться  оба  - надолго обижаться, но
все-таки  это  была  любовь -  любовь  двух  странных,  точнее, страшных для
семейной жизни людей.
     Когда они  надолго  оставались  вдвоем,  они сводили  друг друга  с ума
обидами. Но,  расставшись, не  могли друг без друга. Впрочем, подолгу вдвоем
они, к счастью, бывали только на отдыхе -  на  юге. В московской жизни домой
он являлся позд-но, успевал выпить чаю - и спать!
     Она  родила  ему  второго  ребенка. Дочка  была  светленькая,  и  он  с
удовольствием назвал ее Светланой.  Вождь России должен иметь  светловолосую
русскую дочку...
     Дочку он любил, но жестокие ссоры двух трудных характеров продолжались.
И как-то, после очередной ссоры, она  уехала с детьми "навсегда" в Ленинград
к Аллилуевым. История странно повторялась:  так же когда-то спасалась от его
отца мать, убегая с детьми из дома.
     И  опять  они  мирились...  Она  задумала   изменить   жизнь,  получить
профессию, перестать быть "бабой",  чтобы ему  не  краснеть за ее безделье -
знала,  как  он  болезненно  самолюбив  во  всем.  Она  решила  поступить  в
Промышленную  академию  -  так  ей  советовал  Бухарин,  бывший до партийных
сражений  одним из самых близких друзей дома. Впрочем, и теперь, после своей
капитуляции, он часто  захаживает в дом. Дети  его  обожают. Он наполнил  их
дачу забавными животными  - по комнатам бегали ежи, а на балконе жила ручная
лиса.
     Когда Николая  Ивановича  расстреляют, "по  обезлюдевшему Кремлю  долго
бегала лиса Бухарина", - вспоминала в своей книге Светлана Аллилуева.
     ПИСЬМА ИОСИФА И НАДЕЖДЫ
     Но сейчас 1929 год. Они еще живы - и Надежда, и Бухарин.
     В  этом  году, пока  она  сдает  экзамены, Сталин,  как  всегда осенью,
отдыхает  на Кавказе. Раньше они отдыхали вдвоем, но теперь она возвращается
в Москву раньше - из-за Академии.
     Они переписываются. Сталин сохранил в своем личном архиве эту переписку
- то немногое, что осталось  от погибшей жены. Маленькие конвертики, которые
доставлял ей фельдъ-егерь, с надписью: "Надежде  Сергеевне  Аллилуевой лично
от Сталина" и ее ответы. Письма от нее он  сохранил не все - только по  1931
год. За следующий год - год ее таинственной гибели - письма отсутствуют.
     Его  письма  очень  кратки.  Однажды  он  сказал Демьяну  Бедному,  как
ненавидит писать письма. Продолжение того же партийного менталитета: письма,
дневники - это все личное, это все из мира, который они разрушили.
     В  Архиве  президента  -  в  бывшей  квартире  Хозяина -  я  читал  эти
невыразительные  письма.  И  все-таки...  слышатся,  слышатся в  них  (тайна
писем!) их голоса.
     "01. 09. 29. Здравствуй, Татька! (Так он  ее звал - ласково, детским ее
прозвищем. - Э.  Р.)  Оказывается,  в  Нальчике  я был  близок к  воспалению
легких...  у меня хрип  в  обоих  легких, и  не покидает  кашель. Дела, черт
побери".
     "02. 09.  29.  Здравствуй, Иосиф!  (По-партийному,  без сентиментальных
эпитетов. Иногда появляется "Дорогой Иосиф" - но это максимум нежности. - Э.
Р.) Очень рада  за тебя, что в Сочи ты чувствуешь себя лучше. Как мои дела с
Промакадемией?  Сегодня  утром  нужно  было в  Промакадемию  к  9  часам, я,
конечно, вышла в 8.  30. И что же - испортился трамвай. Стала ждать автобуса
- нет  его! Тогда я  решила,  чтобы не опоздать, сесть  на такси...  Отъехав
саженей сто, машина остановилась. У  нее  тоже что-то  испортилось. Все  это
ужасно меня  рассмешило. В конце концов в  Академии я  ждала два часа начала
экзамена..."
     Еще сохранялись остатки "партийных  норм"  первых  лет  революции: жены
вождей ездили на трамваях.
     "16. 09. 29.  Татька! Как  твои дела?  Как  приехала?  Оказывается, мое
первое письмо  (утерянное) получила в Кремле твоя мать. До чего же надо быть
глупой, чтобы получать и вскрывать чужие письма! Я выздоравливаю помаленьку,
целую, твой Иосиф".
     Поступая  в  Академию,  она уже пытается  вмешиваться в партийные дела,
чтобы он  чувствовал: она  перестала быть "бабой". В  то  время он чистил от
правых  руководство  и,  конечно, "Правду",  куда прежний  редактор  Бухарин
пригласил своих сторонников.
     "16.  09.  29.  Дорогой  Иосиф!  Молотов  заявил,  что  партийный отдел
"Правды"  не проводит  линию  ЦК...  (далее  она  заступается за заведующего
отделом, некоего Ковалева. - Э. Р.). Серго  не дал ему договорить до  конца,
стукнул  традиционно  кулаком по  столу  и  стал  кричать:  "До каких  пор в
"Правде" будет продолжаться "ковалевщина"!.. Я знаю, ты очень не любишь моих
вмешательств, но мне все же кажется, что тебе нужно вмешаться в это заведомо
несправедливое  дело...  И мамашу ты обвинил незаслуженно  - оказалось,  что
письмо все-таки не поступало..."
     Он  сразу  понимает:  через  нее  действуют  правые,  которых  много  в
Академии, недаром Бухарин склонял ее поступать именно туда. И он реагирует:
     "23.  09.  29.  Татька!  Думаю,  ты  права. Если  Ковалев  и виновен  в
чем-либо, то  бюро  редколлегии  "Правды"  виновно  втрое... видимо, в  лице
Ковалева хотят иметь козла  отпущения. Целую  мою Татьку  кепко, очень много
кепко..."  ("Кепко" - так смешно  произносила  не  выговаривавшая "р"  дочка
Светлана.)
     Она была довольна - помогла ему разобраться. Только потом она поймет: в
результате пострадал не только Ковалев,  но была беспощадно разгромлена  вся
редколлегия.
     Но мы запомним: она заступилась за правых.
     И он это отметил.
     Правые действительно имели большое влияние  в Промакадемии. Вот отрывок
из  покаянного письма одного из их  вождей,  Н. Угланова: "Весь  1929 год мы
пытаемся  организовать кадры  своих  сторонников. Особенно  мы  напирали  на
закрепление правой  оппозиции в  Промакадемии". И  сама  Надежда  в шутливой
форме пишет  мужу об  этом влиянии: "27. 09. 29.  В отношении успеваемости у
нас определяют следующим образом: кулак, середняк,  бедняк.  Смеху  и споров
ежедневно масса. Словом, меня уже зачислили в правые..."
     Но вряд ли он одобрял эту шутку. Когда он боролся - он ненавидел.
     "Зашибем" - как писал его друг Молотов.
     В 1930 году он  отправил  ее в Карлсбад -  лечить желудок. Видимо, было
что-то  достаточно серьезное,  иначе  к немцам он  ее  не послал бы.  И  как
всегда, в разлуке он полон любви и заботы. Ее болезнь тревожит его: "21. 06.
30. Татька! Как доехала, что видела, была ли у врачей, каково  мнение врачей
о твоем здоровье, напиши... Съезд откроем 26-го... Дела идут  неплохо. Очень
скучаю  без тебя, Таточка,  сижу дома  один,  как сыч...  Ну, до свидания...
приезжай скорее. Це-лу-ю".
     "02. 07. 30. Татька! Получил все три письма. Не мог ответить, был очень
занят. Теперь  я  наконец  свободен. Съезд  кончился. Буду  ждать  тебя.  Не
опаздывай  с   приездом.  Но,  если  интересы  здоровья  требуют,  оставайся
подольше... Це-лу-ю".
     Интересы здоровья, видимо, требовали. Только  в конце августа она вновь
вернулась в Москву.
     В Германии она встречалась со своим братом Павлушей.
     Кира  Аллилуева-Политковская: "Она к нам в Германию  приезжала.  Помню,
как  мы  жили  тогда в  Германии:  папа  что-то  покупал,  мама  работала  в
торгпредстве".
     (Ворошилов включил Павла  в состав торговой  миссии  -  он наблюдал  за
качеством поставляемого  в СССР немецкого авиационного оборудования. Видимо,
выполнял  и другие задания, как все большевики  за границей.  Генерал  Орлов
глухо напишет: "Мы проработали с ним вместе 2,5 года".)
     "Папа и подарил  ей тот  маленький пистолет "вальтер".  Может быть, она
ему  говорила,  что   живет   плохо.  Не  знаю,  и  мама  тоже  никогда   не
рассказывала... Но, во всяком случае, пистолет ей  папа подарил. Может быть,
она ему пожаловалась... Сталин,  когда это  случилось,  все  повторял:  "Ну,
нашел,  что подарить". Конечно,  папа чувствовал  себя  потом виноватым. Для
него это было потрясением. Он очень ее любил".
     РЕВНОСТЬ
     Но  это  все случилось потом. А  тогда,  в  1930 году, она  приехала из
Германии. Он отдыхал на юге. Она поехала к нему, но пробыла недолго - вскоре
вернулась в Москву.
     "19. 09. 30. По этому случаю на меня напали Молотовы  с упреками, как я
могла оставить тебя одного... Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу
же это,  конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе  будет приятно
продление  моего пребывания,  а наоборот. Прошлое лето очень  чувствовала, а
это - нет. Оставаться же с таким настроением, конечно  же, не было смысла. И
я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да. Насчет
твоего  приезда в конце  октября  - неужели ты  будешь сидеть там так долго?
Ответь, если не будешь недоволен моим письмом, а впрочем - как хочешь. Всего
хорошего, целую, Надя".
     Да, это - ревность. Обычная ревность.
     "24.  9. 30. Скажи  Молотовым от меня, что они  ошиблись. Что  касается
твоего  предположения  насчет нежелательности твоего пребывания  в  Сочи, то
твои попреки насчет меня так  же несправедливы,  как  несправедливы  попреки
Молотовых  в  отношении  тебя.  Так, Татька. В  видах  конспирации  я пустил
слух...  что  могу приехать  лишь  в  октябре... о сроке моего приезда знают
только Татька, Молотов и, кажется, Серго. Твой Иосиф".
     Но она продолжает тему. В шутливом тоне, за которым - ярость.
     "6. 10. 30. Что-то от  тебя  никаких вестей последнее время... О тебе я
слышала  от молодой интересной женщины,  что ты  выглядишь великолепно.  Она
тебя  видела у  Калинина на обеде, что замечательно был  веселым  и насмешил
всех, смущенных твоей персоной. Очень рада".
     Она ревновала. Он стал Вождем, и она никак не могла привыкнуть: женщины
теперь разговаривают с ним кокетливо, явно и пошло заигрывая. И ей казалось,
что  он хочет остаться с этими женщинами, что  она ему попросту  мешает. Вот
причина, по которой она уехала, вернее - сбежала с юга.
     И была новая серия бешеных ссор в тот год. Цыганская кровь...
     В 1931 году они поехали отдыхать  осенью вместе. Как обычно, она уехала
раньше  -  занятия  в  Промакадемии.  Письма  ее  -  деловые, спокойные. Она
окончательно решила быть  его информатором  -  "оком  государевым"  -  в его
отсутствие.
     "Здравствуй, Иосиф. Доехала хорошо... По пути меня огорчили те же кучи,
которые попадались на  протяжении десяти верст... Москва выглядит лучше,  но
местами похожа на женщину, запудривающую свои  недостатки, особенно во время
дождя, когда краска стекает  полосами. В Кремле чисто, но двор,  где  гараж,
безобразен. Храм  (Христа Спасителя. - Э.  Р.) разбирают  медленно... Цены в
магазинах очень высокие, большое затоваривание из-за этого..."
     Так она "запудривала" свои обиды - деловым тоном.
     "14. 9. 31. Хорошо,  что ты  научилась писать обстоятельные письма... В
Сочи ничего нового, Молотовы уехали... продолжай информировать".
     "26.  09. 31. В  Москве льет дождь без  конца.  Сыро и неуютно. Ребята,
конечно,  уже болели гриппом, я спасаюсь, очевидно, тем, что кутаюсь  во все
теплое.  Со следующей  почтой...  пошлю  книгу  Дмитриевского  "О Сталине  и
Ленине" (этого невозвращенца)... Я вычитала в белой прессе о ней, где пишут,
что это  интереснейший материал о тебе.  Любопытно? Поэтому  я  попросила...
достать ее".
     Это было время, когда разговоры о голоде, о результатах раскулачивания,
о неминуемом падении Сталина звучали в стенах Промакадемии. Она понимала его
состояние  и  с  удовольствием нашла  ему  книжку,  в  которой Дмитриевский,
советский дипломат, ставший невозвращенцем, славил его, уничтожая  Троцкого:
"Сталин - представитель  национал-социалистического империализма, мечтающего
уничтожить Запад в его твердынях... Сталин  - представитель новой безымянной
волны в  партии,  сделавшей жестокую  и черную работу  революции". (Об "этом
невозвращенце"  он  с  презрением  говорил на  минувшем  съезде,  но  приказ
ликвидировать  его не отдал.  И  в отличие  от многих невозвращенцев  хитрый
Дмитриевский остался жить...)
     В последний раз он отвечал на ее письмо:
     "29. 09. 31. Был здесь небывалый  шторм. Два дня дула буря с бешенством
разъяренного зверя. На нашей даче  вырвало с корнями 18 больших дубов. Целую
кепко, Иосиф".
     "Бешенство разъяренного зверя" - они оба понимали, что это такое.
     В 1932 году они уехали вместе с детьми в Сочи. Она вернулась раньше. Ее
письма того периода исчезли.
     Но одно письмо, написанное в последнем году ее жизни, осталось - письмо
к его матери.
     "12. 3. 32. Вы на меня сильно сердитесь за то, что я ничего не  писала.
Не писала, потому что не люблю  писать писем. Мои родные никогда не получают
от меня писем и так же, как Вы, очень сердятся... Вы,  я знаю, женщина очень
добрая  и долго сердиться не будете. Живем  как будто  хорошо, все  здоровы.
Дети  большие стали,  Васе  уже 10 лет,  Светлане 5  исполнилось... С ней  в
большой дружбе отец. Вообще же  говоря, страшно мало свободного времени, как
у Иосифа, так же и у меня. Вы, наверное, слышали, что я поступила учиться на
старости  лет. Само по  себе  учение мне не трудно.  Но трудно довольно-таки
увязывать с  ним свои обязанности по дому в течение  дня. Но я не  жалуюсь и
пока  что справляюсь со всеми делами  весьма  успешно. Иосиф обещал написать
Вам сам. В отношении здоровья его могу сказать, что я удивляюсь его  силам и
энергии.  Только действительно  здоровый  человек  может  выдержать  работу,
которую несет он... Всего хорошего Вам  желаю, много, много раз  Вас  целую,
живите еще долго-долго. Ваша Надя".
     Самой ей жить оставалось совсем недолго.
     После его возвращения  в Москву  напряжение в  доме  до-стигло страшной
точки...
     "Маме  все  чаще приходило в голову уйти от  отца",  - писала  Светлана
Аллилуева.
     Да, ему нравилась новая роль покорителя женщин. Видимо, в  отместку она
приносила домой мнения о нем из Промакадемии. Именно в то время там гуляли в
аудиториях рютинские документы. У него же был один критерий  оценки человека
- преданность ему. Оттого  он начинал ее  ненавидеть - и  все чаще возникали
его романы. И она сходила с  ума, кричала ему в глаза те самые  оскорбления,
которые  приводит в своей книге  Орлов: "Мучитель ты, вот ты кто! Ты мучаешь
собственного сына, мучаешь жену, весь народ замучил..."
     Это был заколдованный круг.
     ТА НОЧЬ
     8 ноября 1932 года случилась трагедия. Таинственная трагедия...
     Надежда-внучка - дочь сына Сталина Василия и Галины Бурдонской. (Предок
ее  матери, француз Бурдоннэ, появился  в России вместе с  армией Наполеона,
попал в плен и навсегда остался на новой родине.)
     Надежда  родилась много  позже той  страшной  ночи  -  в 1943  году. Но
семейные предания она знает...
     Наш разговор  Надежда разрешила мне  записывать  на магнитофон. Потом я
соединил  его  с  моей  беседой  с  Аллилуевой-Политковской,  воспоминаниями
Молотова, записанными  Чуевым, воспоминаниями  жены Бухарина Анны Лариной  и
книгами  Светланы  Аллилуевой и, главное -  с документами, которые  прочел в
Архиве президента.
     И из всего этого постепенно начала возникать - та ночь.
     К праздничному вечеру у Ворошиловых Надя особенно тщательно готовилась.
     Надежда-внучка:   "Анна   Сергеевна   Аллилуева,    бабушкина   сестра,
рассказывала об этом вечере. Надя обычно строго ходила - с пучком, а тут она
сделала  новую прическу,  модную...  Кто-то  из  Германии  привез ей  черное
платье, и на нем были аппликации розами. Был ноябрь, но она заказала к этому
платью  чайную  розу,  она была у  нее в волосах. И она за-кружилась  в этом
платье перед Анной Сергеевной и спросила: "Ну как?"
     Она собиралась, как на бал.
     "Кто-то за  ней сильно ухаживал на этом вечере. И дед  сказал ей что-то
грубое", - продолжает Надя Сталина.
     "Причина смерти Аллилуевой - ревность, конечно... Была большая компания
на квартире  Ворошилова. Сталин  скатал  комочек  хлеба  и на глазах у  всех
бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, и будто бы это сыграло роль",
- вспоминает Молотов.
     Эти несовместимые версии можно совместить. Она шла на этот вечер, чтобы
доказать ему  свою привлекательность. И видимо,  когда  жена Егорова, весьма
известная своими романами, начала с ним заигрывать, она тоже начала с кем-то
кокетничать. И в ответ получила грубость.
     Светлана: "Он обратился к ней: "Эй ты!" Она  ответила: "Я тебе не "эй".
И ушла из-за стола".
     Молотов:  "Она была в  то время немного  психопаткой. С того вечера она
ушла с моей женой. Они  гуляли по Кремлю, и она жаловалась моей жене: "То не
нравится, это не нравится... и  почему он так заигрывал?" А было все просто:
немного выпил, шутил, но на нее подействовало".
     А  вот еще одно  описание  -  Анны Лариной: "8  ноября Николай Иванович
видел ее в Кремле на банкете... Как рассказывал Николай Иванович, полупьяный
Сталин  бросал в лицо Надежды Сергеевны окурки и апельсиновые  корки. Она не
выдержала  такой  грубости,  поднялась и  ушла. Они сидели  в тот вечер друг
против  друга  - Сталин и Надежда.  А  Николай Иванович  рядом с  ней. Утром
Надежда была обнаружена мертвой".
     Кира Аллилуева-Политковская: "Рассказывала мне  потом мама: Надя пришла
домой,  видно,  все  заранее   продумала...   Никто   не  слышал   выстрела.
Револьверчик-то был  маленький, дамский... Говорят,  она оставила письмо, но
никто его не читал. Она оставила письмо ему - Сталину... Наверное, она в нем
все вылила".
     Надя Сталина: "Утром, когда  пошли  к ней стучать в комнату и нашли  ее
мертвой... роза,  которая была  в волосах,  лежала на полу перед дверью. Она
уронила ее, вбежав  в  комнату. Именно поэтому на надгробной плите скульптор
поместил мраморную розу".
     Выстрел  из пистолета нередко завершал жизнь партийца. Если партиец был
не  согласен с партией или партия отказывалась  от него - только выстрел мог
достойно разрешить ситуацию.
     ПОХОРОНЫ
     Сталин понимал,  как будут объяснять причины гибели Надежды его  враги:
отказалась быть его женой, предпочла  смерть. Он потерял не только жену, дом
- он был опозорен перед соратниками и врагами.
     Ее самоубийство он тотчас сделал государственной тайной. "Правда" вышла
с некрологом:  "Не стало дорогого нам товарища, человека прекрасной души. От
нас ушла  молодая, еще полная сил  и бесконечно преданная партии и революции
большевичка..."
     Официальное сообщение: "ЦК  ВКП(б) с  прискорбием  доводит до  сведения
товарищей,  что  в  ночь на  9  ноября  скончалась активный и преданный член
партии..."
     И нигде, естественно, ни слова - о причинах смерти. Хоронили торопливо.
Уже  вечером 9  ноября гроб с  телом был перенесен из квартиры  в  Кремле  в
Большой зал в здании ЦИК на Красной площади (нынешнее здание ГУМа).
     Есть  известная  легенда: когда Сталин подошел к  ней проститься - он в
ярости оттолкнул гроб.
     Молотов: "Я никогда  не видел  Сталина плачущим, а тут, у  гроба, слезы
покатились. Она  очень любила  Сталина - это  факт... Гроб он не отталкивал,
подошел и сказал: "Не уберег".
     Он умел держать себя в руках.
     Кира  Аллилуева-Политковская:  "Она  лежала  очень  красивая...  Потом,
помню, мы шли пешком  на  Новодевичье; бабушку - у нее после  всего отнялись
ноги - везли на машине".
     И  были  похороны.  Лошади медленно  везли  великолепный  катафалк  под
бордовым балдахином от Кремля к Новодевичьему  кладбищу -  через весь город.
На следующий  день Москва  рассказывала про тысячные толпы  вдоль улиц и как
Сталин шел рядом  с катафалком - с непокрытой головой, в распахнутой шинели.
В  его  биографической хронике  напечатано: "Сталин  провожает гроб  с телом
Аллилуевой на Новодевичье кладбище".
     Его  дочь утверждает  -  он  не поехал ее  провожать.  И  тем  не менее
множество людей видели его.
     Он  не был трусом. Но у него был необычайный  страх перед покушением  -
страх старого террориста,  который знает, как легко убивать. Неужели он  мог
идти через всю Москву?
     Он опять всех перехитрил. Он действительно  шел за  гробом  - но только
первые десять  минут, по Манежной  площади, где  не было жилых домов и можно
было не опасаться выстрела  из  окна.  Потом  он сел  в машину. Но  брат его
первой жены Алеша Сванидзе - невысокий, с черными усами, в такой же шинели -
шел за гробом до кладбища и толпа приняла его за Сталина.
     Ее хоронили в гробу, в земле.  Обычай кремации  - атеистических похорон
большевиков - был нарушен. Что это? Он отлучил ее за самоубийство от партии?
Или это  начало новой эры -  эры Империи?  Она была женой нового царя, и  он
предпочел похоронить ее на кладбище древнего монастыря.
     Анна Ларина: "Сталин  на похоронах попросил... не закрывать  крышку. Он
приподнял голову Надежды Сергеевны... и стал целовать".
     Стране  неофициально  объявили:  она умерла  от  приступа  аппендицита.
Распространяло эти слухи ГПУ.
     Кира  Аллилуева-Политковская:  "На  ноябрьские  праздники мама  с папой
приходят убитые,  говорят: "Надежде Сергеевне сделали  операцию аппендицита,
она умерла во время операции, от сердца".
     Но сразу же появились и другие слухи. Слишком много было на нем крови -
так что тотчас заговорили: он убил свою жену.
     До сих пор эта история остается таинственной.
     СТРАННЫЙ РАССКАЗ НЯНИ
     Светлана Аллилуева пишет в своей книге, как ее няня незадолго до смерти
все ей рассказала - "хотела исповедаться".
     "Отец  обычно  ложился  у себя в  кабинете  или  в маленькой комнате  с
телефоном возле столовой. Он в ту ночь спал  там, поздно вернувшись  с  того
самого праздничного банкета,  с которого мама вернулась  раньше. Комнаты эти
были далеко от служебных помещений  - надо было туда идти коридорчиком  мимо
наших  спален.  Комната  отца  была  влево,  комната  матери  - вправо... Ее
обнаружила утром мертвой  экономка Каролина  Тиль. Она принесла ей завтрак и
вдруг, вся трясясь, прибежала в детскую и  позвала няню... Мать лежала вся в
крови  у  кровати  -  в  руках  у нее  был  маленький  "вальтер", подаренный
Павлушей. Побежали звонить начальнику охраны, Авелю Енукидзе, жене  Молотова
Полине, близкой маминой подруге... Пришли Молотов и Ворошилов..."
     (Насчет  "близкой подруги  Полины"  - усомнимся.  Достаточно  вспомнить
письмо Нади о том,  как ей  невероятно  одиноко с  партийными дамами. Полина
была именно такой надменной партийной дамой.)
     И  Молотов  подтверждает  рассказ  няни: "Сталин  был  в  доме во время
выстрела - он спал и не услышал выстрела... Сталин все спал в своей комнате.
Наконец и он вышел в столовую. "Иосиф, Нади  с  нами  больше нет", - сказали
ему".
     Но...
     Надя  Сталина  (со  слов  Анны  Сергеевны  Аллилуевой): "Она  пришла  и
закрылась... а дед поехал на дачу".
     Значит, Сталина в доме не было?
     То  же  пишет Ларина: "В  момент похорон Сталин счел уместным подойти к
Николаю Ивановичу и сказать ему, что после банкета он уехал на дачу, а утром
ему позвонили и сказали о случившемся".
     Итак,  очевидцы - няня  и Молотов -  сообщают: он был дома. Два  других
свидетеля с чужих слов утверждают: он был на даче.
     Но вот свидетельство еще  одного  человека,  который  увидел сталинскую
квартиру утром  после  гибели Надежды. Это Анна  Корчагина,  работавшая  там
уборщицей.
     "ПРИЧИНОЙ СМЕРТИ... БЫЛ ТОВ. СТАЛИН"
     Я листаю  в архиве дело, состоящее из  нескольких листков. Это прошение
"главе  государства"  товарищу Калинину  от Корча-гиной  Анны Гавриловны - о
помиловании. Пишет она из Беломорско-Балтийского  лагеря:  "Обвинили  меня в
том, что в 1933 году я  отдыхала  в  доме отдыха ЦИК  СССР, там же  отдыхали
сотрудницы библиотеки ЦИК  Синелобова и  Буркова. Синелобова  узнала, что  я
работаю у тов. Сталина, спросила у  меня  о смерти Надежды  Сергеевны. Я  ей
сказала, что она  умерла  от  сердца одновременно с  приступом  аппендицита.
Больше у меня никакого об этом разговора не было".
     В 1935 году, когда начались  репрессии, брат Синелобовой,  работавший в
комендатуре Кремля, был расстрелян. Арестовали и Синелобову.
     "Синелобов был в квартире тов. Сталина, когда умерла Надежда Сергеевна,
-  пишет  Корчагина. -  Он был уполномоченным  коменданта Кремля... Когда их
арестовали, как я узнала  во время следствия,  Синелобова на меня  показала,
что я ей сказала, что причиной  смерти Надежды  Сергеевны был тов. Сталин  и
что он-де ее застрелил... Я  никак не могла, да и невозможно придумать такой
гнусной  лжи на дорогого мне и  всем, кому он открыл  путь к  светлой жизни,
человека! Я хорошо знаю, что  даже вы, тов. Калинин, знаете, что тов. Сталин
был  в  этот вечер с тов. Молотовым за  городом  на даче. Я в квартире  тов.
Сталина в  это время не была. Наша  квартирная работа была в другом корпусе,
но  нам  звонили  с дачи  товарищи и спрашивали: "Что  у вас там  случилось?
Позвонили из Кремля  и вызвали тов. Сталина домой, и он очень спешил, быстро
уехал  и... совсем рано..." Когда я пришла в 9 утра на работу,  то вижу: все
расстроены, но нам, работницам, ничего не говорили, пока  не привезли гроб и
цветы, тогда нам сказали, что умерла Надежда Сергеевна. Они не говорили нам,
чтобы  мы  не  подняли  рев  и  не  действовали  на  других. Вот  мое верное
доказательство в  ее естественной смерти... 29 марта 1935 года пришли ко мне
два товарища в куртках. Думала: на работу,  а  привезли меня на  Лубянку. На
допросе я все рассказала, как и вам,  на меня кричали: "Брешет, у нее глаза,
как у воровки". И много сказали оскорбительных слов... Я прочла протокол, но
подписывать не могла, потому что в нем было не то, что я говорила, а когда я
стала возражать, то на  меня  так закричали,  а один из товарищей подошел  и
молча  положил руку на  мое  плечо  и закричал:  "Хуже будет!"  Я  настолько
перепугалась, что все подписала".
     Изложив  дело,  Корчагина  просит  о помиловании.  Надпись на прошении:
"Доложено  лично  М. И."  (Калинину.  -  Э.  Р.). И  резолюция:  "Отклонить,
Калинин".
     Так и сгинула злополучная уборщица в лагерях.
     Но  мы запомним: "Даже вы,  тов. Калинин, знаете, что тов. Сталин был в
этот вечер с тов. Молотовым за городом  на даче"... Другими словами,  такова
была официальная версия, которую Корчагина  должна  была повторять и которую
сам Сталин счел возможным даже у гроба сообщить Бухарину.
     А на самом деле? Конечно, правы и Молотов, и няня, которые находились в
доме и все наблюдали сами: Хозяин  был дома в ночь выстрела...  Но почему-то
не захотел, чтобы об этом знали.
     Почему? Чтобы понять, вернемся в последний ее вечер.
     Итак,  в черном платье  с  розами она  приходит к Ворошиловым. Потом ее
оскорбляет  Сталин, и она  убегает. Почему  она так нервна? Только ли  из-за
ревности? И только ли на этом вечере?
     "Она была в то время немного психопаткой", - характеризует ее Молотов.
     Почему? Ответ оказался простым. И ужасным.
     В Архиве президента я наткнулся на "Историю болезни  Аллилуевой Н. С.",
составленную  в   Кремлевской  поликлинике.  Хозяин  сохранил  ее  в  личном
архиве... И вот в конце  я наткнулся на поразившую  меня запись, сделанную в
августе 1932 года: "Сильные  боли в области живота. Консилиум - на повторную
консультацию через 2-3 недели".
     И,  наконец, последняя  тревожная запись:  "31. 8. 32.  Консультация по
вопросу операции - через 3-4 недели"... Больше записей нет.
     Итак, она покончила  с собой в то время, когда  ей предстояла операция.
