Ничто не бередит на сердце раны,
как обелиск под облаком багряным.
Ничто так не наполнит сердце болью,
как цвет гвоздик венка у изголовья.
* * *
То не громы гремят за горами,
не сверкает гроза за окном,
не закат полыхает кострами –
то война к нам нагрянула, в дом.
То не ветры протяжно завыли,
то не тучи чернеют во мгле:
это в поле – кресты да могилы,
это горе бредёт по земле.
Мать-Отчизна! Пути да дороги –
эшелоны безусых бойцов…
Что зовёт нас спасать край убогий
и бессрочное рабство отцов?
Кто велит нам в бою у высотки
до последнего вздоха стоять?
Ради чьих идеалов высоких
носят траур невеста и мать?
Тот, кто войны кровавые сеет,
на костях строит рай свой в Кремле,
вряд ли жалкой душонкой своею
нам ответит за зло на земле.
Война
В Диком поле дыханье гнетущее,
в небе тучи, куда-то бегущие.
Брызжет пылью солёной волна,
стонет ветер:
– Война!
Солнце в алом закате запряталось,
звёзды небо прошили заплатками.
Лес волнуется, в роще нет сна,
гул подземный:
– Война!
Запах осени в пепле и в порохе,
нет покоя в затишье и в шорохе.
Шум в селеньях, в волненье страна,
плачут вдовы:
– Война!
Набат
В церквях звонят во всю колокола:
– Проснись, Земля!
Вставай! Скорей! Тревога!
Воздев к Востоку руки,
у села
ветра заголосили на дороге.
Огнём пыхтит
встревоженный закат,
в дыму пожарищ
тщетно солнце пряча.
И твердь земная
издаёт набат,
и мелкий дождь
в колосьях жжёных плачет.
Войну и смерть
единою уздой
кровавый Марс
над полем запрягает,
и гаснет день упавшею звездой,
и жизнь пустые сёла покидает…
ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 6 сентябрь 2006 г.
Поэты Петербурга
Николай Бутенко
Бутенко Николай Николаевич родился 9 августа 1951 года в г. Кировограде на Украине. Проживает в Петербурге с 1996 года. Поэт, прозаик, переводчик, детский писатель. Автор многочисленных книг. Ряд стихов переведен на иностранные языки. Председатель секции «Литература для детей и юношества» и Лит. клуба «Зубрёнок». Член Союза писателей России.
Скрипка.
Заслышав звуки, не дыша
все замерли в одно мгновенье.
Рыдала скрипка – то душа
звала, молила о спасенье.
Я боли сладостней не знал,
печальней музыки не слышал.
Как будто все, чем жил, дышал,
мне сам Господь напомнил свыше.
Мир раскрывался предо мной,
я скрипки наслаждался пеньем.
Казалось, гений неземной
мне Божье нес благословенье…
Свечей дрожащих свет мерцал,
и в тишине витали грезы…
Умолкла скрипка. Зал молчал…
Лишь по щекам катились слезы!
Сила колдовская.
В темном сквере, по аллее,
что ни день, то вечерами
я бродил один, не с вами,
мысль - увидеть вас лелея.
Под луною ночь шуршала,
тенью проблеском витая.
Беспокойная, глухая
тишина вокруг дышала
Ни шагов в ночи, ни звука,
никого, один на свете.
Завывал в потемках ветер,
в кулаки сжимались руки.
И казалось: молви слово –
тихий ужас мною станет.
Силой слова колдовского
вас сюда ко мне потянет.
* * *
– Вперёд!.. В атаку!..
Падал взвод:
косили пули роту метко…
А наверху вёл ангел счёт,
и мчалась смерти вагонетка.
– Вперёд!.. В атаку!..
Ты упал…
А мать,
как раненная птица.
А Бог?
Что Бог? –
Жизнь дал и взял,
ему в раю спокойно спится!
* * *
Смолкли звуки боя…
Ты лежишь убитый.
Скорбно над тобою
клонится ракита.
Мглою застилает
поле тихий вечер,
звёзды зажигает
в небе, словно свечи.
И в тоске унылой,
теребя травинки,
ночь ползёт к могиле
совершать поминки…
Три матери
Виновных нету,
кто послал
вас на чужбину,
в бой кровавый,
кто вас в строю
благословлял,
суля все почести и славы.
А вы,
детдомовские дети,
стыдились правды суть признать:
что тут же –
накануне смерти,
предаст вас
и Отчизна-мать…
….Из цинка кованы
гробы
безмолвно приютили прах,
и, словно мать,
целуя лбы,
смерть
распласталась на гробах.
* * *
Эшелоны бегут на Восток,
к белым саклям, лежащим во мгле,
к серым скалам, где ржавый песок
в глине выкатан, будто в смоле.
Эшелоны бегут чередой,
стук колёс день и ночь, без конца.
Мокнет красный закат над водой,
в ветре привкус огня и свинца.
Эшелоны вперёд и назад,
и мелькают столбы да столбы,
и скользящие тени солдат,
и покрытые тентом гробы…
* * *
Нас никто не спросил…
Приказали:
«Вперёд!»
Эшелоны к Востоку уплыли.
И безусых юнцов,
ровно роту и взвод,
в «игры» взрослых играть снарядили.
В Грозном встретили нас
отчуждённо и зло:
– Что Вам надо? –
Земля здесь чужая!..
Сколько нас и за что
в том бою полегло,
не ответит Россия родная.
