29 марта 2024  10:50 Добро пожаловать к нам на сайт!
ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 15 декабрь 2008 г.

История

С. Рацевич

Глазами журналиста и актера



Кондуши.


Задолго до начала первой мировой войны в этом районе на ярмарку съезжалось население всего Принаровья совершать сделки по «конским душам», иначе сказать шла продажа и покупка лошадей. Как никогда много в эти дни приезжало цыган. Вот когда можно было залюбоваться настоящим цыганским табором. Поневоле вспоминались пушкинские строки:

… Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют.
Как вольность, весел их ночлег
И мирный сон под небесами…

От Загривья до Кондуш рукой подать. Пройдя небольшой сосновый бор, разделяющий деревни, вступаешь на кондушскую землю, засеянную обильными хлебами.
Деревня состоит из двух частей: Кондуши 1-ая, считавшаяся вольной и 2-ая барская. Между ними сразу же ощущаешь разницу. В вольной Кондуши дома сроены лучше, богаче, в порядке усадебные участки, где можно увидеть плодовые деревья, ягодные кустарники, пчелиные улья.
В тридцатых годах, в пору расцвета фашизма в Германии, заметно активизировались левые силы в Прибалтике, как бы в противовес фашистским настроениям, царившим среди верхушки республики, придерживавшихся западной ориентации. Так было и в буржуазной Эстонии. Рабочее движение среди эстонского большинства в городах перекинулось в деревни, в частности в Принаровье. Деятельность рабочих и крестьянских профсоюзов широко развернулось в Сыренце, где активное участие в этом движении принимал врач В. Пшеничников, в Кондушах и в Радовели. Депутат рабочей фракции Государственного собрания от русского населения Александр Селивестров стал часто бывать в Принаровье, в частности в Кондушах, создав на месте революционную ячейку в которую вошли и активно действовали Иван Таам, Анастасия и Александр Ранд, Михаил Спицын, Иван Маслов, братья Петр и Михаил Алексины и многие другие.
Чтобы не вызывать особых подозрений у властей, во 2-й Кондуши официально открыли в арендованной избе клуб, который по существу являлся местом встречи революционно настроенных крестьян, где обсуждались планы действий подпольных групп и где молодежь собиралась для занятий по внеклассной работе. Молодежные вечера носили официальный характер. Проводилось громкое чтение революционной литературы, ставились коротенькие пьесы на антирелигиозные темы, читались стихи Маяковского и других советских поэтов и писателей. Не раз приходил в клуб представитель политической полиции Керт, делал заметки в свою записную книжку, и, стараясь не обращать на себя внимание, незаметно уходил из деревни. Приезд в Кондуши депутата А. Селивестрова вызвал у властей особый интерес. Тогда в деревне можно было видеть не только Керта, но и районного констебля Куллисте, а также негласных осведомителей.
Разница в политических взглядах двух Кондуш не мешала жить населению в дружбе. Между деревнями поддерживались хорошие отношения, общение молодежи было постоянным и нерушимым, что позволило в короткий срок объединенными усилиями осуществить строительство в 1-й Кондуши народного дома. К его постройке приступили осенью 1931 года, а уже 19 января 1932 года, в деревенский праздник Крещения, состоялось торжественное открытие в присутствии приезжей молодежи из соседних деревень.
Кондушане не были избалованы учительской помощью. В школе с четырех годичным обучением имелось два педагога. Заведующий В. В. Горский жил в Скарятине и поэтому сразу же по окончании школьных занятий уезжал на велосипеде домой. Вторая учительница Храброва постоянно болела и с трудом могла вести только уроки.
Работа в Кондушском просветительном обществе осуществлялась силами молодежи. Сами организовывали спектакли и вечера, приглашали лекторов, хлопотали о ссудах, заботились о сохранности народного дома. Такая самостоятельность вошла в привычку и никто не сетовал, что приходится все делать самим. Подобрался дружный коллектив любителей сценического искусства: Анатолий Бреганов, Манефа Карабчевская, Нина Родионова, Александр и Михаил Сабанцевы, Михаил Мянник, Геннадий Корабчевский, Михаил Ковалев, Ольга Кирзина, Евфросиния и Иван Соколовы.



Фото. Пьеса А. Толстого «Нечистая сила» в исполнении кондушских любителей драматического искусства.
Стоят слева-направо: первого не знаю (ред.), Александр Сабанцев, Иван Соколов, Михаи Сабанцев, Анатолий Бреганов. Сидят: двоих не знаю (ред.), С.В. Рацевич, Евфросиния Соколова


Революционные настроения 2-ой Кондуши не могли не сказаться на стремлении идти в ногу со временем деятелям народного дома. Сперва поставили пьесу Софьи Белой «Безработные», а позднее не побоялись осуществить драму М. Горького «На дне».
Брожение умов в Кондушах не останавливалось ни на минуту. Стали появляться листовки, плакаты с призывом открыто бороться против буржуазного строя в Эстонии. Агент политической полиции Керт в один из своих приездов в Криуши арестовал Анастасию и Александра Ранд и Михаила Спицына. Из тюрьмы они не вернулись. По распоряжению министра внутренних дел все трое были высланы из пределов Принаровья.

Радовель.

Из трех деревень залесья – Загривье, Кондуши, Радовель, - Радовель самая маленькая, в ней не больше 50 дворов. Земледельческая деревня. Нельзя сказать, чтобы население жило зажиточно, но не бедно. Хлеба хватало, занимались отхожими промыслами, уходили в города на строительные работы.
Деревня имела кооператив. Народного дома не было. Культурно-просветительная жизнь концентрировалась в однокомплектной четырехклассной школе, где более 15 лет учительствует Алексей Васильевич Рындин. Семья педагогической закваски. Два брата Михаил и Василий тоже учителя. Сестры Анна и Надежда учительствуют в Причудье, в селе Нос.
Молодое население Радовеля унаследовало от своего учителя прогрессивные взгляды. До появления А. В. Рындина в Радовели население не знало ни книг, ни газет, чуждалось общественный интересов. По инициативе А. В. Рындина в деревне организовали кооперативную торговлю, пожарное общество, собирались открыть просветительное общество и построить народный дом, но этим мечтам не удалось сбыться и, пожалуй, потому, что А. В. Рындин охотно предоставлял помещение под деревенские сходы, собрания, гостеприимно принимал лекторов, сам устраивал детские утренники и вместе с молодежью веселился на танцевальных вечерах, - все это происходило в стенах радовельской школы.



Фото. Радовельский кооператив. У колодца А.В. Рындин.