Об этом я нигде никогда не читал!
     Видимо,  не зря она ездила в Карлсбад.  Все это  время  она  испытывала
"сильные боли в области живота". Ее консультируют, готовят к операции.
     Но о причинах болей ничего конкретного не сказано. Вероятно, речь шла о
чем-то  очень  серьезном, и  на лечении в  Карлс-баде  она уже начала что-то
подозревать. Не  в этом ли была  причина  ее  обостренной нервозности?  И не
потому  ли  появился у нее пистолет - странный подарок брата Павлуши? Не она
ли  сама  попросила  его  подарить?  Пистолет   считался  верным  помощником
партийца, когда жизнь становится невмоготу...
     Так что  оскорбление на том праздничном вечере  пало  на подготовленную
почву. Она уже, видимо, знала: жить ей осталось недолго.
     Итак,  она  убегает  с  вечера.  Ее догоняет Полина  -  жена  Молотова.
Происходит разговор. Впоследствии сама Полина  расскажет ее дочери, Светлане
Аллилуевой,  как они  гуляли по  Кремлю и  как  она  успокоила  Надежду.  Но
странно:  Полина возвращается на вечер,  а Надежда не возвращается  - уходит
домой. Так что возникает вопрос: успокоила ли? И хотела ли успокоить?
     О ЧЕМ ОНИ МОГЛИ ГОВОРИТЬ?
     Это было страшное время. И Полина  -  типичная револю-ционерка  из того
страшного времени.
     В   1949  году,  арестованная  по  приказу  Хозяина,  она  на  до-просе
рассказывает свою биографию:
     -  Моя фамилия  Карповская  Перл  Семеновна.  А  Жемчужина  -  это  моя
партийная кличка.
     - Вы работали в подполье?
     - Да,  на Украине, в период пребывания там  армии Деникина...  Принимая
участие  в  работе  Международного  женского конгресса,  я  познакомилась  с
Молотовым... в конце 1921 года я стала его женой.
     Впоследствии  Полина  -  заместитель  наркома  пищевой  промышленности,
нарком рыбной промышленности... Жертва Сталина, эта стойкая революционерка и
после освобождения будет продолжать  его боготворить. Могла  ли  она  любить
Надю, эту "бабу", симпатизирующую Бухарину, который презирал и ненавидел  ее
мужа, в дни, когда  шла острая  борьба за власть? И  присутствие этой "бабы"
рядом с Хозяином - не опасно ли?
     А Бухарину Надя действительно симпатизировала.
     Ларина: "Тайно она разделяла его взгляды, связанные с коллективизацией,
и... улучив момент, сказала ему об этом".
     И Молотов это знал: "Чтобы она пошла за Бухариным, это маловероятно. Но
она, конечно, поддавалась влияниям Бухарина".
     Так  что выбежала за  ней  Полина  больше по  обязанности: вторая  дама
должна  утешать  первую.  Но  если  и  утешала,  то,  думается,  делала  это
своеобразно.
     В  то  время  Полина  могла знать некую тайну, намек  на которую был бы
смертелен для Надежды... След этой тайны - в дневнике Марии Сванидзе.
     "Я ИХ НАБЛЮДАЛА"
     Мария -  жена Алеши Сванидзе,  та самая, которой исповедовалась в своем
одиночестве  Надежда. Алеша и  Мария были арестованы  в 1937 году, и  бумаги
Марии были тотчас переданы Сталину. Он хранил их на квартире, в своем личном
архиве.  И  не  случайно. Мария  Сванидзе  посмела  сделать  запись, которую
недопустимо было читать посторонним.
     "4.11.34.  Вчера,  после  трехмесячного  перерыва,  вновь   увидела  И.
(Иосифа. -  Э. Р.). Он вернулся из Сочи. Выглядит хорошо, но сильно похудел.
Часов в 7 мы: я, Нюра (Анна,  сестра покойной Надежды. - Э. Р.) и Женя (жена
Павлуши  Аллилуева.  - Э. Р.) пошли  к нему. Его не было  дома...  Мы были с
детьми, сидели в  Васиной комнате, и вдруг по  коридору прошел он,  в летнем
пальто, несмотря на холодную  погоду (он с  трудом всегда  меняет по сезонам
одежду, долго носит летнее, к которому, очевидно, привыкает, и та же история
весной  с костюмами,  когда они снашиваются и надо  надевать  новый...).  Он
пригласил нас к столу. Встретил он меня ласково, спросил про Алешу и шутил с
Женей, что  она опять пополнела, и был с нею  очень нежен... Теперь, когда я
все знаю, я их наблюдала... Открыли шампанское, и мы пили тосты..."
     Женя  -  мечта восточного  мужчины:  русая коса,  румянец во всю  щеку.
Высокая русская красавица.
     Аллилуева-Политковская: "Маму  прозвали "роза  новгород-ских  полей", у
мамы рост - 1 м 75, перед родами она наколола дров и пошла меня рожать".
     Запись в дневнике Марии относится к 1934  году - уже после смерти Нади.
Но если это  увлечение  и не началось раньше, то безошибочным чутьем любящей
женщины Надя могла предвидеть эту страшную для нее возможность...
     Я беседую с Аллилуевой-Политковской:
     -  Много раз я  читал,  что  после  гибели жены  Сталин разо-гнал  всех
Аллилуевых...
     - Напротив - он нас всех взял к себе  на дачу в Зубалово. И мы  с  1932
года жили там - и бабушка с дедушкой,  и  Сережа,  и  папа с  мамой, которые
приезжали на  субботу-воскресенье  и  жили  у  него... Нрав  у  Сталина  был
суровый,  но  он замечал,  когда женщины  хорошо одеваются. Он говорил маме:
"Женя, вам надо одевать советских женщин".
     Да, он восхищался ею  и до 1934 года.  И если  знать, как  он устал  от
скандалов с женой, от этой вечной борьбы с нею...
     Так что достаточно было  Жемчужиной  чуть-чуть намекнуть... И цыганская
кровь взыграла - Надя побежала, помчалась домой. Скорее всего она ждала его,
чтобы яростно с ним объясниться. И видимо,  дождалась его - выпившего.  Было
объяснение в  ее комнате,  и, конечно,  обругав ее, он пошел спать. Вдогонку
она швырнула ему розу. И от бешенства и бессилия - схватила пистолет...
     Когда  он услышал выстрел, он уже все  понял.  И  увидел ее - лежащую у
кровати,  залитую кровью...  Помогать было  поздно, и  он решил притвориться
спящим. А далее - все, как описывает няня. Экономка вошла  в  ее комнату,  и
тогда уже разбудили его.
     Но все это версии, фантазии... Одно точно: он был в доме. И он понимал:
враги  скажут,  что он убил  ее.  Трудно будет объяснить, как он не  услышал
выстрела  в ночной  тишине. И  вот тогда он  выдумывает  версию, которую все
должны повторять,  как  повторяет бедная Корчагина:  "Даже вы, тов. Калинин,
знаете, что тов.  Сталин был в этот вечер  с тов.  Молотовым за  городом  на
даче".
     Но прислуга знает: он  был в квартире. И это странное несоответствие  с
официальной версией рождает страшные слухи.
     После  похорон он  занят  привычным делом - ищет  виноватых и  легко их
находит.  Враги  - это они отравляли ее  разум,  нашептывали ей против него.
Недаром он всегда это чувствовал...
     Вспомним уже процитированные слова Молотова: "Она, конечно, поддавалась
влияниям Бухарина". В них отзвук слов самого Хозяина.
     Начальник личной охраны Сталина генерал Власик в беседе с историком  Н.
Антипенко  рассказал: "Надежда  принесла домой  из Промакадемии  и  показала
Сталину  подброшенное ей  на  занятиях  рютинское  обращение  к  партии, где
Сталина именовали агентом, провокатором и прочее".
     Ларина: "Николай Иванович вспоминал,  как  однажды он приехал на дачу в
Зубалово и гулял с Надеждой Сергеевной возле  дачи.  Приехавший Сталин  тихо
подкрался к ним и,  глядя в лицо Николаю Ивановичу, произнес страшное слово:
"Убью".   Николай  Иванович  принял  это  за   шутку,  а  Надежда  Сергеевна
содрогнулась и побледнела".
     Нет, это не  ревность - он был слишком уверен в себе и в ней. Речь идет
все о том же: о влиянии Бухарина на Надежду.
     Он боялся их разговоров - о голоде в деревне, о  рютин-ских обращениях.
Он был по горло сыт ее обвинениями и мог предполагать, что во многом они шли
от Бухарина. Так что его "убью" - это серьезно...
     "ДЕЛО ВЕЛИКОЕ, БЕСПОЩАДНОЕ"
     Можно  выстроить  его  мрачную  логику:  правые  довели ее  до  гибели,
сознательно разрушили  его  дом, семью. Недаром  заговор Рютина  совпал с ее
гибелью. И  все чаще он  вспоминает судьбу Ивана Грозного, борясь  с которым
бояре  отравили  его  любимую  жену.  Те -  ядом, эти - ядовитыми  речами...
Впрочем,  Иван страшно отомстил боярам. Ужасен будет и его гнев. Но  пока он
не выдает себя, он умеет ждать!
     Иван  Грозный,  как мы увидим,  станет его  любимым  персонажем. По его
заданию великий Эйзенштейн снимет фильм о грозном царе.
     В фильме бояре извели  любимую жену  Ивана,  и  царь  задумывает  "дело
великое, беспощадное" - истребление мятежных царедворцев.
     До  конца  страшного  1932 года  Хозяин не  появляется  в  общественных
местах.  Затворяется  в комнатах  -  переживает  смерть жены,  сосет трубку,
думает. Все это время рядом с ним верная тень - Молотов.
     В конце года торжественно праздновали 15-летие ГПУ,  но он  даже там не
появился - ограничился приветствием.
     Только  после Нового  года  Сталин  собирает пленум ЦК и подводит итоги
Великого перелома.  Он  объявляет о победе индустриализации: "У  нас не было
черной  металлургии  -  у  нас  она  есть,  у  нас  не   было  автомобильной
промышленности - у нас она есть, у нас не было тракторной промышленности - у
нас она есть, - монотонно перечисляет он под нескончаемые аплодисменты зала.
-  Мы выдвинулись  на одно  из  первых мест по  производству электроэнергии,
нефтепродуктов и угля... создали  новую металлургическую базу на востоке. Из
аграрной страны мы стали индустриальной страной... СССР превратился в страну
могучую в смысле обороноспособности, способную  производить все  современные
средства обороны..."
     Гремели овации. И  он прошелся  по  поводу капитулировавших оппонентов:
"Нельзя  было не  подгонять  страну, которая отстала на сто лет... Правильно
поступила партия, проводя политику ускоренных темпов".
     Миллионы погибли в этой  страшной  гонке.  Но он  знал: царь-реформатор
Петр Великий тоже уложил в землю тьму сограждан.
     Недаром английский премьер Ллойд-Джордж сравнил тогда Сталина с великим
царем...  Да,  погибли  миллионы. Но  они своими  телами  проложили дорогу в
завтра, приблизили Великую мечту.
     Теперь он должен  получить  урожай.  Он  посылает  в  деревню 17  тысяч
партийных  работников - взять зерно у колхозов.  И он получил зерно. Призрак
голода отступил. Он выиграл.
     После гибели жены он остался один. Наступает мужское царство. Раньше на
спектаклях в  его любимом Большом театре  в  правительственной  ложе  сидели
вожди со своими женами. После смерти Надежды жен в ложу уже не брали. Хозяин
без жены  - и  слуги без  жен. На  встречах Нового года в  Кремле теперь все
Политбюро сидело  вместе за мужским столом,  а жены - поодаль, за отдельными
столиками.
     Его  матери  сообщили официальную версию: Надя умерла  от  аппендицита.
Мать верила в Бога и,  конечно же, задумалась о вторичном  его вдовстве  и о
Божьем гневе.
     Она по-прежнему посылала ему варенье и фрукты с его маленькой родины. А
он  по-прежнему, бывая  в  Сочи, с  нею  не встречался,  но короткие  письма
посылал исправно:
     "Здравствуй, мама  моя.  Письмо  твое  получил.  Получил также варенье,
инжир,  чурчхелу.  Дети  очень  обрадовались  и  шлют благодарность  тебе. Я
здоров, не беспокойся обо  мне - я свою долю выдержу. Не  знаю, нужны деньги
или нет. Во всяком случае, шлю 500 рублей. Высылаю также фотокарточку свою и
детей...
     Будь  здорова, дорогая мама,  не теряй бодрости  духа. Целую.  Твой сын
Сосо".
     "24.3.34.  Дети кланяются тебе. После  кончины  Нади тяжела  моя личная
жизнь.   Но   ничего,   мужественный  человек   должен   всегда   оставаться
мужественным".
     ПОТЕПЛЕНИЕ
     Заточение  закончилось.  12  июня  1933  года он  появляется  на  новом
грандиозном шоу - физкультурном параде. Обнаженные, совершенные тела  должны
свидетельствовать о мощи пролетарского государства.
     Он  знает, что  во  время  парада  обуржуазившиеся  соратники  выбирают
хорошеньких девушек. Что ж, пусть пока порезвятся - ведь потепление.
     В  1933 году процессы прекращаются. Появляется даже  слух:  смерть жены
его изменила - он стал куда мягче.
     Лето и осень этого года он сумел сделать переломными.
     Был получен  прекрасный  урожай. В этом  была  его  заслуга -  жесткими
карами он заставил людей работать до изнеможения.  Колхозы  засыпали зерно в
закрома   государства.  И   тотчас  в  настроениях   партийных  функционеров
начинается перелом: значит, он был прав, значит, вот так, по-революционному,
через кровь и голод нужно вести народ в светлое будущее.
     "Сталин  победил",  - все чаще говорят  теперь те, кто еще вчера  читал
друг другу платформу Рютина.
     Его власть становится  абсолютной,  непререкаемой.  Именно в  это время
появился  анекдот:  "В  дни  праздника  Октября  Политбюро обсуждает:  какой
подарок  сделать  советскому  народу? Все  по  очереди  предлагают различные
льготы.  Сталин  выступает  последним: "Я  предлагаю день  годовщины Октября
объ-явить  днем  коллективной порки".  Соратники  в  ужасе,  но возражать не
смеют.  В праздник Октября они в страхе  собираются в Кремле и вскоре слышат
гул толпы.  Гул приближается, соратники  уже  клянут  Сталина, прячутся  под
стол. А он невозмутим. И вот вбегает возбужденный охранник: "Товарищ Сталин,
прорвалась  делегация   работников  культуры.  Требуют,  чтобы   их  высекли
досрочно".
     Потепление...  Мягко (высылкой) закончился процесс молодых  партийцев -
последователей  Рютина.  И сам Рютин  пишет жене из заключения в ноябре 1933
года:  "Лишь  в  СССР  под  руководством  гениальнейшего,  любимого  Сталина
добились невиданных успехов в социалистическом строительстве".
     Рютин  уже  слышал, что  Зиновьев  и  Каменев  покаялись и  отпущены на
свободу. Он тоже хочет...
     Да,  Зиновьев   и   Каменев  получили  свободу,  отделавшись  очередным
покаянием и публичным  восхвалением  Хозяина. В  мае  1933 года в  письме  в
"Правду" Зиновьев признал: он наказан правильно и готов загладить вину перед
партией на любой работе.
     Хозяин  лично обратился  в Центральную Контрольную  комиссию,  смиренно
просил за своих  врагов. Что ж,  в будущем  можно  будет напомнить о доброте
Отелло, не ведавшего о коварстве своих Яго.
     Сталин,  как всегда, готовился к будущему. А они сделали еще один шаг к
своей гибели. Теперь вчерашние сторонники их презирали.
     Он возвратил их в  Москву. Недалекий фанфарон  Зиновьев стал работать в
журнале   "Большевик",  прославляя  Вождя   и  дожидаясь  высоких  партийных
назначений.  Умный  Каменев,  начавший  понимать  длинные  шахматные  партии
Хозяина,  видно,  подозревал, что  это  только первый ход. Он  удаляется  от
политики,  о чем заявляет  всем  и  вся. И  когда Бухарин,  поверивший,  что
Каменев прощен, предлагает ему возглавить отдел в "Правде", тот отвечает: "Я
хочу вести тихую, спокойную  жизнь... Я хочу, чтоб обо мне  позабыли  и чтоб
Сталин не вспоминал даже моего имени".
     Теперь  бывший глава правительства  тихо работает в  Институте  мировой
литературы.
     Но  Рютина Хозяин  простить не смог - оставил в  тюрьме. Зато  получает
должности бывший бард Троцкого Радек. Хозяин уважает его перо, так что пусть
поработает, благо есть еще время - ведь потепление.
     И циник Радек вовсю  работает: обличает Троцкого и славит Вождя. Теперь
он  его бард.  В  1933  году  он выпускает книгу  "Зодчий  социалистического
общества"  -  гимн  Сталину:  "Сын  нужды,  взбунтовавшийся  против  рабства
духовной семинарии", "к спокойной, как  утес, фигуре нашего Вождя идут волны
любви и народного доверия..." и прочее, и прочее.
     Ягода,   когда-то  лично  арестовавший  оппозиционера  Радека,   теперь
почтительно цитирует эти славословия. Впрочем,  некоторым кажется, что Радек
попросту издевается...
     Радек становится одним из  редакторов "Известий" под началом  Бухарина.
"Убийцу жены"  Сталин назначает  главным  редактором второй газеты  страны и
вскоре поручает ему, блистательному журналисту, писать новую Конституцию.
     Потепление... В  него поверили  не  только  сдавшиеся  враги,  но  даже
соратники из Политбюро.
     Осенью 1933  года  Сталин  поехал  отдыхать  на  Кавказ. Хозяйство, как
всегда, было  на Молотове. Во время заседания  Политбюро  новый  Генеральный
прокурор  Вышинский  пошел  в  привычное   наступление  на   специалистов  в
промышленности.  В   ответ  друг   Хозяина   Орджоникидзе  (нарком   тяжелой
промышленности)   и  Яковлев   (нарком  земледелия)  добились  от  Политбюро
осуждения Вышинского. Хозяин тотчас написал Молотову:  "Выходку Серго насчет
Вышин-ского считаю хулиганской, как ты мог ему уступить? В чем дело?"
     И верный слуга понял: не надо торопиться с потеплением.
     Хозяин     организует     праздники.    Заканчивается     строительство
Беломорско-Балтийского канала, построенного трудом  заключенных  и воспетого
его писателями.  Страна ликует.  Вместе  с  "братом  Кировым" на  корабле он
проходит по каналу...
     Его ледоколы осваивают Северный  морской путь, но  во  льдах застревает
старенький  "Челюскин".   Спасение  команды  он  превращает  в  великолепный
спектакль. Вся страна следит за событиями. Он устраивает грандиозную встречу
в Москве спасенным челюскинцам.
     Разрываются от оглушительных маршей  репродукторы, дикторы славят новые
победы Вождя. Под грохот музыки и славословия  он словно старается забыть  о
своей трагедии...
     Он утверждает проект Дворца Советов - небывалого сооружения высотой 400
метров, увенчанного стометровой  скульптурой Ленина.  Грандиозный  зал на 21
000  мест  будет  слушать речи  Вождя. Величайший  храм  большевизма  должен
вознестись на месте уничтоженного храма Христа Спасителя.
     Но храм этот, несмотря на все приказы, никогда не будет построен...
     СТАЛИН В ДОМАШНИХ ТУФЛЯХ
     Все эти годы  Хозяин формирует новый  быт большевистских руководителей.
Демократические нравы  первых лет Октября  -  езда членов семей  кремлевских
владык в общественном транспорте, стояние в  очередях вместе с согражданами,
нехватка денег  ("Иосиф, пришли  мне,  если можешь,  рублей 50,  мне выдадут
деньги  только  15 октября в Промакадемии, сейчас я сижу без  копейки" - так
писала  ему  Надя  17  сентября  далекого  1929  года)  -  все  это  ушло  в
невозвратное  прошлое.  Теперь  детей  Хозяина  возят в  школу  на машинах с
охраной.
     "Под   Москвой  на  огромных   участках  земли   возводятся   роскошные
правительственные дачи со  штатом охраны. На них трудятся садовники, повара,
горничные,  специальные  врачи,  медсестры  -  всего  до  полусотни  человек
прислуги  -   и  все  это  за  счет  государства.  Персональные  спецпоезда,
персональные    самолеты,    персональные   яхты,   множество   автомобилей,
обслуживающих руководителей и  членов их  семей. Они  практически  бесплатно
получают  все продукты питания и все предметы  потребления.  Для обеспечения
такого  уровня жизни  в  Америке  нужно быть мультимиллионером", -  печально
писал деятель  Коминтерна  академик Е.  Варга. Старый коминтерновец  не  мог
забыть ленинские обещания создать общество, где "руководители будут получать
зарплату среднего рабочего".
     Бывшие царские резиденции и  дворцы аристократии, которые  Ленин особым
декретом  щедро подарил  трудящимся, вскоре перейдут к  новому  царю  и  его
аристократии. Сталин получит  знаменитый Ливадийский дворец - любимый дворец
царской семьи  (правда,  воспользуется  им  лишь однажды -  он  предпочитает
отдыхать на многочисленных госдачах на родном Кавказе).
     Но был  некий нюанс,  о котором  позаботился  Сталин: вся  эта роскошь,
которой  он  окончательно  разложил  и  развратил   партию,  принадлежала...
государству. И стоило ему  убрать  человека  с государственного  Олимпа, как
бывшие  владыки  и  их  семьи  превращались в  ничто.  (Дочь могущественного
Кагановича -  третьего человека  в сталинском окружении - рассказала: "Когда
отца  после смерти  Сталина  отстранили от  власти,  мы  должны были  тотчас
освободить квартиру и госдачу и с  изумлением обнаружили, что у нас нет даже
своей  мебели -  все  оказалось государственное".) Так  что его приближенные
должны были усердно служить Хозяину.
     Сменилась  и  главная  резиденция Вождя. Ею  становится  построенная  в
пригороде Москвы Ближняя дача. На  старой даче в Зубалове, где он прежде жил
с Надей,  он  оставляет детей - Васю и  Светлану. Здесь живут  теперь Надины
родители Аллилуевы, сюда приезжают и многочисленные их родственники: ее брат
Павел  с женой Женей,  другой брат - полусумасшедший  Федор,  ее сестра Анна
(Нюра) с мужем  Станиславом  Реденсом  - одним из столпов ГПУ.  Приезжают  и
родственники первой жены Хозяина - Мария и Алеша Сванидзе, и сын  Сталина от
первого брака - Яков.
     После работы  Хозяин  возвращается  в  кремлевскую  квартиру,  но,  как
напишет  Светлана  в своих воспоминаниях,  ночевать  он  всегда  уезжает  на
Ближнюю дачу.  Видимо, квартира слишком напоминает ему  Надежду и ту роковую
ночь...
     Его личная  жизнь  в  то  время, казалось,  навсегда останется  тайной,
поводом для мифов. Однако  был  летописец  - свидетельница,  позволившая нам
увидеть этого скрытнейшего из людей в домашней обстановке.
     Марии  Сванидзе было в те дни уже  за сорок. Судя по дневнику, она была
почти влюблена в Иосифа - в "И.", как она называет его в дневнике.
     Мария - красавица  еврейка, оперная певица. Ей было  за тридцать, когда
она развелась с  первым мужем и вышла замуж  за Алешу. У  них  родился  сын,
весьма  революционно названный Джонрид -  в честь знаменитого  американского
коммуниста.  Алеша  работал   в  Грузии   главой   финансового  ведомства  в
правительстве Буду Мдивани. Хозяин перевел  брата своей первой жены в Москву
и  послал за границу  - налаживать внешнеторговые связи,  потом вернул его в
Москву, где Алеша стал одним из руководителей Госбанка СССР.
     Светлана  Аллилуева: "Дядя  Алеша  -  красивый грузин  сванского  типа,
невысокий блондин с голубыми глазами и носом с горбинкой, на средства партии
получил европейское образование в немецких университетах".
     В  Москве  Мария  часто встречается с  Надей.  Даже  письма  жене Алеша
Сванидзе шлет на квартиру Сталина.
     Мария любила Надю. Через год после ее смерти она записывает в дневнике:
"Теперь ее нет, но ее семья и дом дороги и близки  мне... Вчера вечером была
у Реденс Нюры. Были Павлуша, Женя... Все не то. Я очень одинока без Нади".
     После  смерти  Нади  она  часто  приходит  в опустевший  дом.  Там  она
"наблюдает" Иосифа и Женю... и все это время ведет свой дневник. В нем много
вырванных страниц. Уничтожила ли их сама Мария в страшном 1937 году? Или это
потрудился герой дневника Иосиф, получив его после ареста Марии?
     Но все это будет потом, а  пока  чета Сванидзе  входит в ближайший круг
друзей Сталина... Алеша, Маша и Иосиф - так они зовут  друг  друга. Светлана
Аллилуева описывает Сванидзе идеальной парой...
     Однако  достаточно  прочесть  дневник,  чтобы  понять:  оба  грузинских
революционера были  очень похожи. Под европей-ским  обликом Алеши  скрывался
яростный темперамент.  И читая  о переживаниях  Марии, я представлял и жизнь
несчастной Нади...
     Дневник М. Сванидзе  (1923 год - они  только что поженились): "Я рыдала
после дикой сцены ревности, а он сел подле  меня  на краю кровати  и сказал:
"Ведь это все от любви, от нашей любви... Теперь конец всем  неприятностям",
- и стал такой ласковый... Когда  он мне  устраивает сцены ревности, то суть
не в том,  что ему больно, что он страдает, а в том,  будто я не  умею  себя
вести и у меня скверная манера держаться с мужчинами".
     Через 11 лет -  30 марта 1934  года: "Почему я должна жить с человеком,
который  меня  ненавидит  и  презирает, почему  он должен жить  с  женщиной,
которая временами  от горя,  отчаяния и обид желает  ему  гибели?  Но  потом
как-то ненадолго  жизнь налаживается,  и  опять начинаешь за нее  цепляться.
Конечно, действуют больше мои  годы... страх бедности (он  у меня совершенно
гиперболический), а потом  опять мне хочется послать  все к  черту,  не хочу
продаваться...  заколдованный  круг...  Я   изранена,  сердце  мое   сочится
кровью... Надо как-то наладить... или все окончится трагично... Встречаюсь я
последнее время только с Аллилуевыми".
     Таковы их  отношения. Она чувствовала,  как неприятно Алеше ее обожание
Иосифа. Но видимо, так она мстила ему - культивируя это обожание.
     "30. 7. 34. 28 июля уехал И. в  Сочи. Из-за Алеши не повидала его перед
отъездом.  Мне было досадно. Алеша последние 2 месяца упорно лишает меня его
общения, которое мне так интересно..."
     Мария описывает странную семью, которую создал Иосиф после смерти Нади.
Вместо погибшей жены он сделал хозяйкой... крохотную Светлану.  И наконец-то
получил то, что хотел, - безропотное обожание. За это он очень любил ее.
     Любовь выражалась забавно.  Она  писала  ему...  приказы! Ему, которому
никто не смел приказывать! Игра, полная для него смысла...
     Дневник  М. Сванидзе: "Светлана  все  время терлась  около отца. Он  ее
ласкал, целовал,  любовался ею,  кормил  со своей тарелки,  любовно  выбирая
кусочки  получше.  Она  написала ему приказ  номер  4, чтобы он  разрешил ей
провести праздники в Липках - там одна из его дач... После обеда у него было
благодушное настроение, он подошел к междугородной вертушке, вызвал  Кирова,
стал  шутить...  Советовал  немедленно приехать  в  Москву,  чтобы  защитить
интересы  Ленинграда... И. любит Кирова, и ему, очевидно,  после  приезда из
Сочи...   хотелось  повидаться   с   ним,  попариться  в  русской  баньке  и
побалагурить.  Часам к 10 собрался за  город  с детьми,  жаловался,  что  не
вы-спался,  и, очевидно, собирался  по приезде на дачу лечь отсыпаться... Мы
остались  с  Каролиной  Васильевной (домоправительница, живет  у них 8 лет),
говорили о детях,  о Васе  (его сыне), который плохо учится, использует свое
имя  и положение отца, грубит всем взрослым, учителям. Для И. было бы ударом
узнать все во всех подробностях. Он устает, ему хочется  дома уюта, покоя...
Надя много старалась растить детей в аскетизме, но после ее смерти все пошло
прахом. Мы расстались с И. на неопределенное время... Он добр и сердечен..."
     "14.11.34.  Часов  в  6  приехал  И.,  Вася,  Киров.  Девочки  устроили
кукольное  представление. И. сказал:  "Такой красоты я никогда не  видел", -
курил трубку... Пригласил нас  поехать  с ним  на  Ближнюю  дачу, но так как
раньше  он  сказал,  что  едет  работать,  мы  с  Женей  обошли  приглашение
молчанием.  Иногда он приглашает из  галантности. Светлана  написала приказ:
"Приказываю  разрешить мне  пойти  с тобой  в театр или кино". И  подписала:
"Хозяйка Светлана". Передала. И. сказал: "Что ж, подчиняюсь". У них идет уже
год эта игра. Светлана -  Хозяйка,  и у нее секретари. Первым -  папа, потом
Молотов, Каганович, Орджоникидзе, Киров и некоторые другие. С  Кировым у нее
большая дружба  (потому что  И. с ним очень хорош  и близок). Светлана пишет
приказы, и их кнопками вешают на стену".
     Он  дружил с Кировым,  он воистину дружил  с Кировым - и обдумывал в те
дни его убийство...
     "22.11. Он пригласил нас (Алешу и меня) за  город на Ближнюю дачу... За
ужином  немного нервничал на обслуживание... Мы  уехали в 2.30, оставив  его
одного в колоссальном доме. Всегда болит душа при мысли о его одиночестве".
     Без  Кирова  он  будет  совсем одинок,  но...  "Но выхода  нет" -  так,
наверное,  он должен был сказать  себе еще  в  начале  1934 года, после XVII
съезда  партии,  который  должен  был  стать  апофеозом  его  торжества  над
раздавленными врагами.