Горы гордой Чечни пулемётным огнём
мстили в каждом восставшем селенье.
От разрывов и пуль
ночь светилась, как днём –
ни покоя, ни сна –
на мгновенье.
Господин Президент!
Вы, к утру протрезвев,
всем трубили:
…мол, долг, благородство….
позабыв,
что, свободу народов презрев,
их столкнули в войне за господство.
Ни Христос, ни Аллах
не простят Вам,
что смерть
по дорогам Чечни пробежала.
Есть в нас право на жизнь
и на Родину есть,
ту, которая б всех защищала…
Нас никто не спросил.
Приказали: «Вперёд!» –
Эшелоны вернулись с гробами.
Там, где вечный огонь,
спит и рота, и взвод,
кто под звёздами, кто под крестами.
Дети войны
Россия-мать!
Моя Россия!
Ты помнишь:
в марте, на рассвете,
брели голодные, босые,
тобою брошенные дети?
Ручонки в кулачки сжимали,
босы, худы, бледны и жалки.
Но сколько горюшка познали,
в юдоли фронтовой, фиалки.
В глазах огромных боль, усталость,
немногословны, как мужчины,
их словно посетила старость,
украсив головы в седины.
Повсюду видели убитых,
пожары, кровь и пепелища,
блуждая, среди слёз пролитых,
с скоромною сумою нищей.
Кусочек хлеба в детском горле
застрял сухом комочком боли.
Несли смиренно и покорно
свой крест, обманутые долей.
И утром, выйдя на дорогу,
встречая алые рассветы,
горам молились, словно Богу –
с могилами прощались дети.
Очнись, Россия! Что с тобою?
Ты страх вселила в души наши.
Застыл над сожженной Чечнёю
в глазёнках детских ужас страшен.
– Вперёд!.. В атаку!..
Падал взвод:
косили пули роту метко…
А наверху вёл ангел счёт,
и мчалась смерти вагонетка.
– Вперёд!.. В атаку!..
Ты упал…
А мать,
как раненная птица.
А Бог?
Что Бог? –
Жизнь дал и взял,
ему в раю спокойно спится!
* * *
Смолкли звуки боя…
Ты лежишь убитый.
Скорбно над тобою
клонится ракита.
Мглою застилает
поле тихий вечер,
звёзды зажигает
в небе, словно свечи.
И в тоске унылой,
теребя травинки,
ночь ползёт к могиле
совершать поминки…
Три матери
Виновных нету,
кто послал
вас на чужбину,
в бой кровавый,
кто вас в строю
благословлял,
суля все почести и славы.
А вы,
детдомовские дети,
стыдились правды суть признать:
что тут же –
накануне смерти,
предаст вас
и Отчизна-мать…
….Из цинка кованы
гробы
безмолвно приютили прах,
и, словно мать,
целуя лбы,
смерть
распласталась на гробах.
* * *
Эшелоны бегут на Восток,
к белым саклям, лежащим во мгле,
к серым скалам, где ржавый песок
в глине выкатан, будто в смоле.
Эшелоны бегут чередой,
стук колёс день и ночь, без конца.
Мокнет красный закат над водой,
в ветре привкус огня и свинца.
Эшелоны вперёд и назад,
и мелькают столбы да столбы,
и скользящие тени солдат,
и покрытые тентом гробы…
* * *
Нас никто не спросил…
Приказали:
«Вперёд!»
Эшелоны к Востоку уплыли.
И безусых юнцов,
ровно роту и взвод,
в «игры» взрослых играть снарядили.
В Грозном встретили нас
отчуждённо и зло:
– Что Вам надо? –
Земля здесь чужая!..
Сколько нас и за что
в том бою полегло,
не ответит Россия родная.
Горы гордой Чечни пулемётным огнём
мстили в каждом восставшем селенье.
От разрывов и пуль
ночь светилась, как днём –
ни покоя, ни сна –
на мгновенье.
Господин Президент!
Вы, к утру протрезвев,
всем трубили:
…мол, долг, благородство….
позабыв,
что, свободу народов презрев,
их столкнули в войне за господство.
Ни Христос, ни Аллах
не простят Вам,
что смерть
по дорогам Чечни пробежала.
Есть в нас право на жизнь
и на Родину есть,
ту, которая б всех защищала…
Нас никто не спросил.
Приказали: «Вперёд!» –
Эшелоны вернулись с гробами.
Там, где вечный огонь,
спит и рота, и взвод,
кто под звёздами, кто под крестами.
Дети войны
Россия-мать!
Моя Россия!
Ты помнишь:
в марте, на рассвете,
брели голодные, босые,
тобою брошенные дети?
Ручонки в кулачки сжимали,
босы, худы, бледны и жалки.
Но сколько горюшка познали,
в юдоли фронтовой, фиалки.
В глазах огромных боль, усталость,
немногословны, как мужчины,
их словно посетила старость,
украсив головы в седины.
Повсюду видели убитых,
пожары, кровь и пепелища,
блуждая, среди слёз пролитых,
с скоромною сумою нищей.
Кусочек хлеба в детском горле
застрял сухом комочком боли.
Несли смиренно и покорно
свой крест, обманутые долей.
И утром, выйдя на дорогу,
встречая алые рассветы,
горам молились, словно Богу –
с могилами прощались дети.
Очнись, Россия! Что с тобою?
Ты страх вселила в души наши.
Застыл над сожженной Чечнёю
в глазёнках детских ужас страшен.