Политические события в буржуазной Эстонии не миновали маленький Радовель. Быстро расцвели революционные всходы, посеянные А. В. Рындиным. Приезжая в Принаровье, обязательно заглядывал в Радовель депутат А. Селиверстов. Навещал молодежь врач Б. П. Пшеничников. Верные профашистским настроениям, А. В. Рындина иначе не называли, как коммунист, ставленник Советов.
В июне 1940 года повсюду в Принаровье прокатилась волна митингов, приветствовавших наступление новой эры в жизни Эстонии. Правобережные деревни Принаровья требовали присоединения к Российской Федерации. 24 июня 1940 года было намечено провести массовое шествие крестьян Принаровья к советско-эстонской границе. Предполагалось участникам из Залеских деревень собраться в маленькой деревушке Мокредь, куда должны были подойти крестьяне Скамьи, Переволока, Скарятины, Степановщины и Омута. Запротестовали жители левого берега Сыренецкой волости, которые считали свое участие в митинге обязательным, но которых не устраивал сбор в Мокреди. Первоначальный план изменили, решили собраться в Кресто-Ольгинском погосте и уже оттуда всем вместе двигаться к границе.
На огромной поляне у реки собралось несколько тысяч участников столь необычного в Принароовье шествия. Все в праздничных одеждах с красными флагами, лозунгами, портретами революционных деятелей. Шествие после короткого митинга направилось в сторону деревни Радовель к Гостицкому пограничному кордону.
Колонны принаровских крестьян возглавляли: учитель А. В. Рындин и Трофим Заплаткин из Радовеля; А. С. Каликас из Загривья; Н. Юдин, А. Бламирский, И. Разумов из Омута; И. Погодин из Скарятины; И. Кясперов из Верхнего села.
Выдался прекрасный летний день. Солнце заливало лесную дорогу. Шли с песнями, играли гармонисты, все находились в отличном настроении. Показались отличительные пограничные знаки. Дорогу преградили проволочные заграждения. Демонстранты остановились у Гостицкого кордона. Заволновались эстонские пограничники. Для них такая тысячная толпа, скопившаяся у границы, явилась полной неожиданностью.
Какой то ретивый пограничник исступленно закричал:
- Стойте!.. К проволоке близко не подходить, стрелять буду!...
- Не волнуйтесь, никаких нарушений порядка на границе мы не допустим, - сказал А. С. Каликас, - проведем митинг и сразу же спокойно, организованно разойдемся по деревням.
По другую сторону границы кроме советских пограничников никого не было. Они о чем-то между собой разговаривали, повидимому появление крестьян их несколько не удивило и не взволновало. В толпе послышались возгласы разочарования, все были в полной уверенности, что демонстрация у границы является обоюдной и что наши крестьяне смогут поговорить с советскими колхозниками. Появление советского офицера-пограничника вызвало всеобщую радость. Из толпы кричали: «Да здравствует доблестная Красная армия!..» Переждав, когда все успокоятся и наступит тишина, он обратился к манифестантам со словами признательности за доброе отношение к Советской власти и очень просил всех не забывать, что они находятся на границе, где следует вести себя подобающим образом. Малейшее нарушение порядка может вызвать всякого рода инциденты, нежелательные последствия.
Начался митинг. Говорили представители общественности деревень Скарятинской и Сыренецкой волостей. В их бесхитростных незамысловатых речах отражалось настроение всего края, радость за перемены, происшедшие внутри Эстонской республики.
- Я говорю от имени населения левого берега Наровы, - сказал бывший старшина Сыренецкой волости Иван Афанасьевич Кясперов, - мы больше не желаем быть под властью буржуазной Эстонии, хотим, чтобы нами управляло рабоче-крестьянское правительство.
Много говорил учитель А. В. Рындин. Он упомянул о тяжелой доле малоземельного крестьянства, вспомнил рабочих эстонских фабрик, не имеющих возможности трудиться полную неделю, говорил о неравноправии национальностей. Свою речь он закончил словами: «До здравствует Советская власть!»
Пока говорил А. В. Рындин, один из пограничников не особенно громко, но так, чтобы его услышали в первых рядах, бросил такую фразу: «Рындина надо отправить на ту сторону, если ему не нравится здесь жить!».
Веселое оживление вызвало обращение к советскому офицеру находившегося под хмельком представителя Скарятинской волости Погодина:
- Товарищ офицер! Передайте от нас принаровцев сердечный привет Иосифу Моисеевичу!
Он хотел сказать Иосифу Виссарионовичу (Сталину).
В заключение выступил представитель Загривья Александр Степанович Каликас. Он передал советскому офицеру меморандум от участников митинга – крестьян Принаровья. В нем выражалась просьба всего правобережья Наровы в силу многих исторических и экономических причин отойти от Эстонской республики и стать составной частью Российской Федерации Советского Союза.
Закончился митинг. Гармонисты заиграли веселый марш. Все стали спокойно расходиться по домам. Возвращались в деревни удовлетворенные результатами первого революционного марша к эстонско-советской границе


Криуши.

За Омутом река преображается. Она вошла в спокойное русло, течет плавно, спокойно, омывая небольшие островки. По берегам лес, перемежающийся с открытыми низменными пространствами, покосными угодьями. Редко где встретится жилище одинокого хуторянина. Маячат сараи на покосах. Пустынные берега протянулись на пару десятков километров.



Фото. Вид на деревню Криуши с левого берега реки Наровы.

Подплываем к Криушам – центру Козеской волости. С реки отчетливо видны все его казенные, общественные учреждения и постройки. За густой зеленью лиственных деревьев вырисовывается Александро-Невская церковь. Ближе к реке, неуклюжее деревянное здание шестилетней криушской школы. Между ней и небольшим домом, где помещается волостное управление сложенный из дикого камня прямоугольником памятник участникам Освободительной войны буржуазной Эстонии. Венчает памятник орел.
«Криушский ансамбль» составляют три деревни: Криуши, Долгая Нива, Пустой конец. Криуши находятся за маленькой речкой того же наименования, впадающей в Нарову. Еще дальше вглубь Долгая Нива и Пустой конец.
Жил я в старой крохотной избушке у реки Криуши у такой же ветхой, как и её полуразвалившаяся лачуга, бабы Мариши. Самые приятные воспоминания сохранились у меня от этой уютной, доброй, всегда услужливой приветливой деревенской женщины. Не зная её отчества и фамилии, откровенно говоря, этим даже не интересовался, называя её как и все бабой Маришей она нисколько не обижалась, считая, что так должны звать её все. Кровать моя стояла у теплой стенки русской печи, только поэтому я спасался от холода, проникавшего в избу через прогнившие бревна и истлевшие рамы. Каждое утро баба Мариша приносила парное молоко и ставила его на маленький столик около кровати.
- Степуша, вставай! Принесла кукшин свежего молочка!
Так бывало каждое утро. Сперва я не обращал внимания, как она неправильно называет слово кувшин, позднее решил об этом сказать.
- Баба Мариша, не кукшин, а кувшин…
Мое замечание не возымело действия, по прежнему слышал «кукшин». Тогда решил научить её говорить это слово правильно.
- Повторяй за мной, баба Мариша, слога. Первый слог – кув. Скажи – кув. Она сказала. Я заставил её повторить несколько раз. Затем приступил ко второму слогу – шин. Также по несколько раз она твердила слог шин. И когда я предложил сказать слово целиком, то в ответ услышал: к у к ш и н !
Так ничего не получилось из нашего урока.
Как все деревенские старушки она отличалась набожностью, любила бывать в церкви, благо она находилась тут же рядом, охотно принимала у себя подружек, таких же стареньких, словоохотливых, как и она сама.
Однажды я стал невольным свидетелем их разговора на кухне.
- У меня два дорогих Степушки, -повествовала баба Мариша, -один святой, Божий человек из Пюхтиц, а другой не такой, мирской, который спиктакли ставит…
Вскоре я увидел святого Степушку. В ожидании начала репетиции я сидел в избе за книгой. В дверях послышался робкий стук. Баба Мариша, сидевшая у окна, его не услышала. И вторичный стук до неё не дошел. Пришлось ей подсказать, что кто-то стучит. Вошел незнакомый человек в длиннополом пальто с теплой шапкой на голове. В руке у него был дорожный посох. Сняв головной убор, он стал истово креститься в правый угол, где висела икона Николая-угодника, прочитал несколько молитв и опустился на колени. Усердно помолившись, он тяжело поднялся с колен и только тогда обратился с приветствием к хозяйке.
- Дорогой ты мой старче Степушка, - будто заголосила баба Мариша, - спасибо родной, что ты осчастливил меня своим посещением и принес в дом божескую радость… Отдыхай, родной, сейчас поставлю самовар…
Степан Крылов, так звали старца, которого хорошо знало буквально все Принаровье, жил около Пюхтецкого монастыря в маленькой избушке. Постелью ему служил деревянный гроб. Ходил он пешком по городам и селениям, заходил он туда, где его охотно принимали, молился и вместе с ним молились верующие, приходившие в дом, где он останавливался.
Своей внешностью, манерой говорить, медлительностью движений, степенностью он напоминал схимника из скита. Жидкие рыжеватые волосы спускались до самых плеч, на лице не было растительности, если не считать нескольких волосинок на подбородке и висках. Походил он на скопца. Удивительно невыразительными были его глаза, бесцветные, устремленные куда-то в сторону. На собеседника он не смотрел, поднимал глаза кверху…

Кипучую общественную деятельность проявлял настоятель Криушской церкви протоирей Владимир Преображенский. Храм блестел позолотой, свежими красками, чистотой и уютом. Зимой и летом, когда служб в церкви становилось меньше, отец В. Преображенский уезжал в Таллинн, Тарту, Нарву, где собирал пожертвования на ремонт храма. Он привозил не только деньги, но и всякий материал. Не без его участия, как энергичного собирателя пожертвований, в Криушах построили школу и народный дом. Просветительная работа в Криушах больше сосредотачивалась в школе, нежели в народном доме просветительного общества «Луч».
В свое время старейшие учителя, супруги Гагарины не мало отдали сил и труда занятиям с молодежью в просветительном обществе «Луч», но отдача оказалась небольшой и они переключились на занятия с детьми. Появление в школе молодых учителей А. П. Пяристе и его жены О. С. Грибовой сразу же внесло живую струю интересной внешкольной работы. Ольга Семеновна организовала хор. Александр Павлович оркестр русских народных инструментов. Под его руководством ребята с огромным интересом занялись изучением шахматной игры.