ГЛАВА 14

Съезд победителя

АПОФЕОЗ

Поначалу   его  торжество  было   несомненным.   В   отчетном  докладе,
сопровождаемом уже  привычными бесконечными овациями зала, он  гордо заявил:
"Если  на XV съезде еще приходилось  доказывать  правильность линии партии и
вести  борьбу  с известными антиленинскими  группировками, а  на  XVI съезде
добивать последних  приверженцев этих  группировок, то на этом  съезде...  и
бить-то некого, все  видят, что линия партии  победила... Победила  политика
индустриализации... Доказано на  опыте нашей страны, что победа социализма в
одной... стране вполне возможна".
     После съезда началось  невиданное соревнование в покаянных славословиях
вчерашних оппозиционеров.
     Бухарин: "Сталин  был  целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя
марксистско-ленинскую   диалектику,  целый   ряд  теоретических  предпосылок
правого уклона, сформулированных прежде всего  мною. После признания бывшими
лидерами правых своих ошибок... сопротивление со стороны врагов партии нашло
свое  выражение   в  разных   группировках,   которые  все   быстрее  и  все
последовательнее  скатывались  к  контрреволюции... каковыми были и охвостья
антипартийных течений - в  том числе и ряд бывших  моих учеников, получивших
заслуженное наказание".
     Так Бухарчик публично предал своих учеников.
     Томский:  "Товарищ Сталин  был самым последовательным, самым  ярким  из
учеников  Ленина... наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вел  партию по
правильному ленинскому пути..."
     Какое это было  соревнование! Ни  один из  римских цезарей,  ни один из
русских царей не слышал таких восхвалений. И все - устами бывших врагов! Что
писали, что говорили  в эти дни когда-то  ироничный Радек, умнейший Каменев,
Пятаков, Сокольников...
     Кто  придумал  сочетание: "Маркс  - Энгельс - Ленин - Сталин"? Нет,  не
Молотов, не Каганович. Открыл эту формулу Зиновьев.
     Вся  страна услышала, как  один за другим признавали  свое  ничтожество
вожди Октября - и славили его мудрость.
     Естественно, не отстали  и  верные соратники: два  десятка раз упомянул
Сталина  в своей  речи  "брат Киров",  проявив завидную  изобретательность в
эпитетах: "кормчий великой  социалистической  стройки", "величайший  стратег
освобождения трудящихся"... От Кирова  поступило небывалое в истории съездов
предложение: "Принять  к исполнению  как  партийный  закон  все  положения и
выводы   отчетного   доклада   товарища   Сталина".   И   тотчас:   "бурные,
продолжительные аплодисменты, все встают".
     Всего  через  год после ужасающего  голода  съезд  объявил  построенным
"фундамент  социалистического  общества".  Оказалось,  страна  уже  живет  в
долгожданном  социализме.  Ради  которого  свершилась революция,  о  котором
столько мечтали все революционеры.
     Сталин  назвал  съезд  -   съездом   Победителей.  Это  была,  конечно,
скромность. Ибо это был - съезд Победителя.
     ЗА КУЛИСАМИ
     Но славословие было только  на  трибуне. Ему готовили бомбу.  Ведомство
Ягоды  постаралось:  он узнал  то, что происходило в кулуарах. Об  этом  ему
сообщил и Киров.
     Никита  Хрущев - участник XVII съезда, тогда  верный сталинец и молодой
выдвиженец  Кагановича,  впоследствии  рассказывал:  "В  то  время в  партии
занимал  видное  место  секретарь   Северо-Кавказского   краевого   парткома
Шеболдаев. Этот Шеболдаев -  старый большевик... во время XVII съезда партии
пришел  к товарищу Кирову и сказал ему: "Старики поговаривают  о  том,  чтоб
возвратиться к  завещанию  Ленина  и  реализовать  его, то  есть передвинуть
Сталина, как рекомендовал Ленин, на какой-нибудь другой пост, а на его место
выдвинуть  человека,  который более  терпимо относится к  окружающим.  Народ
поговаривает,  что   хорошо   бы  выдвинуть   тебя  на   пост   Генерального
секретаря"...  Что ответил на это Киров, я не знаю,  но стало  известно, что
Киров пошел к  Сталину и  рассказал об этом разговоре с Шеболдаевым.  Сталин
якобы ответил Кирову: "Спасибо, я тебе этого не забуду".
     Сохранились воспоминания делегата съезда В. Верховых, написанные в 1960
году: "С. Косиор, кандидат в члены Политбюро... мне сказал, что некоторые...
говорили с Кировым, чтобы он согласился быть Генеральным. Киров отказался".
     Делегат  З.  Немцова  сообщила,  как  в  гостинице  Киров  дал  взбучку
ленинградской делегации за разговоры о его выдвижении Генсеком.
     Вот такие беседы велись в  кулуарах, когда с трибуны славили Сталина, а
в зале неистово аплодировали. И он еще  раз  понял: "Как  волка ни корми..."
Никогда до  конца  не признают  его  Вождем  старые члены партии, никогда до
конца они не смирятся с ним.
     Это окончательно доказало голосование славившего его съезда.
     Завершая  работу, съезд должен  был избрать  тайным голосованием высший
орган  партии -  Центральный комитет.  В список для голосования было внесено
ровно столько  кандидатов,  сколько их следовало избрать.  Каждый  кандидат,
получивший более 50 процентов  голосов, считался  избранным, так что никаких
случайностей быть  не могло. Это  были разработанные Хозяином  выборы -  без
выбора.
     Делегатам были розданы бюллетени со списками кандидатов - и голосование
началось.  "Сталин,  -  как  рассказал  в   своих  воспоминаниях  Хрущев,  -
демонстративно подошел к урне и опустил туда списки не глядя".
     Это был призыв последовать его примеру. Но случилось непредвиденное.
     По  распространенной версии, тотчас после подсчета голосов председатель
счетной   комиссии  Затонский  взволнованно  сообщил  Кагановичу,  ведавшему
организацией съезда, что против Сталина подано 270 голосов.
     В тех  же воспоминаниях Верховых: "Будучи делегатом XVII съезда, я  был
избран в счетную комиссию. В  итоге голосования...  наибольшее число голосов
"против" имели Сталин, Молотов, Каганович".
     Член  счетной комиссии XVII съезда О. Шатуновская во времена  Хрущева в
своем письме в ЦК назвала цифру: против Сталина было подано 292 голоса.
     Самое удивительное: опечатанные документы  счетной комиссии сохранились
в  Партархиве. Во времена хрущев-ской  оттепели пакеты, в которых  хранились
бюллетени голосования, были вскрыты. Оказалось:  в  голосовании должно  было
принять участие  1225 делегатов, но участвовало 1059, на 166 меньше. Видимо,
166 бюллетеней  голосовавших  "против"  действительно изъяли. Но  и  при 166
"против" (и  даже  при  292) Сталин оказывался  избранным  в ЦК,  хотя такое
скандальное  количество голосов "против",  естественно, было  бы  тяжелейшим
ударом по его авторитету в партии.
     Каганович  тотчас  принял меры.  В  результате  в официальном сообщении
счетной комиссии Сталин получил всего три голоса "против", Киров - четыре...
и так далее.
     Таким  образом,  десятки   аплодировавших  ему  делегатов   при  тайном
голосовании проголосовали против него.  "Трусливые двурушники" - так  он  их
называл. Не нашлось ни одного среди прославленной ленинской гвардии, который
заявил бы вслух о своих убеждениях.
     Вдумаемся: ни одного! Да, террор. Да, страх. Да, верная гибель! Но даже
в цезарианском Риме, в дни самых страшных казней Нерона, все-таки находились
единицы,  открыто  выступавшие  в  Сенате  против цезаря.  Они  знали: это -
смерть, но выступали. Вслух!
     Так что голосование  свидетельствовало не только о двурушничестве - оно
доказало эффективность системы Страха, которую он создал, и дало возможность
немедленно приступить к действиям...
     В тот день они проголосовали за собственную гибель.
     Но пока шло потепление, и Сталин дал им еще некоторое  время потешиться
жизнью при социализме - он обдумывал, когда начинать и скольких из них нужно
убрать.
     А точнее (слова Ткачева) - "скольких нужно оставить".
     Из 139  руководителей  партии,  присутствовавших  на съезде,  только 31
человек умрет своей смертью.
     ТЕСТ
     В том же 1934 году арестовали знаменитого поэта Осипа Мандельштама. Это
вызвало шок в Москве: ведь потепление...
     "Дело номер  4108 по обвинению  гр. Мандельштам  О.  Э. начато  17.5.34
года.  Протокол обыска  в квартире:  "изъяты  письма, записки с  телефонами,
адресами  и рукописи на отдельных листах в количестве 48". Несчастного поэта
отвозят в тюрьму на Лубянку.
     Протокол первого допроса 18 мая:
     -   Признаете   ли  вы   себя   виновным   в   сочинении   произведений
контрреволюционного характера?
     - Да, я являюсь автором следующего стихотворения:
     Мы живем, под собою не чуя страны,
     Наши речи за десять шагов не слышны,
     А где хватит на полразговорца -
     Там припомнят кремлевского горца...
     А вокруг его сброд тонкошеих вождей,
     Он играет услугами полулюдей...
     До  конца   приведен   в  протоколе   текст  одного   из  знаменитейших
стихотворений XX века.
     Из протокола:
     - Кому вы читали или давали в списках?
     - В  списках  я не давал, но читал следующим лицам: своей жене,  своему
брату, Хазину  - литератору, Анне  Ахматовой  - писательнице, ее сыну,  Льву
Гумилеву...
     - Как они реагировали? - спрашивает следователь.
     Мандельштам  подробно рассказывает.  Так что никаких  пыток, о  которых
тогда  рассказывали  легенды,  не  понадобилось:  поэт  заговорил  сам,  ибо
подавлен, растерян,  уничтожен. Обычная история - капитуляция  Галилея перед
инквизицией...  Во время свидания с женой несчастный  поэт, находившийся  от
своих признаний на грани помешательства,  передает ей имена всех упомянутых,
умоляет, чтобы она их предупредила.
     Его  сослали. В ссылке  он психически  заболел, будил  среди ночи жену,
шептал, будто видел: Ахматова арестована из-за него. И искал труп  Ахматовой
в оврагах...
     Поднялась  большая волна.  Начинают действовать  два знаменитых  поэта:
Анна Ахматова добилась  приема у секретаря  ЦИКа Енукидзе, а Борис Пастернак
просит защиты у Бухарина. Тот обращается к Хозяину.
     В Архиве президента я прочел письмо Бухарина Сталину: "Я решил написать
тебе о нескольких вопросах. О поэте Мандельштаме. Он был недавно арестован и
выслан. Теперь я получаю отчаянные телеграммы от жены Мандельштама,  что  он
психически  расстроен,  пытался  выброситься  из  окна  и  т.д.  Моя  оценка
Мандельштама:  он  первоклассный  поэт,  но  абсолютно   не  современен,  он
безусловно не совсем нормален. Так как все апеллируют ко  мне, а  я не знаю,
что  и в чем он наблудил,  то решил тебе написать и об этом... Постскриптум:
Борис  Пастернак  в  полном  умопомрачении от ареста Мандельштама,  и  никто
ничего не знает".
     Вождь, ставший мишенью стихов Мандельштама,  размашисто пишет на письме
Бухарина:  "Кто дал им право арестовывать Мандельштама? Безобразие".  Именно
так должен был написать бывший поэт об аресте другого поэта,  пусть даже его
оскорбившего.  А далее случилось обычное  "чудо": приговор  Мандельштаму был
тотчас пересмотрен.
     И новый ход:  он сам звонит Пастернаку. Поэт растерян: разговаривать со
Сталиным - совсем не то, что просить Бухарина.
     -  Дело  Мандельштама пересматривается,  все будет  хорошо,  -  говорит
Сталин. - Почему вы не обратились в писательскую организацию или ко мне? (Он
друг поэтов, а не какой-то Бухарин. - Э. Р.) Если бы я был поэтом и мой друг
попал в беду, я бы на стену лез, чтобы помочь.
     - Писательские организации не занимаются этим с двадцать седьмого года,
а  если бы я  не хлопотал, вы  бы,  вероятно, ничего не  узнали,  - отвечает
Пастернак и далее говорит по поводу смысла слова "друг", желая уточнить свои
отношения с Мандельштамом, которые, как он  считает, не вполне  подходят под
дружеские.
     - Но ведь он же мастер? Мастер? - спрашивает Сталин.
     -  Да  дело не в этом, - уклоняется  Пастернак,  стараясь понять,  куда
ведет беседу этот ужасный человек.
     - А в чем же?
     - Хотелось бы с вами встретиться, поговорить.
     - О чем?
     - О жизни и смерти.
     Хозяин бросил трубку.
     Молотов:  "О  Пастернаке.  Сталин  позвонил  мне  и  сказал:  "Не сумел
защитить своего друга".
     Добавим: сказал с удовольствием.
     И  опять  говорили:  как  благороден  Хозяин!  Никто не смел  подумать:
неужели он и вправду  мог не знать об аресте знаменитого поэта - он, который
контролировал все!  Конечно,  и  арест,  и  первый  приговор  -  все  по его
приказанию. Но  история эта стала для него своеобразным  тестом... Он понял:
осмелели! Поверили в потепление!
     Он еще не сумел до конца усмирить интеллигенцию. Но страх  Пастернака -
самого смелого из них - доказывал: сумеет!
     Усмирить до конца - это значит научить их не замечать арестов друзей?
     Нет, это значит научить их славить аресты друзей.
     Он мог  подвести  итоги.  Система, им  созданная,  сработала.  Пирамида
партийных   хозяев  во  главе  с  Богохозяином  провела  индустриализацию  и
коллективизацию  в  кратчайшие  сроки.  Охранительные  механизмы  системы  -
административно-карательный и пропагандистско-идеологический  -  действовали
эффективно.   Первый  уже  в  страшном  1932  году  полностью  контролировал
ситуацию.  Второй механизм еще  формировался: великий идеологический  фронт,
куда должны  влиться созданные им  армии - творческие Союзы... Но и на  этом
фронте все неплохо.
     Да и простые  люди в  стране уже  многому  научились  за  эти  годы.  К
примеру, видя голодающих - не видеть их. Получая нищенскую зарплату, ютясь в
квартирах-сотах,  выстаивая  очереди за продуктами  - знать, что они живут в
самом прекрасном в мире государстве. В стране всемогущего ГПУ - ощущать себя
самыми свободными.
     Но  главная часть системы  -  партийная пирамида -  Сталина уже явно не
устраивала. Среди руководителей было много ворчащих  феодалов,  развращенных
всевластием в дни революции, с  тоской  вспоминающих поверженных кумиров.  И
фронда, которая поднималась  в 1932 году, доказывала, как  все зыбко... XVII
съезд  окончательно доказал:  чтобы  усмирить страну  до  конца,  необходимо
преобразить партию.
     Механизм   преображения  уже   был   создан.   Успешные  процессы   над
интеллигенцией - прекрасная генеральная репетиция, которую провели они сами,
те, с кем он решил расстаться...
     А пока,  весь 1934 год, шла передышка  перед  решительным наступлением.
Потепление продолжалось. Пусть порадуются, обнаглеют враги...
     ТРЕТИЙ УЧИТЕЛЬ
     В 1933 году Гитлер стал рейхсканцлером Германии.
     С   первых   дней   существования   большевистской   России  из-за   ее
международной  изоляции все мысли  лидеров  были  устремлены  на  внутреннюю
политику. Но Германия была особой страной для большевиков.
     Придя к власти  при  помощи немецких  денег,  они  мечтали  осуществить
парадоксальный план:  сбросить давших им  деньги "немецких  империалистов" и
присоединить  Германию  к  Союзу пролетарских  республик. На  карте  мировой
революции Германии  отводилось  первое место. Ее  разгром  в первой  мировой
войне  сделал эту  мечту  реальной.  На  Версальской  конференции, где немцы
приняли унизительные  условия мира, Ллойд-Джордж  распространил  меморандум:
"Величайшая из опасностей, которую  я вижу в нынешней  ситуации,  состоит  в
том,  что  Германия может соединить свою  судьбу с большевизмом и  поставить
свои   ресурсы,  мозг,  огромные  организаторские  способности   на   службу
революционным   фанатикам,   мечтающим  силой   оружия  завоевать   мир  для
большевизма".  И  действительно,  революция несколько  раз  реально  грозила
Германии...
     Потом, когда  надежда на революцию исчезла, обоих европейских  изгоев -
большевистскую  Россию и потерпевшую  поражение Германию - начали  связывать
экономические  и военные интересы. По  Версальскому  договору немцы не имели
права создавать в  своей стране танковые и  летные  военные училища - теперь
они создавали их  в России. Здесь появились тайные филиалы немецких  военных
заводов,  здесь  идут  секретнейшие  опыты -  создается  немецкое химическое
оружие.
     Обе стороны  преследовали  свои  цели:  немцы  -  сохранить свою  армию
(рейхсвер),  большевики  - при помощи  рейхсвера  создать  армию, которая  в
дальнейшем должна будет уничтожить...  германский и  прочий  империализм.  В
кругу военачальников Тухачевский не раз  славил  рейхсвер -  учителя Красной
армии,  который  дал ей  первые навыки  в  передовой  технологии вооружений.
Славил   с  подтекстом,  как  когда-то  Петр   Великий   называл   учителями
разгромленных им шведов...
     Сотрудничество  продолжалось  вплоть  до  прихода  к  власти   Гитлера,
объявившего себя жесточайшим противником большевизма. Его программа казалась
воплощением давнего страха  большевиков - неизбежности  военной интервенции.
Гитлер писал: "Если Германия желает иметь  больше жизненного  пространства в
Европе, его можно найти только в России".
     Приход к власти Гитлера воспринимается как жесточайший просчет Хозяина.
Он, управляющий Коминтерном  как своей вотчиной, не дал немецким коммунистам
объединиться  с социал-демократами.  И расколотая  левая  коалиция проиграла
Гитлеру.
     На  самом деле  приход Гитлера был ему необходим - для новой  шахматной
партии.  Если   бы  Гитлера  не  было,  его  пришлось  бы  выдумать.  Угроза
интервенции   наделила  Сталина   огромными   правами,   оправдывала   любые
чрезвычайные  шаги,  заставляла  европейских   радикалов  поддерживать  его,
несмотря ни  на  что.  Ведь СССР  - очаг  сопротивления фашизму, предмет его
ненависти.  Гитлер  покончил  с  международной изоляцией Советской России  -
страны Антанты должны были искать в ней союзника,  договор с Америкой в 1933
году это подтвердил.
     И еще: большое  количество избирателей в Германии, голосовавших  против
Гитлера, сулило будущие потрясения. Снова вставал призрак мировой революции.
"Гитлер продержится несколько месяцев,  за  которыми - крах и революция",  -
писали в газетах старые большевики.
     Ирония  истории:   почти   мистические   совпадения   в   судьбах  этих
проклинавших друг друга Вождей. Гитлер, как и Сталин, - третий  сын в семье,
и  все дети, родившиеся до него, умерли.  Гитлер также рожден  в бедности, и
также ходили легенды, что он  незаконный  сын,  и даже отец Гитлера какое-то
время  зарабатывал  сапожным  ремеслом.  Единственная  любовь Гитлера  также
покончила с собой, и многие считают, что он убил ее...
     И их режимы, объяснявшиеся ежедневно в ненависти, зеркально похожи. Оба
дали друг другу много  полезных уроков. После Ленина и  Троцкого Гитлер  был
третьим учителем Сталина.
     В 1934  году,  раздумывая, что  делать, он  не  мог  не  учесть  уроков
Гитлера.
     Гитлер  поучительно  распорядился  судьбой  партийцев, приведших его  к
власти. Это  была ворчливая  вольница,  так похожая на ленинскую  партию.  И
Гитлер,  также  создававший могучее государство,  повинующееся  Вождю, решил
вопрос   радикально:   объявил  вчерашних  соратников  предателями  и  лично
возглавил их истребление.
     Все  это мог наблюдать  Сталин в июне 1934 года, пока переваривал итоги
XVII съезда.
     В газетах  он  наращивал  "антигерманскую  истерию", как  именовали  ее
немцы.  И  "антибольшевистская  истерия", как называли  ее русские,  активно
поддерживалась Гитлером. К взаимной выгоде обоих Вождей.
     "КРАСНАЯ РОССИЯ СТАНОВИТСЯ РОЗОВОЙ"
     Обдумывая  кровавый поворот внутри страны, Сталин по-прежнему  проводит
потепление.
     "Еще  недавно музыкальный критик, увидев  во сне  саксофон или Утесова,
просыпался в холодном  поту. А  сейчас куда ни  пойдешь, джаз Утесова,  джаз
Ренского... Березовского, английский джаз, чехословацкий, женский, даже джаз
лилипутов" ("Комсомольская правда", 27 октября 1934 года).
     На сцену Художественного театра вернулись  "Дни Турбиных"  - и он снова
посещал любимый спектакль.
     "Красная   Россия   становится  розовой"  -   таков  был  заголовок   в
американской газете "Балтимор Сан".
     В  1934  году,   в  разгар  потепления,  в  СССР   приехал   английский
писатель-фантаст Герберт Уэллс. В Германии уже правил Гитлер, и ненавидевший
фашизм Уэллс очень хотел, чтобы  Сталин ему понравился.  И для Сталина  этот
визит был  важен: в 1920  году Уэллс  встречался  с  Лениным  и  восторженно
рассказал в своей книге о "кремлевском мечтателе"...
     Тогда, в голодный год, устраивались бесконечные банкеты в честь Уэллса.
Уже  при  Ленине большевики учились обольщать знаменитых  "западных друзей".
Правда, художник Анненков приводит весьма неожиданный спич,  который услышал
Уэллс на таком банкете:  "Один из приглашенных обратился к  Уэллсу, указывая
на обильный стол: "Мы ели  котлеты, пирожные, которые являлись для нас более
привлекательными,  чем  встреча с  вами,  поверьте. Вы видите нас  пристойно
одетыми,  но  ни один  из  присутствующих здесь достойных  людей  не решится
расстегнуть  свой  жилет,  ибо  под ним  ничего нет, кроме  грязного рванья,
которое когда-то, если не ошибаюсь, называлось рубашками".
     Теперь подобное  выступление Уэллс  услышать не мог  - Хозяин уже навел
порядок среди интеллигенции.
     Уэллс пришел в восхищение от увиденного, точнее, от показанного ему. "В
СССР делается нечто очень значительное, - писал великий  фантаст, - контраст
по сравнению с 1920 годом  разительный.  Капиталисты должны учиться у  СССР.
Финансовая олигархия  изжила  себя...  Рузвельт  уже  стремится  к  глубокой
реорганизации общества, к созданию планового хозяйства".
     Хозяин встретился с Уэллсом  и  сумел очаровать  его, ни  в  чем ему не
уступив. Он отверг возможность планового хозяйства  в условиях капитализма и
даже  защитил революционное  насилие:  "Капитализм  сгнил, старый  строй  не
рухнет сам собой, наивно надеяться на уступки власть имущих".
     Уэллс пытался хоть что-то отстоять. Будучи главой  Пен-клуба, он заявил
о желании поговорить со своим старым другом Горьким - о вступлении советских
писателей в Пен-клуб.
     "Эта организация настаивает на  праве свободного выражения всех мнений,
включая оппозиционные. Однако я не знаю, может  ли  здесь быть предоставлена
такая широкая свобода?" - спросил Уэллс.
     Хозяин  насмешливо  ответил:   "Это  называется   у  нас,  большевиков,
самокритикой. Она широко применяется в СССР".
     Всего  через два года Уэллс поймет,  что такое свобода вы-сказываний  в
СССР. Трагедия 1937 года ошеломит его, и он напишет роман  "Божье наказание"
- о человеке, который предал революцию.
     Но это будет потом.
     А  тогда  Уэллс  выполнил  задачу. Он подтвердил:  Сталин  -  это Ленин
сегодня.
     "БРАТ КИРОВ"
     2  июня 1934 года Прокуратура СССР приняла "Постановление о  пресечении
нарушений законности  в отношении специалистов  и хозяйственников". Страшные
процессы как будто отходили в небытие...
     После  XVII съезда в партии  пошли слухи о  переводе  Кирова в  Москву.
Говорили, что  Киров, ближайший  друг  Хозяина,  партийный вождь Ленинграда,
член  Политбюро  и  секретарь  ЦК, вскоре займет  второе  место в  партийной
иерархии.
     Это  обнадеживало  и  партию, и  интеллигенцию, ибо  Киров  все  больше
становился вождем  потепления.  Выступая  в  Ленинграде, он  сказал: "Старые
группы  врагов расплавлены  в период борьбы за пятилетку, и с ними уже можно
не считаться..."
     Хозяин любил Кирова и знал: Киров верен ему.
     Однако Киров скоро стал опасен. После крови и  трупов на  строительстве
Беломорско-Балтийского канала - детища Кирова, после  его беспощадной борьбы
с кулаками  в мягкотелости  его не обвинишь.  Но Киров и  вправду уверовал в
потепление. Недаром, когда слезливый Калинин прервал поэта, славившего ЧК, и
заявил: "Славить ЧК не надо, а надо  мечтать о  времени, когда карающая рука
ЧК могла бы остановиться", - Киров аплодировал...
     И  все чаще Кирова используют враги. Хозяин знает: в Ленинград  полюбил
ездить Бухарин.  В  одном из  его пред-смертных  писем, хранящихся  в Архиве
президента, я прочел: "Когда я был  в опале... и в  то  же  время заболел  в
Ленинграде, Киров приехал ко мне, сидел целый день, укутал, дал  свой вагон,
отправил в Москву с такой нежной заботой".
     Хозяин, конечно, знал об этой "нежной заботе" к врагу.
     И вот уже от  Кирова поступает очередное доброе предложение: вернуть  к
активной деятельности одного из вождей правых -  Угланова. Но  Сталин хорошо
помнит покаяние Угланова, которое тот написал еще в марте 1933 года. Длинный
список бесконечных  предательств: "На ноябрьском  пленуме ЦК в 1929 году  мы
признали   свои  ошибки.  Прошло  несколько  месяцев...  коллективизация   и
ликвидация  кулачества,  и   возник  целый   ряд  трудностей...  И  вновь...
настроения  борьбы против  партии...  XVI  съезд партии...  мы признали свои
ошибки и  заверили партию, что будем работать  не за страх, а  за совесть. К
осени 1932 года среди  моих сторонников возобновляется борьба... и, обсуждая
с ними положение в стране,  прихожу к выводу,  что руководство во  главе  со
Сталиным не в состоянии  преодолеть огромные затруднения...  и  необходимо к
руководству партией и страной вновь привлечь... Рыкова,  Бухарина, Томского,
Зиновьева, Каменева..."
     И его Киров просит простить!
     Решение, видимо, созрело.  Враги делают Кирова  своим знаменем? Что  ж,
придется  ему отдать  верного друга. Они заставляют его с  ним  расстаться -
"как Авраам отдал в жертву сына Исаака"...
     Исходя из любимой им логики он мог сказать: "Объективно это они убивают
"брата Кирова".  Как и Надю убили... Убийцам двух самых дорогих ему  людей -
месть и ненависть!
     Пока страна радовалась потеплению, подготовка к наступлению шла вовсю.
     10 июля  1934 года  ГПУ становится подразделением наркомата  внутренних
дел  (НКВД). Тайная полиция отдаляется  от партии, от Политбюро,  исчезает в
недрах наркомата.  Еще бы  - впереди гибель и  партии,  и  членов Политбюро.
Наркомом назначен  верный  Ягода,  он и  будет  главой наступления.  К  тому
времени  Ягода  собрал досье  на  всю верхушку  ленинской  гвардии. Прислуга
высших  бюрократов  утверждается ведомством Ягоды  - домработницы, шоферы  и
прочие доносят по многу раз в месяц.
     Все любовные похождения "кремлевских бояр" - также  в распухших папках.
К примеру, кандидат в члены Политбюро Рудзутак, согласно  досье, изнасиловал
пятнадцатилетнюю  дочь   московского  партработника  и   в  Париже  раздавал
государственные   деньги  проституткам...  Детально  описываются  похождения
Енукидзе  (секретаря ВЦИК) и Карахана  (одного  из  руководителей  наркомата
иностранных  дел)  с  балеринами,   и   это   эротическое  чтение  регулярно
отправляется Хозяину.
     Но видимо, особенно ценил Хозяин сведения о провокаторстве. Именно этим
следует  объяснить,  что  в досье многих старых большевиков угодливый  Ягода
часто вставляет эту ложь: сотрудничал с царской охранкой.
     ОПАСНЫЙ ДОМ
     В начале 30-х  годов архитектор  Б. Иофан построил для высших партийцев
новый дом. Дом глядел на Кремль и на Москву-реку и  получил прозвание  "Дома
на  набережной". Самыми фешенебельными  в нем были подъезды, где  жили  член
Политбюро Постышев,  маршал  Тухачевский,  глава военной разведки  Берзин  и
прочие функционеры...
     Из кухонь  огромных квартир был выход на черную лестницу,  так что люди
Ягоды с  черного  хода  могли появиться  прямо в комнатах высокопоставленных
квартирантов.
     Знаменитый  разведчик Ян  Берзин,  прославившийся  в Испании  в боях  с
Франко под именем генерала Гришина, мирно почивал со своей женой, красавицей
испанкой  Авророй,  когда с  черной лестницы  в его  спальню вошли  посланцы
Хозяина...
     Но  это  произойдет в конце 1937  года. А сейчас  1934-й  - и  все  они
преспокойно живут в отведенном им доме. Вооруженная охрана дежурит не только
при входе в подъезд, но и на всех лестничных пролетах. Пока она их охраняет.
Но уже каждый шаг контролируется, каждый разговор прослушивается.
     Все готово к наступлению. Можно было начинать.
     В конце 1934 года, отпраздновав свой день рождения, он - начал...
     ГЛАВА 15
     Триллер революции

"РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ В 50 ЛЕТ СЛЕДУЕТ ОТПРАВЛЯТЬ К ПРАОТЦАМ"