Фото. Криуши. Школьный оркестр народных инструментов.
Руководитель А.П. Пяристе.

Узнав, что я играю в шахматы, Александр Павлович предложил мне дать сеанс одновременной игры ученикам Криушской школы. К игре я отнесся несколько легкомысленно, считая, что играть с деревенскими детьми окажется несложно. В большом школьном коридоре стояли два длинных стола, за которыми уселось играть 30 учеников 5-6 классов. Взглянув на своих противников, решил: «Ну, ничего, с этими-то я справлюсь».
Через полчаса я испытал первую горечь поражения, проиграв ученику 6 класса Садовникову. Вскоре проиграл еще две партии. Мне стало вдруг стыдно перед ребятами и перед собой за столь несерьезное отношение к игре, за самоуверенность. Сеанс продолжался около трех часов, устал я изрядно. Результат игры, нужно откровенно сказать, оказался неважным для меня: из тридцати партий девять выигрышей, четыре проигрыша, и семнадцать ничьих. Маленькие шахматисты по праву торжествовали, считая, что они, как начинающие, сыграли неплохо, а вот инструктор оказался посрамленным.
Печальную картину полной разрухи и бесхозяйственности представлял народный дом просветительного общества «Луч». Пришлось основательно заняться молодежью, чтобы заставить привести дом в божеский вид.
Не раз я убеждался, что лучшим критерием работы деревенского просветительного общества является состояние народного дома, который служит своего рода вывеской общественных дел молодежи данной деревни.
И характерно, что худшими домами правобережной Наровы являются те, которым по положению надлежало быть образцовыми и примерными, поскольку они находятся в центре, рядом с волостными правлениями, - в деревнях Скарятина и Криуши. Трудно даже определить, какой из них находится в более запущенном состоянии, кому отдать пальму первенства по количеству… грязи, пыли и прочей мерзости.
Вместо того, чтобы по приезде в Криуши начать подготовку спектакля, организовать курсы, проводить литературные вечера, я вынужден был собрать молодежь для генеральной уборки здания народного дома, кое-каких ремонтных работ, заставил повесить на окна занавески, украсить стены портретами русских писателей и репродукциями русских художников, на что ушло несколько дней. Позднее я говорил на заседании правления просветительного общества «Луч»: «Неужели инструктор в деревне нужен для того, чтобы организовать молодежь на дела, не требующие руководства. За порядком и чистотой должно следить правление».
На театральном поприще в деревне имелась способная молодежь: Лидия Судакова, Манефа Сорокина, Александра Реброва, Александр Минин, братья Николай и Серафим Богдановы, Иван Стеклов, Петр Радугин. Об Александре Минине хочу сказать особо. Перед Пушкинскими днями я предложил молодежи выступить на концерте с произведениями поэта. Каждому предлагалось на свой вкус выбрать желаемое стихотворение.
А. Минин сказал, что он хочет читать «Медный всадник». Я спросил: «Ты предлагаешь прочесть вступление к поэме?». «Нет, - ответил Минин, - все, целиком!». И он на репетиции прочел всего «Медного всадника» наизусть, выразительно, с большим настроением.

Усть-Жердянка.

В четырех километрах от Криуш вниз по течению реки последняя береговая деревня Принаровья – Усть-Жердянка. Проезжаем места, где в 1918 году шли упорные бои за переправу через реку. Здесь был деревянный мост, соединявший правобережье с дорогой, которая шла на Аувере. Мост сгорел. Теперь тут ходит паром. Берега высокие. У переправы хутор Барыгина – зимняя остановка для едущих по льду между Нарвой и Сыренцом.



Фото. Опоры деревянного моста, сожженного
Красной Армией при отступлении в 1919 году.

Береговая дорога просматривалась с реки. Она проложена в лесу среди сосен и елей, встречаются лиственные деревья.
Приближаемся к Усть-Жердянке. Издалека виднеется пристань. Она напоминает бревенчатый бастион старой русской крепости, выдвинутой вперед, словно предназначенный для защиты высокого берега. Деревня в зеленом убранстве. Над поверхностью воды свисают кустарники, между ними проглядывают привязанные к стволам лодки. Усть-Жердянские крестьяне любят удить рыбу, забрасывать сети. Ловится не ахти какая благородная рыба, - весной щука, изредка окунь, а чаще всего плотва.
Деревня небольшая, по одной линии протянулась по берегу. Население занимается крестьянством и за последние годы, учитывая близость города, обратило серьезное внимание скотоводству, разведению молочных коров. Зимой на лошадях, летом на пароходе везут крестьяне на Нарвский городской рынок молочные продукты, птицу, ягоду. Живут безбедно, работают много.
В дождливую погоду стоит ступить на берег, как ноги плывут в глинистой жиже. Даже странно, берег высокий, есть сток для воды прямо в реку, а дорога утопает в грязи.
Дружными усилиями всего населения выстроен уютный народный дом, принадлежащий пожарному обществу. Это нисколько не мешает его руководству заниматься культурно-просветительной работой
Чтобы в народном доме не проводилось, - будь то лекция, литературное чтение, спектакль, концерт, - собирается вся деревня и стар и млад и, что характерно для Усть-Жердянки, умеют слушать и ценить тех, кто работает на благо культурного развития населения.
Четырехклассная школа с одним педагогом на порядочном расстоянии от деревни в сторону леса по дороге, ведущей в деревню Большая Жердянка. Построена с расчетом так, чтобы было удобно посещать занятия детям обеих деревень. Учитель живет в школе. Никакого участия в общественной жизни деревни не принимает.
Привычка все делать самим, ни к кому не обращаться за помощью, выковали из усть-жердянцев стойких, энергичных общественных деятелей. Они сами заботились о приезде в деревню инструктора по внеклассному образованию, окружали его заботой и вниманием, хотя понимали, что поскольку в деревне отсутствовало просветительное общество, он не обязан здесь бывать.
В начале двадцатых годов в Принаровье прошла волна “крещения” новыми фамилиями крестьян, у которых как известно фамилии записывались по именам и прозвищам дедов.
В Усть-Жердянке появились такие новые фамилии: Пушкин, Суворов, Тургенев, Трепов, Милюков и даже Анна Каренина. А на пароходе “Заря” плавал матросом крестьянин из деревни Криуши, взявший себе фамилию Ленин.

Низы.

Об этой деревни нужно говорить особо. Считается она принаровской, хотя входит составной частью в Козескую область и к реке Нарове имеет отдаленное отношение, соседствуя с рекой Плюссой. Низы почти на одинаковом расстоянии от Криуш и Нарвы. Только волостные дела заставляют жителей Низов следовать в Криуши. Обычно все они едут по всяким делам в Нарву по большому шоссейному тракту Нарва – Гдов – Псков. Рядом с шоссе незадолго до первой мировой войны была построена имевшая стратегическое значение железная дорога, которая сыграла немаловажное значение в дни наступления Юденича на Петроград. Поздней осенью 1920 года по этой дороге из Гдова возвращались на станцию Нарва 2 разбитые части белой армии.
От Нарвы до Низов 16 километров. По пути ни одной деревни. Лишь недалеко от Низов на берегу Плюссы можно разглядеть деревню Усть-Черно. Унылая картина сплошных болот до реки Плюссы, впадающей в Нарову. Переезд через Плюссу происходит на пароме. Паромщик в продолжении почти часа с огромными усилиями перетягивает тяжелую неуклюжую баржу по стальному тросу.
Обычно я ездил в Низы на велосипеде. Скромно развивалась деятельность Низовского культурно-просветительного общества «Сеятель». До постройки народного дома в конце тридцатых годов лекции, курсы, занятия драматического кружка, спектакли проходили в здании школы. Большую помощь обществу оказывал учитель Михаил Ефимович Шмарков, энтузиаст по всем общественным делам. И, тем не менее, многое ему не удавалось сделать из-за инертности населения, малой активности молодежи. Ничего не получилось с организацией в деревне кооператива, процветал частник.
Шмаркову удавались детские спектакли. Он сам рисовал декорации, жена помогала шить костюмы, готовить реквизит. Утренники собирали не только всю деревню, приходили из Усть-Черно, с хуторов.
Памятным, необычным в моей инструкторской практике явился организованный мною в 1938 году литературный вечер, посвященный 70-летию со дня рождения Максима Горького.
Присутствовала не только молодежь, но и старшее поколение. Большой класс был переполнен.среди слушателей находился священник, настоятель Низовской Михайловской церкви Иван Анисимов.
Во вступительном слове я рассказал о большом жизненном пути Горького, подчеркнув особо, с каким трудом он поднимался с низов трудовой России и благодаря своему необычайному таланту достиг вершин писательской славы. Говорил о Горьком, как о неистовом революционере, смело бросившем вызов царскому правительству и за что неоднократно подвергавшемуся преследованиям, тюремному заключению, ссылке. И, наконец, подробно остановился на характеристике Горького, как неповторимого художника слова и мысли, который оставил нам в наследство огромные литературные полотна, рассказывающие о жизни свободолюбивых, протестующих против гнета и притеснения людей труда. В заключение я читал «Песню о буревестнике», Старуха Изергиль», отрывки из «Челкаша», и «Макара Чудра».
Литературный вечер продолжался с небольшим перерывом около трех часов. Помню, устал я изрядно. Свое выступление закончил обращением к присутствующим читать Горького. Поблагодарив за внимание, объявил окончание вечера. Не успели слушатели подняться со своих мест, как встал священник Анисимов.
- Разрешите, - обратился он ко мне, - сказать несколько слов по поводу проведенного вами вечера памяти Горького?
Не задумываясь, разрешил ему выступить.
И тут началась оголтелая, злопыхательская речь с обвинениями Горького в безбожии, в его стремлении сеять рознь между различными классами населения России, в восхвалении босяков. Отрицая за писателем мастера художественного слова, Анисимов договорился до того, что Горький анархист и все его книги необходимо предать огню.
- А вам, господин Рацевич, как нашему инструктору внешкольного образования, - обратился он ко мне, - не к лицу устраивать такие литературные вечера. Мы должны воспитывать молодежь в христианской добродетели, а не прививать ей атеизм и революционные настроения…
Дальше я лишил слова священника Анисимова и попросил его сесть на свое место, что он и сделал.
Я понял, что мне необходимо сразу же опровергнуть несостоятельность болтовни Анисимова. Слушатели этого ждали и внимательно отнеслись к моей отповеди. Когда я отвечал священнику, по глазам сидевших в зале понял, что мне сочувствуют и верят тому, что я говорю.
- Горький потому нам понятен и дорог, что жизнь свою отдал за лучшие человеческие идеалы, - так закончил я свое выступление.
Молодежь окружила меня, долго и много расспрашивала о тернистом пути писателя и обещали читать его произведения. Анисимов выходил из школы в окружении старух – богомолок…

Долгая Нива.

Если бы экономическое развитие Нарвы в период буржуазной Эстонии не задерживалось по причине всякого рода кризисов, безработицы, социальной несправедливости, давно бы не стало на карте окружавших город небольших русских деревень – Поповка, Кирпичная слобода, Долгая Нива, Захонье, Заречье, Комаровка, - они безусловно при росте города и его населения вошли бы в черту города, как его форштадты, например Паэмурру, Кадастик, Плитоломня, Ивангородский и Нарвский форштадты.
Всей своей экономикой Долгая Нива, которую отделяет от Нарвы два километра, связана с жизнью города. Продукцию огородов долгонивовцы везут на нарвский рынок, их молочные продукты котируются высоко у нарвских домохозяек. Ассенизаторы из Долгой Нивы каждую ночь работают в Нарве. Молодежь трудится на фабриках Льнопрядильной и Суконной мануфактур. Деревня живет в достатке. В каждом дворе лошади, коровы, овцы, свиньи и всякая дичь.
Тяга к культурно-просветительской работе велика. Казалось бы: совсем рядом народные дома мануфактур, отличные коллективы – любители драматического и музыкального искусства и, тем не менее, долгонивовцы, патриоты своей небольшой деревни, построили небольшой уютный народный дом, ставят спектакли, концерты, организуют курсы, приглашают из Нарвы лекторов, добились того, что к ним охотно приходят в гости и нарвитяне и фабричная молодежь.
Продолжительное время молодежь Долгой Нивы варилась в собственном соку, старалась обходиться без «варягов», сами, как могли и умели, ставили спектакли. Посещая вечера отдыха в Ивангородском пожарном обществе, молодежь познакомилась с режиссером вечеров отдыха Кузьмой Ивановичем Плотниковым и пригласила его в свою деревню. Он стал бессменным режиссером в Долгой Ниве.
Работал он безвозмездно, молодежь его очень любила и совершенно не нуждалась в помощи театрального инструктора. Поскольку долгонивское просветительное общество состояло членом Русских просветительных обществ, платило членские взносы и выполняло все обязательства перед центральной организацией, я считал своим долгом там бывать. Не часто, согласуясь с К. И. Плотниковым, ставил спектакли, а больше занимался клубной, библиотечной работой, организовывал при поддержке Нарвского Народного университета лекции по медицине, литературе, истории, с показом диапозитивов читал населению литературные произведения Гоголя, Лермонтова, Пушкина.
В Долгой Ниве имелись театральные самородки, которые могли стать украшением профессиональной сцены. Одним из таких талантов деревенского театра был Николай Зарековкин, прирожденный комик, отличавшейся удивительным свойствам внешне быть всегда серьезным и мимикой лица, скромным движением рук, ног, поворотом туловища без слов создавать сценический образ, глядя на который можно было без конца смеяться. О нем у меня будет рассказ впереди в описании поездки деревенских артистов на День Русского просвещения в Таллинне.
Не раз приходилось слышать от учителей близлежащих от города деревень о том, что нет никакого смысла создавать на месте культурно-просветительные организации, потому что деревенское население может посещать интересующие ее мероприятия в городе. Свои возражения я всегда подкреплял примером работы Долгонивского русского просветительского общества.

Комаровка.

Почему деревня получила такое название? – не раз задавали такой вопрос многие нарвитяне, в том числе и я, в полной уверенности, что объяснение надо искать в изобилии комаров в этой местности. Отчасти это так, комаров в деревне много, но её наименование по другой причине, о чем рассказала старожил Комаровки Александра Кузьминична Синицина.
- Давно это было, наши деды и отцы работали на барщине, на помещика, жившего недалеко от Нарвы в имении Лилиенбах. Проверять работу барских крестьян приезжал барский управляющий Комаров, который решил построить себе дом на участке возле шоссе, в то время проходившего возле железной дороги. По имени управляющего и стала называться деревня Комаровкой.
Деревня разрослась в пору строительства железной дороги (1870 г.). К тому времени новую шоссейную дорогу проложили именно в том месте, где она и в настоящее время. С краю деревни возвели школу.
В двадцатые – тридцатые годы Комаровка стала излюбленным местом прогулок туристов с нескрываемым любопытством посещавших деревню, как граничную между Эстонией и СССР. Каждый считал своим долгом побывать на границе, тем более это не запрещалось. В двух местах находились пограничные пункты – на шоссе, недалеко от деревни Дубровка и по железной дороге за околицей Комаровки.
Скромно выглядела пограничная застава на шоссе. По обе стороны её по болотным кочкам проходили проволочные заграждения. С обеих сторон ворот, отделенных между собой ничейной землей, два поста-будки пограничников. В начале двадцатых годов сюда каждое 1-е мая подходила демонстрация нарвских рабочих, а также много любопытных-одиночек. Всех их ждало глубокое разочарование. С той стороны у границы никого не было, даже пограничники из своих постов не выходили.
На железной дороге с эстонской и советской сторон высились огромные арки, двухстворчатые ворота, открывавшиеся при проходе поездов. Позади советского поста находилась вышка с пограничником - наблюдателем.
Эстонские пограничники жили вблизи от границы у ж.д. полотна в специально выстроенном большом деревянном доме. В первом этаже находились караульни, служебные помещения, наверху жили пограничники. В свободное от занятий время они занимались охотой, а так как стрелять в пограничной зоне запрещалось, зверей ловили петлями и капканами.




Фото. Железнодорожный пограничный кордон в Комаровке.