События  1935-1938  годов,  приведшие  к  тотальному  уничтожению  всей
ленинской  партии,  оставались величайшей загадкой правления Сталина,  в том
числе для  самих  жертв. Почему он с такой непостижимой жестокостью истребил
подчинившуюся ему партию?
     Самое частое объяснение - ненормальность:  Сталин  был  шизофреником. В
доказательство обычно  приводили таинственную историю: в 1927 году профессор
Бехтерев был приглашен по поводу сухорукости Сталина,  осмотрел Вождя, будто
бы  установил  тяжелую  паранойю  и  рекомендовал  немедленную  отставку.  И
вскоре... Москва уже хоронила знаменитого ученого.
     В  августе  1989  года  в  помещении  "Литературной  газеты"  состоялся
забавный консилиум психиатров. Ученые  пытались ответить на  вопрос: "Был ли
Сталин душевнобольным?" Приглашена была и академик  Бехтерева, дочь великого
врача. Она, в частности, сказала: "О том,  что Владимир  Михайлович Бехтерев
действительно оценил Сталина  как  параноика,  сама я не  знаю, а семья наша
ничего не слышала".
     Так  было  покончено  с  очень  популярной  легендой. Кстати,  на  этом
консилиуме было высказано несколько интересных мыслей.
     Корнетов,   врач:  "Вряд   ли   совместимы   с   болезнью   его  умение
манипулировать    кадрами,   вербовать    сторонников,   вовремя   атаковать
противников".
     Левин,  врач:  "В  чем  идеи Сталина  были неадекватными,  неправомерно
доминирующими в его  сознании, как это  бывает с параноиками? Сталин человек
жестокий, без чувства жалости... прагматик".
     Обдумывая истребление старой  гвардии, Сталин наверняка посоветовался с
двумя  людьми,  которые  оказали на  него  наибольшее  влияние: с  Лениным и
Троцким. В сочинениях Троцкого он смог получить исчерпывающий ответ от имени
обоих  учителей:  "Ленин  не  раз  издевался  над  так  называемыми  старыми
большевиками  и  даже  говаривал,  что  револю-ционеров  в  50  лет  следует
отправлять к праотцам. В  этой  невеселой шутке была серьезная мысль: каждое
революционное  поколение  становится  на  известном  рубеже  препятствием  к
дальнейшему развитию той идеи, которую они вынесли на своих плечах".
     XVII съезд окончательно убедил: они не дадут создать страну его мечты -
военный лагерь единомыслящих, подчиненный Вождю. Но только с  такой  страной
можно было осуществить Великую мечту. Великую тайную мечту.
     Перед ним стояла грандиозная задача - единая послушная  партия. Задача,
поставленная  еще Ильичем. Практика показала: Ленин не выполнил ее до конца.
Теперь Сталин приготовился ее выполнить.
     Кровавая  чистка должна  была разрешить еще одну проблему. Созданная им
система базировалась на абсолютной власти партийных начальников, но все  это
были профессиональные революционеры, мало понимавшие в  технике и экономике.
Ход индустриализации доказал их катастрофическую некомпетентность.
     В середине февраля  1937 года его выдвиженец - молодой  инженер Георгий
Маленков,  ставший секретарем ЦК, написал докладную. Из нее следовало: среди
секретарей  обкомов  низшее образование имеют 70 процентов, среди секретарей
райкомов и того больше - 80 процентов.
     Так что, говоря языком Хозяина, "кадровый вопрос стоял очень остро".
     Кроме того,  за  двадцать лет у  власти они  сильно  постарели, обросли
семьями,  родственниками, любовницами... Помню  две характеристики партийных
функционеров,  поразившие меня  у  Молотова, - "подразложились"  и "проявили
желание отдохнуть". В них явно звучал насмешливый голос самого Хозяина...
     Полуграмотная,  "подразложившаяся"   верхушка,   проявлявшая   "желание
отдохнуть",  должна  была   освободить  места  для  нового,   образованного,
энергичного, выросшего при нем поколения.
     Но как  избавиться  от прежних  соратников,  не тратя  много времени  и
безболезненно? В отставку? Это значит создать оппозицию...
     Расправа с кулаками дала ответ: тем же революционным путем. Уничтожить.
Ответ,  достойный якобинца-прагматика.  Жестоко?  Но  разве  будущие  жертвы
поступали  менее  жестоко?  Разве  не  они провозглашали  кровавый ленинский
лозунг - "революцию не делают в белых перчатках"?
     ТРИЛЛЕР НАЧИНАЕТСЯ
     В Архиве президента я нашел интереснейший документ - Журнал регистрации
лиц, принятых Сталиным.
     Дежурный офицер пунктуально отмечает входы и выходы посетивших Хозяина:
"28 ноября 34 г. - Киров (15 часов, выход - 17.25)".
     Два с лишним часа пробыл "брат" в его кабинете. Хозяин предложил Кирову
перебираться в Москву - здесь он должен стать вторым человеком в партии.
     29 ноября Киров еще в Москве. Но Сталин в этот день его не принимает.
     Все эти дни к нему ходит Ягода.
     Вечером 29-го  Е.  С. Булгакова видит Сталина и  Кирова  на спектакле в
Художественном театре.  Хозяин  провожает  Кирова  на  вокзал, целует его на
прощание: трудно отдавать "брата".
     В следующий раз он поцелует Кирова уже в гробу.
     1 декабря  1934  года Киров шел по  коридору  Смольного. В бывшем штабе
Октябрьского переворота  по традиции  размещалось  руководство ленинградских
большевиков. Когда  он  свернул  в  узкий  коридор  и  направился  к  своему
кабинету,  от стены отделился молодой человек.  Как  ни  странно,  рядом  не
оказалось  никого  из охраны. Молодой человек достал револьвер из портфеля и
выстрелил  в  Кирова...  Выбежавший  из  кабинета  секретарь  горкома  Чудов
бросился к Кирову, но тот был уже мертв.
     С этого убийства начинается величайшая катастрофа и гибель миллионов.
     Следствие по  делу  убийцы Кирова  было закончено  уже через  27  дней.
Заключение подписали заместитель Прокурора  СССР  Вышинский и следователь по
особо важным делам Шейнин...
     70-е годы. Я беседую с Львом Романовичем Шейниным. Толстый следователь,
отправивший  в  годы  террора  на  смерть   множество  людей,  выглядит  как
добродушнейший  Пиквик.  Удалившись  от  дел, он  пишет  пьесы  -  стал моим
коллегой. Он кокетничает своим знанием тайн. Его даже радует мой вопрос:
     - Сталин приказал убить Кирова?
     Он улыбается. И отвечает ласково:
     - Сталин был Вождь, а не бандит, голубчик...
     Во время хрущевской  оттепели  была назначена  целая комиссия,  которая
должна была ответить на  этот  вопрос:  действительно  ли он  приказал Ягоде
убить Кирова? Надеялись найти документы, но, конечно, не нашли, и не потому,
что они были уничтожены. Уверен: их не существовало.
     Шейнин  не лгал: Сталин  не давал никакого прямого  поручения Ягоде. Не
мог давать.  Да,  он  лично требовал  выбивать заведомо  ложные показания из
несчастных  инженеров  и ученых,  но здесь - не тот случай. С  "беспартийной
сволочью", как часто  назывались интеллигенты, можно было делать  что угодно
для  пользы партии. Беспартийные не  считались людьми  -  они  удобрение, на
котором должно взрасти  общество  будущего. Но  партийцы, и  не какие-нибудь
преступные оппозиционеры, а верные партийцы - это совсем другое дело. Не мог
наследник  Ленина  призвать  главу  НКВД и попросить убить  верного ленинца.
Скорее,  все было наоборот, он  не раз вызывал Ягоду  и  требовал как  можно
бдительней охранять Кирова.
     Задача Ягоды  была крайне проста: понять "глубокий  язык",  понять, что
хочет Вождь. И исполнить.
     Убийцей Кирова стал молодой партиец Леонид  Николаев.  У него оказалась
боевая  биография: в шестнадцать лет, в  дни  наступления  Юденича, пошел на
фронт,  там  стал комсомольцем,  работал в ГПУ,  потом уехал в Мурманск, где
занимал  какой-то  второстепенный  пост. С этого времени и  начинают-ся  его
настроения разочарованного неудачника. Он придумывает для себя некий прошлый
романтический период  в  партии, в  своем дневнике пишет  об измене  прежним
партийным  традициям и о  том,  что кто-то должен пожертвовать собою,  чтобы
обратить внимание на пагубность такого положения.
     Общественные мотивы  сопровождаются  личными:  некие  друзья  открывают
Николаеву, будто Киров находится в  связи  с его бывшей женой.  Для него это
еще одно свидетельство перерождения партии!
     Но  самое  удивительное:  обо  всем  этом  Николаев  говорит  вслух,  и
всеслышащие уши учреждения Ягоды должны быть осведомлены и о разговорах, и о
таинственных  друзьях  Нико-лаева,  которые  распаляли   нервного   молодого
человека. Так  что  естественна  мысль:  кто-то  вел  этого истерика  к  его
безумному решению и кто-то позволил ему беспрепятственно его осуществить.
     На   следствии  выяснилось,  что   Николаев  уже  задерживался  охраной
Смольного - и с оружием! Тем не менее в день убийства его опять пропустили в
Смольный.
     В Музее революции  есть рукописные воспоминания  Алексея Рыбина. Он был
одним  из охранников  Сталина  в  30-е  годы.  Вот что  он пишет: "Мне,  как
знающему все  тонкости охраны и безопасности членов Политбюро... не просто в
этом разобраться: кто мог позволить Николаеву продолжительное время сидеть в
коридоре на  подоконнике?  Почему не было рядом с Кировым личного сотрудника
для поручений? Почему Николаев задерживался и отпускался, будучи с оружием?"
     И народ тоже  задавал  подобные  вопросы. Оттого  и  появилась  озорная
частушка, кончавшаяся словами: "Сталин  Кирова  убил в коридорчике". Веселая
частушка, которая стоила жизни многим...
     Но Хозяин не торопился ответить на все вопросы народа.
     Он придумал  длинный кровавый детектив,  в котором  должны были принять
участие  миллионы -  и погибнуть. Ответы на  все вопросы,  как и положено  в
детективе, он предполагал дать только в самом конце.
     "У ВСЕХ ГОРЕ... А ДЛЯ И. - ОСОБЕННО"
     А пока  было  только  начало,  и  участники  драмы,  назначенные  им  в
смертники, волновались и жалели его, потерявшего "брата".
     Из  дневника  М. Сванидзе:  "Приезжаю  вчера с дачи в 9  вечера и узнаю
потрясающую  новость: у  всех огромное  горе...  а для  И. -  особенно. Убит
злодеем Киров... Этот удар  потряс  меня.  И. - сильный человек, он геройски
перенес  всю  боль утраты Надюши.  Но это  такие  большие испытания за такое
короткое время... Теракт сам по себе страшен... Этот белый фашистский террор
страшен своей ненавистью".
     Бесспорно, он испытывал боль -  два  потрясения,  две такие утраты.  Ни
жены,  ни друга  - все отняли враги! Но теперь он сможет избавиться  от них!
Верный "брат" послужит ему после смерти...
     Но,  подготовив  убийство  Кирова, Ягода не  понял до конца грандиозный
замысел Вождя. Он полагал, что дело должно  ограничиться устранением опасной
фигуры,  вокруг  которой  начали группироваться враждебные силы (что еще раз
доказывает: Вождь не  посвятил  его в свой космический  план). В  результате
Ягода бросается высылать и арестовывать священников, дворян,  решив привычно
свалить убийство Кирова на классовых  врагов. Даже умнейший Радек не понял и
начал писать о "руке гестапо", убившей верного сталинца...
     Хозяину  приходится прямо указать Ягоде дальнейшее направление главного
удара.
     Впоследствии  преемник Ягоды Николай Ежов  на  пленуме  ЦК в  1937 году
рассказал  об  этих днях: "Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и  Косарева
(руководителя  комсомола.   -   Э.   Р.)  и  говорит:  "Ищите   убийц  среди
зиновьевцев"... Я должен сказать, что в это не верили чекисты".
     Ягода не  понял - и следует раздраженный  окрик. Как поведал все тот же
Ежов,  Хозяин позвонил Ягоде  и предупредил  непонимающего слугу: "Смотрите,
морду набьем".
     Ягода  оказался старомоден. Хозяин  сознает: он  не  сможет  преодолеть
пиетет перед ленинской гвардией, поэтому и подключает к нему Ежова.
     Молотов:  "Ежов  -  дореволюционный  большевик,  рабочий,  ни  в  каких
оппозициях не был, несколько лет секретарь ЦК, хорошая репутация".
     В секретном деле  510, хранящемся в бывшем  Архиве КГБ,  есть биография
этого "человека с хорошей  репутацией": "Из анкеты Ежова  Николая Ивановича.
Родился 1  мая  1895  года.  Местожительство  - Москва,  Кремль.  Социальное
происхождение - рабочий. Образование - незаконченное низшее. В 1919 году был
судим военным трибуналом и осужден к 1 году тюремного заключения".
     Хозяин увидел его в Сибири во время своей поездки за хлебом, после чего
в 1928 году забрал Ежова в ЦК.
     В  начале 30-х годов он уже  заведует отделом кадров ЦК. На XVII съезде
Хозяин передвигает его в  верхи партии. Ежова  избирают в ЦК,  он становится
заместителем председателя Центральной Контрольной комиссии, а в 1935 году ее
председателем и секретарем ЦК.
     Ежов - типичный выдвиженец  этого  периода, полуграмотный, послушный  и
работоспособный.  Темное  прошлое  заставляет его  быть  особенно ретивым. И
главное -  он сделал карьеру уже после  того, как  вожди  Октября повержены.
Ягода  еще недавно  служил партии,  а теперь  Сталину.  Ежов  служит  только
Сталину. Он сможет  провести в жизнь вторую половину  замысла  Хозяина.  Для
него нет табу.
     Впоследствии  в  разгар   террора  на  тысячах  плакатов  Ежова   будут
изображать в  виде  исполина,  в  руках которого  корчатся и издыхают  враги
народа.  "Батыр  Ежов"  -  так  назовут его  в своих стихах  поэты восточных
советских республик.
     На самом  деле  "богатырь" был крохотным человечком, почти  карликом, с
тихим голосом. И в этом был некий символ.
     Как и  Жданов,  Маленков  и  все  последующие, кого Хозяин будет теперь
призывать  к вершинам  власти, Ежов -  всего лишь  миф,  псевдоним  Хозяина,
жалкая кукла, выполняю-щая  его приказы и  исчезающая со сцены  по мановению
его руки.
     Все придумывает, решает только он - Хозяин.
     ПРОДОЛЖЕНИЕ РЕВОЛЮЦИИ
     Пока  Ежов учится, входит  в  курс дела, надзирая за Ягодой, толкая его
вперед, Хозяин вбивает сюжет своего триллера в головы ближайшего  окружения:
"На второй день после убийства Сталин вызвал всех и объявил: убийца Николаев
является зиновьевцем",  -  вспоминал  потом Бухарин. Молотову  объяснять  не
пришлось - он тотчас понял грандиозность замысла.
     Молотов:  "До 1937 года  мы  все  время жили с оппозицией. После... уже
никаких оппозиционных групп! Сталин взял на себя все это трудное дело, но мы
помогали.  Сталин  хотел, чтобы  1937 год стал  продолжением революции...  в
сложной международной обстановке".
     Да,    продолжение   революции:   вожди   разложились,   обуржуазились,
переродились,  надо  вернуться к  идеалам,  открыв огонь  по обанкротившимся
штабам. Особенно это важно теперь, из-за угроз Гитлера... Итак, для партии -
продолжение революции, а для беспартийных? Окончание революции,  уничтожение
ленинской партии, с которой связаны у народа Октябрь и Красный террор.
     Уже в день убийства Кирова он диктует постановление ЦИК СССР "О порядке
ведения дел о террористических  актах  против работников  Советской власти".
Сроки   следствия   по  подобным   делам  -  не  более  десяти   дней,  дело
рассматривается без прокурора и адвоката, кассационная жалоба, ходатайство о
помиловании не допускаются. Приговор к высшей мере исполняется немедленно.
     Той же ночью он  двинулся в вечно мятежный  Ленинград, вместе  с верным
Молотовым  и  руководителями  расправы  -  Ежовым и Ягодой...  На  вокзале в
Ленинграде он  молча  ударил по лицу руководителя местных  чекистов Медведя:
"Не уберегли Кирова".
     В Смольном  ему  был  отведен целый этаж, в здании НКВД выделен десяток
комнат.  Он сам  проводит расследование. И  тут  начали выясняться некоторые
подробности.  Из  показаний Николаева следовало:  его  вели к  убийству.  На
вопрос:  "Где  вы  взяли  револьвер?"  -  Николаев  показал  на  заместителя
начальника ленинградского  управления НКВД Запорожца  и  ответил: "Почему вы
спрашиваете у меня? Спросите у него".
     "Заберите  его",  - сказал Сталин  и, как только  дверь закрылась,  зло
бросил Ягоде: "Мудак".
     Так описывает эту сцену Орлов.
     На  самом  же  деле такой  ответ Николаева Хозяину очень  пригодится  в
будущем,   когда  он   подойдет  к  финалу  триллера.   А  пока  он  ссылает
руководителей ленинградского управления НКВД Медведя и Запорожца на  Дальний
Восток  - за халатность. Там они будут благоденствовать, пока не настанет их
очередь принять участие в его триллере.
     Газеты  нагнетают истерию и страх  - ждут  новых террористических актов
врагов. Он возвращается в  Москву  - на  похороны "брата  Кирова".  Похороны
происходят в Колонном зале бывшего Дворянского собрания.
     Из дневника М.  Сванидзе:  "5.12.34... Начиная с угла Тверская закрыта,
стояли  поперек  грузовики  и группами красноармейцы... Реденс  распорядился
провести нас к группе  близких.  Зал сиял огнями,  обильно украшен плюшевыми
знаменами,  посреди зала...  стоял  гроб.  Простой, красный, кумачовый. Лицо
было зеленовато-желтое, с заострившимся носом... у виска к скуле синее пятно
от падения... С правой  стороны -  несчастные жена и  сестры. Они - сельские
учительницы и, живя в глуши, даже не знали, что их  брат  стал таким большим
человеком.  Увидев в газетах его  портреты, списались с ним,  а  так  как не
выбрались приехать раньше, увидели его уже... Доступ публики закрыт. В  зале
ограниченный круг лиц. Мы все напряжены, с опаской оглядываемся вокруг - все
ли свои? Все ли проверенные?  Только  бы  все обошлось... Со стороны  головы
покойного  появляется  И.,  окруженный   соратниками...  Гаснут  прожектора,
смолкает музыка. Уже стоит с винтами для  крышки  гроба охрана. На ступеньки
гроба  поднимается  И.  - лицо его  скорбно. Он наклоняется и целует  в  лоб
мертвого...  картина раздирает  душу, зная, как они были  близки.  Весь  зал
рыдает.  Я слышу сквозь собственное  всхлипывание  всхлипывания мужчин... И.
очень страдает. Павлуша  был у него  за городом  в первые  дни после  смерти
Кирова, они  сидели с  И.  в столовой. И.  подпер голову  рукой  (никогда не
видела такой позы у него) и  сказал: "Осиротел  я совсем". Павлуша  говорит,
что  это  было так  трогательно,  что он кинулся  его целовать.  И.  говорил
Павлуше,  что  Киров  ухаживал  за  ним,  как  за  ребенком.  Конечно, после
Надюшиной  трагической смерти это был  самый  близкий человек, который сумел
подойти к  И. сердечно, просто  и  дать ему  недостающее тепло и уют. Мы все
как-то  стесняемся лишний раз зайти  к нему, поговорить, посмотреть. Я лично
не стесняюсь...  но  Алеша относится к этому подозрительно и  вносит  в  это
элемент  как будто ревности и боязни быть навязчивым. Он говорит, что  И. не
любит, когда к нему ходят женщины".
     Алеша  Сванидзе,  достаточно  знающий  своего  родственника,  начинает,
видимо, о чем-то догадываться и старается быть подальше.
     С 3 декабря,  после возвращения Сталина в Москву, возобновляются записи
в Журнале посещений. И  во всех записях, в течение всего месяца, ежедневно в
его кабинет входят, и выходят,  и снова входят руководители НКВД.  Последним
из кабинета, обычно ночью, выходит Ежов - "око государево".
     Вскоре    Николаев   признал,    что    "убил   Кирова    по    заданию
троцкистско-зиновьевской группы", после чего его торопливо расстреляли.
     Идут бесконечные митинги, где клеймят  "подлых убийц Кирова".  В Москве
Зиновьев  на  собрании  правления  Центросоюза  старательно поносит их. Но 8
декабря уже идут аресты его сторонников в Ленинграде.
     16 декабря Зиновьев и Каменев арестованы в Москве.
     В  дни  перестройки  была  образована комиссия  Политбюро ЦК  КПСС  "по
дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место
в  период  30-40-х  и начала  50-х годов".  Она извлекла  из  недр секретных
архивов письма несчастного Зиновьева.
     В  минуты ареста он  пишет  истерическую  записку  Сталину: "Сейчас  16
декабря.  В  7.30 вечера  тов. Молчанов с группой чекистов явились ко мне на
квартиру и  проводят  обыск.  Я  говорю  Вам,  тов. Сталин,  честно: с  того
времени, как  распоряжением ЦК я вернулся из Кустаная, я не сделал ни одного
шага,  не  сказал ни одного слова, не написал  ни одной  строчки, не имел ни
одной мысли,  которой я должен  был бы скрывать  от партии,  от ЦК и  от Вас
лично. Я думал только об одном: как  заслужить  доверие ЦК и Ваше лично, как
добиться того,  чтобы  Вы включили меня  в  работу... Клянусь Вам всем,  что
может  быть  свято  для  большевика,  клянусь Вам  памятью Ленина...  Умоляю
поверить моему честному слову. Потрясен до глубины души".
     Ягода отправил это письмо Сталину. Он не ответил, но, думаю, с усмешкой
прочел. "Потрясен до  глубины души..." Зиновьеву еще только  предстояло быть
потрясенным, когда он узнает, какая роль уготовлена ему в триллере.
     Это  было  беспроигрышно  -  начать  с  Каменева  и  Зиновьева.  Он  не
сомневался - эти не  выдержат. Зиновьев,  прозванный  "паника",  и  Каменев,
слабый в несчастье  интеллигент,  - лучшие кандидатуры  для  задуманного. Но
подводит Ягода - никак не может избавиться от уважения к бывшим вождям. Он и
его следователи явно "деликатничают",  и  Зиновьев и  Каменев не соглашаются
взять на себя ответственность за убийство.
     Год заканчивался.  Не  прошло и  двух  десятилетий  после  Октябрьского
переворота - и вот вожди Октября встречают Новый год в тюрьме.
     Из  дневника М.  Сванидзе:  "21.12.34.  Отпраздновали  день рождения И.
Собрались  на Ближней  даче  к  9 часам.  Были все близкие (Молотовы - двое,
Ворошилов  - один,  Орджоникидзе  - один,  Чубари  - двое,  Енукидзе, Берия,
Лакоба, Калинин - один и родня Сванидзе - трое, Реденсы, Аллилуевы). Ужинали
до  часу  ночи,  потом  шумели.  И.  вытащил граммофон, пластинки,  стал сам
заводить... Мы танцевали. Он заставил мужчин  брать  дам и  кружиться. Потом
кавказцы пели унылые песни. И. запевал тенорком... сказал: "Разрешите выпить
за Надю". Я  пишу, а  у меня опять полные слез  глаза, как в тот момент. Все
встали  и  молча  подходили  с бокалами  к  И.,  у него  было  лицо,  полное
страдания. После двух тяжелых потерь И. очень изменился. Стал мягче, добрее,
человечнее.  До  Надиной  смерти  он  был неприступный,  мраморный  герой...
Аллилуевы и Реденсы... Из всей этой четверки можно говорить  только с Женей.
Она  умна, горит энергией, интересуется живо всем... Нюра болезненно добра и
умственно убога. Ее супруг (Реденс) напыщенно  глуп, самомнителен и погряз в
делишках...  Алеша  получил  повышение  по службе  -  назначен  заместителем
председателя Госбанка СССР".
     Печальный  "мраморный  герой"  стал  мягче, добрее,  он  поет, танцует,
веселится с ними. И уже знает их будущее.
     ПЕРВОЕ ПОКАЯНИЕ
     Прошел Новый  год, а  Ягода все не  мог  связать Каменева и Зиновьева с
убийством   Кирова.   В   Архиве   президента   находится   первый   вариант
обвинительного  заключения.  Он  составлен  13 января.  В  нем  указывается:
Зиновьев и Каменев виновными себя не признали.
     И вдруг в тот же день Зиновьев пишет "Заявление следствию":
     "Сроки  следствия  приближаются  к  концу...  и   я  хочу  разоружиться
полностью. Я много  раз после  XV и особенно  после XVI съезда говорил себе:
довольно!  Доказано,  что во всем  прав  ЦК и тов. Сталин...  но  при  новых
поворотных трудностях начинались новые колебания. Яркий пример этого -  1932
год, события которого я подробно описал в своих показаниях...  Субъективно я
не  хотел  вредить партии  и  рабочему классу. По  сути  же  дела становился
рупором тех сил, которые хотели сорвать социализм в СССР".
     Объективно он признает себя врагом.
     "Я  был искренен в своей речи  на  XVII съезде...  Но на  деле  во  мне
продолжали  жить две души...  Мы не сумели по-настоящему подчиниться партии,
слиться с нею  до  конца... мы продолжали смотреть назад и жить своей особой
душной  жизнью,  все  наше  положение  обрекало  нас  на  двурушничество.  Я
утверждал на  следствии,  что  с 1929  года  у нас  в Москве  центра  бывших
зиновьевцев не  было. И мне  самому так думалось: какой же  это  центр - это
просто Зиновьев плюс Каменев...  плюс еще два-три  человека... На самом деле
это был центр,  так как на  этих нескольких человек смотрели  остатки кадров
бывших  зиновьевцев, не  захотевших  по-настоящему  раствориться  в  партии.
Бывшие мои единомышленники... голосовали всегда за линию партии...  а промеж
себя преступно продолжали говорить...  враждебно к партии и государству... И
хотели  мы этого или  нет, мы оставались  фактически одним из центров борьбы
против  партии   и  ее  великой  работы...  С  первого  допроса  я  страстно
возмущался,  как  я могу быть  смешиваем с  негодяями, дошедшими до убийства
Кирова...  Но  факты упрямая вещь.  И  узнав из обвинительного  акта  против
ленинградского    центра    все   факты...    я    должен    был    признать
морально-политическую ответственность бывшей ленинград-ской  оппозиции и мою
лично за совершившееся преступление... Вернувшись в 1933 году из ссылки, я с
преступным  легкомыслием  не   раскрыл  партии  всех  лиц  и  всех   попыток
антипартийных  сговоров...  Я полон раскаяния, самого горячего раскаяния.  Я
готов сделать все, чтобы помочь следствию... Я называю  и назову всех лиц, о
которых помню как о бывших  участниках антипартийной  борьбы... и  буду  это
делать  до конца, памятуя, что это  мой долг. Могу сказать только одно: если
бы  я имел возможность всенародно покаяться, это  было бы для  меня  великим
облегчением... Пусть на моем тяжелом примере другие видят, что такое сбиться
с партийной дороги и куда это может привести..."
     И  Каменев, который  тоже все отрицал, на  следующий  день (14  января)
вдруг  признался: "Руководящий центр зиновьевцев существовал и действовал по
1932 год включительно".
     Произошло нечто кардинальное, что  заставило бывших вождей одновременно
капитулировать.   Кто-то   сумел  сделать   то,  что   не  удалось  Ягоде  и
следователям.
     В  Журнале  регистрации  посетителей Сталина с 11 по 17 января - ничего
нет. Полагаю, что в  эти дни у него были особые посетители: к нему привозили
Каменева  и  Зиновьева,  шел  торг.  Конечно  же,  он  смог  представить  им
доказательства  их тайных  встреч  с  его противниками  и сделал то, чего не
сумел  Ягода. Они  признали:  морально и  политически  они  ответственны  за
убийство Кирова - и выдали  сторонников. За  это, видимо, он  обещал  вскоре
простить  их,  но  потребовал публичного покаяния.  Отсюда  фраза Зиновьева:
"Если бы я имел возможность всенародно покаяться..."
     Но Зиновьев  не  понимал тогда, в  чем придется "всенародно каяться"...
Сюжет только  начинался,  и вряд  ли  кто  сумел  бы  угадать фантастический
замысел автора...
     Зиновьев  получил десять,  Каменев  - пять лет  тюрьмы. Теперь  прежние
вожди Октября именовались "московским центром" заговора.
     В эти же  дни перед судом предстала ленинградская группа зиновьевцев. В
нее входил и Георгий Сафаров  -  один из организаторов бессудного  расстрела
царской семьи. На процессах он  дал все показания, угодные  следователям,  -
против бывших друзей. (В январе 1935 года осужден на пять лет, а в 1942 году
- расстрелян уже без всякого суда.)
     Всю зиму и  весну  1935 года  шла волна массовых  арестов  зиновьевцев.
Беспартийные не без юмора назвали эту волну "кировским потоком".
     Были арестованы старые знакомые Кобы по 1917 году, бывшие молодые вожди
петроградских большевиков  Залуцкий  и  Шляпников.  Им  предъявили показания
Сафарова о  том,  что они вели  нелегальную работу  против партии. Шляпников
получил пять лет, но Хозяин заменил ему тюрьму ссылкой в Астрахань. Пока.
     Шляпникову   еще   предстоит  участвовать  в  триллере.  Ему  придумана
достойная роль в кровавом сюжете.
     Заканчивалась  весна.  Каменев  и  Зиновьев  ждали  привычного поворота
судьбы.  Для  Каменева  поворот,  действительно, вскоре наступил  - но самый
неожиданный...
     Веселый ловелас, любитель балерин Большого  театра Авель Енукидзе начал
ворчать  по поводу  ареста Каменева и Зиновьева. Авель -  старый  большевик,
секретарь Президиума ЦИК СССР, близкий друг Хозяина. Но он целиком связан со
старой  партией,  которая  должна  исчезнуть  -  и  тотчас  включен в  сюжет
триллера.  Более того (юмор Хозяина!) -  Авель  соединен  в нем с Каменевым,
которого он защищал.
     В июне 1935 года на пленуме ЦК Ежов делает доклад "О служебном аппарате
секретариата ЦИК и  товарище  А. Енукидзе".  Оказывается,  из-за  преступной
халатности Авеля на территории Кремля действовал целый ряд  террористических
групп.  В ужасе  читали  люди  в  газетах  ошеломляющую  историю  о том, как
собирались убить их Вождя. Так появилось "кремлевское дело".
     Непосредственным  организатором  готовившегося  убийства  был  объявлен
Каменев. Заговор объединял Троцкого, Зиновьева и монархистов, пробравшихся в
Кремль  благодаря  попустительству  Енукидзе...  Заодно   к   заговору  были
причислены  болтливые  свидетели  гибели  жены   Вождя:  Алексей  Синелобов,
секретарь  для  поручений  коменданта Кремля,  был расстрелян, а его  сестра
получила четыре  года. Тогда же получила свой  срок  уборщица Корчагина  "за
распространение слухов, порочащих руководителей правительства".
     Ягода   включил  в  террористическую  группу   брата  Каменева  Николая
Розенфельда и его жену, работавшую в кремлевской библиотеке. И сына Троцкого
Сергея Седова...  По "кремлев-скому  делу" Каменев  получил  еще пять  лет и
сравнялся с Зиновьевым. Николай Розенфельд и его  жена получили по десять, а
Сергей Седов - пять лет.
     Была зачислена  в террористки  жившая прежде  в  Кремле жена Каменева и
сестра Троцкого  Ольга  Давидовна - такое  сочетание  родственников идеально
подходило для заговора. 110 человек были осуждены  на разные сроки. Енукидзе
"за  политическое и бытовое  разложение" (как говорилось в резолюции пленума
ЦК от 7 июля 1935 года) был исключен из партии.
     В деле уже чувствовался будущий размах.
     Из дневника  М.  Сванидзе: "Я твердо  верю,  что  мы  идем  к  великому
лучезарному будущему... Достойную кару... понес  Авель... Это гнездо измен и
грязи меня страшило. Теперь все стало светлее, все дурное сметено,  и... все
пойдет в гору".
     Сталин обстоятельно готовит "лучезарное будущее", в котором найдет свой
конец и Мария.  В  апреле  1935  года  опубликован новый закон: о равной  со
взрослыми ответственности за совершенные преступления для детей  от 12 лет и
старше - вплоть  до  смертной казни. Так что  во время будущих процессов его
жертвы должны будут думать не только о себе, но и о своем потомстве.
     Между тем активность арестов начала спадать, новые открытые процессы не
состоялись.  Ожидавшие размаха Красного террора после столь  мощных раскатов
газетного грома были несколько разочарованы. Все входило в привычную скучную
колею. И Горький уже надоедал Сталину просьбами выпустить Каменева.
     Хозяин  опять всех перехитрил. Они решили:  представление закончено,  а
занавес только  поднялся. Все главные события в задуманном  им триллере были
впереди.
     "НАРОДУ НУЖЕН ЦАРЬ"
     Весна прошла  под знаком  нового  развлечения, совершенно за-слонившего
расправу с бывшими вождями: в Москве пустили первую линию метро.
     Из  дневника  М.  Сванидзе:  "29.4.35.  Заговорили  о  метро.  Светлана
выразила желание  прокатиться, и мы  тут же условились - я, Женя, няня, она.
Вдруг  поднялась  суматоха.  И.  тоже решил  внезапно  прокатиться.  Вызвали
Молотова.  Все страшно волновались, шептались об опасности такой поездки без
подготовки.  Каганович волновался больше  всех...  Предлагал  поехать  в  12
часов, когда прекратится  катание публики... Но И. настаивал - сейчас же.  В
Охотном ряду  публика...  кинулась  приветствовать  Вождя.  Кричала  "Ура!",
бежала  следом.  Нас  всех разъ-единили, и меня  чуть не удушили у одной  из
колонн. Восторг и овации переходили человеческие меры. И. был весел... Толпа
в восторге опрокинула чугунную лампу".
     Можно легко  представить,  сколько было агентов  НКВД  в этой  ликующей
толпе. Но если бы даже их не было - энтузиазм был бы не меньший!
     М.  Сванидзе:  "Думаю,  при всей его трезвости,  его  все-таки  трогала
любовь народа к своему Вождю. Тут не было ничего подготовленного, казенного.
Он как-то сказал об овациях, устраиваемых ему: "Народу нужен царь, тот, кому
они смогут поклоняться, во имя кого жить и работать".
     О царе он говорит неоднократно. Есть записка старого большевика Чагина,
который  вспоминает об  эпизоде  на ужине  у  Кирова. Тогда  Сталин  сказал:
"Учтите, веками народ в России  был под царем, русский народ царист, русский
народ привык, чтобы во главе был кто-то один". Готовя уничтожение строптивой
ленинской гвардии,  он думал  о будущем царстве.  Недаром один из эмигрантов
скажет после его  кровавых  чисток: "Много крови надо  пролить, чтобы родить
российского самодержца".
     В  конце  года  он встретился  с  матерью.  Весь  год  он  по-преж-нему
аккуратно переписывается с ней:
     "11.6.35.  Знаю,  что тебе  нездоровится.  Не  следует бояться болезни,
крепись,  все  проходит. Направляю  к  тебе  своих  детей, приветствуй их  и
расцелуй. Хорошие ребята. Если сумею, и я как-нибудь заеду повидаться".
     Да, пришла пора ехать к матери. Мать много болеет - кто знает, увидятся
ли  они в  следующем  году. Тем  более  что в следующем  году нелегко  будет
приехать в  Грузию  после  того, что он задумал... И опасно.  Вот почему  он
решает  поехать  сейчас - пусть мать увидит своего Сосо  в блеске  славы. До
будущих проклятий...
     Мать давно перевезли  в  Тифлис и поселили  там, где и должна жить мать
царя,  -  в  бывшем дворце  наместника  Грузии (там  когда-то  жили  великие
князья). Из всего дворца Кэкэ вы-брала жалкую комнатушку во флигеле, похожую
на их бывшую лачугу.
     К ней приходят две приживалки в черных  шапочках - обслуживать Кэкэ. На
полном  пансионе  живет его  старая мать,  все  он ей обеспечил, специальный
доктор  смотрит за  ее здоровьем. И партийный  вождь Закавказья Берия  лично
следит, чтобы она ни в чем не знала отказа.
     Лаврентий Берия - член партии с мая 1917 года.
     Молотов:  "Еще  в  кабинете  Ленина  я  встречал  молодого  Берию".  Но
по-настоящему  он  выдвинулся при  Хозяине. Сталин сделал  молодого  чекиста
Берию руководителем и все больше ценит его. На прошлом дне рождения Вождя он
уже среди приглашенных.
     Встречу  с матерью Берия умело  превратил  в идеологическое шоу. Газеты
выходят  с  трогательными  рассказами  о  лучезарной любви Великой  Матери и
Великого Вождя. "Дева Мария" -  явственно маячит с  газетных  страниц. Берия
учел вкус бывшего семинариста.
     "75-летняя Кэкэ приветлива,  бодра. Она  будто  светится, рассказывая о
незабываемых минутах  встречи... "Весь мир радуется,  глядя на  моего сына и
нашу страну. Что же должна была испытывать я - мать?" - так пишет "Правда".