Проходя вдоль проволочных заграждений двое пограничников заметили попавшего в капкан незнакомого им зверя, напоминавшего огромную кошку. Сомнений не было, перед ними была рысь. Возвратясь в кордон, они захватили веревки, мешок, с ними отправились еще несколько пограничников. С большими предосторожностями они связали зверя, освободив его из капкана, засунули в мешок. Рысь поместили в чердачном помещении здания кордона. Ночью рысь разгрызла веревки, связывавшие её ноги, разбила слуховое окно чердака и с большой высоты выпрыгнула во двор и оттуда убежала в лес. Путь бегства зверя можно было определить по кровавым следам.
Комаровка в 6 километрах от Нарвы. Туда я обычно ездил на велосипеде или с попутчиком на лошадях по шоссе. Обратно, когда не было велосипеда, возвращался поездом, проходившим границу около 11 часов вечера. Пограничники не возражали, когда я садился в пассажирский вагон, в котором не один раз ехали представители советского полпредства и торгпредства.
Благосклонно относились ко мне и проводники советского вагона. Часто встречаясь со мной, они знали, с какой целью я езжу из Комаровки в Нарву.
Комаровское просветительное общество «Рассвет» не имело собственного помещения и вынуждено было всю работу проводить в стенах однокомплектной четырехклассной школы. В особенности трудно приходилось осуществлять постановку спектаклей. Возводили сцену-времянку, вместо парт в классе ставили скамейки. Кулисы отсутствовали, негде было гримироваться, переодеваться. О перестановке декораций не могло быть и речи. Реквизит, не сложную бутафорию, прятали под полом сцены, а что покрупнее – стол, стулья, диван и др. приносили из коридора через зрительный зал, часто над головами зрителей.
И, тем не менее, один раз в году ставился большой многоактный спектакль в канун Нового года, когда Комаровка праздновала свой деревенский праздник. Кроме комаровских собирались гости из соседних деревень – Захонья, Заречья и даже из Нарвы.
Трудности работы в таких условиях преодолевались желанием «быть не хуже других деревень, в которых есть народные дома».




Фото. Сцена из пьесы С.Белой «Поцелуй Иуды» в исполнении кружковцев
Просветительного общества «Рассвет». Комаровка 31 декабря 1939г.

В театральном кружке общества «Рассвет» среди молодежи находились трудолюбивые, способные любители – Раиса Соболева, Зинаида Баланцева, Александра Синицына, Сергей Буйлов, Владимир Румянцев, Павел Лобанов, Владимир Баланцев, Александр Куропаткин и многие другие, которые с нетерпением ожидали приезда инструктора и первым делом спрашивали, какой спектакль станем готовить.

Венкуль.

Эта красивая деревня, расположенная на берегу реки Россонь недалеко от её впадения в реку Нарову, главенствует над всем Нижнепринаровьем, объединяя вокруг себя куст деревень: Смолка, Саркуль, Коростель, Фитинка (Калливере), Илькино (Ванакюла), Мертвицы.
У Венкуля свое лицо. Её народ – ижорцы, считающие себя русскими, помесь русских с финами. Говорят по-ижорски и по-русски. В ижорском языке то и дело встречаются русские слова. Исповедуют православие.
Вот что об этой земле говорится в Советской энциклопедии: «…Ижорская земля – область по берегам Невы и побережью Финского залива. Входила в состав Вотской (Водской) пятины – земли Новгорода Великого и заселялась выходцами из русских областей. С 13 века ижорская земля подвергалась неоднократным нападениям шведов, захвативших их в начале 17 века. В 1702-1704 г.г. Петр 1 отвоевал ижорскую землю у шведов. Из неё была образована Ингерманландская губерния, которая в 1719 году была переименована в Санкт-Петербургскую»…
В период шовинистического наступления на русское меньшинство в Эстонии, когда предпринимались яростные попытки обэстонить русские деревни, в том числе Венкуль, властям пришлось испытать не малое противодействие населения и на себе испытать его сплоченность и единодушие. Шовинисты доказывали, что ижорцы не являются частью русского народа, поэтому им следует прививать эстонскую культуру, язык, обычаи.
В первую очередь взялись за Венкульскую школу. Под благовидным предлогом – за незнание эстонского языка, уволили всеми уважаемого учителя Александра Ивановича Яковлева.
За ним вынужден был покинуть школу учитель Павел Петрович Сенькин. Долго терпели и только ждали удобного случая, чтобы убрать из Венкуля долголетнего учителя и заведующего школой, видного местного общественного деятеля Андрея Михайловича Чувирина.



Фото. Правление Просветительного общества «Заря». Венкуль 1923г.
Слева-направо: М.С. Решкин-Рауд, Д.П. Цветков, А.М. Чувирин, В.Н. Хитров, Н.А. Решкин.

В 1923 году Андрей Михайлович основал Венкульское русское просветительное общество «Заря», он стал учредителем местного кооператива и пожарного общества. Трудно было к нему придраться. Государственный язык он знал, школьные дела находились в образцовом порядке. Не помогло, что Чувирин 16 лет является примером для многих учителей отличного знания своего дела. Его «для пользы дела» в 1934 году перевели заведующим Скарятинской школы. Стоило Чувирину покинуть Венкуль, как школьное руководство в 1934/35 учебном году укомплектовало Венкульскую школу эстонскими педагогами. Русский язык искоренили из Венкульской школы.



Фото. Никольская церковь в селе Венкуль.

В деревне росло недовольство и возмущение. В адрес министерства народного просвещения крестьяне писали протесты. К ним прилагались заявления родителей, отказавшихся посылать своих детей в школу. Количество учеников в школе сократилось наполовину. С трибуны Государственного собрания русские депутаты требовали прекращения насильственной эстонизации в Венкуле. Из Таллинна одна за другой приезжали комиссии для выяснения обстановки.

Эстонский православный синод пошел по стопам гражданских властей. Службы в Венкульской Никольской церкви совершались на государственном языке. Население в виде протеста перестало посещать храм.
О никаком умиротворении не могло быть и речи.
Власти продолжали углублять конфликт между эстонским большинством и русским меньшинством. В Венкуле появился, как его называли «Иоанн Креститель» – государственный чиновник, имевший предписание менять русские фамилии на эстонские.
Многие жители Венкуля имели одинаковые фамилии – Решкины. Они стали Рески, Роотси, Рауд. Бущин превратился в Кала, Емельяновы стали Иеги и Венела. Самсонов получил фамилию Мерикоткас
Последовали хулиганские выходки. В 104 номере «Старого Нарвского листка» под заглавием «Антирусские выходки» появилась заметка следующего содержания:


Фото. Народный дом Венкульского просветительного общества «Заря».

«В деревне Венкуль Наровской волости неизвестными хулиганами были вымазаны смолой русские тексты на вывесках местной русской школы, волостного правления, общества потребителей». Самое любопытное, что живший в деревне констебль не мог обнаружить виновников мазни, хотя население о них знало и называло констеблю их фамилии.
Единственным русским очагом в Венкуле, оставшимся без особого внимания со стороны властей, на который они не посягали, было русское культурно-просветительное общество «Заря». Вокруг него дружно держалась венкульская деревенская семья. Венкульцы отлично понимали, что потеря общества приведет к порабощению родной культуры. Поэтому неудивительно, что тридцатые годы ознаменовались ростом деятельности библиотеки, успешно действовали кружки, охотно посещались лекции. Ежевечерне в народный дом собиралась не только молодежь. Посетовать на свою судьбу, по душам поговорить о несправедливостях, чинимыми властями, собиралось старшее население.
Основанное одним из первых в Принаровье, Венкульское просветительное общество «Заря» задалось целью сразу же приступить к строительству народного дома. За это дело энергично взялось первое правление в составе: председатель А. М. Чувирин, члены правления Зинаида Марк, Михаил Решкин, Виктор Самсонов, Валентин Хитров.
Не приходилось много агитировать. Деревня охотно жертвовала лес, материалы, деньги, личный труд. Быстро осуществили задуманное. Под одной крышей с народным домом уместились библиотека и кооперативная торговля.
Первые годы существования «Зари» А. М. Чувирин внимательно опекал своих бывших учеников, ставших общественными деятелями, давал полезные советы, указывал на ошибки и заставлял немедленно их исправлять. Когда последовала высылка А. М. Чувирина, общество смогло действовать молодыми силами, получившими основательную зарядку от своего бессменного руководителя. И в правлении, и в кружках встали молодые деревенские выдвиженцы. В «Заре» насчитывалось 103 члена. Молодежь занималась в спортивной секции, состояла в драматическом кружке и в хоре, вела библиотечное дело, несла дежурство в народном доме, заботилось о его сохранности, проводила несложные ремонтные работы.
Меня, естественно, больше всего радовала дисциплинированность драматического кружка, наличие в нем способных, активных любителей, с которыми я имел возможность ставить крупные спектакли. Имелся свой режиссер-выдвиженец Иван Решкин. Был он молод, моложе многих других, игравших в «Заре» продолжительное время. И пользовался авторитетом, к нему относились с должным уважением, безоговорочно принимали все его режиссерские указания. По приезде в Венкуль я сразу же встречался с Ваней Решкиным, который посвящал меня в работу общества, консультировался по ряду вопросов, связанных с предстоящей постановкой спектакля.



Фото. Венкуль. По окончании спектакля «Чужое добро впрок не идет».

Даже будучи занятым в спектакле И. Решкин присутствовал на всех репетициях, помогал мне во всем.
Уезжая в другую деревню, я мог смело поручить И. Решкину вести спектакль и вчерне заканчивать пьесу, а когда возвращался, выпускал спектакль.
За 17 лет существования драматического кружка «Заря» было выпущено много спектаклей, в том числе пьесы русских классиков-драматургов Гоголя, А.Н. Островского, Чехова. Игрались пьесы второсортные, малохудожественные мелодрамы и низкопробные фарсы, за которые я не раз бранил И.Решкина и кружковцев. В оправдание слышал такие доводы: на мелодрамы зритель охотнее идет, они дают хорошие сборы.
Костяк кружка составляли – Елена Калашникова, Анна Чувирина, Лидия Емельянова, Валентина Патрикеева, Дмитрий и Степан Венела, Иван Федоров, Василий и Иван Решкины, Семен Гулин, Борис Емельянов, Андрей Соколов, Евгений Яковлев, Павел Вишнев, Иван Емельянов, Виктор Самсонов. Их знали не только в Венкуле. Их игру видели в Усть-Нарве и в Нарве.
Венкульцы охотно принимали у себя артистов Таллиннского и Нарвского русских театров. Для деревни приезд профессионалов представлял культурный праздник, для молодежи-драмкружковцев это было не только развлечение и удовольствие, но и хорошая школа познания секретов игры на сцене.
В деревнях, как правило, в летнюю пору, когда крестьянство занято полевыми работами, деятельность просветительного общества замирает. Не то в Венкуле. Завершив трудовой день в поле, на лесопильном заводе в Усть-Нарве, на погрузке морских судов пиломатериалом, молодежь не шла отдыхать домой. На спортивной площадке шли оживленные игры в мяч, на сцене проходила очередная репетиция, заседали правленцы, в библиотеке за книгами полно было читателей.
В летнюю пору Венкуль заполнялся приезжими дачниками из Усть-Нарвы, гостями из Нарвы. Деревня привлекала красотами своей природы. Близость реки Наровы и курорта Усть-Нарва, берега спокойно текущей реки Россони, близость соснового леса, живописная Чертова гора, отдаленный шум моря, поэтическая мельница на хуторе Хитрова, - все это отдаляло от городской суеты, целительным бальзамом наполняло душу, успокаивало, приводило в восторг и упоение. В Венкуль приезжали разными путями. Брали ялик на пристани в Усть-Нарве, переезжали реку и далее плыли по тихим заводям Россони до самого Венкуля. Существовал перевоз через Нарову около маленькой пристани Усть-Нарва 2-ая. А дальше дорога шла лесом и ржаными полями до самой деревни. Ходили в Венкуль со Смолки через сосновый лес. Каждая из этих дорог имела свою прелесть.



Фото. Колонна участников Дня «Русского Просвещения»,
направляется к Венкульской школе.


Особенно много собиралось в Венкуль крестьян из соседних деревень, из города в «День русского просвещения». К нему население задолго готовилось. Из заветных дедовских сундуков извлекаются старинные русские наряды – сарафаны, чаще всего синего и красного света из домотканой или недорогой покупной материи. Головы Венкульских женщин украшают яркие платки, а у некоторых старинные «сороки» с узорным тканьем, вышивками, лентами, разноцветным бисером. Мужчины и даже молодежь в цветастых русских рубахах, вышитым крестиком, в шароварах и высоких сапогах.
«День русского просвещения» отмечался во многих деревнях Принаровья, где пышнее и наряднее, где скромнее. Венкульцы оказывались впереди. Они брали массовостью, русским размахом красочностью и нарядностью всего праздника, включающего самую разнообразную программу под открытым небом и в стенах народного дома. Гвоздем программы являлось выступление венкульских пожилых женщин с пением старинных русских народных песен, танцами, хороводами, кадрилью. Надо при этом заметить, что никто с ними предварительно не занимался, их номера строились на импровизации.

Бегство деревенской молодежи в СССР.