"МЕНЯ ОНА ИСКАЛЕЧИЛА НА ВСЮ ЖИЗНЬ"

Все это время он продолжает  думать  об ушедшей Надежде. Он  и после ее
смерти страстно ссорится с нею.
     Из  дневника М. Сванидзе: "Заговорили о Яше. Тут он  опять вспомнил его
отвратительное отношение к  нашей Надюше,  его женитьбу, все его ошибки, его
покушение на жизнь. И. сказал:
     - Как же это Надя, так осуждавшая  Яшу за этот его поступок, могла сама
застрелиться? Она очень плохо сделала, она искалечила меня...
     - Как она могла оставить двоих детей?
     - Что дети? Они ее забыли через несколько дней.  А меня она  искалечила
на всю жизнь".
     Будто мстя мертвой жене, он совершено изменил налаженный ею быт в доме.
Всем начинают заправлять сотрудники тайной полиции.
     Надзирать за воспитанием  своих  детей  он  поручает  Николаю  Власику,
начальнику своей охраны.  Уроженец  глухой  русской деревни, Власик служил в
ВЧК, откуда Менжинским был рекомендован в охрану Сталина.
     Помощником Власика, контролирующим жизнь детей, стал сотрудник  НКВД С.
Ефимов  - комендант дачи  в  Зубалове,  где  летом  живут  Вася и  Светлана.
Результаты этого воспитания скоро сказались на Васе.
     В Архиве президента находятся  сообщения  Ефимова  Власику, которые тот
аккуратно передавал Хозяину:
     "22.9.35.  Здравствуйте,  тов.  Власик.  Сообщаю  вам  о  наших  делах.
Во-первых, Светлана и  Вася здоровы и чувствуют себя хорошо. Светлана учится
хорошо, Вася занимается плохо... В школу не пошел совсем, говоря, что у него
болит горло, но горло врачу показать отказался".
     Из дневника  М.  Сванидзе: "17.11.35. За  ужином  говорили  о  Васе. Он
учится плохо.  И. дал ему два месяца на  исправление,  пригрозил прогнать из
дому и взять на воспитание троих способных парней вместо него..."
     Отца Вася боялся, но знал, как себя защитить.
     Ефимов - Власику: "19.10.35. На листе бумаги писал свое имя и фамилию и
в конце написал: "Вася Сталин родился  в  1921 году, умер в 1935-м". Надпись
производит нехорошее впечатление, уж не задумал ли он что?"
     Видимо,  что-то  Вася  знал  (подслушал?)  о   матери  и  взял  это  на
вооружение, чтобы пугать отца.
     Из дневника М.  Сванидзе: "И. знает обоих (Светлану и Васю) до мелочей.
Какой это аналитический ум, какой он исключительный психолог".
     Пожалуй, тут восторженная Мария оказалась права - он знал сына. Вот как
Хозяин  описал  Василия  в письме  к  учителю  сына  Мартышину:  "Василий  -
избалованный  юноша, средних способностей, дикаренок (тип скифа), не  всегда
правдив, любит  шантажировать  слабеньких руководителей,  нередко  нахал  со
слабой или,  вернее, неорганизованной волей, его избаловали всякие  "кумы  и
кумушки", то и дело подчеркивающие, что он "сын Сталина". Я рад, что в вашем
лице  нашелся хотя бы один уважающий себя преподаватель,  который требует от
нахала подчинения  общему режиму  в школе. И если  наглец Василий не  успеет
погубить  себя,  то  потому,  что   существуют  в   нашей  стране  кое-какие
преподаватели,  которые  не  дают  спуску   капризному  барчуку.  Мой  совет
требовать построже  от  Василия  и не бояться шантажистских угроз капризника
насчет самоубийства".
     Так беспощадно он написал о собственном сыне, которого любил.
     Преподнес ему сюрприз и другой сын - нелюбимый.
     Из дневника  М. Сванидзе:  "17.11.35.  Яша вторично  вступил в брак.  С
Юлией Исааковной Бессараб. Она хорошенькая,
     30-32 года,  кокетливая,  говорит с  апломбом глупости,  поставила себе
цель - уйти от мужа  и сделать карьеру... Что и выполнила... Ее вещи  пока у
прежнего мужа. Не знаю, как к этому отнесется И.!"
     "4.12.35.  И.   уже   знает   о  женитьбе   Яши.  Относится   к   этому
лояльно-иронически. В конце концов Яше 27 или 28 лет".
     И опять наступил его день рождения.
     "26.12.35.  21-го послали И. письмецо. ("Поздравляем дорогого  Иосифа с
днем рождения. Не хватает слов выразить  то прекрасное,  что мы желаем".) И.
был в  прекрасном  настроении.  Все  за  столом  были  шумны и  веселы... И.
обратился к Алеше: "Если бы не ты, всего этого не было бы. Я забыл совсем об
этом дне..."
     Так он веселился с будущими мертвецами.
     ГЛАВА 16
     Истребление "народа гнева моего"

     "О, Ассур, жезл гнева Моего! и бич в руке его - Мое негодование!"
     Я пошлю его против народа нечестивого и против народа гнева Моего..."
     (Ис. 10: 5-6)

     "...убивал мечом юношей ваших...
     и при всем том вы не обратились ко Мне", говорит Господь".
     (Амос. 4: 10)

ВСЕ БЫЛО ЗА ТО, ЧТОБЫ НАЧИНАТЬ

Наступил  1936 год. Готовя  кровавые  процессы  внутри  страны,  Хозяин
весьма  прогрессивен  в  политике  внешней.  Он  умел  идти  одновременно  в
противоположных   направлениях.  Строя  страну  как  закрытую   неприступную
крепость, он устанавливает дипломатические отношения с США, вступив  в  Лигу
Наций, становится главным поборником коллективной безопасности.
     И подготовленная Конституция с провозглашением  демо-кратических свобод
также  хорошо прикрывала будущую кровавую чистку.  На фоне  процессов старых
революционеров,   Конституция   создавала   иллюзию:   в   России   строится
демократическое государство, без страшных ленинцев. Он знал: Западу придется
поддерживать  эту  иллюзию.  Надежды  на  Гитлера   оправдались  -  Германия
перевооружилась, а  Запад  отстал.  Теперь  они  поняли: без этого  ужасного
Сталина  Гитлера  не победить...  Ему везло!  В дни  процессов  Гитлер будет
разбойничать в Европе, а Франко начнет мятеж в Испании.
     В 1936 году в Испании на выборах  победу одержали левые партии. Генерал
Франко, поддержанный Гитлером,  поднял мятеж против  правительства Народного
фронта.  Началась   жестокая  гражданская  война  со  всеми  ее  ужасами,  и
антифашисты со всего мира помогали республиканской армии.
     Хозяин  моментально (и  опять же прогрессивно)  отреагировал: в  помощь
демократии  в Испанию были  переброшены танки  и самолеты, военные советники
и... множество агентов НКВД.
     Все это происходило на  фоне  хорошего  урожая, когда народ  наконец-то
хоть немного передохнул после  ужасов революции. Так что 1936 год был выбран
им удачно.
     И он начинает задуманное наступление. На повестке дня - гибель партии.
     ПОВОРОТ СЮЖЕТА
     В НКВД собирают  специальное совещание верхушки, зачитывают сообщение о
раскрытии  гигантского заговора, во главе которого стоят  Троцкий,  Каменев,
Зиновьев  и   прочие   руководители  оппозиции.  Оказывается,  ими   созданы
террористические группы во  всех крупных  городах.  Все  участники совещания
поступают  в распоряжение секретного  политического  управления  НКВД -  для
проведения  следствия.  Сам Вождь будет наблюдать  за следствием, а помогать
ему будет Ежов.
     Все собравшиеся, конечно же, знают, что никакого  заговора нет.  Но они
понимают  "глубокий язык": партия требует, чтобы  заговор был. Так нужно для
успеха борьбы с мировым империализмом и раскольником Троцким.
     В заключение  прочитан секретный циркуляр Ягоды: нарком предупреждает о
недопустимости применения к обвиняемым незаконных методов следствия, как-то:
угрозы, пытки.  На "глубоком языке"  это означает: применять необходимо, ибо
придется беспощадно "ломать" подследственных.
     В  Москву  из  ссылок  и тюрем доставлено  несколько  сотен  участников
оппозиций.  Они должны признаться  в террористической  деятельности  и стать
подсудимыми  на открытых процессах. Впереди  - кровавое театральное действо,
хорошо знакомое стране после недавних процессов интеллигенции, только теперь
роли  шпионов и убийц Сталин предоставит сыграть... самой ленинской гвардии,
вчерашним вождям партии.  С них  все начнется. Как  и положено  вождям,  они
поведут за собой на смерть всю старую партию.
     День и  ночь обрабатывают следователи  будущих участников действа, и те
не выдерживают "конвейера" - бесправных  допросов без отдыха. Но признавшись
в том, чего  требует  следователь, и получив за  это  сон, пищу и  папиросы,
узники  приходят в  себя и порой  отказываются  от показаний.  Генерал Орлов
рассказывает: "Однажды вечером мы с Борисом Берманом (одним из руководителей
НКВД. -  Э.  Р.) шли  по  коридору. Нас  остановили  душераздирающие  вопли,
доносившиеся  из кабинета  следователя Кедрова. Мы открыли дверь  и  увидели
сидящего на стуле Нелидова, преподавателя химии Горьков-ского пединститута и
внука  царского  посла во  Франции.  Кедров был  в  состоянии  истерического
бешенства. Он стал объяснять:  Нелидов сознался,  что хотел убить Сталина, а
теперь вдруг отказался.  "Вот, вот! - истерически выкрикивал Кедров. -  Вот,
смотрите,  он  написал..."  Кедров  вел  себя так,  словно  он  был  жертвой
Нелидова,  а не наоборот.  В  его глазах  было фосфорическое свечение, искры
безумия".
     Все это  время предполагаемый герой готовящегося представления Зиновьев
пишет бесконечные письма бывшему союзнику, а теперь Хозяину.
     Существует  известная  версия,  что Зиновьева  и  Каменева  привезли  в
Москву, где Сталин  обманул  их  -  лично уговорил  участвовать  в процессе,
обещая  им  жизнь;  что  Зиновьева пытали, мучили отсутствием  воздуха... Но
достаточно  прочесть эти страшные,  ставшие  столь недавно доступными письма
Зиновьева:
     "14 апреля. В моей душе горит одно желание - доказать вам, что я больше
не враг... Нет такого требования, которое  я  не исполнил бы, чтобы доказать
вам  это...  Я  дохожу  до  того, что подолгу  гляжу на ваш  и других членов
Политбюро портреты в газетах с  мыслью:  родные мои, загляните  в  мою душу,
неужели вы не видите, что я не враг ваш больше, что я ваш душой и телом, что
я... готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение".
     "6 мая... В  тюрьме со мной обращаются гуманно, меня лечат и  т.д. Но я
стар и потрясен... За  эти месяцы я состарился лет  на двадцать... Помогите.
Поверьте.  Не дайте  умереть  в тюрьме.  Не  дайте сойти  с ума  в одиночном
заключении".
     "Состояние  мое  очень  плохое...  Горячая просьба  издать  мою  книгу,
написанную  в Верхнеуральске.  Писал ее  кровью  сердца.  И  еще, если  смею
просить  о  семье  своей,  особенно  о сыне.  Вы  знали  его  мальчиком.  Он
талантливый марксист с жилкой  ученого. Помогите им. Всей  душой теперь ваш.
Г. Зиновьев. 12 июля 1936 года".
     Потеряв  власть,  встретившись  с  заключением,  ощутив  угрозу смерти,
испытав лишь отчасти  муки, на которые он так легко обрекал других, Зиновьев
сломлен, превращен в ничтожество. Никаких пыток, напротив: "в тюрьме со мной
обращаются гуманно, меня лечат и т.д.".
     Так  что  новых  встреч с  бывшим  союзником  Хозяину  не понадобилось.
Грозный Зиновьев более не существует - есть  несчастный больной, который сам
хочет служить, жаждет служить,  готов  оболгать  себя и  других: "Нет такого
требования,  которое я не исполнил  бы". И нет  такого унижения...  Зиновьев
"готов сделать все".
     Хозяину ясно: постановка триллера пройдет успешно.
     В одной из радиопередач я говорил о пытках, применявшихся к Зиновьеву и
Каменеву. Вскоре я получил анонимное  письмо: "Вы  ошиблись: никаких пыток к
Зиновьеву не применяли... Не думаю, что Сталин во время подготовки открытого
процесса встречался с Каменевым и Зиновьевым. Я знаю,  что с ними беседовали
порученцы. Я слышал, что с Зиновьевым говорил Молотов".
     Что ж, Молотов мог разговаривать логично: "Сколько раз вы лгали партии?
Сколько  раз  ваша ложь вредила партии? Теперь во имя  интересов партии  вам
предлагается  оболгать  себя.  Сейчас,  когда  Троцкий  раскалывает  рабочее
движение,  когда немцы готовы  на нас напасть, ваша ложь, бесспорно, поможет
партии. Отрицать это невозможно. О чем  же  дискуссия? Если требуют интересы
партии... Хотя объективно никакой лжи от вас не требуют. Объективно все, что
вы делали, было предательством интересов партии..."
     Все это время с Зиновьевым обращались  достаточно уважительно. Полагаю,
что  в  этой  уважительности  он  видел  будущее  прощение.  Зиновьев  ходил
уговаривать Каменева,  тот некоторое время упирался, и  с ним "разговаривали
серьезно". Но пыток  тоже  не было. Установка,  думаю, была другая - создать
атмосферу возможного помилования.
     Они хотели  одного - жить.  И  все высокие фразы о  партии помогали  им
сохранить  уважение  к себе.  Им  дали возможность  пойти на процесс  как на
очередное тайное партийное задание.
     Но Молотов  совершил ошибку.  Полагаю, он действительно  решил, что  их
следует помиловать, и посмел высказаться, после  чего сам  чуть не  попал  в
процесс, тем более что все его друзья  по Петроградскому комитету уже были в
тюрьме. Недаром в перечислении руководителей,  которых собирались уничтожить
"зиновьевские  убийцы",  не  было  имени Молотова. Было все Политбюро, кроме
Молотова. Конечно, все поняли, и когда перед процессом Молотова отправили на
юг отдыхать, начали ждать. Обычно брали в  дороге...  Но Молотов через месяц
вернулся и даже  поспел к  началу процесса. Он усвоил урок. Он и дальше имел
собственное мнение. Но только тогда, когда этого  хотел Хозяин.  Или,  может
быть,  оставшись  без  "каменной  жопы", Сталин понял, как  много делал этот
неутомимый работник, и решил его оставить?
     В последующих  процессах имя Молотова  уже будет фигурировать в списках
готовившихся жертв "троцкистских палачей".
     С  Каменевым пришлось  повозиться  -  "разговаривать  серьезно".  Орлов
рассказывает: "Следователь Черток  орал на него: "Вы трус...  сам  Ленин это
сказал...  в  дни  Октября вы  были  штрейкбрехером! Вы  метались  от  одной
оппозиции к другой... настоящие большевики боролись в подполье, а вы шлялись
по заграничным кафе. Воображаете, что вы для  нас по-прежнему икона? Если мы
вас выпустим - первый встречный комсомолец  ухлопает вас на месте.  Спросите
любого пионера: "Кто такие Зиновьев и Каменев?" Он ответит: "Враги народа".
     Действительно,  достаточно было включить радио,  чтобы Каменев  услышал
ежедневное яростное негодование толпы.  Была и еще угроза:  "Если откажетесь
явиться на  суд с повинной  - вам найдут замену в лице сына. Есть показания,
что он выслеживал автомобили Ворошилова и Сталина на шоссе".
     Узнав  о согласии Зиновьева дать  любые показания,  Каменев  понял, что
обречен. И согласился на ту же роль.
     Итак, главные актеры были готовы сыграть пьесу. К ним  присоединили еще
нескольких знаменитых партийцев. Иван Смирнов - в партии с 1905 года, громил
Колчака,   бывший  нарком   связи;  Сергей  Мрачковский  -  рабочий,  старый
большевик, тоже  герой войны с Колчаком... Готовят к процессу  их  точно так
же,  заклиная  священным именем партии. В 1956 году А. Сафонова, разведенная
жена  Смирнова, показала:  когда от  нее  требовали  оговорить бывшего мужа,
объясняли, что "так нужно для партии".
     КОНЕЦ "СТАРОГО МЕДВЕДЯ"
     В жаркие  летние  дни 1936  года пришлось  решить  вопрос и  с Горьким.
"Старый медведь  с кольцом в ноздре", - печально называл его Ромен Роллан...
Но  Горький  явно  перестал  быть ручным - он  требовал простить его старого
друга  Каменева  (в издательстве  "Академия", где Горький был руководителем,
Каменев был его заместителем).
     Но Хозяин не реагирует. Горький объявляет, что решил  уехать лечиться в
Сорренто. Хозяин  велит: не выпускать. Так  его  потянули за кольцо.  Теперь
секретарь   Горького   Крючков  становится  его  фактическим   тюремщиком  -
контролирует всех, кто появляется в доме.
     "Ягодка" открыто, нагло начинает роман с женой его сына. И как странное
преддверие катастрофы,  в  мае 1935 года "Максим  Горький"  -  самый большой
самолет в мире, пропагандист успехов страны - бесславно разбился.
     Ягода доставил Хозяину  письмо  Горького к  Луи  Арагону,  где  Горький
просил  знаменитого  поэта  немедленно приехать для свидания.  Хозяину стало
ясно:  и  вторая  пропагандистская  машина  по имени  Максим  Горький  также
потерпела катастрофу.
     Надо было делать выводы. Учитывая широкий план будущих процессов, он не
мог  не  понимать  опасности бунта Горького.  А тот все продолжал настойчиво
звать  Арагона. "Медведь" более не слушался. Видимо, тогда Сталин  и поручил
Ягоде тщательно оберегать Горького и  сделать все  возможное, чтобы враги не
использовали писателя.
     Ягода сделал... Помог ему умереть.
     "Вот уже два месяца, как  нас вызывал Горький, каждый  вызов звучал все
более неотложным", - напишет впоследствии Арагон.
     С  коммунистом  Арагоном  и  его  русской  женой,  писательницей Эльзой
Триоле,  Ягода  управился.  По приезде  в СССР им,  видимо, рекомендовали не
торопиться  встречаться  с  Горьким и погостить в Ленинграде у родственников
Эльзы.  "Мы  должны  были бы  устремиться  в  Москву", - справедливо заметит
Арагон.
     Но в Москву они не устремились. Арагон появился в Москве только 15 июня
- когда Горький уже умирал.
     И еще один  посетитель прибыл  к той  же  печальной  дате -  Андре Жид,
известный французский писатель, друг  СССР.  Он был приглашен воспеть Страну
Советов. Но прежде всего он предполагал встретиться с Горьким.
     18  июня Андре Жид  приехал в  Москву. Его первый вопрос был о здоровье
Горького.  Но тот  умер именно  18  июня,  как  будто  к  приезду  именитого
посетителя, которому (увы!) нельзя было приказать не встречаться с Горьким.
     Так "Ягодка"  оставил  Жида с носом  и  сохранил  доброе  имя  классика
пролетарской литературы.
     "Самый  свободный  узник   сталинских  лагерей"  заслужил  великолепные
похороны - сам  Хозяин нес останки великого певца пролетариата. На  панихиде
выступил  и Андре Жид: "До  сих пор  во всех странах  света крупный писатель
почти  всегда был  мятежником и  бунтарем...  В  Советском  Союзе впервые...
будучи   революционером,   писатель  не  является   больше   оппозиционером.
Наоборот... Советский Союз зажег в новом небе новые звезды".
     Жид  проведет в  СССР  пару  месяцев  и -  единственный из  европейских
радикалов - напишет правду о страшной стране "нового неба".
     В  1936 году умрет  еще  один брюзга,  тоже  весьма  знаменитый  прежде
партиец - бывший нарком иностранных дел Чичерин. Вообще наряду с расстрелами
в  годы террора  случится много мирных,  но  очень полезных  смертей  старых
большевиков...
     В   НКВД   существовала   великолепная   лаборатория   ядов   -  детище
несостоявшегося фармацевта Ягоды...
     ПЕРВЫЙ ПРОЦЕСС СПОДВИЖНИКОВ ЛЕНИНА
     Итак, свершилось!  Для суда над "убийцами Кирова" он выбрал Дом Союзов,
где  не так  давно  стоял гроб  "брата". Но опять  улыбка истории:  суд  над
вождями   страны  Октября   проходил  в   небольшом  зале,   называвшемся...
Октябрьским! Да и дата открытия придуманного им представления - 19 августа -
сов-пала с открытием театрального сезона в Москве.
     Сценография  Октябрьского  зала  -  суд революции.  Красные  тона, стол
покрыт ярко-красной  скатертью, монументальные  кресла с  гербами Советского
Союза...  У правой стены за деревянной перегородкой -  подсудимые. За ними -
красноармейцы с винтовками, штыки примкнуты. За спиной подсудимых - дверь, а
за  ней  начинались  "кулисы  его  театра":  там  был  буфет,  комнаты,  где
подсудимые отдыхали... и где Ягода и обвинитель Вышинский дружески обсуждали
с  ними  течение процесса, корректировали и давали указания,  как и положено
дежурным  режиссерам, ведущим спектакль. В зале - еще актеры, агенты НКВД  в
штатском,  изображающие  народ.  Они  должны  криками негодования  заглушать
обвиняемых, если те нарушат отрепетированный ход спектакля.
     Подсудимые обвинялись  в том, что в  соответствии с директивой Троцкого
они организовали подпольный центр для  покушений на руководителей  партии  и
государства, осуществили убийство Кирова, создали ряд террористических групп
для убийства Сталина и его верных  соратников.  Вышинский  потребовал, чтобы
"эти  бешеные  псы"  (16  обвиняемых)  были   расстреляны.  И  обвиняемые  -
знаменитые большевики - усердно признавались и каялись.
     Зиновьев: "Мой извращенный  большевизм превратился в  антибольшевизм, и
через троцкизм я пришел к фашизму. Троцкизм - разновидность фашизма".
     Каменев:  "В третий раз я предстал перед пролетарским судом. Дважды мне
сохранили жизнь, но есть предел великодушию пролетариата".
     Обвиняемые единодушно требовали для себя  расстрела! Процесс шел как по
маслу...
     Каменев: "Я  хотел  бы сказать несколько слов моим детям.  У меня  двое
детей: один военный летчик, другой пионер.  Каков  бы ни был мой приговор, я
считаю  его справедливым.  Не оглядывайтесь назад,  идите  вперед. Вместе  с
народом следуйте за Сталиным".
     Он попытался спасти хотя бы детей. Но у Хозяина - широкий замысел...
     Жена  сына Каменева сохранит официальную  бумагу, поступившую из НКВД в
ответ на ее запрос:
     "Каменев  Лев  Борисович умер 25.8.36 года  в возрасте 53  лет. Причина
смерти  -  прочерк. Место смерти - Москва. Каменева Ольга  Давидовна  умерла
11.9.41 года  в возрасте 58 лет. Причина  смерти - прочерк.  Место смерти  -
прочерк. Каменев  Александр  Львович умер 15.07.39  года  в возрасте 33 лет.
Причина смерти - прочерк. Место смерти - прочерк".
     Таков был  конец  "сына -  военного летчика",  Александра, Лютика,  как
называли  его родители.  В возрасте 17 лет будет  расстрелян  и младший  сын
Каменева - тот самый пионер.
     Газеты грохотали проклятиями. И остававшиеся  (пока)  на свободе старые
большевики   бросали   камни   в   своих   бывших  соратников.   Легендарный
Антонов-Овсеенко в "Известиях" в статье с выразительным названием "Добить до
конца" написал  об "особом отряде  фашистских  диверсантов, с которыми может
быть только  один разговор  -  расстрел!".  И естественно, славил  "товарища
Сталина, который орлиным взором  видит  перспективу, обеспечивает  единство,
превратил СССР в могучий гранитный утес".
     Скоро, скоро придет очередь и Антонова-Овсеенко...
     Вождей  приговорили  к расстрелу. В  бывшем  ЦГАОРе в  секретном  фонде
хранились  их  последние  строчки.   Это  ходатайства  Зиновьева,  Каменева,
Смирнова     и     прочих     обвиняемых     по      делу     "объединенного
троцкистско-зиновьевского центра" о помиловании.
     Каменев спокойно,  твердо написал несколько обязательных строчек...  Но
Зиновьев! Он пишет каким-то детским, ломающимся, искаженным безумным страхом
почерком. Бедный Зиновьев - "паника"!
     В ночь на 25 августа в их камеры вошли...
     ЭСТАФЕТНАЯ ПАЛОЧКА
     Первое  действие триллера  было  сыграно,  но  театр  продолжался.  При
расстреле лидеров ленинской  партии торжественно присутствовали руководители
НКВД Ягода и Ежов.
     Присутствовал  и начальник охраны Сталина - Паукер, бывший парикмахер в
будапештском  театре  оперетты, попавший  в русский плен  во  время  мировой
войны.  Далее - Октябрь, ГПУ и блистательная карьера. Но  Паукер по-прежнему
любил театр и сам  был неподражаем в искусстве  шутовства. Орлов  описывает,
как  Паукер показывал  Хозяину свой любимый  номер -  изображал  несчастного
Зиновьева, которого ведут расстреливать:
     "Паукер  - "Зиновьев"  беспомощно  висит  на плечах охранников, волочит
ноги,  жалобно скулит, потом падает  на  колени  и вопит: "Пожалуйста,  ради
Бога,  товарищ...  вызовите  Иосифа   Виссарионовича!"...  Сталин   неистово
смеялся".
     Но  смеялся он еще  и потому, что  уже знал конец  удалого рассказчика.
Паукер тоже относился к  старой гвардии.  Так  что вскоре  весельчаку-актеру
предстояло исполнить сходную роль  в его триллере - и так же молить убийц, и
так же звать Хозяина, и так же получить пулю.
     Ягода, ценивший исторические сувениры,  забрал себе пули, которыми были
расстреляны  знаменитые  революционеры. Когда его  расстреляют, исторические
пули заберет себе расстрелявший Ягоду Ежов.
     Потом  расстреляют и Ежова, и  пули  навсегда останутся в его  деле.  В
описи, приложенной к  делу,  так и сказано: "Пули револьверные,  сплющенные,
завернутые  в  бумажки  с надписью "Каменев", "Зиновьев"... Некая эстафетная
палочка смерти, которую они усердно передавали друг другу...
     Уничтожая левых, он начинает подготовку к расправе над правыми, готовит
новое зрелище и новых актеров. По требованию следователя Каменев показывает:
Бухарин  также  принимал участие  в  террористических  планах. Эти показания
взяты для второго действия триллера...
     Не  забыл Хозяин  и  о Рютине. Его  перевозят в  Москву, во  внутреннюю
тюрьму  НКВД.  Рютин, единственный, кто по правде  посмел бунтовать,  должен
стать  бесценным  действующим лицом  в  будущем  зрелище  -  в процессе  над
правыми. Но он и здесь остался единственным - единственным, кто отказался. И
хотя с  ним, как он сам писал, "обращались как с  животным"  - он устоял. Из
всей  когорты  партийных  знаменитостей  он один сохранил честь  -  скромный
Рютин. В  его  деле  осталось  последнее письмо  в  Президиум  ЦИК,  ставшее
известным через полстолетия.
     "Я не страшусь смерти, если следственный  аппарат  НКВД явно  незаконно
для меня  ее  приготовит.  Я  заранее заявляю,  что даже не  буду просить  о
помиловании, ибо не могу каяться...  в том, что не делал  и в  чем абсолютно
невинен. Но я не могу терпеть творимых надо  мной беззаконий, прошу защитить
меня  от них. В  случае  неполучения  мной  защиты я еще  раз  буду пытаться
защитить себя теми способами, которые в таких случаях единственно остаются у
беззащитного,   бесправного,   связанного   по   рукам   и   ногам,  наглухо
закупоренного от внешнего мира и  невинно  преследуемого  заключенного...  1
ноября 1936 года".
     Письмо  Ежов переслал Сталину. Еще два месяца безуспешно мучили Рютина,
но опять ничего не добились. В январе 1937 года его расстреляли.
     Хозяин  еще  раз понял: Ягода не на высоте - по-прежнему "нянькается" с
партийцами.
     Решив покончить с Ягодой, он, как  обычно, осыпал  его милостями,  даже
поселил в  Кремле.  Ему было  сказано:  "Вы  заслужили место  в  Политбюро".
Впоследствии  будут  писать  о  садизме  Хозяина  -  об   этом  обязательном
возвышении  жертвы перед  ее ликвидацией. На самом деле прагматичный  Сталин
хотел, чтобы жертва  усердней работала и не была готова к финалу. И главное:
он любил роль Отелло. Он возвышал их перед концом, чтобы народ видел, как он
их любил и как они обманули доверчивого Иосифа...
     Хитрый  Ягода поглупел  от  счастья. В  ожидании  дальнейших  наград он
распорядился  ускорить  сооружение канала  Москва  - Волга.  Тысячами  гибли
голодные заключенные, надрываясь на строительстве. Ягода надеялся, что канал
назовут его именем.
     Как он старается  угодить! Хозяину нравится все царское, и Ягода вводит
суперформу  для  высших  чинов  НКВД:   белый  китель   с  золотым   шитьем,
нежно-голубые  брюки  и  позолоченный кортик, который  носили  лишь  морские
офицеры при царе. Смена караулов у здания НКВД теперь происходит на публике,
как в царской  лейб-гвардии. Роскошное помещение  клуба  НКВД  превращено  в
подобие   старорежимного   офицер-ского   собрания.  Начальники   управлений
устраивают балы. Советские  дамы  - жены новой аристократии - устремились  к
портнихам...
     В сентябре 1936  года начальник  иностранного управления  Слуцкий  дает
бал-маскарад.  Большой  вращающийся  зеркальный  шар, подвешенный к потолку,
разбрасывает по  погруженному во  мрак  залу блики света,  создавая  иллюзию
падающего  снега. Мужчины в смокингах  и мундирах,  дамы в  длинных вечерних
платьях... На многих маски и маскарадные костюмы, взятые из Большого театра.
     Но это  пир во время чумы.  Недолго им расстреливать других, недолго их
женам носить новые  туалеты... Слуцкий  будет отравлен, а 90  процентов тех,
кто танцевал в этом зале, - расстреляны.
     25 сентября Хозяин и его новый  выдвиженец Жданов  направили телеграмму
из Сочи, где они отдыхали, верному  Молотову и Политбюро: "Считаем абсолютно
необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркома внутренних
дел.  Ягода  явным  образом  оказался  не на  высоте  своей  задачи  в  деле
разоблачения  троцкистско-зиновьевского блока. ГПУ опоздал в  этом деле на 4
года".
     Сталин делает Ягоду наркомом связи. Но Ягода  знает Хозяина. Он уже все
понял: мука ожидания развязки началась.
     ВЕЛИКАЯ АРМИЯ
     Ежов  увеличивает  вчетверо  оклады  в  НКВД,  теперь  они  значительно
превышают  оклады  партийных  и  государственных  учреждений. НКВД  переданы
лучшие  квартиры, дома отдыха  и  больницы. Этими  благами люди Ежова  будут
пользоваться полтора года. Целых полтора года...
     К 1937 году  операция  по окончательному  уничтожению  ленинской партии
подготовлена.  НКВД превращен  в огромную  армию с дивизиями, сотнями  тысяч
работников   охраны.  Управления  НКВД  в  провинции  становятся  абсолютной
властью. Специальные отделы работают  на всех крупных предприятиях, во  всех
учебных заведениях. Гигантская сеть осведомителей охватывает всю страну. Они
работают  как бы  на  общественных  началах,  но  получают  ощутимые  блага,
постоянно  продвигаются  по службе  и главное  -  имеют возможность  кроваво
сводить  счеты  со всеми,  кто  им  не  понравится.  Перед  ними  дрожат  их
начальники  на работе. За  право  быть  осведомителем борются. Кроме того, в
годы  репрессий это является как бы надежной  защитой. Впрочем, потом, когда
их хозяева падут, часть осведомителей разделит их участь...
     Кроме  постоянных   осведомителей,  все   прочие  граждане  обязаны   с
энтузиазмом участвовать в той же работе  и даже... осведомлять о самих себе.
Так,  член  партии,  узнав  об аресте  своего  знакомого,  обязан немедленно
сообщить о своих отношениях с арестованным.
     Орлов  приводит случай:  уже упомянутый следователь  Кедров,  сын друга
Ленина, как-то останавливает  Орлова  "по  деликатному  делу".  Оказывается,
арестован некто Ильин, старый большевик, с  которым родители Кедрова дружили
в ссылке.
     -  Как  вы  думаете, должен  ли мой  отец  направить  в  ЦК  письменное
заявление, что Ильины время от времени заглядывали к нам, пили с нами чай? -
мучается Кедров.
     Особый отдел НКВД теперь надзирает за  всеми органами  партии вплоть до
ЦК.  Все партийные  руководители  утверждаются  на свои  посты  только после
согласования  с  НКВД.  В  самом  НКВД создаются  особые  секретные  отделы,
наблюдающие... за самими работниками органов. И секретный специальный отдел,
наблюдавший... за  этими  особыми отделами.  Там  тоже  досье  - бесконечные
досье.
     Когда  Ежова  арестовывали, в его сейфе нашли досье на... Сталина!  Там
были  воспоминания какого-то грузина  (естественно, исчезнувшего в лагерях),
доказывавшего, что Сталин  был провокатор.  Об  этом рассказал сыну один  из
ближайших соратников Сталина - Маленков.
     Наступил 1937  год  - и перевооруженный  НКВД во  главе  с Ежовым начал
тотальное уничтожение старой партии.
     23-30  января состоялся еще  один процесс  ленинских соратников -  дело
"параллельного   троцкистского  центра".   В   нем   участвовали   виднейшие
"кремлевские  бояре" - преж-ние  сторонники Троцкого, давно предавшие своего
кумира (но и это не помогло).
     "Звездой" процесса стал Юрий Пятаков - член ЦК. Его высоко ценил Ленин,
назвавший   его   человеком  "несомненно  выдающейся   воли   и   выдающихся
способностей". В партии  Пятаков  был с  1905 года, участвовал  в подпольной
борьбе,  в  гражданскую  войну  командовал  армиями,  состоял в  оппозициях,
естественно, каялся,  был прощен.  Руководитель  промышленности Орджоникидзе
взял  его в  замы,  и Пятаков был одним  из главных  организаторов  жестокой
первой пятилетки.
     Сначала  Пятакову предложили  стать  главным  обвинителем  на  процессе
Зиновьева  - Каменева,  и  он согласился  оболгать  своих старых  товарищей,
рассматривая  эту задачу "как акт величайшего доверия партии". Он шел на это
"от души".
     Поняв,  что  Пятаков  готов  к  любому  сотрудничеству,  Хозяин  задачу
усложнил. Пятакову самому дали роль обвиняемого! Роль тех, кого он собирался
клеймить.
     Его  арестовали. Некоторое  время  он, конечно же, упирался. И  тогда к
Пятакову  приехал  Орджоникидзе  - уговаривать  в  обмен на жизнь  исполнить
назначенную роль, ибо Пятаков,  как никто  другой, мог  уничтожить в  глазах
страны и  мира своего вчерашнего бога - Троцкого. Наконец Пятаков согласился
с "высшей целесообразностью" и начал готовить роль вместе со следователями.
     К  сожалению,  его  подвели.  Как было  предусмотрено,  на процессе  он
сообщил о своей тайной встрече с Троцким в Норвегии. История  была придумана
занимательно: оказывается,  Пятаков  на  немецком самолете прилетел  в  Осло
установить  связь с  Троцким. Тот сообщил  ему, что договорился с немцами об
интервенции (любимая тема Хозяина), и так далее... Но персонал аэродрома, на
который Пятаков будто бы прилетел, сообщил, что никакие иностранные самолеты
в это время там не приземлялись.
     Еще одной "звездой"  процесса стал бывший бард Троцкого  - Радек. Перед
арестом Радека  рачительный  Хозяин позаботился  использовать его  до конца.
Когда  Ежов  попросил  соизволения  на  арест  Карла  Бернгардовича,  Хозяин
телеграфировал из Сочи:  "Я предлагаю снять пока  вопрос об аресте  Радека и
дать  ему  напечатать  в  "Известиях"  статью  за   своей   подписью  против
Троцкого..."
     Это было время суда над Каменевым - и он предоставил Радеку возможность
всласть потоптать и Троцкого, и своих прежних знакомцев.
     После чего Автор и Режиссер объявил: "Выход на сцену!"
     "Ко  мне  прибежала  жена  Радека  и сообщила,  что он  арестован.  Мои
впечатления  от  Радека только  положительные.  Может,  я  ошибаюсь, но  все
внутренние голоса говорят, что я обязан тебе написать. Какое страшное дело!"
- в ужасе пишет Хозяину Бухарин - шеф Радека.
     Умнейший Радек сразу понял: назначенную роль сыграть придется, но решил
он  при  этом  выиграть  жизнь. Он  взял  написанные  следователем бездарные
показания,  которые должен был подписать,  и, усмехнувшись, сказал:  "Это не
то, что нужно. Я напишу сам".
     И Радек написал "признания" - хитрейшую ложь, уничтожавшую Троцкого. Он
знал: его творчество отправят Хозяину, и тот оценит услугу.
     И  на  суде Радек был  блистателен: беспощадно  разоблачал себя и своих
соратников, исполнял роль  с вдохновением.  Во многом благодаря ему  процесс
прошел так успешно.
     Присутствовавший  на этом  процессе немецкий писатель  Лион Фейхтвангер
впоследствии написал: "Людей, стоявших перед судом, ни в коем случае  нельзя
было   считать   замученными,  отчаявшимися  существами.   Сами   обвиняемые
представляли собой холеных, хорошо одетых мужчин с непринужденными манерами.
Они  пили  чай,  из  карманов у  них  торчали  газеты... По общему  виду это
походило  больше  на  дискуссию...  которую ведут в тоне беседы образованные
люди. Создавалось впечатление, будто  обвиняемые,  прокурор и судьи увлечены
одинаковым,  я  чуть  было  не  сказал   спортивным,  интересом  выяснить  с
максимальной степенью точности  все  происшедшее. Если бы этот  суд поручили
инсценировать  режиссеру,  то  ему,  вероятно, понадобилось бы  немало  лет,
немало репетиций, чтобы добиться от обвиняемых такой сыгранности..."
     Что ж, у спектакля был великий Режиссер. И у него были отличные актеры.
     Режиссер  оценил  Радека.  Процесс  закончился  приговором  к расстрелу
знаменитых соратников Ленина  - Пятакова,  Серебрякова, Муралова и прочих. А
Радек получил десять лет.
     "Лицо  его  просияло,  и,  точно  стесняясь  своей  удачи,   он  послал
осужденным виноватую усмешку", - писал Фейхтвангер.
     Но Хозяин, поблагодарив Радека за процесс,  все-таки предпочел соблюсти
задуманный принцип: вся старая гвардия  должна  была исчезнуть. Ему не нужны
ни умные Фуше, ни гениальные Талейраны. Ему нужны только верные. Нужны псы.
     Радека убьют - уже в лагерях.
     Из  дневника М.  Сванидзе:  "20.11.36 ... [Арестовали] Радека и  других
людей, которых я знала, с  которыми говорила и которым всегда доверяла... Но
то,  что развернулось, превзошло все  мои ожидания о  людской подлости. Все,
включая    террор,    интервенцию,   гестапо,    воровство,   вредительство,
разложение... И все из карьеризма, алчности и желания  жить, иметь любовниц,
заграничные   поездки,   туманных   перспектив   захвата   власти  дворцовым
переворотом. Где  элементарное  чувство  патриотизма,  любви к  родине?  Эти
моральные   уроды   заслужили  свои  участи.  Бедный  Киров  явился  ключом,
раскрывшим  двери  в этот вертеп.  Как мы  могли все проворонить,  так слепо
доверять  этой   шайке  подлецов?   Непостижимо!..  Душа  пылает  гневом   и
ненавистью.   Их  казнь  не  удовлетворит  меня.  Хотелось   бы  их  пытать,
колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими"...
     Она во все это верит?! Она, которая знает этих людей? Или...
     Из письма Н. Котова: "Верхушка была охвачена страхом. Все соревновались
в проклятиях  бывшим друзьям и врали  друг другу,  отцу,  и матери, и детям,
только бы продемонстрировать  лояльность "усатому". Люди ждали ареста со дня
на день и врали даже  самим себе, даже  в дневниках, надеясь, что их прочтут
на следствии".
     БЛАГОДАРНЫЕ ЗРИТЕЛИ
     Но процессы,  естественно,  вызывали  недоверие Европы -  и Троцкий  за
границей активно этому помог.
     Хозяин знал:  представление делают не только актеры, но  и  зрители. Он
захотел  авторитетных  зрителей,  которые одобрили бы  спектакль и главное -
написали бы об этом.
     Он верил в себя. Все, кого он приглашал прежде - Герберт Уэллс, Бернард
Шоу,  Эмиль Людвиг, Анри Барбюс,  Ромен Роллан,  -  все они  уехали друзьями
страны,  прославляя  Вождя. Действительно  ли  они ничего  не  увидели?  Или
попросту не  устояли перед  созданной  им  системой  безостановочной  лести,
восхитительных приемов, бесконечных подарков и славословящих речей? Или дело
не только в этом?
     Через много лет  после смерти Ромена Роллана был напечатан его дневник.
Оказывается,  "большой друг СССР" все понимал и все видел: "Я  чувствую, как
во мне поднимается боль и возмущение. Я подавляю в себе потребность говорить
и писать об этом".
     Но почему? А  потому,  что  "бешеные  враги  во Франции  и во всем мире
воспользуются моими словами, как оружием".
     И  Роллан не велит  публиковать свои дневники ранее, чем через полсотни
лет.
     Нельзя было порочить идею коммунизма, ибо дело Сталина - выше Сталина и
его  приспешников.  Продолжение Высшей целесообразности, опираясь на которую
Вождь и создал свои чудовищные процессы.
     На этот раз дело было серьезнее.
     Прошли процессы, и ему нужна была европейская знаменитость, которая  бы
подтвердила:  триллер  - это правда;  все  бывшие вожди партии действительно
стали бандой убийц и изменников.
     Остановились   на   кандидатуре  Фейхтвангера  -   антифашиста,  автора
известных романов, вынужденного покинуть гитлеровскую Германию.
     Фейхтвангера  пригласили  в  СССР,  и  Хозяин  лично  вступил  в   игру
обольщения. "Правда" писала: "Товарищ Сталин принял германского  писателя Л.
Фехт Вангера. Беседа длилась свыше 3-х часов".
     В архиве Общества культурных  связей с  заграницей хранилось 12 отчетов
под  грифом  "Не   подлежит  оглашению",   которые  написала  сотрудница  Д.
Каравкина, сопровождавшая Фейхтвангера.
     "19.12.36 года. Рассказывал о своем визите  к Димитрову (возглавлявшему
тогда Коминтерн. -  Э. Р.). Ездил  специально, чтобы  поговорить о  процессе
троцкистов.  Сказал,  что  Димитров очень волновался, говоря  на  эту  тему,
объяснял  полтора часа, но его  не убедил.  Фехт Вангер  сообщил мне, что за
границей на этот процесс смотрят очень враждебно и что никто не поверит, что
15 идейных революционеров, которые столько раз ставили свою жизнь на  карту,
участвуя в заговорах, вдруг все вместе признались и добровольно раскаялись".
     "22.12.36 года.  Он сообщил мне, что  подготовил для "Правды" статью об
Андре Жиде. Завтра придет машинистка, которая ее напечатает".
     "27.12. Сегодня был трудный день, так как  Фехт  Вангер поспешил излить
на меня  все  свое негодование  по статье о  Жиде. Вот, мол, и оправдываются
слова Жида о том, что у вас  нет свободы мнений, что нельзя высказать  своих
мыслей  и т.д.  В  редакции предложили  ему переделать  некоторые  места,  в
частности, о культе Сталина. Я ему объяснила, в чем суть отношений советских
людей к товарищу Сталину, откуда это идет и  что  совершенно ложно  называть
это  "культом". Он  долго кипятился,  говорил,  что ничего не  будет менять,
но... остыл, смирненько сел в кабинете и исправил... то, что просили..."
     "С  утра Фехт  Вангер вел  бесконечные разговоры  о неудобствах жизни в
Советском Союзе, жаловался на  обслуживание в гостинице и  т.д. "Хотел  бы я
посмотреть, как напечатают в СССР вещь, в которой я бы изобразил вашу  жизнь
такой неуютной"... и что "как ни  прекрасно  в  Советском  Союзе, он все  же
предпочитает жить в Европе".
     Что же он написал в конце концов?
     "Объяснять процессы Зиновьева и Радека стремлением Сталина к господству
и  жаждой мести было бы просто нелепо. Когда  я  присутствовал  в Москве  на
процессе,  когда я  увидел и  услышал...  я почувствовал,  что мои  сомнения
растворились, как соль в воде".
     А вот  что написал Фейхтвангер о столь раздражавшем его культе личности
Сталина:  "Не  подлежит  никакому сомнению, что это чрезмерное поклонение...
искренне.  Люди  чувствуют потребность  выразить  свою  благодарность,  свое
беспредельное восхищение.  Народ благодарен Сталину за хлеб,  мясо, порядок,
образование и за создание армии, обеспечивающей это благополучие...  К  тому
же Сталин действительно является плотью от плоти  народа... На мое замечание
о  безвкусном,  преувеличенном  преклонении  перед  его  личностью  он пожал
плечами и извинил своих крестьян  и рабочих тем, что они были слишком заняты
другими делами и не смогли в себе развить хороший вкус".
     Все объяснил  Фейхтвангер,  все  оправдал в  своей  книге "Москва, 37-й
год".  Да  и как  не защитить СССР - борца с  фашизмом, страну, отстаивавшую
свободу в Испании... Все та же Высшая целесообразность!
     Знаменитый  драматург Бертольт  Брехт  аплодировал книге  Фейхтвангера:
"Это лучшее, что написано в западной литературе".
     А книгу Андре Жида сурово осудили. "Меня бранили многие, - писал Жид. -
Выступление Роллана меня огорчило.  Червь прячется в глубине плода, но когда
я сказал: "Это  яблоко червивое", вы обвинили  меня в  том... что я не люблю
яблоко".
     БЕСЕНОК СТРАХА
     Аресты шли непрерывно. Каждую ночь черные машины разъезжали по городу -
забирали партийцев  и  их близких.  Тихо забирали  и быстро  добывали нужные
показания. Новые следователи Ежова пиетета к партийцам не питали. К тому  же
НКВД получил от Хозяина новое оружие - пытки.
     Множество сочинений о ГУЛАГе описывали пытки. Но вот что  поразительно:
пытки не были самодеятельностью жестоких работников НКВД,  применять их было
разрешено совершенно официально. В XX веке пытки были разрешены документом.
     В Архиве президента я читаю стенограмму пленума ЦК 1957 года.
     Молотов: "Применять физические  меры было общее решение Политбюро,  все
подписывали".
     Голос: "Не было такого решения".
     Молотов: "Было такое решение. Оно было секретное, у меня его нет".
     Хрущев:  "Накануне XX  съезда Каганович сказал, что есть  документ, где
все расписались за то, чтобы бить арестованных. Документ мы не нашли, он уже
был уничтожен".
     Но все уничтожить нельзя. Во многих провинциальных  обкомах в секретных
сейфах  нашлась  следующая  телеграмма  за  подписью  Сталина:   "ЦК  ВКП(б)
разъясняет, что  применение физического воздействия в практику НКВД допущено
с  1937 года  с  разрешения  ЦК...  Известно,  что  все  буржуазные разведки
применяют физическое  воздействие в  отношении  представителей пролетариата.
Спрашивается:  почему  социа-листическая  разведка  должна быть  гуманнее  в
отношении за-клятых врагов рабочего класса?"
     В телеграмме - яростный голос Хозяина.
     Как и во  всем, он  торопился. Он  решил  ускорить процесс  уничтожения
партии,  а  для  этого  требовалось  ускорить  процесс  признания.  И  новое
поколение ежовских следователей быстро освоило пытки.
     Впрочем,  они  начинались  еще  до  кабинета  следователя - сразу после
ареста. Сначала шла  пытка камерой. "В  камере  - 60 человек. Июнь. Жара  на
дворе. Мы приникли к щелям полов,  чтобы высасывать оттуда свежесть воздуха,
и теснились по очереди у двери, через щели которой ощущался ветерок. Старики
не выдерживали почти сразу", - писал очевидец.
     Потом начиналась  пытка  следствием. Первый допрос в Сухановской тюрьме
часто начинали с жестокой порки - чтобы сразу  унизить и сломить. Жену брата
Орджоникидзе  Папулия  здесь засекли  плетьми до смерти. В  пыточных камерах
ленинградского  НКВД заключенных сажали на цементный пол и накрывали ящиком,
с четырех сторон которого  торчали гвозди. Таким ящиком размером  с кубометр
накрыли гиганта командарма Дыбенко.
     Теперь быстро подписывались любые показания.
     И как  при римском изувере императоре Нероне, женщины оказывались порой
более стойкими. Вдову Нестора Лакобы, умершего диктатора Абхазии, ежевечерне
уводили на допрос, а утром  без сознания, в  крови,  втаскивали в камеру.  В
ответ на  требования подписать показания против покойного мужа она отвечала:
"Не стану  клеветать  на  память своего мужа". Она устояла,  когда  ее сына,
шестнадцатилетнего школьника, били при ней и сказали, что убьют, если она не
подпишет протокол. Вдова  Лакобы умерла  в камере после очередной пытки, так
ничего и не подписав.
     Избиение,  порка  были   только  началом  -  вступлением  в  ад.  Потом
устраивался  знаменитый  "конвейер":  меняются  следователи,  а  заключенный
бодрствует день и  ночь. При этом его все так же пинают, бьют, оскорбляют...
Разум мутится от бессонницы - и он уже готов подписать что угодно. Вот тогда
ему подсовывают версию, сочиненную следователем.
     Второй этап  -  "закрепление".  Подследственного  кормят, дают  курить,
объясняют: он сам  теперь должен думать над тем, что еще он сможет прибавить
следствию. Ему  дают бумагу, подсказывают направление мыслей и  контролируют
работу.
     Если  он  должен  предстать  перед судом  (хотя большинство  осуждалось
заочно), с ним проводится репетиция: "Имей в виду, если ошибешься на  суде -
не  просто расстреляем, будем  мучить, раздирать по частям".  Внушают мысль,
что никакого расстрела не  будет, это только для печати,  в действительности
все остаются  живыми. Во время суда следователи  сидят в  зале  перед  носом
заключенного.
     При  этом палачи все  время говорят  о  высоких мотивах самооговора,  о
пользе для  партии и родины. И часто обвиняемые, чтобы не перестать  уважать
себя,   подхватывают    игру.   Но   "за   всеми   высокими    рассуждениями
идейно-политического характера приплясывал в моем сознании маленький бесенок
обыкновенного страха со своей подлой рожей", - написала одна из жертв.
     Да, страной в это время правила уже не партия, и даже не Сталин. Правил
Страх. Как когда-то написал римский  историк  в дни  Нерона: "В  этом городе
страха перевелись люди, осталось только мясо и кости людей".
     Наступила  очередь  и старого друга  Троцкого  - организатора расстрела
царской семьи  Александра Белобородова. Смертельно  больной (у него был  рак
горла),   придерживая  брюки,  из  которых  выдернули  ремень,  стоял  перед
следователем  бывший  глава Красного  Урала,  покорно  показывал  на  бывших
друзей-троцкистов. Но сам в терроре признаться отказался.
     Сталин - Ежову, 26 мая 1937 года: "Не пора ли нажать на этого господина
и заставить его рассказать о своих грязных делах? Где он сидит: в тюрьме или
в гостинице?"
     И  нажали,  и пытали. И расстреляли. Вспоминал ли он в  те страшные дни
подвал  в Ипатьевском доме,  где ползал по полу раненый цесаревич и добивали
штыками царских дочерей?
     Наконец  арестовали и Ягоду. Хозяин  не  забыл, как в 1928 году Бухарин
назвал его имя Каменеву в числе своих сторонников. Тогда Ягода славно провел
Бухарина. Но сейчас его уловка натолкнула Хозяина на блестящий сюжетный  ход
- объединить Бухарина и Ягоду в одном заговоре.
     В  триллере  Ягоде  была зарезервирована роль  неожиданная  и полезная,
которая  должна  была объяснить стране и убийство Кирова, и  будущие  чистки
органов. Оказывается,  Кирова  действительно убил  НКВД! Точнее,  вредители,
проникшие в НКВД. Еще точнее  - сам могущественный  нарком Ягода.  Из такого
поворота сюжета следовал нужный вывод:  до какой же  степени всем нужно быть
бдительными, если сам нарком  внутренних дел завербован  агентами проклятого
Троцкого?! И сколько же еще вокруг вредителей и шпионов?!
     Арест Ягоды  давал возможность Хозяину избавиться от ленинской  когорты
чекистов, втайне,  конечно же, переживавших  расстрелы старых партийцев. Они
покорно выполняли - но не могли одобрять.
     Он понимал: нужны молодые кадры, презирающие все  это партийное старье,
-  нерассуждающие исполнители.  Вот почему  вместе со  старой партией должно
было погибнуть ее детище - старая ЧК.
     Ежов  лихорадочно  проводит  генеральную  чистку  НКВД.  Юмор  Хозяина:
множество чекистов ленинской  поры  должно было теперь  в точности повторить
судьбу старых партийцев, с которыми  они недавно расправились. Часть из  них
увидится в лагерях  со своими недавними жертвами, но большинство до  лагерей
не дойдет - найдет смерть у родной лубянской стенки, к которой они отправили
стольких людей. Обычный их путь:  расстрел,  крематорий  и бездонная "могила
номер 1" на Донском кладбище, куда свозили прах. И опять юмор Хозяина: Ягоде
пришлось каяться  в  бесчисленных отравлениях, которые он  преданно совершал
для него, - в убийстве Менжинского, Горького...
     В тюрьме, по преданию, Ягода сказал: "Бог все-таки есть... От Хозяина я
не  заслужил  ничего, кроме благодарности за верную службу, от Бога я должен
был заслужить самое  суровое наказание. Теперь поглядите,  где я нахожусь, и
судите сами, есть ли Бог".
     Он подписал все, что ему  предъявляли,  и впал  в странное  равнодушие.
Иногда плакал.
     В конце 1936 года была принята Конституция. Будучи за границей, Бухарин
вынет ручку и торжественно скажет: "Ею была написана Конституция".  Он также
заявит, что "помогал мне в этом Карлуша" (Радек).
     Да,  Конституцию  Сталин  поручил  написать  двум самым одаренным своим
публицистам. Но когда они закончили  свою работу, пришла их очередь  принять
участие в триллере.
     Конституция,  провозглашавшая  свободу  слова,  всеобщее  избирательное
право и прочие свободы,  могла  действовать в  обществе только  тогда, когда
никто не мог  даже помыслить воспользоваться этими свободами. Задача террора
и была в создании такого общества. И конечно, обоим авторам Основного закона
- старым оппозиционерам и демагогам - не было места в этом обществе.
     Оба должны  были  уйти.  Радек  ушел  первым.  Теперь  настала  очередь
Бухарчика - "любимца ленинской партии". Исчезавшей ленинской партии.
     ГЛАВА 17
     "Любимец партии"