Оно началось в конце двадцатых начале тридцатых годов. В газетах изредка стали появляться заметки с сообщениями о том, что в такой-то деревне русской окраины исчез парень или девушка, о судьбе которых ничего неизвестно. На месте высказывались предположения, что такие внезапные без предупреждения отъезды обуславливались поисками в глубине Эстонии работы. Позднее распространялись слухи о бегстве через границу. Об этом старались громко не говорить, боясь огласки и неприятностей со стороны полиции. Позднее тайное стало явным. Стали открыто передавать друг другу, что молодежь устремилась в Советский Союз. Первое время переходили в одиночку. Число перебежчиков все увеличивалось. Уходили семьями с детьми, группами, организованным порядком, с песнями, музыкантами.
Границу переходили разными путями, лесными тропами, чащей леса, топкими болотами. Верхнепринаровцы шли через Скамью около деревни Куричек. Более надежный путь избрали через покосы на Гостицкий кордон и лесом около Печурок. Переходившие границу из деревень окружающих Нарву использовали окрестности Комаровки.
Не составляло большого труда проникнуть в СССР. Не везде имелись проволочные заграждения, а если где они и были, то пролезть под ними было легко. Посты эстонских пограничников отстояли друг от друга на больших расстояниях. Редко когда эстонским пограничникам удавалось задержать беглецов, а ведь их в Принаровье насчитывались сотни. Только из одной деревни Кондуши ушло в Советский Союз 135 человек. В деревнях царило твердое убеждение, что эстонские пограничники, имея соответствующие указания свыше, делают вид, что ничего не знают и ничего не видят. Трудно себе представить, чтобы такое массовое движение людей в пограничной полосе могло ускользнуть от внимания тех, кто призван охранять рубежи.
Как же реагировала на переход границы русской деревенской молодежью печать? Оценка буржуазных газет была удивительно единодушной. Комментировалось с определенных предвзятых позиций – молодежь заражена пропагандой советского радио, она под сильным влиянием проникнувших в русские деревни левонастроенных элементов. Такова же была точка зрения властей, которые не скрывали своего злорадства и удовлетворения. Меньше станет хлопот с русскими и возни, если их большая часть переберется на ту сторону, до того они надоели своими требованиями в защиту национальных прав…
Так не по государственному шло обсуждение столь необычного явления в жизни республики. Никого не беспокоило, никто не задавался вопросом, почему это вдруг русская молодежь вынуждена покидать родной дом, уходить из семьи, решаться на столь смелый шаг, чреватый рискованными последствиями. Каждый здравомыслящий человек понимал, что причину бегства молодежи за проволоку надо искать не в советской радио-пропаганде, не в агитации местных рабочих ячеек, а в более глубоких, серьезных социально-экономических явлениях, происходивших в буржуазной Эстонии.
Безработица буквально захлестнула маленькую Эстонию с населением в 1 200 000 человек.
О безработице информировала вся печать, официозная во главе с «Пяевалехт» и конечно, с тенденциозной направленностью оппозиционные газеты левого направления.
При подборке материала для своей рукописи «Глазами журналиста и актера» я пользовался газетами различных политических направлений.
Всего лишь несколько месяцев в 1932 году в Нарве выходила профсоюзная газета «Рабочая правда» в № 7 от 5 ноября 1932г. опубликовавшая любопытную статью, озаглавленную «Безработица в Эстонии». Не со всеми её высказываниями можно согласиться, кое что в ней является спорным и сугубо тенденциозным, но, тем не менее, материал интересный, заставляющий многих глубоко задуматься над тем, что так волнует общественность в период экономической депрессии.
«…Говоря о безработице у нас, - пишет газета «Рабочая правда», - буржуазная печать пытается уверить своих читателей, будто число безработных в Эстонии не превышает несколько тысяч. В действительности зимой 1931 года по официальным данным всех бирж труда число городских промышленных безработных составляло 30 000 человек, в начале 1932 года 40 000 человек, в число которых не входило большое количество рабочих занятых неполную неделю».
Далее газета указывает на безвыходное положение полуголодного населения деревень: «…Здесь безработица сильнее, чем в промышленности. Прекратились работы по постройке и ремонту дорог, по рытью канав, лесных работ и торфопереработок. По окончании полевых работ безработных в деревне более 60 тысяч малоземельных крестьян, у которых по одному гектару, а то и меньше тощей земли, способной обеспечить хлебом семью не более, чем на полгода».
В другом разделе этой статьи «Рабочая правда» рассказывает про состоявшийся в 1932 году в Тарту всегосударственный съезд безработных при участии 73 делегатов от комитетов безработных и рабочих профессиональных союзов.
«…Буквально голодая, безработные все время находятся под вечной угрозой быть вместе со своими семьями выселенными из квартиры. На съезде председатель Союза безработных Линд критиковал действия правительства, которое все свое внимание уделяет поддержке крупных землевладельцев и азуников (новопоселенцев), отпуская им огромные суммы на покрытие разницы в ценах на сельскохозяйственную продукцию местного и заграничного рынков. Присутствовавшие на съезде чины полиции то и дело прерывали оратора. Вмешивались в ход заседания, тем самым накаляя обстановку на съезде и не допустили голосования предложения объявить 24 февраля (годовщина самостоятельности буржуазной Эстонии – прим. С. Р.) днем голодающих безработных. Тут же на съезде арестовали двух делегатов Вильмса и Соо за резкие выступления против правительства с требованием выпустить из тюрьмы всех политических заключенных»… Статья заканчивалась сообщением газеты о том, как в правительственных кругах рассматривали выступления безработных:
«…Ширилась волна возмущения и протеста на бесправное положение безработных. По распоряжению министра внутренних дел Андеркоппа из Таллина были высланы: Оскар Шер, Август Кардиметс, Фердинанд Линд, Август Симсон. С резким протестом на действия министра внутренних дел с трибуны Государственного собрания выступил председатель рабочей фракции парламента Кроос. Бурю на скамьях депутатов вызвала его речь, та её часть, в которой разоблачались действия политической полиции в попытке подкупить и склонить на свою сторону, иначе говоря завербовать в секретные сотрудники, безработных Вальтера Криземана и Арнольда Пиира. Держа в руке высоко над головой десятикроновую ассигнацию, Кросс подошел к столику президиума. «Вот деньги, - сказал он, - которыми охранка Тарту пыталась подкупить безработного Пиира! Передаю их в Президиум Государственного собрания! Пусть их передадут в государственный бюджет!..» Крики, свист, улюлюканий покрыли заключительные слова Крооса. Депутаты повскакали со своих мест.
- Позор! К ответу политическую полицию! – неслось со скамей левых партий. На скамьях правых и земледельческой партии послышались угрожающие окрики тут же расправиться с Кроосом. В адрес президиума Государственного собрания поступила резолюция об исключении Крооса из состава Государственного собрания и предания его суду».
«… Положение безработных становится с каждым днем все хуже и хуже, - констатировала газета «Рабочая правда», - обстоятельства вынудили их обратиться к Главе государства с меморандумом, в котором настоятельно предлагалось в первую неотложную очередь заняться разрешением вопроса безработицы в Эстонии. Нужна материальная база для оказания помощи безработным за счет прекращения выплат премий крупным торговцам, экспортирующим за границу бекон. Пора, наконец, прекратить отпуск субсидий такой полувоенной организации, как «Кайтселит», получающей ежегодно 550 тысяч крон. На эти деньги безработные могли быть обеспечены пособием, обувью и теплой одеждой для работы в лесу…»
Полная бесперспективность в поисках работы, понимание своего политического бесправия, ущемление национальных прав, невозможность продолжать учебу – вот в чем таились причины ухода молодежи в Советский Союз. Отрицать это мог только то, кто не знал русскую деревню буржуазной Эстонии. Одиннадцать лет пребывания в должности инструктора внешкольного образования в русских деревнях Принаровья и Причудья позволили многое увидеть и узнать, о чем раньше мне трудно было представить.
Молодежь стремилась к большим делам общественной и культурной жизни, но для осуществления этих стремлений ей не хватало самого элементарного – знаний. Невесомым оказался багаж, полученный за четыре – шесть лет пребывания в деревенской школе.
Большинство принаровских школ, как небольшие по количеству дворов и населения, имели однокомплектные четырехклассные школы с одним учителем, одновременно проводившем занятия с учениками четырех классов. Большие деревни имели шестиклассные школы. Дети малых деревень за несколько километров шагали в пятый и шестой классы. Не всем удавалось закончить шесть классов. Бедность заставляла родителей отправлять детей в пастухи, и вообще, детей с малых лет приучали к крестьянской работе, отсутствие обуви и верхней одежды не позволяло посещать школу. Дети росли недоучками. Позднее более смышленые пополняли свои скудные познания чтением специальной и художественной литературы.
Окончание шестилетней школы не вселяло радужных надежд. На этом, как правило, заканчивался образовательный ценз русской деревенской молодежи. Учиться дольше в городских среднеучебных заведениях могли единицы. Редко кто был в состоянии оплачивать расходы по обучению, квартире, питанию. Только по этой причине для деревенской молодежи двери университета были закрыты. И в тоже время, - об этом хорошо знали в русских деревнях, - эстонские хуторяне могли свободно отправлять своих детей в среднеучебные заведения и в Университет.
На хутора возвращались врачи, агрономы, зоотехники, ветеринары, лесничие. На основе материального благополучия одних и недостатках других, по существу одинаковых работников земли, но с разными количественными наделами земельных угодий, происходила вопиющая несправедливость.
И все же с годами в положительную сторону менялось лицо русской деревни. Все сильнее бурлила общественная жизнь. Укрепляла позиции кооперация, постепенно вытесняя из деревни частника. С крестьянами о культуре земли заговорил агроном. Появился врач, акушерка, открылась аптека. Во всех деревнях затеплились огоньки просвещения, открылись культурно-просветительные общества с краткими, простыми наименованиями: «Искра», «Пробуждение», «Сеятель», «Огонек, «Дружба», «Знание», «Рассвет», «Заря», «Луч», «Баян» и другие. Открылись библиотеки, деревня потянулась к книгам, газетам , журналам. Слушали радио, интересовались политическими событиями внутри страны и за её пределами и конечно принимали близко к сердцу сообщения о жизни в Советском Союзе. Открытие народных домов способствовало углубление всей просветительской работы. Спектакли, концерты, лекции, литературные чтения, всякого рода курсы заполняли духовную пустоту русской деревни, научили её понимать и любить великое наследие русской культуры. Гоголя и Пушкина, А.Н. Островского и Чехова, Горького народ знал не по наслышке, а с кафедры и со сцены.