     "Эта масса пролитой крови у себя дома утомляет душу и сдавливает
     сердце тоскою. Одной милости прошу у читателя:
     да будет мне позволено не чувствовать отвращения к этим людям,
     которые так низко дают себя губить".
     (Тацит о терроре Нерона)

ОПАСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В СВОБОДУ

10 февраля  1936 года  прозвенел  первый  звонок: "Правда" выступила  с
жесткой критикой взглядов Бухарина. Но уже через две недели Хозяин выпускает
его  с женой  в Париж. Бухарин в  составе  делегации  едет для  приобретения
архивов  социал-демократической партии Германии, разгромленной Гитлером. Они
хранились у меньшевика Б. Николаевского.
     Это был  беспроигрышный ход Хозяина. Выпуская Бухарчика  с женой  после
грозной статьи,  он явно давал  ему возможность остаться за границей. В этом
случае  лидер  правых становился невозвращенцем, открытым врагом  и  как  бы
оправдывал необходимость всех процессов старых ленинцев.
     В  случае  же  его  возвращения...   Тут   тоже   открывались   большие
перспективы.  Зная  павлиний  характер  Бухарина,  Хозяин  мог быть  уверен:
Бухарин за границей не сумеет держать язык за зубами  - наговорит достаточно
лишнего. Встречаясь  по работе  с  Николаевским, он  не сможет и не  захочет
избежать встреч с другими меньшевиками - их связывало слишком многое.
     Все произошло именно так. Всякий, кто жил  в СССР, помнит  это  опасное
ощущение  свободы, когда человек попадал за  границу. И Бухарин почувствовал
себя  свободным.  Была непредусмотренная  встреча  с лидером меньшевиков  Ф.
Даном, где Бухарин высказался о Сталине:
     - Это маленький злобный человек, не человек, а дьявол.
     - Как же вы ему доверили свою  судьбу, судьбу партии, судьбу  страны? -
спросил Дан.
     - Не ему доверено, а человеку, которому доверяет партия... он вроде как
символ партии... вот почему мы все лезем к нему в хайло, зная наверняка, что
он пожрет нас.
     - Зачем же вы возвращаетесь?
     - Жить, как вы,  эмигрантами, я бы  не  мог... нет, будь что будет... а
может, ничего не будет.
     Дан записал беседу и не  мог не  рассказать о  ней друзьям.  Бесконечно
болтал Бухарчик и с  Николаевским, и тот тоже все записывал - для истории. И
хотя  после  ареста  Бухарина,  боясь  навредить  ему,  Николаевский  записи
уничтожил, но было поздно - к тому времени  наверняка  о них  знал не только
он.
     Бухарин  сумел  тайно  встретиться в  Париже  и  с  послом  США  в СССР
Буллитом,  сообщил ему  о новых,  странных прогитлеровских настроениях,  все
больше овладевавших Сталиным.
     Париж    был    наводнен    сталинскими    агентами:    шпионы    НКВД,
французы-коммунисты  из  Коминтерна,  бывшие  цар-ские  офицеры,  поверившие
большевикам.  Сталинская  спецслужба  умудрялась  похищать  из Парижа  белых
генералов  средь  бела  дня.  И  смешно представить,  чтобы  Сталин отпустил
Бухарина без агента - бесспорно, за ним следили. Так что за границей Бухарин
подбавил много материала для будущего процесса.
     Бухарин  вернулся...  Осенью Сталин  отправляет его отдохнуть на  целых
полтора  месяца  на Памир.  Пока  тот наслаждался видами  горных  вершин, на
процессе  Каменева и  Зиновьева  уже  зазвучали имена Бухарина  и правых как
пособников в терроре и убийстве Кирова.
     Прокурор Вышинский сделал официальное заявление о начале расследования.
Глава профсоюзов Томский понял повеление нового цезаря и 22 августа покончил
с собой, тем самым дав новый поворот сюжета триллера.
     "Правда"  сообщила:  "Томский, запутавшись  в  своих контрреволюционных
связях  с  троцкистско-зиновьевскими  террористами, на  своей даче  покончил
жизнь самоубийством".
     Бухарин, немедленно прервав отпуск, вылетает в Москву.