Литератор П. Юдин в номере «Вестника Союза Русских просветительных и благотворительных обществ» (декабрь 1938г.) рассказывает: «Где-то сверкает своими электрическими огнями жизнь больших городов, а здесь… Деревенская глушь. Ветер. Зябкий, тронутый предзимником вечер. При свете керосиновой лампы инструктор читает деревенским людям светлые страницы русской истории. Кто-то вздыхает, кто-то смахивает слезу, кому-то дали толчка, чтобы лучше слушал, у кого-то взволнованные глаза… Происходит величайшее таинство хорошей русской тоски по светлым идеалам».
Далее П. Юрьев делится впечатлениями о репетиции: «Поздний вечер. В народном доме холодюга отчаянная. За одинарной рамой слышится завывание холодного ветра. У круглой печки сидят озябшие участники репетиции, которые сейчас свободны и ждут зова режиссера явиться на сцену. Они дремлют, потому что за день проработали 10-12 часов в лесу. Глаза смыкаются от усталости. Кое-кто лежит на скамейке и спит. До поздней ночи продолжается репетиция, которая началась после девяти часов вечера. А ведь рано утром, чуть свет, надо отправляться на работу в лес за 8-10 километров. И так каждый день. Летом ещё хуже. Нередки случаи, когда прямо с репетиции молодежь отправляется на полевые работы. Но ни холод, ни позднее время не мешает ребятам вести свою работу. Весь этот труд принимается деревенской молодежью не ради славы и похвальбы, а во имя высокой идеи: озарить деревню светом, приобщиться к духовным ценностям, стать лучше»…
Чем больше русская деревенская молодежь познавала сущность и величие русской культуры, тем сильнее ощущала тоску по знаниям, которая должна была дать полноценная школа. Западали крепко в сердца сообщения по радио, что в Советском Союзе открыт свободный доступ для всех, кто хочет и может учиться, что за учение платить не надо и что государство всем учащимся оказывает материальную помощь. Возможность учиться дальше заставляла молодежь обращать свои взоры в сторону Советского Союза и бежать через границу. Напрасно апологеты буржуазии пытались убеждать, что в Советский Союз бегут отщепенцы, бездельники, искатели приключений, та часть молодежи, которая отказывается работать на крестьянстве, ищет труд легкий и хорошо оплачиваемый, и, что самое главное, является политически ненадежным элементом. Предо мной список бежавших. Почти всех я хорошо знал, потому что большинство их состояло активными деятелями просветительных обществ. Это они мозолистыми руками возводили народные дома, отказывались от отдыха, ночами, усталые после тяжелой крестьянской работы или лесозаготовок, проводили время на репетициях. Разве можно забыть застрельщиков спектаклей, концертов, любителей литературных вечеров, участников гастрольных спектаклей по соседним деревням. Как часто они вслух делились мыслями учиться дальше. Постоянно общаясь с ними, я знал их здоровые настроения, направленные на улучшение условий жизни в крае. Напомню имена тех, кто не ради озорства и праздного любопытства ушли из дома искать подлинного счастья.
Начну с деревни Кондуши. Я уже упоминал выше, что с этой деревни ушло за проволоку 135 человек разных возрастов. Среди них немало активных деятелей народных домов 1-й и 2-й Кондуши: Александр Маслов, Евгений Шварков, Виктор Кирзин, Евгений Мятлик, Иван Синицын, Иван Паю, Тамара Синицына, Василий Дурдин, Николай Рыхлов. За ними потянулись старшие, матери, отцы, большими семьями с маленькими детьми, навьюченные домашним скарбом.
Из соседней с Кондуши деревни Радовель, желая скрыться от полиции за свои левые политические убеждения, перешли границу Екатерина Воронихина, Николай и Тамара Распутины, Александр и Алексей Корневы, Александр Заплаткин, Нина Толмачева. При необычных обстоятельствах ушла в Советский Союз группа молодежи из деревни Князь-село: Анатолий, Аркадий и Макар Беззаборкины, Виктор Тарасов, Михаил Селиверстов и с ними вместе баянист из деревни Ямы Александр Хапов. В Николин день я ставил в Князь-селе спектакль А.Н. Островского «Не в свои сани не садись». Все его участники аккуратно посещали репетиции, готовились серьезно, с большим старанием. И только за два часа до начала спектакля, когда я стал их гримировать, мне стало известно, что некоторые из них навсегда собираются покинуть деревню. Меня это чрезвычайно поразило и, не скрою, обеспокоило. Просветительское общество «Молния» лишалось лучшей части молодежи, я же способных любителей драматического искусства. Спектакль прошел во всех отношениях хорошо. В зале собралось очень много зрителей. Участников спектакля принимали тепло. Мне почему-то казалось, что сидевшие в зале не имели понятия, что видят свою молодежь на сцене в последний раз. Начались танцы. Играл лучший баянист в Принаровье молодой Александр Хапов из Ям. Любил я по окончании спектакля некоторое время оставаться на открытой сцене рядом с баянистом и смотреть на танцующую молодежь. Всегда жизнерадостный и веселый Шурик Хапов на этот раз играл сосредоточенно и серьезно. Закончив вальс и оставаясь сидеть на стуле он заговорил со мной: «Не удивляйтесь Степан Владимирович, сегодня играю в последний раз, ухожу в Россию!..» В первый момент я просто опешил, не знал, что ответить и почему-то сразу подумал – сообщить эту новость в зрительный зал, где шли танцы, как будет реагировать молодежь. Ведь Хапов был всеобщим любимцем, если он играл на танцах, всегда был переполненный зал. Будучи музыкантом-самоучкой, он играл с предельной мягкостью, с большим чувством в особенности русские народные песни.
- А как же они, - показал я на танцующих в зале, - останутся без вас, ведь молодежь привыкла к вам, - смог я проговорить и подумал, что говорю не то, что следует, Шурика надо поддержать, поднять его дух и настроение. Он смотрел растерянным взглядом в зал, словно ничего не видел: «Только не вздумайте меня отговаривать. Всё продумано, давно и основательно. Ухожу вместе с князьсельскими ребятами…» Далее Хапов повел рассказ о причине ухода из дома:
- Живем мы в Ямах. Семья большая. Ощущается постоянный недостаток во всем. Каждую субботу и воскресенье, а иногда и на буднях, если праздник, играю на танцах. Помогаю семье. А что дальше? Нельзя же всю жизнь играть на слух, хочу стать квалифицированным музыкантом.. а где и у кого здесь можно научиться? Надо ехать в городе. В городе за жилье - плати, за учебу – плати. А из каких доходов? Пойду в Росси. Там, рассказывают, открыта дорога по учебе для всех, кто хочет учиться.
На следующий день князьсельцы во главе с Александром Хаповым, с баяном через плечо, перешли по льду Наровы на правый берег и направились в сторону Печурок, где беспрепятственно миновали границу.
Близостью границы не преминула воспользоваться молодежь деревни Скамья – Василий Любимский, Михаил Лермонтов, Анатолий Малгин, Василий и Михаил Паншины, которые перешли границу в районе деревни Куричек.
Перебежчиками оказались, из деревни Загривье – Трофим Брелков, Любовь Кузнецова, Андрей и Иван Шутины, Валентин Попов, из деревни Скарянина – Виталий Поткин и Гргорий Завьялов, из деревни Верхнее село – Геннадий Гладышев.
Покинул Переволок лучший участник драматического кружка общества «Славия», Борис Васильков. Его выступления на сцене украшали все спектакли. Он отличался самобытным талантом.
Бежали через границу ребята из Козеской волости. Из деревни Криуш – Василий Минин, Арсений Корнышев, Михаил Штурм, Николай Грязев.
Среди ушедших на восток молодых деятелей Венкульского просветительного общества «Заря» были: Петр и Иван Ховаскины, Евгений Чувирин, Лилия Бущина и мой постоянный помощник во всех спектаклях Иван Решкин. Иван давно мечтал перейти в Советский Союз, получить там сценическое образование, стать профессиональным артистом или режиссером.
Ущемление национальных прав русскоязычного меньшинства в Эстонии продолжалось.
В один, далеко не прекрасный день, последовало распоряжение правительства заменить в русских волостях русскоязычных старшин на эстоноязычные. Вместо Ивана Афанасьевича Касперова старшиной Сыренецкой волости назначили эстонца – мясника Яана Парма. Сняли старшину Власовского. Его место занял деятель кайтселита, аптекарь Арнольд Нуут. Старшина передал руководство А. Иеги.
Началось бессмысленное, ничем не оправданное перименование деревень и волостей на эстонский лад.
Сыренецкая волость превратилась в Васкнарвскую. На основании чего спрашивается перечеркнули историю, заменили названия местности, о которой князь Курбский в своей «Истории князя великого Московского» писал: «Сыренеск глаголемый, иже стоит на реке Нарове, идеже она исходит из великого озера Чюцкого». Получилось три необоснованных переименования. Сыренец стал Васкнарвой, Чудское озеро эстонцы переделали в Пейпсиярв, реку Нарову переименовали в Нарву. Видимо кому-то наверху не понравились исконно русские наименования.
Спрашивается, почему переименовали Князь-село в Кунингакюла (Королевская деревня). Опять таки вопреки истории. Никаких королей там не было. Великая княжна Ольга, если не придавать разницы словам король и князь, занималась в этих местах только охотой. Но никогда там не жила. Жила она на другом берегу в Кресто-Ольгинском погосте.
Переименования шли по всем волостям. Благозвучная Скарятина стала Каряти, старинная Степановщина – Калдакюла, Скамья – Пейпсиранна, Заборовье – Тагаметса, Кукин берег – Мала, Верхнее село – Пермискюла, Овсово – Агусалу. Сыренецкая волость стала называться Васкнарвской, Скарятинская – Раяской, Козеская волость – Пиириской.
Ни одно новое наименование волостей и деревень не прижилось. В официальных заявлениях крестьяне вынуждены были называть деревни по-новому. В противном случае они рисковали остаться без удовлетворения своих ходатайств.

-----------------------------------------------«»----------------------------------------------------

Какова же была судьба принаровской молодежи, бежавшей в Советский Союз?
Всех их постигла одна участь – арест при переходе через границу, продолжительное пребывание в тюрьмах, следствие и обвинение по двум статьям: 84-й – нелегальный переход Государственной границы и 58-й, пункт 5-й – шпионаж в ползу иностранного государства.
Решением особого совещания в Москве почти все перебежчики получили по 10 лет Исправительно-трудовых лагерей.
После ХХ съезда КПСС, восстановившего в стране социалистическую законность, дела многих перебежчиков были пересмотрены и их полностью реабилитировали. Очень небольшая их часть после Второй Мировой войны вернулась на Родину.

Rado Laukar OÜ Solutions