"БОГИ ЖАЖДУТ"

     Я сижу в Архиве президента и читаю предсмертные письма Бухарина. Четыре
десятка  писем  -   эпистолярный   роман,  сочиненный  сразу  и   Кафкой,  и
Достоевским.  Читайте,  читайте письма Бухарина,  ибо  все,  что  писалось в
литературе о сталинских процессах, о самых таинственных процессах века,  где
жертвы соглашались  публично оболгать  себя и восславить  палача, - не более
чем версии, догадки. А в этих письмах загадка века раскроется до конца.
     Вернувшись, Бухарин  тут же  бросается  писать  заявления в Политбюро и
Вышинскому: "Я  не только не  виновен в приписываемых мне  преступлениях, но
могу  с  гордостью   сказать,  что  защищал  все   последние  годы  со  всей
страстностью и убежденностью линию партии и руководства Сталина... В связи с
этим должен сказать,  что с  1933  года оборвал  всякие личные  отношения со
своими  бывшими  единомышленниками  М.  Томским  и  А.  Рыковым.  Это  можно
установить...  опросом  шоферов,  анализом  их   путевок,  опросом  часовых,
агентуры НКВД, прислуги и т.д.".
     Да, страх не позволял  ему встречаться с бывшими товарищами.  Были лишь
единичные встречи - и он подробно их описывает:
     "Только  однажды с Каменевым... Я спросил Каменева,  не вернется ли  он
вести литературный отдел  "Правды", и  что я тогда, мол,  поговорю об этом с
товарищем  Сталиным... Но Каменев объявил: "Я хочу, чтоб обо мне  позабыли и
чтоб   Сталин   не  вспоминал  даже  моего  имени".  После  этой  декларации
обывательщины я свое предложение снял".
     Пишет  он и  о "школе Бухарина": "Сталин  самолично  показывал  мне ряд
документов,  из коих видно,  что  эти люди  "вы-рвались у  меня из рук". Уже
давно они мне не доверяли, а некоторые называли меня предателем..."
     Так  что никаких  связей  и  с  преданными учениками...  После  чего он
переходит   к  восхвалению  процесса:   "Процесс   будет  иметь  огромнейшее
международное  значение.  Что мерзавцев расстреляли - отлично: воздух  сразу
очистился".
     Это он о бывших сподвижниках, друзьях! Но мозг лихорадочно работает: не
забыл  ли он еще что-нибудь? Вспоминается пара "преступных свиданий": одно -
с  бывшим главой петроградских большевиков. "Некоторые добавочные факты. Как
ни  старался  я избежать посещения А.  Шляпникова,  он меня все-таки поймал.
(Это было  в этом году, незадолго  до его ареста.) В "Известиях"  он  просил
передать письмо Сталину.  Я  сказал  своим работникам, чтобы больше  его  не
пускали, потому что от него политически воняет".
     Вот так! Вспомнил Бухарин и другую  встречу - с бывшим вторым человеком
в  партии: "На квартире у Радека я однажды встретил Зиновьева... он пришел к
Радеку за  книгой.  Мы  заставили его выпить  за  Сталина. (Он жаловался  на
сердце.) Зиновьев  пел тогда дифирамбы Сталину (вот подлец!). Добавлю: людям
такого склада,  как  я и  Радек,  иногда трудно  вытолкать публику,  которая
приходит..."
     Итак,  Бухарин  чист  - он  предал всех,  как того  и  требовал Хозяин.
Одновременно пишет истерическое письмо  Ворошилову: "Пишу сейчас и переживаю
чувство   полуреальности,   что    это:   сон,   мираж,   сумасшедший   дом,
галлюцинация?.. Бедняга Томский, может, и запутался - не знаю. (Готов, готов
и мертвого друга считать предателем! - Э. Р.) Что расстреляли собак, страшно
рад. Троцкий  процессом убит  политически  -  и это  скоро  станет  ясно. (И
процесс  одобрять  не  устает, и  Троцкого клеймить.  -  Э.  Р.)...  Советую
прочесть драмы Француз-ской революции Ромена Роллана. Обнимаю, ибо чист".
     В  конце  письма  не  удержался,  намекнул  на  Французскую  революцию:
дескать,  когда якобинцы  истребили друг друга...  Пока  брали  Зиновьева  и
Каменева,  расправлялись   со  Смирновым,  Шляпниковым  и  прочими   бывшими
коллегами - он о драмах  не думал. Сейчас подумал... Поздно! Он уже сам стал
участником банальной  драмы революции с ее вечным эпиграфом: "Революция, как
Сатурн, пожирает своих детей. Берегитесь, боги жаждут!"
     Полуграмотный  бывший  слесарь, а  ныне  член  Политбюро Ворошилов драм
Роллана не читал, но нрав  Хозяина знал. И как  Бухарин боялся  "политически
замоченного"  Шляпникова  и  своих учеников, так  и Ворошилов  теперь боится
Бухарина, тоже  стремится - "вытолкать". Оттого и  отвечает чудовищно грубо.
Как  Бухарин клеймил  бывших  друзей - так и он клеймит  Бухарина.  В лучших
традициях  времени  он  обещает  бывшему  другу "впредь  держаться  от  тебя
подальше, независимо  от  результатов  следствия  по  твоему  делу"  и  даже
"считать негодяем".
     Но страх так ужасен, что  Бухарин... опять ему пишет (после "негодяя"):
"Получил твое ужасное письмо. Мое письмо кончалось "обнимаю", твое кончается
"негодяем". У каждого человека  есть  или,  вернее,  должна быть своя личная
гордость. Но я  хотел бы  устранить одно политическое недоразумение. Я писал
письмо  личного  характера  (о  чем  теперь   сожалею),  в  тяжком  душевном
состоянии,  затравленный... Я сходил с ума от одной только  мысли, что может
случиться,  что кто-то искренне  поверит  в  мою  виновность... Я  в  крайне
нервном состоянии.  Этим и  было вызвано письмо. Между  тем  мне  необходимо
возможно  спокойнее  ждать  конца  следствия,  которое, уверен, покажет  мою
полную непричастность к бандитам".
     Охотники знают этот  особый заячий визг - предсмертный, когда настигают
собаки...
     Но  Хозяин  решил: рано.  В  те  дни  готовится  только  второй  акт  -
грандиозный процесс Пятакова,  Радека  и  прочих.  Выход Бухарина  задуман в
третьем действии  триллера.  Хозяину, конечно, ясно, почему  так истерически
боится Бухарин: вернувшись в СССР, в реальность, он уже понял, что  натворил
за  границей.  И теперь  его  мучил  вопрос: знает  ли  "друг  Коба"  о  его
разговорах?
     Сталин,  конечно,  знает. Но  делает вид,  что не  знает. Вернувшись из
Сочи, благородный Хозяин своей волей прекращает следствие, обрекая Бухарчика
на  самое  страшное  - ожидание неотвратимой тюрьмы,  день  за днем.  Хозяин
понимает: во время ожидания этот женственный интеллигент будет раздавлен.
     10  сентября   1936  года  в   "Правде"  было  напечатано:  "Следствием
установлено,   что   нет  данных  для  привлечения  Бухарина   и  Рыкова   к
ответственности". Пусть все видят: Отелло до конца верил Яго.
     А  тем  временем будто  бы прекращенное следствие  собирает  все  новые
протоколы допросов, уличающие Бухарина и правых.
     Бухарин - Сталину,  24  сентября 1936  года: "Я  не  просил о приеме до
конца следствия,  так как считал  это политически неудобным.  Но теперь всем
существом прошу: не откажи... До-проси!  Выверни всю шкуру! Но поставь такую
точку над "и", чтобы никто не смел меня лягать и отравлять  жизнь, отправляя
на Канатчикову дачу".
     Бедный Бухарин  в  одну  из  бессонных  ночей  сочиняет даже  "Поэму  о
Сталине" и шлет ее на суд самому герою... Но скромный  герой попросил  ее не
печатать.
     Уже  в  декабре   на   пленуме   ЦК  Ежов  прямо  обвиняет  Бухарина  в
контрреволюционной деятельности. Но  Хозяин до конца играет роль доверчивого
мавра и заявляет: "Не следует торопиться с решениями. Следствие продолжать".
     Жизнь  Бухарина  становится  адом.  На   пленумах,  в  перерывах  между
заседаниями,  устраиваются очные  ставки Бухарина и Рыкова с привезенными из
тюрем ленинскими соратниками,  а ныне заключенными  -  Пятаковым, Радеком  и
прочими. В присутствии  членов  Политбюро  его  ближайший  друг Радек  и все
остальные  покорно   обвиняют  Бухарина  в  причастности  к   заговору.   Он
истерически опровергает их показания.
     Но за ними следуют новые...
     "ВИДЕТЬ ЕГО... БЫЛО СЧАСТЬЕМ"
     Перед самым Новым годом Сталин устроил для народа великий праздник: дал
ему Конституцию, написанную бедным Бухариным.
     "Под  гром восторженных  оваций  в честь  творца  Конституции  великого
Сталина  Чрезвычайный Восьмой съезд Советов единогласно постановил: "Принять
за основу... проект Конституции".
     Из   письма  рабочего  А.  Сукова:  "Трудно  описать,  что  делалось  в
Кремлевском зале. Все поднялись с мест и долго приветствовали Вождя. Товарищ
Сталин,  стоя на  трибуне,  поднял руку,  требуя  тишины.  Он  несколько раз
приглашал нас садиться. Ничего не помогало. Мы запели "Интернационал", потом
снова продолжалась  овация. Товарищ Сталин обернулся  к президиуму, наверное
требуя установить порядок, вынул часы  и показал их нам, но мы не признавали
времени".
     Газеты завели новую рубрику - "Письма делегатов съезда".
     Несколько  забыв  о Конституции, делегаты писали:  "Незабываемые минуты
пережил  я,  когда  увидел  светлое  лицо  любимейшего  Вождя"  (рабочий  П.
Калинин).
     "Спешу  поделиться с вами  величайшей радостью: в Кремлевском дворце  я
увидела самого дорогого нам человека  на Земле.  Сидела как очарованная и не
могла оторвать взгляда от лица товарища Сталина" (ткачиха Н. Ложечникова).
     "Мне и Дусе сказали: завтра с вами  будет беседовать товарищ Сталин. Не
знаю,  какое у  меня было лицо, но Дуся вся вспыхнула, засветилась,  глаза у
нее буквально засияли" (ткачиха А. Карева).
     И  это не было тупой пропагандой. Увидеть  его  - земного бога -  стало
величайшим событием.
     Писатель Корней Чуковский описывает  его  появление на съезде комсомола
22 апреля  1936 года: "Что  сделалось с залом!.. Я оглянулся  -  у всех были
влюбленные, нежные,  одухотворенные лица... Видеть его, просто видеть -  для
всех нас было  счастьем...  Каждый  жест его  воспринимали  с благоговением.
Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства... Пастернак шептал
мне все время восторженные слова... Домой мы шли  вместе с Пастернаком и оба
упивались  нашей  радостью" -  так  пишет  (причем  в  дневнике!!)  один  из
умнейших, образованнейших людей России...
     Сталин уже создал свой  образ: царь  и  бог - Хозяин...  Так что в 1937
году ему предстояло уничтожение отнюдь не ленинской партии,  но святотатцев,
жалких выродков, замысливших покуситься на бога.
     Живя  в  оглушающем радиогазетном  реве славословий  Вождю  и проклятий
предателям,  нервный Бухарчик  сходил  с  ума...  Накануне  Нового  года  он
получает  новые удары  и  тотчас пишет "другу  Кобе": "15.12.36.  Сегодня  в
"Правде"  появилась  статья, что  правые...  "шли  об  руку  с  троцкистами,
диверсантами, гестапо".
     Добрый Отелло реагирует:  сердится  и выговаривает редактору  "Правды":
"Тов. Мехлису. Вопрос о бывших правых (Рыков, Бухарин) отложен до следующего
пленума. Следовательно, надо прекратить ругань по адресу  Бухарина (Рыкова).
Не требуется большого ума, чтобы понять эту элементарную истину".
     Но Мехлис ум имеет  и знает "глубокий язык": то, что пишет Вождь, и то,
что хочет Вождь, - отнюдь не одно и то же.
     Травля в "Правде" продолжалась.
     ТРАУРНОЕ ПЛАТЬЕ
     Заканчивался 1936 год.
     Из дневника М. Сванидзе: "Крупное, что было: праздновали день  рождения
И. (21 декабря.  - Э. Р.) Масса гостей, нарядно, шумно, танцевали под радио,
разъехались к 7 утра".
     "Встречали Новый год у И. Члены Политбюро  с женами и мы - родня. Вяло,
скучно. Я оделась слишком нарядно (черное длинное платье) и чувствовала себя
не  совсем  хорошо...  все  было более  скромно,  чем  21-го, думала,  будет
наоборот".
     Это было прощание. Они веселились или  старались веселиться,  а он знал
их будущее. Новый год для большинства его гостей должен был стать последним.
     Нет, не зря Мария Сванидзе встретила его в траурном платье.
     К Новому году получил подарок и Бухарчик.
     Бухарин  -  Сталину. "1  января  1937  года. Поздним  вечером 30.12.  я
получил целую  серию показаний троцкистско-зиновьевских бандитов  (2 допроса
Пятакова,   Сокольникова,  Радека,  Муралова  и  т.д.).  Причина  игры  моим
именем..." (И далее Бухарин безнадежно, долго  оправдывается:  злодеи  хотят
его замарать за преданность Кобе и прочее, и прочее.)
     Но  от  Сталина  уже  нет ответа.  А Бухарин  все  ему пишет: "12.1.  Я
становлюсь  мучеником и для себя  и  для  всех родных.  Никто  не спит,  все
замучились до того, что жизнь стала тошной... Скажи, что делать, вызови!"
     Но он его не вызывает.
     16  января  Бухарин  снят  из   "Известий",   но  продолжает   посылать
бесконечные письма своему мучителю.
     "24.1.37. На весь мир я уже ославлен как преступник. Что же делать, как
быть?"
     Вовсю разворачивается газетная травля. Ставший вдруг беспомощным  "друг
Коба" никак не  может остановить Мехлиса. Уже идут ежедневные аресты правых,
и выбитые из них показания против Бухарина Хозяин велит направлять ему же на
квартиру.  Бухарина  буквально  забрасывают  показаниями  -  16  февраля  он
получает 20 протоколов. И  пишет, пишет  бесконечные ответы - в Политбюро  и
"другу Кобе".
     Впрочем, "друг" иногда о нем заботится - не забывает роли Отелло. Когда
Бухарина начали выселять из квартиры, он позвонил Сталину:
     - Вот, пришли из Кремля выселять...
     - А ты пошли их к чертовой матери, - сказал "друг" и оставил Бухарина в
Кремле. Пока.
     Уже готовится пленум ЦК - последний для Бухарчика. Близится расставание
друзей. Потеряв голову,  Бухарин объ-явил, что  не явится на  пленум, пока с
него не снимут  обвинение  в шпионаже и  вредительстве.  В знак  протеста он
объявил голодовку. И вскоре...
     "7.2.37.  ...Вчера получил  повестку  пленума ЦК, в коей  первоначально
было: "Дело товарищей Рыкова и Бухарина". Теперь "товарищей" выпало. Что  же
это значит?"
     ОЧЕРЕДНОЕ "ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ АВРААМА"
     Но пленум был отложен: погиб Орджоникидзе.
     Все время сжималась  петля  вокруг  Серго.  Ежов  уже  арестовал  и его
заместителя  Пятакова, и  все ближайшее его окружение... Наконец, арестовали
старшего брата Серго - Папулию.
     Орджоникидзе в бешенстве позвонил Сталину, гневался,  кричал. Но Хозяин
только вздохнул и сказал: "Это такая организация, что и у меня может сделать
обыск".  И опять Серго ничего не  понял,  и опять кричал  и гневался: почему
расстреляли Пятакова, ведь он обещал ему жизнь за признание...
     Наступило 17  февраля -  последний день  жизни Орджоникидзе.  Благодаря
справке, составленной его секретарем, можно  узнать все, что  происходило  в
этот загадочный день.
     Утром у Серго был разговор с Хозяином,  причем  несколько  часов  - и с
глазу на глаз. Встреча эта закончилась, скорее всего, мирно: не  в принципах
Хозяина  накануне  пленума  доводить  дело  до  разрыва с  одним из  главных
докладчиков.  И  далее  рабочий  день  Орджоникидзе  проходил спокойно,  без
нервозности: встречался с Молотовым, обедал дома... Из наркомата уехал около
полуночи, подписав очередную телеграмму - в ней  очень тревожился  по поводу
отгрузки труб. Вряд ли замышляющий самоубийство  так  волнуется о  трубах...
Приехав, ушел в  спальню - отдыхать. Вскоре раздался выстрел.  Вбежала жена,
увидела его - мертвого, в белье, залитом кровью.
     Покончил ли  он  с  собой?  Или... выстрел был  результатом  встречи  с
Хозяином? Возможно,  он  понял: доведенный до  отчаяния буйный  Серго  может
что-то выкинуть на пленуме...  И  Ежов позаботился: когда Орджоникидзе лег в
постель, в его квартиру с черного хода вошел его же охранник...
     Точного ответа мы никогда не узнаем.
     "Я  присутствовал на траурном митинге вблизи  Мавзолея... я наблюдал за
Сталиным. Какая великая скорбь, какое тяжкое горе... были обозначены на  его
лице. Великим артистом был товарищ Сталин", - писал Абдурахман Авторханов.
     Мне кажется, Авторханов не понял характера нашего  героя. Думаю, Хозяин
скорбел о Серго, как скорбел и о Кирове.
     Да и как не скорбеть Хозяину о  верном Серго! Сколько воспоминаний было
связано  с ним - лучших  воспоминаний. Но к сожалению,  Серго был частью той
партии, которая должна была исчезнуть. Недаром он  просил за  Пятакова... На
пленуме  Хозяин расскажет,  как  Серго  из соображений чести  не показал ему
письма "от злобного оппозиционера Ломинадзе"...
     Мог  ли он  позволить  себе роскошь  иметь рядом  благородного  рыцаря,
хранившего секреты врагов? Он, решивший создать единое общество, подчиненное
единой  воле, ибо  только такое  общество могло  выполнить  великие  задачи,
которые поставил Хозяин.
     Во имя этого великого дела пришлось отдать друга.
     Опять все то же: "Как Авраам отдал сына Исаака".
     Из дневника М. Сванидзе: "Я навещаю Зину, она геройски перенесла смерть
мужа... Она сама руководила похоронами, была неотлучно у гроба..."
     Бедная  Зина "выдержанна":  она  страшится показать свои подозрения. Но
родственники Серго не были столь выдержанны.
     В результате арестовали почти всех Орджоникидзе...
     28 февраля 1937  года родственники Хозяина в  последний раз собрались в
Кремле все вместе - на день рождения Светланы.
     М. Сванидзе: "Впервые был Яша с женою. Она хоро-шенькая, старше Яши. Он
у нее пятый муж, не считая прочих... И. не пришел. По-моему, умышленно. Жаль
И.  Подумать:  ...идиот   Федор,  слабоумный  Павел,  Анна,  недалекий  Стас
(Реденс), ленивый Вася, слабохарактерный  Яша. Нормальные люди: Алеша, Женя,
я. И все искупающая Светочка".
     Иосиф  не пришел, потому что  был занят на пленуме, где простился еще с
одним другом - Бухарчиком.
     ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ БУХАРИНА
     Перед  пленумом  Бухарин  продолжал  писать  ему  истерические  письма,
полные... любви.
     "20.2.37. Смерть Серго  меня  потрясла  до глубины  души.  Я ревел часы
навзрыд. Я очень любил этого человека... Я хотел пойти к Зине... а что, если
она мне  скажет: "Нет, теперь  вы  наш  враг..." Я тебя сейчас действительно
люблю  -  горячо,  запоздалой  любовью. Я знаю, что  ты подозрителен и часто
бываешь мудр  в  своей  подозрительности, я знаю, что события показали,  что
мера подозрительности должна быть повышена во много раз..."
     Хозяин не  просто пытал его ожиданием  конца.  Он оказывал ему  великую
милость: давал время покончить с собой. Но Бухарчик хотел жить - у него была
красавица жена, родился ребенок... Что ж, он выбрал.
     Начался пленум. Сообщение о преступной деятельности правых сделал Ежов.
Была  легенда,  будто  кто-то  из вы-ступавших  защищал Рыкова и Бухарина  -
конечно же, нет. Все дружно, яростно требовали их покарать. Верный Молотов -
в первых рядах: "Не будете признаваться, этим и докажете, что вы  фашистский
наймит...  Они  же  пишут,  что  наши  процессы  провокационны.  Арестуем  -
сознаетесь".
     Микоян  тоже   предложил  Бухарину   и   Рыкову   сразу  признаться   в
антигосударственной деятельности, на что Бухарин прокричал: "Я не Зиновьев и
не Каменев и лгать на себя не буду!" Значит, знал, что "бандиты", которых он
так клеймил, - невинны...
     Самым терпимым, умерявшим пыл обвинителей был, конечно, наш Отелло.
     Для подготовки решения была создана комиссия в 30 человек. Туда вошли и
те,   кого  Хозяин  оставлял  жить  (Хрущев,  Микоян,  Молотов,   Каганович,
Ворошилов), и те, кому он назначил вскоре погибнуть (Ежов, Постышев, Косиор,
Гамарник,  Петерс,  Эйхе, Чубарь,  Косарев).  Будущие  жертвы  были особенно
жестоки, особенно яростно требовали расстрелять Бухарина и Рыкова.
     И опять  добрый Отелло  предложил самое умеренное: "Исключить из членов
ЦК  и ВКП(б),  суду не предавать, а направить дело в НКВД на расследование".
Эта  умеренность означала  неминуемую, но долгую гибель.  Крупская  и  Мария
Ульянова, которых Хозяин также ввел в комиссию, поддержали это предложение и
отправили на Голгофу любимца Ильича...
     На пленуме разыгралась дикая сцена (цитирую по стено-грамме):
     Ежов: "Бухарин пишет в  заявлении в ЦК, что Ильич у него на руках умер.
Чепуха! Врешь! Ложь сплошная!"
     Бухарин: "Вот же они были при смерти Ильича:  Мария  Ильинична, Надежда
Константиновна, доктор и я. Ведь верно, Надежда Константиновна?"
     Но молчит Надежда Константиновна.
     Бухарин: "Я его поднял на руки, мертвого Ильича, и поцеловал ему ноги!"
     По-прежнему она молчит, а пленум гогочет над "лжецом".
     Зря бедный Бухарчик  обращается  к вдове Ленина.  Она теперь безгласна,
как был безгласен прежде сам Бухарин. Все хотят заработать право на жизнь.
     Во исполнение  решения комиссии, Бухарин и Рыков были арестованы. Перед
очередным  заседанием  они  сдавали  пальто гардеробщику,  когда их окружили
молодые люди...
     Пленум  постановил,  что  Бухарин  и   Рыков   "как  минимум,  знали  о
террористической  деятельности  троцкистов-зиновьевцев".  Все  их  письма  и
объяснения в ЦК были  названы "клеветническими". В это время они уже были на
Лубянке - на первом допросе.
     НАПУТСТВИЕ ИНКВИЗИЦИИ
     На пленуме  Хозяин сделал свой знаменитый страшный доклад. Он назывался
привычно-скучно:   "О  недостатках   партийной  работы  и  мерах  ликвидации
троцкистских  и  иных  двурушников".  На  самом  деле  это  было  напутствие
инквизиции.
     "Надо   помнить:   никакие   успехи   не   могут   аннулировать   факта
капиталистического окружения... Пока есть капиталистическое окружение, будут
и вредительства,  террор, диверсии,  шпионы,  засылаемые  в тылы  Советского
Союза... Надо  разбить и отбросить  гнилую теорию о том, что с  каждым нашим
продвижением  вперед  классовая  борьба  у  нас  будет  затухать...  Нам  не
хватает...  готовности  ликвидировать  свою  собственную  беспечность,  свое
собственное благодушие... Неужели мы не сумеем разделаться с этой смешной  и
идиотской  болезнью, мы,  которые свергли  капитализм, построили в  основном
социализм и подняли высоко знамя мирового коммунизма..."
     Весь  пленум ретиво  соревновались  его  участники:  кто больше  выявил
вредителей. Страх уже обернулся безумием.
     Делегат Т. Богушевский выявил вредителей на радио: "В  траурный день, в
день  смерти  Ленина,  они  якобы в виде  технической пробы играли цыганские
романсы. А 23 января, в день трансляции обвинительного  заключения по делу о
троцкистах, играли похоронный марш Шопена".
     И выступают, выступают... Об успехах в охоте  на людей рассказывает сам
Ежов,   перечисляет   арестованных  по   наркоматам:  "За  последние  месяцы
осуждены... Наркомат легкой промышленности - 141, наркомпрос - 228..."
     Но делегаты в зале негодуют - маловато по легкой промышленности!
     Молотов  в  роли  главного  нападающего,  саркастически:  "Тут  товарищ
Любимов (нарком легкой промышленности. - Э. Р.) сидит и чего-то молчит".
     Ежов   (успокаивая):  "По  наркомлегпрому  мы,  по   существу,   только
разворачиваемся. Хотя  уже  и сейчас у нас осужден 141  активный вредитель и
диверсант. Из них довольно значительная группа расстреляна".
     Радостное оживление зала. Не от кровожадности - от страха.
     Страх заставляет демонстрировать рвение. И они - "мясо и кости людей" -
показывают это рвение,  вживаясь в  роли  обличителей,  пьянея от  кровавого
безумия.
     Эйхе:  "Мы  в  Западной Сибири  вскрыли  много  вредителей.  Мы вскрыли
вредительство раньше, чем в других краях".
     Да, первым  понял указания Хозяина верный Эйхе... но не понял цели. Он,
член   партии   с    1905    года,    столь   ретиво   истреблявший    своих
товарищей-оппозиционеров, тоже приговорен погибнуть вместе  со  всей  старой
партией, но чуть попозже - в 1940 году...
     Выступают  будущие  мертвецы  -  члены  Политбюро  Косиор  и  Постышев,
выступает Мария Ульянова... Один общий хор: распни их!
     Хозяин мог быть доволен, наблюдая это соревнование. И  когда на трибуне
очередной  выступающий  готовился  гневно (надо  не просто  выступать, но  с
"безудержным гневом") сообщать  о достижениях  по ликвидации врагов,  добрый
Отелло прервал его шуткой:  "Ну как у вас  дела? Всех врагов  разогнали? Или
остались еще?" (Смех зала.)
     Они весело смеются.  За  этим смехом  прячутся облегчение  и вера -  он
благодушествует, значит, кончилось? Пронесло?
     Смеются... И  Хозяин, должно быть, тоже смеется. Потому что он знает их
судьбу.
     Все главы  народного хозяйства отчитались, рассказали о до-стижениях  в
ликвидации врагов,  покаялись в  недостаточной  бдительности  (это именуется
самокритикой) и прославили до-клад Вождя. Наступила  очередь наркома обороны
Ворошилова:
     "В  армии сейчас, к счастью, вскрыто  не очень  много врагов. Говорю "к
счастью", надеясь, что в Красной армии врагов вообще не очень много. Так оно
должно и быть, ибо партия посылает в армию лучшие свои кадры..."
     Нет, не понял ситуации  глуповатый  Ворошилов. И главный  нападающий  -
"посвященный" Молотов - выступает резко:
     "Если у нас  во  всех  отраслях  хозяйства есть вредители,  можем ли мы
представить, что только  в военном  ведомстве  нет вредителей?  Это было  бы
нелепо..."
     И Молотов произносит зловещую фразу: "Военное ведомство - очень большое
дело,  проверяться  его  работа  будет  не  сейчас,  а  несколько  позже,  и
проверяться будет очень крепко".
     КРЕПКАЯ ПРОВЕРКА
     После  партии армия  была второй заботой Хозяина.  Сколько  лет  армией
правил Троцкий... Сменив его на Ворошилова, Сталин беспощадно изгнал прежних
командиров.
     В начале 30-х годов он продолжил: из армии были выгнаны 47 000 человек.
Но  многих  нельзя было  тронуть.  Это были  прославленные герои гражданской
войны: Уборевич, Корк, Якир, Блюхер, Шмидт... О них писали  книги, их  имена
были в учебнике истории.
     Якир  -  самый  молодой из когорты  героев, сын  еврейского  провизора,
знаменитый своей храбростью и матерной речью.
     Уборевич -  вместе  с Фрунзе захвативший неприступный Крым, командующий
Белорусским военным округом.
     Шмидт - сын  сапожника,  с 15 лет участвовавший в кровавой  гражданской
резне; урод, прославившийся своими любовными победами.
     Маршал  Блюхер -  кавалер первых орденов  Красного  Знамени  и  Красной
Звезды,  громивший  белых  на юге и  на востоке, командующий Дальневосточной
армией.
     Корк,  с  его  знаменитой лысой как шар  головой, защитивший с  Троцким
Петроград и добивавший в Крыму Врангеля; возглавлял Военную академию...
     Они  презирали  его,  помнили, как  оконфузился Коба  во время польской
кампании.  Ему  доносили,  что  они   о   нем  говорят.   Разве   при  таких
военачальниках мог он до конца положиться на армию?
     И главное: видя уничтожение партии, они могли объединиться. Даже просто
из страха.
     Хотя  есть  версия,  что  заговор  военных  действительно  существовал.
Генерал  Орлов  писал в  воспоминаниях,  как он встретился в Париже со своим
родственником, заместителем  наркома  внутренних  дел  Украины Кацнельсоном,
который сообщил  ему о близком падении Сталина и о том, что в заговор против
него входят военные. Сразу же после  возвращения Кацнельсон был арестован, и
в то же время начались аресты военных.
     Была ли это столь  любимая Сталиным провокация или плод фантазии Орлова
(он порой выдумывает в своей книге)? Или заговор военных все же существовал?
Мы об этом можем только гадать. Одно несомненно - Хозяин выступил первым.
     В  своем триллере он придумал объединить военных с правыми.  Они должны
были  создать  "военно-политический заговор".  Сюда же  для  масштаба Хозяин
присоединит  Ягоду и  старого друга Енукидзе.  Руководит  всей  этой бандой,
естественно, Троцкий, а за их спиной, само собой, - Гитлер.  Армия,  Кремль,
партия,  НКВД - пособники Гитлера и  Троцкого... Достойное  развитие сюжета.
Доказательства шпионажа военных  найти нетрудно: у Красной армии были старые
связи с рейхсвером, а арестовать несколько высших командиров и за-ставить их
дать нужные показания - дело техники.
     Так что пока Бухарчик сидел в тюрьме, в триллере  у него уже объявились
соратники - военачальники. Немецкие шпионы и клевреты Троцкого.
     Истребление командиров  Хозяин, естественно, начал с самого знаменитого
и самого опасного - Тухачевского.
     Тухачевский  -  сорокачетырехлетний  военный  гений,  закончил  военное
училище  при  царе.  В этом холеном, спокойном, типичном  царском офицере  -
таинственная  сила харизмы, он рожден, чтобы повелевать. В гражданскую войну
одним  своим  появлением он усмирял восставшие части. Его громовое "Смирно!"
мгновенно  заставляло  опомниться  бун-тующих  солдат.  Он был  жесток,  как
требовало то кровавое время.
     Ворошилов  ненавидел  Тухачевского,  а  тот  отвечал  ему  высокомерным
презрением.  Одной  из  его  любимых  тем  были  издевательские  рассказы  о
Ворошилове, которые он начинал с язвительного:  "Наш луганский слесарь Клим,
как справедливо любит называть себя Климент Ефремович Ворошилов..."
     В  первую мировую  войну Тухачевский  находился в немецком плену. После
войны,  в период военного сотрудничества  с  Германией (до  прихода к власти
Гитлера),  он часто славил рейхсвер... Так что у будущего следствия не могло
быть проб-лем с компроматом. Пасьянс раскладывался легко.
     В  это  же  время  разведка  Гитлера,  пытаясь  использовать  атмосферу
репрессий и  ослабить  советскую армию,  фабрикует  письмо, где  Тухачевский
"сообщал о намерении совершить наполеоновский переворот".
     Но письмо опоздало. Хозяин получил его от немцев в январе 1937 года,  а
еще  осенью  1936-го  арестованные  В.  Примаков  (заместитель  командующего
Ленинградским военным округом)  и В. Путна (военный атташе в Великобритании)
дали нужные показания о "немецком шпионе Тухачевском".
     В  мае  1937 года  -  началось.  Арестован  Корк,  затем (27  мая)  сам
Тухачевский.  Уже 29 мая,  как явствует  из его дела, он признал все  ложные
обвинения. В деле  на отдельных  страницах видны бурые пятна, как установила
экспертиза - следы крови. Вводя  пытки, Хозяин, конечно, думал о  будущем  -
военные  покрепче  штатских,  так  что  пытки  должны  были  пригодиться.  И
пригодились...
     29 мая на вокзале арестован Уборевич, за ним - Якир.
     Из письма  К. Чуранкова: "Героя  гражданской  войны  Шмидта  вызвали  в
наркомат и  отправили  на командную должность в провинцию.  Он созвал  своих
бывших сотоварищей со всей  Эсесесерии ехать с ним. Собрался целый эшелон. С
веселыми пьяными песнями эшелон двинулся от Казанского вокзала. На первой же
станции вагоны отцепили от паровоза, и в него вошли люди в форме НКВД".
     И  Шмидт,  бесстрашный  герой,  великолепный  конник,  обожавший всякие
эксцентрические  выходки  (на  лошади  поднимался  к себе  в  квартиру), все
признал и согласился оболгать себя...
     Суд над военными должен был быть скорым.
     Блюхер  пригласил  принять  участие в  суде начальника По-литуправления
армии  Гамарника.  Но тот на  суд  не успел... Уже на следующий день  к нему
приехали  чекисты  -  опечатывать  сейф.  Гамарнику  велели сидеть дома - на
"глубоком языке" это было приглашение к действию. Он ушел в соседнюю комнату
и застрелился.
     Хозяин оставлял иногда своим жертвам эту возможность.
     В мае 1937  года знаменитый журналист, геройски сражавшийся  в Испании,
Михаил Кольцов  провел три часа  у Хозяина.  Вернувшись, он рассказал своему
брату: "Сталин остановился  возле меня, прижал руку к  сердцу  и поклонился:
"Как вас надо  величать по-испански, Мигуэль, что  ли?"  - "Мигель,  товарищ
Сталин".  -  "Ну  так вот,  дон Мигель.  Мы,  благородные испанцы,  сердечно
благодарим за ваш интересный доклад. До свиданья, дон Мигель".
     Но у двери он меня окликнул, и произошел какой-то странный разговор: "У
вас есть револьвер,  товарищ Кольцов?" - "Есть, товарищ Сталин". - "Но вы не
собираетесь из  него застрелиться?" - "Конечно, нет", - еще более удивляясь,
ответил я. "Ну вот и отлично, - ответил Сталин, - отлично. Еще раз  спасибо,
товарищ Кольцов, до свиданья, дон Мигель..."
     17 декабря 1938 года Кольцов был арестован и затем расстрелян.
     С 1 по 4 июня в наркомате обороны состоялось заседание Военного Совета.
Приехал Сталин вместе с Политбюро. Были вызваны более сотни военачальников с
мест, ибо  сам  Совет  к  моменту заседания  катастрофически  поредел  - уже
четверть членов были арестованы.
     Перед  началом  участникам  были  розданы  папки с  документами.  В них
вчерашние  товарищи,  кумиры  армии  - Тухачевский,  Корк, Уборевич, Якир  и
прочие герои - признавались в том,  что работали на  гитлеровскую  разведку,
были германскими шпионами. Ворошилов сделал доклад о раскрытии НКВД широкого
контрреволюционного заговора.
     "Моя   вина   огромна,   -  говорил  маршал,  -  я  не  замечал  подлых
предателей...  Но я не  могу  отметить ни  одного  случая предупредительного
сигнала с вашей стороны", - обратился он  к залу. Присутствующие поняли: это
было  обвинение в пособничестве.  И они усердно кляли  своих бывших друзей и
начальников.
     "ЗАВЕРБОВАЛА НА БАЗЕ БАБСКОЙ ЧАСТИ..."
     2 июня на Совете выступил сам Хозяин.
     В  Архиве  президента  находится  стенограмма  его  страшной,  какой-то
напряженной речи. Он говорил о шпионах. О том, как  немецкая  разведка умело
завербовала  недовольных,  как   они  становились   "невольниками  в   руках
рейхсвера". В этой речи он сильно расцветил свой  триллер. Возникла "баба" -
коварная  красавица  по  имени   Жозефина   Гензи.  "Она  красивая  женщина.
Разведчица.   Завербовала   на  базе  бабской   части...  Карахана.  Она  же
завербовала Енукидзе. Она держала в руках Рудзутака".
     Он называл  партийцев,  известных своими любовными  похождениями. Досье
Ягоды шли в дело!
     Он именовал обличаемых военачальников  шпионами, презрительно отказывая
им  в  звании  "контрреволюционер".  И  объяснял:  "Если   бы,   к  примеру,
покончивший с собой Гамарник  был последовательным контрреволюционером, я бы
на его  месте попросил  бы свидания со  Сталиным, сначала уложил  бы  его, а
потом бы убил себя".
     Удивительное  замечание!  Бывший  террорист  никак  не  может забыть  о
легкости  смелого убийства.  Что ж, он  был прав в одном. Смелость исчезла -
остались трусливые и покорные рабы.
     11 июня был скорый суд. Хозяин устроил  знакомое представление:  друзья
посылают  на  смерть  друзей. Тухачевского,  Уборевича, Якира,  Примакова  и
прочих судили их же товарищи военные: Дыбенко,  Блюхер, Белов,  Алкснис... И
приговорили, конечно же, к смерти. Он  знал: приговорившие их  судьи -  тоже
погибнут!  Только во  вторую очередь. Ибо все эти старые  командиры  - часть
старой партии - должны были исчезнуть...
     1937-1938  годы стали  годами уничтожения  прежнего командного состава.
Массовое избиение ослабило армию -  это  главный общеизвестный довод. Но вот
мнение одного из героев будущей войны маршала Конева:
     "Из уничтоженных командиров: Тухачевский, Егоров, Якир, Корк, Уборевич,
Блюхер,  Дыбенко...  современными  военачальниками  можно   считать   только
Тухачевского  и Уборевича.  Большинство  из них были  под стать Ворошилову и
Буденному. Это герои гражданской войны,  конармейцы, жившие прошлым.  Блюхер
провалил  Хасанскую операцию, Ворошилов провалил финскую  войну. Если бы они
все находились во главе армии, война сложилась бы по-другому".
     Да, Хозяин просчитал: репрессии  ослабят армию сейчас...  чтобы усилить
потом! Кровавый метод быстрой смены кадров.
     В результате массового  убийства командиров всех уровней, к руководству
пришли  накануне войны новые  люди  - пусть  пока  неопытные,  но куда более
современно мыслящие и образованные, для которых гражданская война была всего
лишь героическим мифом.
     "ТАКОЕ ЖЕ ЧУВСТВО, КАК К ИЛЬИЧУ"
     Итак,  находясь  в тюрьме,  Бухарин уже  стал  одним  из  руководителей
"военно-политического заговора". Оставалось получить его согласие быть им. В
отличие от  закрытого  суда  над  военными  Бухарин должен был подарить миру
грандиозный открытый процесс.
     Есть много легенд о пытках, которые привели его к  участию  в постыдном
процессе. Жаль развенчивать легенды. Но пусть говорят письма.
     Эпистолярный роман в стиле Кафки - Достоевского продолжается. Из тюрьмы
он заваливает Хозяина письмами - письмами любви.
     "Ночь  15  апреля 37 года.  Коба!.. Вот уж несколько ночей  я собираюсь
тебе написать. Просто потому, что хочу тебе написать, не могу не писать, ибо
и теперь ощущаю тебя как какого-то близкого (пусть сколько угодно хихикают в
кулак, кому нравится)... Все  самое святое  превращено  для  меня, по словам
выступавших  (на пленуме.  -  Э. Р.), в  игру с моей стороны... Я в отчаянии
клялся смертным часом Ильича. А  мне заявили, что  я спекулирую его именем и
что даже  налгал, будто присутствовал при его смерти... Я едва ходил, а меня
обвинили в шутовстве и театральщине..."
     Мысли скачут. Видимо, вспоминая посещения дома Кобы и  его "убью",  ему
кажется, что Коба ревновал его к Надежде, считал его "бабником"...
     "Хочу сказать  тебе прямо и  открыто о личной жизни:  я вообще  в своей
жизни знал близко только четырех женщин".
     И далее -  подробнейший  рассказ  о его  мучительных разбирательствах с
этими женщинами...
     "Ты напрасно считал, что у меня  "10 жен",  - я никогда одновременно не
жил..."
     "И здесь врет, - мог сказать себе Сталин. - Это сейчас он остепенился -
с молодой  красавицей женой.  А  прежде..."  Ибо  каждый шаг,  каждая "баба"
Бухарина - на счету у НКВД.
     "Все мои мечты последнего  времени шли только к тому, чтобы прилепиться
к руководству, к  тебе в частности... Чтобы  можно было  работать  в  полную
силу, целиком подчиняясь твоему совету, указаниям, требованиям. Я видел, как
дух Ильича почиет на тебе.  Кто решился бы на новую тактику  Коминтерна?  На
железное проведение  второй пятилетки, на вооружение Дальнего  Востока... на
организацию реформы, на  новую Конституцию? Никто... Мне было необыкновенно,
когда  удавалось быть с тобой... Даже тронуть тебя  удавалось. Я стал к тебе
питать  такое  же  чувство, как к  Ильичу, -  чувство  родственной близости,
громадной  любви,  доверия безграничного, как  к  человеку,  которому  можно
сказать все, все написать, на все пожаловаться...  И  что же удивительного в
том, что  я за  последние годы даже забыл  о тех  временах, когда вел против
тебя борьбу, был озлоблен..."
     Я представляю, как читал это Сталин, знавший все, что Бухарин наговорил
о нем совсем недавно за границей! Не понимал прагматик Хозяин,  что тот  его
сейчас  действительно любит -  истерической  любовью  интеллигента,  любовью
жертвы  к  палачу,  женственной   любовью  слабости  к  силе.  Наша  любимая
достоевщина!
     "Книгу  я задумал  написать. Хотел  ее тебе  посвятить и  просить  тебя
написать маленькое предисловие,  чтобы все знали, что я целиком признаю себя
твоим.  До  чего же ужасно противоречиво мое здесь положение:  ведь я любого
тюремного  надзирателя-чекиста  считаю  "своим",  а  он...  смотрит  как  на
преступника,  хотя корректен.  Я  тюрьму "своей"  считаю...  Иногда  во  мне
мелькнет мечта: а почему меня не могут поселить  где-нибудь  под Москвой,  в
избушке,  дать другой паспорт, дать двух чекистов, позволить жить  с семьей,
работать  на  общую пользу  над  книгами,  переводами  (под псевдонимом, без
имени), позволить копаться в земле, чтоб физически не разрушиться (не выходя
за  пределы двора). А потом, в один прекрасный день,  X или Y сознается, что
меня оболгал..."
     Бедный романтик!
     "И  вот  гибну здесь. Режим здесь очень  строгий, нельзя даже в  камере
громко разговаривать, играть даже  в  шашки или  шахматы,  нельзя,  выходя в
коридор, говорить вообще,  нельзя кормить голубей в  окошке - ничего нельзя.
Но  зато  полная  вежливость,  выдержка,  корректность  всех,  даже  младших
надзирателей. Кормят хорошо. Но камеры - темные. И круглые сутки горит свет.
Натираю полы, чищу "парашу" - все  это  знакомо.  Но сердце разрывается, что
это - в советской тюрьме. И горе и тоска моя безграничны".
     На письме надпись: "Прошу никого до  И.  В. Сталина  данного  письма не
читать".  Но "друг  Коба"  написал:  "Вкруговую"  - и с фельдъегерем отослал
письмо всем членам Политбюро.  Тем  самым добрый  Отелло  как  бы спрашивал:
может, все-таки помилуем Яго?
     Но соратникам нельзя ошибаться: головы летят ежедневно. И они стараются
- соревнуются в беспощадности. "Читал. По-моему, писал жулик. Молотов". "Все
жульничество:  я не я и  лошадь  не  моя.  Каганович,  Калинин". "Безусловно
жульниче-ское письмо. Чубарь".
     Теперь добрый Отелло вынужден подчиниться коллективу.
     А Бухарчик все пишет. 43 письма - 43 безответных объяснения в любви.
     "Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! (Уже нет фамильярного  "Коба". - Э.
Р.) В галлюцинаторном состоянии (у меня были такие периоды) я говорил с вами
часами. (Ты сидел на койке - рукой подать.) К  сожалению, это был только мой
бред...  Я  хотел  вам  сказать,  что  был  бы готов  выполнить  любое  ваше
требование  без всяких  резервных  мыслей и  без  всяких  колебаний.  (Почти
дословно  повторяет слова Зиновьева. -  Э.  Р.) Я написал уже (кроме научной
книги) большой  том стихов.  В целом  - это апофеоз  СССР... Байрон говорил:
"Чтобы сделаться поэтом, надо  или влюбиться или жить в  бедности". (У  меня
есть  и то  и другое.)  Первые  вещи  кажутся мне  теперь детскими (но  я их
переделываю, за  исключением "Поэмы о Сталине")... Я 7  месяцев не  видел ни
жены, ни ребенка. Несколько  раз просил -  безрезультатно. 2 раза на нервной
почве  лишался  зрения  и  раза  2-3  подвергался  припадкам  галлюцинарного
бреда... И. В.! Разрешите свидание! Дайте повидать Анюту и мальчика! Мало ли
что будет. Так  дайте  повидать  мне  своих  милых...  Ну уж  если это никак
нельзя, разрешите, чтоб  Аннушка  хоть  свою с ребенком карточку принесла...
Пусть вам покажутся чудовищными мои слова... что я вас люблю всей душой! Как
хотите, так судите!"
     Итак,  режим  строгий, но полная  вежливость и кормят хорошо. И никаких
пыток - вряд  ли между пытками написал бы нежный Бухарчик свои труды.  Пытал
себя он сам - отчаянием, страхом перед расстрелом, ужасом положения близких.
     У него слишком  тонкая душевная организация для  тюрьмы. Он поэт, а  не
политик.  От нервов - галлюцинации,  потеря  зрения... Он  уже  понимает: не
выдержит, согласится, как Каменев, "лгать на себя" без всяких пыток...
     Все обвинения против него Бухарин признал и подписал в начале июня. Его
жена  была убеждена,  что  за это ему была обещана Хозяином жизнь и что  тот
обманул его.
     Она не  знала,  что  существует письмо, где  несчастный Бухарин сам все
рассказал.
     НЕПРАВДОПОДОБНАЯ ПРАВДА
     Последнее, сорок  третье  письмо  Бухарина  Сталину  было  с  пометкой:
"Весьма секретно, лично, прошу без разрешения И. В. Сталина не читать".
     "10.12.37.  Пишу это  письмо,  возможно,  последнее,  предсмертное свое
письмо. Поэтому прошу  разрешить мне писать  его... без всякой официальщины,
тем  более  что  пишу  его только  тебе... сейчас переворачивается последняя
страница моей драмы и, возможно, моей физической жизни".
     "Возможно" - он  еще  надеется,  ибо помнит: в  предыдущем процессе  не
расстреляли ни Сокольникова, ни Радека.
     "Я весь дрожу от волнения и тысячи эмоций, едва владею собой. Но именно
потому, что речь идет о пределе, я хочу проститься с тобой заранее, пока еще
не поздно... чтобы не было никаких  недоразумений, я с самого  начала говорю
тебе,  что для мира  (общества) я: 1) ничего не  собираюсь брать обратно  из
того, что я понаписал; 2) я ничего  в этом смысле не намерен у тебя просить,
ни о чем не хочу тебя умолять, что бы сводило  дело с тех рельс, по  которым
оно катится. Но для твоей личной информации я пишу. Я не могу уйти из жизни,
не написав  тебе последних строк, ибо меня обуревают мучения,  о которых  ты
должен знать. Я даю тебе честное слово, что я невиновен в тех преступлениях,
которые подтвердил на следствии".
     Но почему подтвердил? И Бухарин первым из всех оболгавших себя подробно
объясняет - почему!
     "Мне  не  было  никакого выхода, кроме  как  подтверждать  обвинения  и
показания  других  и  развивать  их:  ибо  иначе  выходило   бы,  что  я  не
разоружаюсь.  Я,  думая  над  тем, что происходит, соорудил  примерно  такую
концепцию: есть  какая-то большая  и смелая  политическая  идея  Генеральной
чистки:
     а) в связи с предвоенным временем,  б) в связи с переходом к демократии
эта чистка  захватывает  а) виновных,  б)  подозрительных,  с)  потенциально
подозрительных... Без  меня  здесь не  могли  обойтись. Одних  обезвреживают
так-то,  других по-другому, третьих  по-третьему... Ради бога не думай,  что
здесь скрыто тебя упрекаю.  Даже в размышлениях  с  самим собой я  настолько
вырос из детских пеленок,  что понимаю,  что  большие планы, большие  идеи и
большие  интересы перекрывают все.  И  было  бы мелочным  ставить  вопрос  о
собственной  персоне  наряду  с  всемирно-историческими  задачами,  лежащими
прежде всего на твоих плечах".
     Опять   -  Высшая   целесообразность,   всемирно-историче-ская  задача.
Когда-то во имя этого они убивали других, теперь - друг друга.
     Обретши  большую   идею,  Бухарин  успокаивается,  ибо  уже  не  жалкий
человеческий  страх  за себя и за семью заставил  его предать,  но - Большая
идея.  В мире  идей  он "свой"! Уже  не трус,  почти герой: во  имя большого
жертвует честью! Идет на гибель!
     От восторга он становится возвышен и жаждет каяться.
     "Я не  христианин. Но у меня есть свои странности - я считаю, что  несу
расплату за те годы, когда я действительно вел борьбу... больше  всего  меня
угнетает  такой факт. Летом 1928 года, когда я  был  у тебя, ты мне говорил:
знаешь, почему я  с тобой дружу? Ты ведь не способен на интригу?  Я говорю -
да.  А  в  это время я бегал к Каменеву. Этот  факт  у  меня  в голове,  как
первородный грех иудея. Боже мой, какой я  был  мальчишка и дурак, а  теперь
плачу за это  своей честью и всей жизнью. За это прости меня, Коба. Я пишу и
плачу,  мне уже ничего не нужно... Когда у меня были  галлюцинации, я  видел
несколько  раз  тебя  и один раз  Надежду Сергеевну. Она  подошла ко  мне  и
говорит: "Что же это такое сделали с вами, Николай Иванович? Я Иосифу скажу,
чтобы он  вас взял на поруки".  Это  было  так реально, что  я чуть  было не
вскочил и не стал писать тебе, чтобы ты... взял меня на поруки. Я  знаю, что
Н.  С.  не  поверила  бы,  что  я  что-то  против  тебя замышляю,  и недаром
"подсознательное" моего "Я" вызвало этот бред".
     Он надеется: Коба  простит.  Если бы он знал,  с какой  яро-стью должен
читать  Хозяин  рассуждения  о  жене  в  письме  того,   кто  был  для  него
"убийцей"...
     "А  с  тобой  я  часами  разговариваю.  Господи,  если  бы  был   такой
инструмент, чтобы ты видел всю  мою расклеванную и истерзанную душу! Если бы
ты видел, как я к тебе привязан... Ну, да все это психология, прости. Теперь
нет ангела, который  отвел бы меч Авраамов, и роковые  судьбы  осуществятся.
Позволь мне, наконец, перейти к последним моим небольшим просьбам:
     а) мне  легче  тысячу раз умереть,  чем пережить предстоящий процесс: я
просто не  знаю, как я совладаю с собой... я бы, позабыв стыд и гордость, на
коленях  умолял  бы  тебя,  чтоб  этого  не  было,  но  это,  вероятно,  уже
невозможно... я  бы просил тебя дать возможность умереть до суда, хотя знаю,
как ты сурово смотришь на эти вопросы;
     в) если (далее зачеркнуто. - Э. Р.)... вы предрешили смертный приговор,
то  я  заранее  прошу тебя, заклинаю  прямо всем, что тебе дорого,  заменить
расстрел тем,  что я сам выпью яд  в своей  камере (дать мне морфий, чтобы я
заснул и не проснулся). Дайте  мне  провести последние  минуты, как я  хочу,
сжальтесь.  Ты,  зная меня  хорошо,  поймешь: я иногда  смотрю в лицо смерти
ясными  глазами...  я способен на храбрые поступки,  а иногда тот же я бываю
так смятен,  что ничего  во мне  не  остается...  так  что  если мне суждена
смерть, прошу тебя о морфийной чаше (Сократ);
     с) дать мне проститься  с женой и сыном до  суда. Аргументы такие: если
мои  домашние  увидят,  в  чем я сознался,  они могут  покончить с собой  от
неожиданности. Я как-то должен  подготовить их к этому.  Мне  кажется, это в
интересах дела и его официальной интерпретации.
     Если мне будет сохранена жизнь, то  я  бы просил: либо вы-слать  меня в
Америку  на X лет. Аргументы за: я провел бы кампанию по  процессам, вел  бы
смертельную борьбу  против Троцкого, перетянул бы большие  слои колеблющейся
интеллигенции, был бы фактически анти-Троцким и вел  бы  это  дело с большим
размахом и энтузиазмом. Можно  было  бы  послать со  мной квалифицированного
чекиста и в качестве добавочной гарантии оставить здесь мою жену на полгода,
пока я не докажу, как я бью морду Троцкому.
     Но если есть хоть какое-то в этом  сомнение, то послать меня хоть на 25
лет на Печору и Колыму, в лагерь,  где я поставил бы университет, институты,
картинную  галерею, зоо- и фотомузеи. Однако, по правде сказать, я на это не
надеюсь.
     Иосиф  Виссарионович!  Ты  потерял  во мне одного из способнейших своих
генералов,  тебе действительно преданных. Но я готовлюсь душевно к уходу  от
земной юдоли, и нет во мне по отношению к вам, и  к партии, и  ко всему делу
ничего,  кроме  великой и безграничной любви. Мысленно  тебя обнимаю, прощай
навеки и не поминай лихом своего несчастного Н. Бухарина".
     Это письмо и есть последний ключ к процессам - здесь все написано. Нет,
никакого помилования Хозяин ему не обещал.  Это Бухарин  все  надеялся, а он
молчал.  Это Бухарчик на  все согласился,  бесконечно объясняясь  в  любви к
палачу, а он... молчал!
     Это Бухарин, величайший теоретик  партии,  сам за  Сталина  придумывает
обоснование  процессов -  "большую и  смелую  политическую идею  Генеральной
чистки", даже не зная, существует ли она в действительности,  чтобы прикрыть
ею "подленького бесенка страха". Так без всякого  обещания со стороны "друга
Кобы" он вовсю сотрудничал со следствием.
     Постараемся  понять нашего  интеллигента  - правдивого  лжеца,  слабого
силача, благородного подлеца, смелого труса и при том талантливого безмерно,
даже в унижении  своем. Он никогда не скажет: "Я  попросту боюсь гнева  этих
ужасных жестоких людей", но обязательно выдумает великую идею, обос-нование.
Как я понимаю его и... люблю! Ибо я тоже - дитя страха. Вся моя сознательная
жизнь прошла в стране Страха.
     "Сжальтесь. Ты, зная меня хорошо, поймешь..."
     Да, Сталин их хорошо знал. И потому придумал процессы.
     КОНЕЦ ЗАГАДКИ ВЕКА
     Никакие  просьбы  сдавшегося врага  Хозяин не  выполнил, разрешив  лишь
написать письмо жене перед самым процессом.
     "Милая,  дорогая моя Аннушка, ненаглядная моя. Я пишу тебе уже накануне
процесса,  и пишу  тебе  с  определенной  целью,  которую подчеркиваю  тремя
чертами: что  бы ты ни прочитала, что бы ты ни услышала, сколь  бы ужасны ни
были соответствующие вещи, что бы обо мне ни говорили, что бы я ни говорил -
переживи все мужественно и  спокойно. Подготовь домашних, помоги им, я боюсь
и за тебя  и за других, но прежде всего за тебя. Ни на что не злобься, помни
о том, что великое дело СССР живет и это главное,  а личные судьбы преходящи
и  мизерабельны  по  сравнению с этим.  Тебя ждет огромное испытание, умоляю
тебя, родная  моя, прими  все меры, натяни все струны  души, но  не  дай  им
лопнуть, ни  с кем  не  болтай ни о чем. Ты самый близкий,  самый родной мне
человек. И я прошу тебя всем хорошим, что было  между нами:  чтоб ты сделала
величайшее  усилие, величайшим  напряжением души  помогла  себе  и  домашним
пережить страшный этап. Мне  кажется, что отцу и Наде не следовало бы читать
газет за соответствующие дни: пусть на время как бы заснут... Если я об этом
прошу, то поверь, что я выстрадал все, в том числе и эту просьбу,  и что все
будет, как этого требуют большие и великие интересы. Я в огромной тревоге за
тебя,  и  если  бы  тебе разрешили  написать  мне,  передать  мне  несколько
успокоительных  слов по поводу  высказанного, то эта  тяжесть свалилась хоть
несколько   бы   с  моей   души.  Об  этом  прошу  тебя,  друг   мой  милый.
Распространяться  сейчас  о  своих  чувствах  неуме-стно,  но ты  и за этими
строками увидишь, как безмерно, глубоко я тебя люблю".
     Передавать письмо  его  жене никто не  собирался, ибо безмерно  любимая
Бухариным Аннушка уже была арестована.
     Только  через 54 года старой женщине  вручат  письмо,  которое когда-то
писал ее муж молодой красавице Анне Лариной.
     Почти полстолетия имя ее мужа будет ругательством в стране,  которую он
основал.  Этого требовали  "большие  и  великие  интересы",  перед  которыми
"личные судьбы преходящи и мизерабельны".
     А потом был  последний  процесс знаменитых большевист-ских вождей. Дело
истребления соратников Ильича  подходило к  концу.  Процесс стал завершением
созданного Хозяином триллера.
     Как положено в конце повествования, все  было разъяснено,  все сюжетные
линии сведены воедино.  Бухарин и  Рыков, оказалось,  сотрудничали  сразу  с
троцкистами-зиновьевцами,  с немецкими  шпионами,  с  Тухачевским  и прочими
военачальниками,  с националистическим подпольем и с вредителями  в  НКВД  в
лице  Ягоды  и его  людей. Так что одной  из "звезд" процесса  стал  главный
организатор  предыдущих  процессов  -  Ягода.  Ему  придали   "врачей-убийц,
осуществлявших его  коварные замыслы".  В этой  роли  выступили известнейшие
врачи,  имевшие  несчастье лечить  "кремлевских  бояр",  -  Плетнев,  Левин,
Казаков и прочие.
     На все народные вопросы постарался ответить Хозяин. Например, обвинялся
нарком земледелия Чернов, прославившийся во время коллективизации террором в
деревне. Теперь ироничный Автор предложил врагу бухаринских идей участвовать
в  процессе  вместе  с  Бухариным.  Откуда ужасы коллективизации?  И  Чернов
каялся: рассказывал, как сознательно искажал верную политику коллективизации
по заданию Бухарина и Рыкова.
     Отсутствие масла, постоянные перебои с хлебом - почему все это в стране
социализма?  И вот  уже глава Центросоюза Зеленский  кается: все случилось в
результате вредительских заданий, которые он получил от правых.
     Есть известная версия: Хозяин наблюдал за процессами. "Над  сценой зала
было несколько небольших окошек, завешенных темной тонкой тканью.  Скрываясь
за этими занавесками, можно смотреть сверху в зал, а из зала было видно, как
за тканью вьется дымок - дымок его трубки", - писал очевидец.
     Что  ж,  вполне  возможно  и даже естественно. Главный режиссер  должен
наблюдать за спектаклем.
     Видимо, учтя слабое место предыдущих зрелищ - подозрительную готовность
обвиняемых во всем соглашаться с обвинением,  -  в этот процесс были введены
"неожиданности".
     Н. Крестинский, член ленинского ЦК, вдруг заявляет: "Я не  признаю себя
виновным...  я  не  совершил ни  одного из  тех  преступлений,  которые  мне
вменяются".
     Зал ошарашен. Но Режиссер не позволяет слишком долгих эффектов. Уже  на
следующий день Крестинский заявил: "Я прошу суд зафиксировать мое заявление,
что я целиком  и  полностью  признаю  себя  виновным... Вчера  под  минутным
чувством  ложного стыда,  вызванного обстановкой скамьи подсудимых... я не в
состоянии был сказать правду..."
     Трудился на процессе и Бухарин - вовсю изменял  историю. Любимец Ленина
рассказывал, как, желая воспрепятствовать Брестскому миру,  собирался вместе
с левыми эсерами арестовать любимого Ленина. Бухарин  не только называл себя
"презренным  фашистом", но и  выполнял то, что обещал  в письме,  -  защищал
истинность  процессов  от кри-тики Запада. Но до конца роль не выдержал. Чем
дальше шел процесс,  тем больше Хозяин понимал: Бухарин затеял двойную игру.
Признавая все, он попытался... не признавать ничего конкретно. Оценил Сталин
и  ловкий  ход  "самого  талантливого  из его  генералов"  -  Бухарин  вдруг
рассказал  о некоем своем договоре  с Николаевским: в  случае  процесса  над
Бухариным тот должен организовать кампанию протеста.
     Так  напомнил  хитрый  Бухарчик   европейским  социалистам  о  когда-то
организованной им самим кампании в защиту  левых  эсеров  и попросил вернуть
должок, помочь, устроить кампанию в его  защиту. Хозяин еще раз понял: ничто
их не вы-учит. Только могила.
     Кампания, конечно, была организована,  но... времена  изменились. Одних
западных  социалистов  успел  подкупить  НКВД,  другие  верили,  что  Сталин
является последним оплотом против угрозы Гитлера  и не смели "играть на руку
фашистам".  Как писал  Николаевский: "Ряд  влиятельнейших  органов  западной
печати неожиданно выступил апологетами террористической политики Сталина".
     Правда, Ромен Роллан  все-таки отправил Сталину послание:  "Разум  типа
Бухарина  -  это  богатство  для  его  страны... Мы  все  повинны  в  смерти
гениального химика  Лавуазье, мы,  самые  отважные  революционеры, преданные
памяти  Робеспьера...  мы  глубоко  скорбим  и  сожалеем.  Я  Вас   прошу  о
милосердии..."
     Но Хозяин не удостоил его ответом.
     После  вынесения  смертного  приговора  осужденные написали  просьбы  о
помиловании. Я читаю в архиве их последние строки.
     Рыков пишет несколько официальных фраз.  Бухарин, естественно,  -  куда
подробнее. Его прошение заканчивается так: "Я стою на коленях перед Родиной,
партией, народом и его правительством и прошу... о помиловании".
     Но  видимо,  следователи  сказали:   прошения  недостаточны,  надо  еще
потрудиться. И на следующий день,  14 марта, Бухарин пишет новое  длиннейшее
прошение. Там есть удивительные строки:
     "Я внутренне  разоружился и перевооружился  на новый  со-циалистический
лад...  Дайте возможность расти  новому,  второму Бухарину - пусть  будет он
хоть Петровым. Этот новый человек будет  полной противоположностью умершему,
он уже родился, дайте ему возможность хоть какой-нибудь работы".
     Здесь он опять повторяет свою любимую романтическую мысль: расстреляйте
Бухарина,  которого  надо  расстрелять во  имя "больших  интересов",  а  мне
сохраните жизнь под именем Петрова.
     Пишет прошение и Ягода: "Перед всем народом и партией стою на коленях и
прошу помиловать меня, сохранить мне жизнь".
     Интересно: полицейский  Ягода и эстет Бухарин  пишут одни слова - "стою
на коленях". В этом церковном стиле видна рука Главного редактора прошений.
     А  потом  за  ним  пришли...  Только  тогда Бухарин  понял:  история  с
прошениями была лишь последней пыткой - пыткой надеждой.
     Всех  приговоренных   расстреляли.  Так  что  бухаринскую   просьбу   о
"морфийной  чаше"  Хозяин тоже  не  выполнил. Вместо смерти Сократа  Бухарин
получил смерть от рук "наших".
     Бухарина  расстреливали последним. "Друг Коба"  не  простил ему суда. И
заграницы. И жены. Он дал ему испить до конца всю муку ожидания смерти.
     Хозяин  лично  принял участие в издании стенографического  отчета этого
процесса,  сам  редактировал   речи,  вычеркивал  и   дописывал  слова   уже
расстрелянных. До самого конца взыскательный Автор создавал свой триллер.
     КЭКЭ УХОДИТ
     Все это время он продолжал писать письма матери:
     "Передают, что  ты здорова и бодра,  правда  ли  это? Наш род,  видимо,
крепкий род. Желаю здоровья, живи долгие годы, мама моя".
     Он знал, что это неправда. Мать была больна. Тбилиси - маленький город,
так что  она уже слышала и  об Орджоникидзе,  и о его братьях.  Все ночи шли
аресты.  Старые националисты и боровшиеся  с ними  старые  большевики -  все
должны были погибнуть. Ужас правил городом. И мать в тот страшный год начала
умирать.
     "Маме моей  привет. Посылаю  тебе шаль, жакетку и  лекарства. Лекарства
сперва покажи врачу, а потом прими их. Потому что дозировку лекарства должен
определить врач..."
     В середине раскаленного лета 1937 года последовало сообщение: "4 июня в
23 часа  5 минут у себя на квартире после тяжелой  и продолжительной болезни
скончалась Екатерина Георгиевна Джугашвили".
     Был пик репрессий, а он знал: на  Кавказе умеют мстить.  И он не посмел
приехать в Грузию, проводить ее в могилу. Этого он тоже не забудет: враги не
дали ему проститься с матерью!
     Так ушла  из жизни упрямая  Кэкэ, не  простившая Сталину  милого  Сосо,
убитого революционером Кобой...
     Я нашел в  его архиве присланный  ему  из Тбилиси жалкий  список вещей,
оставшихся  после ухода  матери владыки полумира. Она прожила  жизнь нищей и
одинокой. Такой и умерла.  После ее смерти вернулись  обратно и его  письма,
которые она сохранила...
     Теперь он был совсем свободен от прошлого.

(Продолжение в следующем номере)

Rado Laukar OÜ Solutions